Верный враг - 2. Сильные духом.

Обычно Ирдис очень любил ходить в дозоры или на охоту. Помимо осознания ответственности и важности такого задания, ему нравилось, что там всегда можно было узнать или увидеть что-то новое, любопытное. Да ему даже нравилось сидеть в охранении и дежурить, - по крайней мере, это не в лагере тухнуть, особенно когда в любой момент могут пристроить к какой-нибудь нудной и малоприятной работе. Но только не сегодня, когда в оный лагерь Фэнгиль должен был провести не кого-нибудь, а легендарного Железного Волка. Однако его, Ирдиса, вместе с несколькими такими же неудачниками Гроностай разослал караулить в какие-то дальние дали, тем самым лишая даже крохотного шанса хоть одним глазком взглянуть на столько лет считавшегося погибшим командира «Врихедд». В том, что он останется обделенным, парень не сомневался, ведь зачем Иссенгриму Фаоильтиарне сколько-нибудь задерживаться в их крохотном перевалочном становище, если с его старым соратником и нынешний командиром скоя*таэлей он разминулся? Иорвет был здесь пять дней назад, забрал с собой в отряд Редина и ушел в неизвестном направлении, как всегда, на какое-то экстра важное и секретное дело. Это только он, Ирдис, торчит здесь, прячется, как дурак, в тени веток наклонившейся над мелкой речушкой плакучей ивы, страдает от июньской жары и не может позволить себе даже поставить несколько сеток для рыбы, потому что с его позиции уже прекрасно просматривается дхойновская деревня, следовательно, начни он тут возиться, так его оттуда тоже могут заметить. Молодой эльф сокрушенно вздохнул, поерзал на толстой ветке и вновь погрузился в унылое созерцание столь несправедливого к нему мира. Внезапно раздался какой-то неясный звук, и парень насторожился: в его сторону явно кто-то шел, причем не из леса, а в лес, и шел довольно умело. Соблюдая максимальную осторожность Ирдис перебрался повыше и затаился, беря на изготовку лук. Какого же было его разочарование, когда после недолгого ожидания в поле зрения появился… Лиам. Старший эльф вид имел сосредоточенный и, как бы по точнее выразиться, не особо доброжелательный. Он совершенно открыто шел по подлеску, внимательно осматриваясь вокруг, однако было очевидно, что увиденное его чем-то не устраивало. Первой и единственной мыслью Ирдиса стало то, что бригадира каким-то образом предупредили о Фаоильтиарне и позвали на встречу, - отчего парень надулся еще больше, - а по дороге Лиам еще и решил проверить посты, вот и не доволен тем, как они устроены. Можно было бы подождать пока бригадир обнаружит его сам, - если бы не обнаружил, было бы чем похвастаться, - но молодой скоя*таэль справедливо решил не нарываться на нагоняй и действовать как положено. Условным свистом, напоминающим птичью трель, он обозначил свое присутствие. Лиам остановился и развернулся к иве: - Ирдис? – узнал он показавшегося парня. – Ты что здесь делаешь? - Караулю, как приказано, - без энтузиазма отчитался скоя*таэль и завистливо вздохнул. – А ты в лагерь к Иссенгриму идешь, да? - Нет, я ищу козу, - абсолютно равнодушно к прозвучавшему громкому имени сообщил старший эльф. – Ты ее не видел? - Козу? – обескураженно переспросил с вытянувшимся лицом бедный Ирдис. - Ну не Фаоильтиарну же! – раздраженно рыкнул Лиам. – Ты ничего похожего здесь не видел? - Нееет, - растерянно пролепетал парень, после чего старший скоя*таэль попросту развернулся и пошел дальше вдоль речушки. Сегодня его сыну исполнился месяц, и он сделает все, чтобы тот дожил до второго, а для этого нужна эта поганая безмозглая рогатая тварь, которая куда-то сбежала. Думать, что будет, если козу он так и не найдет, потому что ее уже сожрало какое-нибудь хищное зверье, Лиам категорически отказывался. А уж упоминание о всяческих полковниках, хоть оживших, хоть нет, - и вовсе прошло мимо его сознания. Какая ирония! Мужчина равно может спасать и убивать, защищать до последней капли крови и предавать на каждом шагу, легко рисковать собой либо другими, уверенно судить о богах и силах, движущих мироздание, играть государствами… Но почему-то подавляющее большинство мужчин, оказавшись подле рожающей женщины теряют всякое разумение и присутствие духа. Даже крестьянин, сызмальства занимающийся разведением скотины либо же заводчик, собственноручно помогающий жеребиться племенной кобыле и породистой суке, почему-то стараются умственно и физически отмежеваться от сего естественного процесса, если дело касается женщины. Исключения по понятной причине составляют лишь медики с профессиональными целителями, да еще прочие маги, но на то последние и слывут извращенцами. Что уж говорить об эльфе! Радикальном скоя*таэле, который вообще впервые за свой век столкнулся лицом к лицу с этой прозаической стороной жизни. Тем паче, когда изначально все шло как угодно, но только не правильно, то есть не по тем понятиям, которые отложились у него где-то в глубинных представлениях о правильном как таковом. Начать с того, что их отношения с Ниенорр оба воспринимали не более чем незначительный военно-полевой роман. Им просто было так удобно, они вместе воевали, имели одинаковые взгляды, схоже смотрели на различные возникающие ситуации и как-то чересчур обыденно для aen seidhe стали близки. Они одинаково никогда не задумывались о будущем – посреди войны это как-то неуместно, и никогда не задумывались о ребенке, особенно учитывая, что Ниенорр была твердо уверена, что ей уже поздно об этом задумываться. Она была отменной разведчицей, сама когда-то командовала отдельной группой, и, - между нами, - считала, что таже Торувьель перед ней – всего лишь самоуверенная неуравновешенная девчонка без царя в голове. Потом был Верген, была победа, которую они бурно отпраздновали в том числе и в постели, однако напряжение никуда не уходило. О будущем, - к тому же в отношениях, - по-прежнему как-то совсем не думалось, другие были заботы. И правильно, потому что потом случился исход из Вергена. Словно разом их всех выкинуло на пять лет обратно, хотя даже после Цинтрийского мира было полегче – все-таки тогда впереди был май и долгое лето, а из Вергена они уходили в предвкушающе щерившуюся болотной бабой зиму. И когда осознание о ребенке свалилось им на голову – в ответ возникло лишь тупое удивление. Ребенок? Какой ребенок? Да никакой… Никакой ребенок в таких условиях даже до своего рождения не дотянет, значит и думать не о чем. И все-таки, Лиам почти неосознанно старался как-то подкормить потихоньку подругу, согреть, а та порой становилась настолько задумчивой, что буквально выпадала из реальности, из-за чего сама же потом и бесилась ошпаренной кошкой на все вокруг. Однако ребенок упорно рос у нее внутри и совсем скоро это уже невозможно было не замечать или отрицать. Его ребенок. Лиам и сам не мог сказать, как Иорвету удалось уговорить их на эту авантюру. Его тошнило от лиц dh*oine, от запаха dh*oine, от жилья и еды dh*oine, ему хотелось убивать, убивать всех, а в первую очередь эту увядшую чахлую азалию, которая почему-то называлась хозяйкой поместья, когда им каждый день по любой мелочи приходилось бодаться с управляющим. Благо, это бремя взяли на себя краснолюд и Эрдиль, в то время как Эледвера с лютней скоро и практически принудительно вернули в замок Ла Валеттов, а сам он вынужден был осваивать всякие странные приспособления и хозяйственные работы. Ниенорр просто все время тошнило, от всего. И надо признать, буйную гордячку сторонились свои же эльфки. Те, наоборот, быстро нашли общий язык с Гвенаэль дю Белле и верной ей немногочисленной челядью, и были вполне довольны. Активно что-то обсуждали, вместе распотрошили на свои нужды целых два любезно пожалованных сундука со старым тряпьем, которые затем пришлось чинить и покрывать лаком в мастерской под ехидные ухмылки еще одного мерзкого dh*oine… Лиам был уверен, что сотрет себе зубы в крошево в итоге. Но… Он уже начал верить, проникаться осознанием, что скоро должен увидеть свет его ребенок. Если уж тот смог так крепко удержаться за материнское лоно, что перенес и эту кошмарную зиму, и все остальное – то родится наверняка и у него будет сын или такая же красивая, сильная и неистовая как Ниэнорр дочь… тут, как водится, будущего папашу несло далеко в сторону мечтаний. Вот только опять случилось так, как случилось. О том, что его жена рожает, Лиам услышал аккурат на середине дороги между замком Ла Валеттов, где Леско Силвезтер весь день с барышней Ла Валетт обсуждали строительные вопросы, и деревенькой Вешки от чумазого мальчишки с ногами в гусином помете. Как он оказался на чердаке, где они спали, - не заметил. Но Ниенорр, там почему-то не было. Дальше Лиам спустился обратно и методично начал выбивать двери, пока наконец в самом низу, около кухни и не нашел искомое. Вобрал в себя взглядом разверзнувшееся перед ним откровение и застыл, пока его с дороги не оттолкнула всем телом дородная кухарка с котлом воды. Впавшего в ступор будущего отца без пиетета вытолкали во двор, не до него было, учитывая, что к этому моменту уж всем было ясно, что дело идет скверно. Начать с того, что сама эльфка молчала до последнего, как под пытками, это уж та самая кухарка, к которой беременную отрядили в помощь чистить овощи и разделывать птицу, заметила неладное и подняла хай: - Дура остроухая! Ты мне что, тут прямо на пол опростаться вздумала?! - Рано, - со стоном огрызнулась сквозь зубы эльфка, бросая недоощипанную куриную тушку обратно в ведро и судорожно хватаясь за поясницу. - Ну да, рано! - всплеснула толстыми руками тетка. – Ой, дура!!! Это было утром. Блажную эльфку отвели и уложили, как полагается, организовали все, что требуется, и та уже не возмущалась, а лишь стонала по-прежнему сквозь зубы и ругалась по-своему. Послали за матушкой Тибо, а вечером отправили мальчонку и за ведьмой Шейлиной. Женщины совещались уже вместе о медике в замке, но даже сама Гвенаэль, всем сердцем переживающая за роженицу и ребенка, признавала, что ради какой-то безвестной пациентки мэтр Флориан к ним не поедет на ночь глядя, а заплатить ей нечем… Будь проклят острый эльфский слух! Самым подлым Лиам считал то, что вязать его помогали свои же, связанные тайной скоя*таэлей. Погреб, куда его запихнули, был, как и следует, холодным и сырым. Прислонившись лбом к двери и ломая об нее ногти, Лиам выл и проклинал предателей и dh*oine, среди которых сейчас умирала его женщина и его ребенок. А когда он иссяк и забылся – наступил рассвет. Свет дня проникал сквозь щели, и то, что никто так долго не приходит отпирать замок - было для него самым весомым доказательством, что все уже кончено. Вышел Лиам оттуда совсем другим. Спокойно прошел вслед за Сиэлем, равнодушно выслушал причитания этой завядшей мимозы, а потом дверь перед ним распахнулась, и он увидел Ниенорр – осунувшуюся еще больше, какую-то выцветшую, истончившуюся, но живую! Она дышала и всего лишь спала, измученная. Лиам хотел было осторожно присесть рядом, однако странный мяукающий звук привлек к себе его внимание, и эльф с недоумением уставился на то, что его издавало: красно-синюшная сморщенная личинка с тоненькими беспорядочно шевелящимися палочками-конечностями. Старая карга сноровисто заворачивала это в застиранную пеленку узловатыми морщинистыми пальцами. Знахарка кудахчуще похихикала над придурковатым видом эльфа, недоуменно обозревающего свое потомство, и наконец выдала приговор: - Ну что, папаша, слушай меня внимательно. Женку свою лишний раз не трожь, за ней теперь долгий уход нужен, потому как деток ей больше не носить, не будь она даже вашего роду-племени. Дите… Ну если доживет до следующего месяца, то будет жить и дальше, выправится. Так и оказался бригадир скоя*таэлей среди dh*oine с больной женой и младенцем на руках. Эльфка тяжело перенесла роды, бледная, тихая, сама вставать с постели начала почти через обозначенный ведьмой месяц, и молока у нее, разумеется, не было, так что чертова коза стала дороже любых сокровищ. Кормилицу-то не найти, а ребенок родился раньше времени, слабенький. Когда мальчик хныкал, Лиам радовался – значит, живой. Сына вопреки всему он назвал Илэр, счастливый, и в этом болезненном вымученном счастье не было места никаким Фаоильтиарнам, у них шла другая борьба. Иорвет увидел это сразу, и теперь Лиам был ему благодарен, понимая, что шансов выжить – в лесу у его нежданно подаренной судьбой семьи не было бы. Потому и на встречу с воскресшим командиром «Врихедд» попросту не пошел, - сейчас проклятая коза действительно была для него не сравнимо важнее.