***
Тренировка мелкой моторики продолжилась на захламленном, но не пыльном чердаке. Снизу доносились весёлые голоса, но Итачи не очень вслушивался. Он был поглощён своим делом, пока не услышал, что кто-то поднимается на чердак. Выскочив через окошко на крышу, Учиха через щель разглядел забравшихся в, как им казалось, уединённое место парня и нескромно одетую девушку-блондинку. Девушка, вставшая спиной к Итачи, благодушно о чём-то вещала - неко не вслушивался - а парень старательно, но не очень натурально, вежливо улыбался, слегка щурясь. Чертами лица он немного напоминал Саске. Но лишь чертами. У брата не бывало масок, улыбок не от души или безэмоциональности. Поняв, что парочка уединилась надолго, кот прокрался на середину крыши и поморщился, устроившись там. Полноценного дождя ещё не было, но ощутимо покрапывало. Перспектива лежать тут часы совсем не прельщала. Надо было хотя бы захватить с собой писчие принадлежности вместо того, чтобы оперативно прятать. Итачи не стал бранить себя за недогадливость. Приняв решение после мучительных и долгих сомнений, он осторожно спустился в сад. Прокрался между одичавших кустов, преодолел забор и по задворкам выскользнул в город. Ему нужно было проверить показания предчувствий. Говорят, лишь дьявол, с которым кошки якобы заключили сделку, знает, как они, казалось бы, сбитые с толку переездом, находят дорогу домой. Во всяком случае, неко сейчас не имел понятия, чем было вызвано чёткое чувство направления - просто знал, куда надо бежать, и всё. Он слышал о почтовых голубях и сейчас думал, что вполне мог бы выполнять для Акацуки их работу, если бы постоянно имел столь же сильный стимул. Он скользил привычным манером, без труда скрываясь на многолюдных улицах. Шагами по крышам не заставляя насторожиться людей в домах. Добираясь до места, где постоянно было душно... плохо... напряжённо... Но привычно, ясно и, что главное, не одиноко. Кошки находят дом. Не людей. Временное, как и все остальные, убежище в трущобах было уже закрыто, оставлено вслед за номером телефона. В нём пахло старой кровью.***
"Это испытание. Пройдёшь, выдержишь - останешься в покое до вечера". Орочимару доставляло наслаждение буквально любое действие Саске. Рвался он или выжидал, сопротивлялся или пытался держать себя в лапах - психу было совершенно не важно. Ничто в Учихе не могло по-настоящему разозлить. Оставляя глубокие царапины и становясь бессильной игрушкой, этот чёртов кот был одинаково великолепен. И, осознавая это, понимая, что неспособен досадить своим поведением, приходил просто в ярость. Сейчас он смирно сидел, поджав под себя ноги, посреди отгороженной части комнаты, выстланной гладким линолеумом. Цепи, расслабленно валявшиеся на полу, должны были лишь не дать добраться до Орочимару на другом конце помещения. В пределах как минимум "гладкой" части комнаты неко мог бы перемещаться почти свободно. Но в этом-то и был сейчас трюк. Не начинать метаться, сохранять неподвижность, невзирая на ненавистного хозяина и снующих полдюжины рептилий. Наградой для кота должен был послужить отдых, гарантированный полный покой как минимум до ночи. "Эти красавицы - ядовитой разновидности, но обезврежены. Принадлежат к семейству... Обожают деревья... Их пища..." - лекция о живой природе на сей раз действительно заинтересовала Саске. Орочимару рассказывал с особой увлечённостью, ласково поглаживая удавчика, свесившегося с его плеча. На гладкой поверхности змеям было неуютно. Они сползлись к неко очень шустро и обвили обнажённое тело. Саске ждал какой-нибудь мерзопакости, но рептилии оказались гораздо более терпимы, чем их хозяин. Сухие, слегка шершавые, они скользили и тёрлись об его кожу, и единственным доставляемым ими неприятным ощущением была щекотка. Крохотные язычки высовывались и тут же убирались обратно, заставляя вздрагивать. Коту казалось, что он мог бы даже заснуть, если бы не прожигающий участников эксперимента глазами учёный. Насколько Саске понял, сам опыт по выявлению у неко определенного инстинкта закончился, и сейчас Орочимару просто любовался на эстетично-соблазнительную картину. Его взгляд раздражал Саске, но тот старался не показывать вида. За прошедшее время он вполне уверился в том, что хозяин, по крайней мере, если что-то говорит, то не забывает об этом и выполняет обещания. Правда, порой в его словах крылся такой подлый выверт, что неко мигом научился анализировать каждый взгляд, каждую мелочь и оговорку, лишь бы не оказаться застигнутым врасплох. Саске экстренно взрослел и приспосабливался. И Орочимару был в восторге. Питомец скалился и следил, всё замечал и огрызался, отбивался и ничего не забывал. Уже не ждал, когда его заставят есть - сам себя пересиливал, и какой же кайф ловил учёный при наблюдении за его внутренней борьбой. Зверь учился сдерживать свой нрав, не унижаясь, а во избежание лишних унижений. Прогибался и притирался к обстоятельствам совершенно самовольно. Ни разу не в угоду хозяину, а лишь преследуя свою выгоду. В надежде, видимо, добиться того, что многократно озвучил в первые дни. И, если бы Орочимару в принципе принимал мысль о собственной смерти, о лучшем конце и не мечтал бы. Его жизнь за две недели основательно закрутилась вокруг непокорного Учихи, и при полном осознании факта он ничего не собирался с этим делать. В кои-то веки Орочимару дорвался до истинного веселья, и отказываться хоть от капли считал неприемлемым. Определённо, все его, не такие уж значительные, услуги организации Акацуки вполне окупились. Хозяин перешагнул-перелез через бортик на "гладкую" часть комнаты и принялся со звоном натягивать цепи, прикреплённые к браслетам на запястьях Саске. Неко, чьи руки оказались подняты и разведены в стороны, едва заметно напружинил тело, но не шелохнулся - не мог допустить того, чтобы ему с торжеством объявили о его провале. Выдержку он и впрямь выработал отменную, если сравнивать с тем, что было ещё две недели назад. Не стал ощутимо возражать, даже когда мужчина, заставив встать на колени, пристегнул его щиколотки к креплениям на полу. Лишь случайно задел его руки нервно мотнувшимся хвостом. Орочимару сунул руку в карман своего гибрида врачебного халата и кимоно. Вытащил некую конструкцию из бесцветной резины и пластика, развернул и продемонстрировал. Губы Саске скривились, обнажая ряды стиснутых зубов. - Ты сказал, что не будешь меня трогать, - напомнил он. - В таком смысле - нет, не буду, Саске-кун. А это - часть задания, - Орочимару, разумеется, не стал уточнять, что идея пришла ему в голову лишь сейчас. Саске побуравил его тяжёлым взглядом, но, видимо, решил, что игра стоит свеч. Мужчина, почти не скрывая радости, вставил между челюстей неко кляп-распорку и застегнул на голове ремешки. Судя по лицу, кот стал жалеть о том, что раскрыл рот, буквально сразу же, но это было уже неважно. Орочимару отошёл, а вернулся с очередной змеёй в руках. От тех, что были выпущены ползать, она отличалась невзрачным видом, а ещё размерами - значительно не дотягивала до полуметра. Саске громко зашипел, уставившись на человека со смесью негодования и наконец-то показавшейся паники. На его хвосте и даже прижатых ушах шерсть давно стояла дыбом. Тщетные попытки раздавить, разломать кляп челюстями позабавили мужчину. Он подошёл с неизменной улыбкой и присел перед Саске на корточки, почти заворожённо глядя в алые кошачьи глаза. - Ты чувствуешь, как я тебя... пропитываю? Заполняю собой не только физически... Поселяюсь у тебя в голове, занимаю все мысли... Это так восхитительно, не правда ли, Саске-кун? Взгляд раба изменился. Саске будто захотел бросить в лицо Орочимару возражение, которое всё расставит по местам. Которое покажет, кто чьи мысли заполняет, и какое место на самом деле отведено мужчине в понятии кота. Но... Во-первых, кляп. Во-вторых, отчасти садист прав. - И вот ты уже вливаешься в образ моих мыслей, предугадываешь мои желания. Я в свою очередь делаю то же, нахожу к тебе подходы, зондирую душу. Такое взаимопонимание - ценное явление, и забавно, что оно проще возникает между хищником и жертвой, чем между влюблёнными. Саске хмурился и пытался отвернуться, но Орочимару, взявшись за застёжку под подбородком, приподнял и повернул к себе его голову. - Всегда хотел заставить кого-нибудь проглотить живую змею, но, к сожалению, все мои ассистенты здесь находятся почти на добровольной основе и не соглашаются на подобное... А вот ты, котёнок, никуда не денешься. И никому нет дела до того, что я тут с тобой творю. Саске старался уследить за всеми движениями мужчины и рептилии на его руке. В общем, наверное, это должно быть можно вынести... После всего остального, в принципе, змея в глотке - не худшее. Хорошо хоть, что не член. - Этот вид любит тепло, влажность и тесные норы, - Орочимару снова противно закекекал, пока змейка, поднесённая им к раскрытому рту неко, заинтересованно касалась нижней губы язычком. - Прямо создан для такого, верно? Кот передумал. Змеи отвратительные. По крайней мере, этот грёбаный вид. Рептилия исследовала ротовую полость на полном серьёзе, совершенно недоумённо куснула пустыми дёснами пытавшийся вытолкнуть её язык и радостно устремилась в глубь "норы". Саске пытался отстраниться от человека, откашлять змею, но та лишь активней сокращала мышцы и продвигалась, как огромный дождевой червь, по пищеводу. Через пару минут неко снова смог свободно вдохнуть, всё ещё чувствуя, как змейка подтягивается и устраивается внутри поудобней. Глаза слезились, тошнота подступала неимоверная. Орочимару отпустил его, и кот, съёжившись так, как позволяли цепи, содрогнулся в сухом рвотном спазме. Змея выходить не собиралась. Вдруг Саске почувствовал, как его голову обхватили узкие сильные ладони и снова приподняли, а к пересохшим губам прижались другие, узкие и прохладные губы. Секунду помедлив, Орочимару провёл по дёснам неко и пластику кляпа своим длинным языком, потом запустил его глубже и осторожно коснулся острых кошачьих зубов. Так же, как и змейку, Саске попытался его вытолкнуть. Но мужчина, не игнорируя эти попытки, с лёгкостью и удовольствием их подавил. Скользкий язык проникал глубже, и казалось, будто он может, как змея, юркнуть в горло. Причудливый поцелуй длился несколько минут - куда дольше, чем ползла до желудка змея, ощущения от копошения которой никуда ещё не делись. Саске, едва не задыхаясь, с трудом втягивал воздух через нос. Не было сил и времени злиться - волнами накатывал животный страх удушья. Мужчина невесомо положил левую ладонь на локоть Саске, провёл кончиками пальцев до плеча, до лопатки. Ненадолго положил руку на шею, как бы давая ощутить то, с какой простотой может свернуть её. Запустил пальцы в волосы, смял в кулаке мягкое шерстяное ухо. И отодвинулся. Кот быстро восстанавливал самообладание, но несколько мгновений Орочимару мог наслаждаться невиданным богатством эмоций на его лице. Страх и отвращение, растерянность и обида, которые неко не успел скрыть, заставили душу всколыхнуться в ответ. Садизм у учёного словно был в крови. И то, что мазохизма в Учихе не было вот ни на миллиграмм, только добавляло остроты наслаждению. Саске вздрагивал под его руками не от сладкого томления, а незамутнённых злости, ужаса и боли. И Орочимару этим искренне упивался. Упивался властью, от которой мальчишка был совершенно зависим и которую так не желал признавать. Он встал перед котом во весь рост, задумчиво и похотливо вглядываясь. В принципе, когда ещё представится такой шикарный случай... Когда ещё удастся вставить в эту жаркую пасть распорку... Да ещё так, чтобы в процессе не пропало желание, так, чтобы не испортить кайф? Если сделать то, что хочется, сейчас, получится нечто незабываемое, невероятное... Мужчина прервал эти мысли. Он и так уже поступился собственными принципами, попросту обманув Саске. Поцелуя хватало с лихвой, чтобы уяснить: тупо нарушать слово и лишать себя доверия - не стоит. Это минимум сиюминутного удовольствия, максимум мороки и раздражения потом. Не так уж и сложно для него, в конце концов, держать обещание исполняемым, себя в руках, а член в штанах. Орочимару медленно расстегнул и стащил с ушастой головы Саске конструкцию ремешков. На место кляпа-распорки тут же, пока онемевшие мышцы не сжали намертво челюсти неко, вставил другой, похожий на трензель конской уздечки. Поверх ещё один, накрывающий губы. Учиха смотрел мрачно и вопросительно, с требованием. - Я хочу, чтобы ты усвоил ужин, - соизволил объяснить мужчина. - Сниму всё через пару часов. И останешься отдыхать хоть до утра. Змея извивалась и толкала стенки желудка всё беспокойнее. Другой подколодный гад собрал с пола и снял с Саске остальных рептилий, будто ласково потрепал неко между ушей и удалился.