Концы красной нити переплетаются

В моих руках находится потрепанная, пыльная фотография, на которой изображены какие-то люди. Незнакомцы выглядят счастливыми, они все улыбаются и смотрят прямо в камеру, заглядывая своими разношёрстными глазами в душу того, кто на них смотрит. На моём лице появляется кривая улыбка, и я тихо смеюсь, пока в уголках глаз собирались прозрачные капельки слёз. Я нашёл заброшенный дом, в котором не было ничего разрушено и, на удивление, разграблено. Он был уютным и тёплым: последний пункт был самым важным для меня, потому что я за эти недели скитаний по городу замёрз хуже бродячей собаки. Проверив его на наличие жильцов или намёк на них, коих не нашлось, я быстро обустроился в доме и наконец-то смог отдохнуть на мягком диване, стоящем в гостиной. Моё тело тут же расслабилось, и я облегченно выдохнул, укрываясь пледом, чтобы немного поспать. Было опасно вот так ложиться спать посреди дня в забытом доме, но моё тело было истощено, поэтому мне пришлось рискнуть, чтобы не сдохнуть раньше времени от переутомления. Прикрыв глаза, я тут же погрузился в сон, и мою физическую оболочку окутали блаженная лёгкость и тепло. Вокруг меня был сплошной мрак, но свои конечности я мог видеть, так что не всё настолько плохо, как кажется. Я здесь ничего не чувствую: ни холода, ни тепла, ни свежего воздуха. Ни-че-го. Только странное чувство, что из темноты за мной кто-то наблюдает, изучая меня и мои повадки. По коже проходятся мурашки от таких странных ощущений, а на себе я всё ещё чувствую этот странный взгляд, который начинает казаться мне знакомым, словно я его чувствовал и в реальной жизни. Всё это пугает меня, и я решаю попробовать походить в этом месте, может, что-то найду. Или кого-то... Темнота была со всех сторон долгое время, я потерял счёт времени, пока осматривался вокруг и видел только её. Казалось, что я скоро перестану видеть свои конечности — единственное, что имело цвет в этом месте. Однако это не было самым пугающим: самое пугающее было то, что находилось в мраке. Голодный, пожирающий глазами, взгляд преследовал меня всё время. Я почувствовал себя хрупким олененком, за которым, не отставая, брёл хищник, желающий наконец-то прокусить нежную кожицу животного и полакомиться своей добычей. От таких ощущений и мыслей по телу иногда проходит неприятная дрожь. Приходится пальцами крепче сжимать зелёную ткань кармана кенгуру, чтобы унять эту дрожь и почувствовать себя уверенней, сильней. Через некоторое время замечаю лучик света, и я начинаю бежать к нему со всех ног. Вся темнота начинает уходить, появляется некий градиент между белой и чёрной стороной, будто что-то сломалось в матрице и ко мне сейчас выйдет Морфеус с двумя таблетками. Но никакого Морфеуса нет, чему я огорчился, потому что лучше бы он сейчас стоял посреди моей старой спальни, а не причина всех моих кошмаров и страхов. — Привет, — говорит мне Ларссон, широко улыбнувшись мне. И снова этот взгляд. Снова этот голодный, такой пугающий взгляд чудовища, с которым я связан навечно. Глаза норвежца заблестели, в них появился огонёк, который не говорил ничего хорошего, и он начал медленно подходить ко мне, меняя свой облик от пятилетнего мальчика, говорящего, что я буду его королевой, до Красного лидера — монстра, в которого он превратился. Я сразу же повернулся назад в надежде найти там пустое пространство и темноту, куда я смогу сбежать, ибо то место намного лучше Торда, но там была стена, по которой я в панике начал бить кулаками, желая пробить путь к свободе. С моих губ слетало лихорадичное: — Нет-нет-нет, — в глазах появились слёзы, пока горло сжала красная нить, заставляющая меня подчиниться альфе. Мои ноги стали ватными, было трудно устоять и не упасть на твёрдый пол, но я не сдавался и держался, не желая подчиняться. Понимая, что стена не пробьется, я поворачиваюсь к нему и с хмуростью смотрю на него, готовясь принять бой, если тот нападёт. Однако альфа ничего не делает и только смотрит на меня, слегка усмехаясь. В моей голове возникает вопрос: «Почему он не нападает? Или он ждёт, пока я сдам позицию и ослабну?». Мы не сводили взгляда с друг друга несколько минут, а затем Ларссон заговорил: — Эдди, милый, где ты сейчас находишься? М? — этот вопрос заставляет впасть меня в шок, потому что такой вопрос мог задать только реальный Торд. Или моя фантазия во сне просто разгулялась? Красный лидер на моё явное недоумение издал лишь смешок и продолжил: — Давай прекратим играть в «кошки-мышки» и наконец-то примем свою судьбу, нашу связь, — он это говорил спокойно, продолжая стоять на месте. — Мне уже надоело ждать, пока ты сам приползёшь ко мне на коленях и будешь просить принять тебя. — Я никогда этого не сделаю, — прошипел я, сжав руки в кулаки и стиснув зубы от злости. Торд помрачнел, ухмылочка спала с лица, и он резко поддался вперёд, впечатывая меня в стену, отчего я стукаюсь затылком о неё. Меня прошибла резкая боль, захотелось потереть затылок, но мне сейчас не до этого: Ларссон зафиксировал мои руки над головой, сжимая мои запястья в своей ладони, а между ног просунул колено. Меня охватила паника, и я начал пытаться вырваться из лап чудовища, которое нависало надо мной. Горло сжалось сильнее, по телу прошлась внезапная волна жара, заставляющая меня трудно дышать из-за повышенной температуры, хоть мне и так сложно это делать. Я ослаб и осел на колено Ларссона, потершись о него от возбуждения. — Отпусти меня, — прошу я его, еле выговаривая эти два слова. В горле совсем пересохло, сглатываю, чтобы хоть как-то его увлажнить. Но на самом деле мне хочется сейчас сказать только два единственных словах, которые крутятся у меня в голове на протяжении многих лет, когда приходит течка: « Трахни меня.». Моя омежья сущность во время течки полностью оживает, и мне сложно всё держать под контролем, сложно держать свою голову в холодном рассудке, потому что бушующие гормоны и эта чёртова связь сшибают любые разумные мысли. Я забываю обо всём и желаю, чтобы истинный альфа наконец-то овладел мной и пометил, присвоил, показал всем, что я только его. — Нет, — слышится хриплый голос, который выводит меня из раздумий, — я тебя никогда не отпущу, — поднимаю свои карие глаза и вижу в серых глазах некое сожаление и вину, которые тут же исчезают, как только тот прикрывает глаза и нежно целует меня в губы. Я не сдерживаюсь и отвечаю, так же прикрывая глаза. — Я найду тебя и больше никогда не отпущу, — последнее, что я слышу прежде, чем проснуться. — Ты больше не сбежишь от меня... Я подрываюсь на диване и судорожно осматриваюсь вокруг, тяжело дыша и трогая свои руки, шею и ноги. На мне нет никаких следов альфы, нет терпкого, горького запаха, только остатки сна в виде слюны на щеке и отметина от подушки, которую я чувствую на своём лице. Поняв, что я всё ещё нахожусь в заброшенном доме, облегченно вздыхаю и поднимаюсь с кровати, чувствуя, как из моей дырки вытекает что-то горячее. — Чёрт, — выругался я, быстро направляясь к рюкзаку, где есть прокладки и подавители. Приняв горячий душ в доме, который какого-то хрена всё ещё работал, решаю рассмотреть внутрености дома получше, детальнее так сказать. На трезвую голову всё кажется мне более ясным и интересным, чем было до этого, когда я пришёл сюда уставшим и злым. В доме, как я понял, жили друзья или что-то вроде того. В каждой комнате можно было найти что-то из личных вещей этих людей, которые могли рассказать многое о их владельце. Но мне из этих вещей ничего не пригодится, так что можно было забить. По всему дому были развешаны их фотографии, где они все вместе веселятся или ругаются. Или ещё что-то делают, что заставляет меня вспоминать прошлое. С каждой просмотренной фотографией в груди начинает что-то щемить, обдавать внутрености кислотой, которая начинает сжигать меня изнутри, а я только поджимаю губы, чтобы не заплакать. Однако последняя фотка заставляет меня заплакать, улыбаясь, как какой-то сумасшедший. На ней незнакомцы сфотографироны все вместе, они искренне улыбаются в камеру, как я когда-то со своими друзьями, коих у меня теперь нет. Я прижимаю ладошки к лицу и тихо плачу, пока последняя фотография медленно падает на пол.