Верный враг - 2. Сильные духом.

*** На следующий же день после состоявшегося разговора Иорвет и собранная им группа покинули лагерь на Исмене присоединившись к возвращающемуся к своему отряду Солейвиру, а в скорости отделились и от них. «Белок» Солейвира существенно ограничивал в мобильности груз, а Иорвет торопился обернуться налегке. По зрелому размышлению, для выполнения щекотливого задания относительно принцессы он собрал обычную «звезду» с Киараном за старшего, включив еще двоих лучших следопытов в качестве посыльных и гонцов. Семерых бойцов должно было хватить в избытке, ведь речь все-таки не шла об организации полноценной обороны монастыря или открытых боев с подразделениями нильфгаардской армии. Которых, кстати, было на удивление немного на территории Элландера, зато чувствовали эти немногие себя весьма и весьма вольготно. Князь Эревард нынче и не отсвечивал, мудро покорившись превосходящей силе и ссылаясь на тяжелое ранение, про которое, правда злые языки поговаривали что получено оное в не совсем пристойное место и не так уж чтобы в бою. Как бы то ни было, однако на практике расхлебывать последствия поражения в Белом Саду легло бременем на хрупкие плечи княгини Эрмеллы, дамы обманчиво кроткой и молчаливой, а также «дамского гарнизона» в лице ее 6 дочерей и приближенных подруг. Второй влиятельной фигурой, бельмом на глазу интервентов и оплотом для нуждающихся оставалась настоятельница Храма Мелитэле. Разумеется, сопротивляться грубой силе армии там было попросту некому, нильфгаардский комес давно мог изъять из монастыря все ценности вплоть до последней серебряной ложечки, а в Империи хватало магов, чтобы до последнего камушка и травинки исследовать знаменитые теплицы и приспособить все обнаруженное на пользу государству. С другой стороны, даже самому ретивому сержанту было хорошо известно, что за любой инцидент с монастырем – голову снимут в первую очередь с него и гораздо быстрее, чем взбунтуются окрестные кметы, побежав в леса к страстно зазывающим их партизанам, а разные там благочестивые рыцари дочитают молитву и отряхнут пыль со шпор. Расправа или даже банальное оскорбление жриц всеми почитаемой богини однозначно привели бы к взрыву и принесли бы Нильфгаарду в его нынешнем шатком положении больше проблем чем выгоды. Поэтому в столь значимое святилище даже были отправлены подарки от Императора и заверения в его уважении, а из расположившегося неподалеку гарнизона регулярно приезжал офицер, дабы справиться о возможных жалобах и происшествиях. Тем самым красноречиво демонстрировалось, что святилище и жрицы по-прежнему неприкосновенны, и в то же время, что их прочно держит в своей хватке стальной нильфгаардский кулак. Впрочем, здравомыслящие люди не испытывали особых сомнений, что как только Империи удастся плотнее закрепиться на землях Севера, как она еще вытрясет из них все, что сочтет сколько-нибудь интересным для себя, а пока что сложившийся распорядок явился изрядной помехой для «беличьих» лазутчиков. Целая половина оговоренных Иорветом и Роше вариантов действий отсеялась сразу, ведь предугадать, зачем именно направляется в монастырь тот или иной нильфгаардский чин, было абсолютно невозможно, и это тебе не Флотзам, где хватало одной бордельной девки, чтобы быть в курсе всех сплетен, а изолировать такой комплекс, - да еще не привлекая к данному факту излишнего внимания, - невозможно вдвойне. Конечно, при любом раскладе самым оптимальным решением стало, если бы не только в соседнем лесочке засел наблюдательный отряд, но и непосредственно рядом с девочкой находилась надежная, знающая, что делать женщина. Однако если уж Роше для такого задания располагал всего лишь одной верной Бьянкой и все же в итоге отмел ее кандидатуру, то уж Иорвету вовсе предложить здесь было нечего, даже невзирая на письмо для настоятельницы от лидера темерского Сопротивления и бывшего главы специальной службы этой самой Темерии. Внезапно нарисовавшаяся в монастыре эльфка мозолила бы всем глаза как чайная роза на морковной грядке. Правда, в качестве легенды идеально подошла бы история Ниенорр, но, во-первых, ни эльфка, ни новорожденный попросту не протянули бы весь этот путь, во-вторых, Ниенорр была больна по-настоящему и, обремененная таким же больным ребенком, в принципе не смогла бы годно исполнять поставленное перед ней задание… Это помимо того, что использовать столь драгоценный дар судьбы своих товарищей – было за гранью добра и зла. Иорвет твердо знал, что не смог бы отыскать для них подходящих слов, да и не хотел их искать, а спектакль с какой-нибудь другой «болезной» среди профессиональных врачевательниц вызвал бы только неуместные подозрения. К тому же, проникновение «больной» за стены монастыря еще не означало, что она сможет контактировать с воспитанницами. И нет, жрицы Мелитэле вовсе не прятались от мира, даже наоборот, а стены их обители являлись скорее надежной оградой от воров, нежели какой-то оборонительной системой и серьезным препятствием. Однако это был именно что комплекс с тополиными аллеями и парком, в центре которого бил фонтан. Помимо самого Святилища, наполовину утопленного в скале, - хотя кто его знает, что за ходы терялись во мраке за грубой и темной статуей Тривии, - рядом, в том числе в подземных гротах, располагались знаменитые теплицы с уникальным микроклиматом, где цвели и колосились даже вымершие якорец, цинамория и трихозант, помимо банальной азафоэтиды или вороньего глаза. Само собой в монастыре были жилые помещения отдельно для жриц и воспитанниц, большая трапезная, главное центральное здание с приемной настоятельницы, библиотекой и скрипторием, классами и комнатами для прочих занятий, отдельное Госпитальное крыло, совмещенное с необходимыми для него лабораториями, и, разумеется, отдельное Гостевое крыло, поскольку обитель регулярно посещали в том числе весьма знатные и влиятельные особы. И все это естественным образом дополнялось хозяйственными помещениями вроде кухни, прачечной, мыльни, а за стенами раскинулось не менее нужное – огороды с обычной капустой или репой, сады для сбора яблок, вишен и слив, поля, сдаваемые крестьянам под пашню, и собственная мельница… Точного плана всех этих сооружений и распорядка ни у Роше, ни у Иорвета, ни, пожалуй, ни у кого из ныне живущих, кроме самой матушки Нэннеке – не было. Правда, воспитанниц тоже не держали взаперти, дети выходили и гулять, и работать, ведь даже самым младшим было вполне по силам прополоть грядку или собрать ягоды, а трудовое воспитание еще никому не навредило. Однако, разумеется, дети выходили вместе группами и под присмотром, а пока скоя*таэли выжидали и высматривали, погода неожиданно испортилась, зарядили пусть летние и теплые, но довольно обильные дожди, отчего прогулки временно прекратились. Таким образом большого выбора действий у Иорвета не осталось, и однажды неизвестная эльфка все-таки появилась в окрестностях монастыря. Она возникла будто бы из ниоткуда, улучив момент, когда Нэннеке возвращалась с мельницы, куда пришлось наведаться в связи с последними требованиями нильфгаардских фуражиров. Быстро нагоняя служителей Богини, странная женщина требовательно окликнула их, и Нэннеке остановилась, жестом давая знак своим спутникам, чтобы те шли дальше, прежде чем развернуться навстречу. - Ты ищешь помощи, seidhe? – спокойно обратилась к незнакомке старшая жрица. Возраст, к сожалению, уже стал сказываться на ее зрении, тем не менее глаз без труда определил, что перед ней именно эльфка, причем худая и в платье явно с чужого плеча, мокром и обильно заляпанном грязью по подолу. - Нет, я не нуждаюсь в подачках dh*oine! – резко выплюнула девица, в несколько шагов приблизилась к настоятельнице вплотную и молниеносным движением ловко всунула той между сложенными под грудью руками конверт, проговорив торопливо и приглушенно. – Мне приказано передать тебе письмо, а на словах – наш командир просит о встрече. Это срочно и очень важно для вас тоже. Он не может прийти открыто, но дальний конец сада вполне подойдет в сумерках. Он дает слово, что мы никому здесь не причиним вреда! - Приказы. Командира… - задумчиво повторила Нэннеке, опустив взгляд на послание. Эльфка коротко кивнула, резко вскинув подбородок, глянула из-за плеча пожилой женщины на поспешно идущую обратно к ним молодую жрицу, и, круто развернувшись, моментально скрылась в полях. - Все в порядке? – взволнованно поинтересовалась Пруна, поравнявшись с настоятельницей. - Да, - кивнула та, аккуратным и незаметным жестом убирая загадочное письмо в рукав. - Кто это был? – присоединился к ним встревоженный Ярре. – По виду так то ли попрошайка, то ли разбойница. - Очень может быть, - подтвердила Нэннеке, не совсем понятно для них заметив вскользь. – Однако вреда она пока что действительно никому не причинила… У жрицы не было ни малейшего сомнения, кем была эта несчастная женщина погубленного самими же эльфами народа, и нельзя сказать, что известие об объявившихся поблизости скоя*таэлях не встревожило настоятельницу. Если «белки» и отличались от разбойников, то лишь в худшую сторону, поскольку были организованнее, умнее и злее обычных бандитов. Прежде чем нильфгаардский комендант устранил бы проблему, бед по округе они могли бы наделать порядком. Между тем, скоя*таэли просили о встрече и уж если бы хотели убить, то легко сделали бы это сейчас, не выманивая вечером за ворота. Поэтому какого-то трепета Нэннеке не испытывала абсолютно, твердо зная, что на вечернюю прогулку в дальний уголок сада пойдет. Если, конечно, не случится опять дождя, - все-таки уже не девочка для таких сомнительных приключений в неприятную погоду. Плотный конверт в рукаве интриговал, однако, как и ее Богиня, Нэннеке любила тишину и порядок, что в делах, что в мыслях, и верила, - что суждено, все приходит в свой черед, а потому торопливость равна глупости. Конверт из хорошо выделанной кожи она вскрыла первым, после того как в обычном порядке удалилась после обеденной трапезы в свой кабинет для работы с письмами и прочими бумагами. Времени на любые раздумья еще было предостаточно, а вот содержимое послания напомнило матушке-настоятельнице, что она, оказывается, давно отвыкла удивляться. Пожалуй, самым удивительным было именно то, что с ней это все еще могло случиться, - Нэннеке отрешенно смотрела на лежащую перед ней бумагу, составленную предельно кратко и ясно, в духе «податель сего действует по моему приказу и на благо государства». Стиль изложения и нарочито выверенный почерк выдавали человека, которому меч куда роднее книги или пера, а еще письмо содержало оговоренное Роше условное обозначение и совет обратиться к «Ани» с вопросом, помнит ли она тех, кто помогал «дядюшке Верну» в Лок Муинне. Разумеется, расспрашивать о чем-либо ребенка жрица не собиралась, - раз Роше ссылается на это, значит уверен, что Анаис вспомнит эльфов, - однако она затруднялась определить, что ее поразило больше: то, что тот, кого прямо называли цепным псом покойного Фольтеста связался с «белками», или же то, насколько давнишней и глубокой оказалась эта связь. Помнится, Вернон Роше произвел на Нэннеке в целом благоприятное впечатление, - хороший мужчина, волевой, сильный, надежный, и, главное, заметно, что он искренне любит девочку, однако в общем-то ничего выдающегося, а уж за столько лет старшая жрица научилась разбираться в людях. Ей понравилось и то, что Роше не пытался на нее давить, настаивать, а тем более, упаси Богиня, приказывать, что говорило об уме капитана спецотряда. Зато то, что он оказался способен преступить через вражду и предубеждения, перевернуть вчерашних противников в достойных доверия союзников – уже характеризовало его как человека опасного, одновременно дальновидного и непредсказуемого. Что ж, о чем бы не была новая просьба Роше и его посланцев, Нэннеке не откажет им и в этот раз. В мире и так слишком много напрасно пролитой крови и бессмысленного насилия, поэтому если уж скоя*таэли нынче защищали человеческого ребенка, то поощрение и поддержка стремления мирного разрешения конфликтов – попросту долг совести любого разумного человека. Делай, что должно и будь, что будет.