Розы для Гермионы

Вернон Дурсль ненавидит чертовых бюрократов — даже больше, чем волшебников. Ненавидит с тех самых пор, когда пришлось побегать, поумолять и поистратиться ради каждой поганой бумажки, подтверждающей их родство с подброшенным на крыльцо поганцем, ради оформления документов на него, ради опеки и пособия, а потом еще налаживать отношения с проверяющими, чтобы они не замечали ненормальных странностей мальчишки. Потому что, как бы то ни было, этот поганец — племянник Петти. Она расстроится, если сына ее непутевой сестры загребут в свои руки какие-нибудь не знающие о чертовых волшебниках спецслужбы или, того хуже, преступники, и начнут ставить над ним опыты или воспитывать как оружие. Вернон Дурсль уверен, что любую дурь и блажь можно искоренить правильной дрессурой — успехи его сестры тому примером. Когда Поттера все-таки забирают в его школу для ненормальных, когда на каникулах он твердит о несделанном домашнем задании, срывает важную сделку своим мерзопакостным колдовством, раздувает Мардж — Вернону начинает казаться, что все усилия по воспитанию поганца пропали втуне. В конце концов, нет правил без исключений; скорей всего, им не повезло наткнуться на то самое исключение, глухое к теории о кнуте и прянике. Тот простой факт, что, возможно, следовало давать щенку чуть больше пряников и слегка ограничить кнут, до него доходит слишком поздно. Когда Поттер возвращается из своей уродской школы в совершенно ненормальном состоянии. Не в том смысле «ненормальном», какой Вернон привык вкладывать в это слово, а… Поганец сам на себя не похож. Заторможен днем и орет по ночам. Перестал реагировать на замечания — вообще, даже не огрызается! Если вспомнить любимые сравнения Мардж, можно сказать только одно: этому молодому псу прямая дорога в выбраковку. Вернон растерян: впервые он чувствует к племяннику жены что-то, похожее на вину. Хотя, может, дело и не в их слишком строгом воспитании? В конце концов, строгость еще не испортила ни одного ребенка. С пацаном что-то поганое случилось в его уродской школе. И выходит, что сломали его чертовы маги, а они с Петуньей, наоборот, были правы, не желая отпускать Поттера в ненормальный мир к психам с волшебными палками. Но что теперь делать, Вернон не знает. Человек — не собака, не отбракуешь. И он предпочитает не замечать проблему — а ну как сама рассосется? Мальчишку тоже не замечает, разве что когда тот совсем уж лезет на глаза. Но никогда еще летние каникулы Поттера не казались Вернону Дурслю такими бесконечными. Все меняется в один не слишком прекрасный вечер. Когда Вернон возвращается с работы, Поттера не видно, а Петунья нервно-деловита и решительна. — Дорогой, нам надо поговорить. Очень серьезно. Срочно. Эта отрывистость вместо привычных длинных и подробных новостей за день — пугает. — Может, сначала пообедаем? — полушутливо, успокаивающе предлагает Вернон. Ему ли не знать свою Петти: лучше всего приводят ее в равновесие и в доброе расположение духа заботы о семье. Но та хмурится, качает головой: — Ешь, а я тем временем расскажу. Не слишком-то хорошая тема, чтобы обсуждать за столом, но, прости, дорогой, я не в силах больше ждать. Не могу думать обо всем этом одна, без тебя! К концу ее рассказа Вернона обуревают смешанные, но весьма яростные чувства. Жалость к Петти и немного к Поттеру, злость на волшебников — гораздо сильнее привычной, благодарность к незнакомым пока Грейнджерам и надежда, что они сладят с Поттером и, чем черт не шутит, помогут ему. Справятся с тем, с чем не сумели совладать нормальные до мозга костей Дурсли. Все-таки у них дочь… тоже «такая». Значит, что-то понимают в подходах к таким вот… И полное непонимание — что делать-то? Будь его воля, просто вычеркнул бы из жизни и из памяти волшебников в целом и Поттера в частности, но — как вычеркнешь? Петуньина родня, как ни крути. Да и волшебники — такие твари, что способны явиться в дом к честным людям, не дожидаясь приглашения. Вот спросят, где Поттер — и что отвечать?! Между собой они там могут быть плохими и хорошими, злыми и добрыми, но обычным людям что от тех, что от других добра ждать не приходится. Уж он-то знает. Нет уж, Вернон Дурсль не желает видеть на своем пороге ни того психа, который убил Петуньину сестру, ни «великого человека Дамблдора», подчиненные которого наколдовывают детям свинячьи хвостики, чтобы побольнее ударить родителей. А значит… — Хм, Петти, дорогая… Я сделаю завтра пару-тройку звонков, разузнаю о вариантах. А пока, может быть, вам с Дадликом собраться и поехать отдохнуть? Что предпочитаешь — Брайтон, Истборн или Торбей? Неделька-другая на пляже вам не повредит, а я там временем улажу дела. — Но ведь… разве мы можем себе позволить отдых на курорте, Вернон? — Дорогая, мы можем себе позволить очень многое, если это поможет нам сохранить жизнь и рассудок. Тут он совсем некстати вспоминает паническое и безрезультатное бегство от сов с письмами. Но… тогда ведь искали Поттера, верно? Вот и пусть ищут у Грейнджеров. В идеале — тогда, когда оные Грейнджеры улетят как можно дальше от Великобритании. Хм… пожалуй, он готов на еще одну схватку с ненавистной бюрократией, лишь бы Поттер отчалил в далекие дали уже в самые ближайшие дни. — Документы для мальчишки я сделаю, займусь этим завтра с утра, — решительно заявляет он. И добавляет, переломив себя, надеясь, что жена, по крайней мере, оценит его готовность идти на жертвы: — Дашь мне телефон этих… Грейнджеров. Они ведь в Лондоне? Возможно, будет быстрее передать им все прямо там. А ты… вот что. Собери все те памятные вещи, которые тебе будет жаль потерять, если придется сначала быстро уезжать, а уже потом продавать дом. Полежат пока у меня в кабинете. Опыт руководящей работы даром не проходит. Пусть Вернону нравится, что дома командует женушка, а он — расслабляется, но в критической ситуации разве не он, глава семьи, обязан взять тяжесть решений на свои плечи? По сути дела, семья не слишком отличается от подчиненных — важно показать им, что ты уверен в своих действиях, тогда и они тебе доверятся. Сейчас ситуация более чем критическая, и Вернон Дурсль не станет повторять прежних ошибок, делая вид, что ничего не происходит и волшебников не существует. Все необходимые документы на Поттера он завозит в кабинет доктора Грейнджера уже в обед. Глядя на мистера Грейнджера — аккуратного, строгого, создающего почти стерильное ощущение «правильного доктора» — так и подмывает спросить, как же их с женой угораздило обзавестись «таким» ребенком. На мгновение Вернон представляет, что такое могло бы случиться в их с Петти семье, с их сыном, и ему делается дурно. — У вас, похоже, давление скачет. Переволновались? — доктор Грейнджер ненавязчиво усаживает его в кресло в приемной, зовет медсестру, предлагает попить воды с успокоительными каплями и подышать. Быстро просматривает документы, кивает: — Никогда не брал в поездки чужих детей, но, кажется, все правильно. — Когда?.. — Вернону не дают закончить вопрос: тощая, затянутая в халат медсестра сует ему в руку стаканчик, остро пахнущий чем-то из Петуньиной аптечки, он делает глоток и морщится: что за приторная гадость! Но Грейнджеру хватает единственного слова. — Через час закрываю кабинет и еду в Хитроу смотреть рейсы. Жена и дети как раз сейчас должны быть заняты сборами. Если все сложится, может, уже сегодня к вечеру… — Что ж, — Вернон залпом допивает пахучую гадость и фыркает. — Счастливого пути. Надеюсь, мальчишка не доставит вам слишком много хлопот. — Не беспокойтесь, наша девочка сумеет за ним присмотреть, — усмехается Грейнджер. — А что насчет вас? — Отправил жену с сыном отдыхать, сам переночую на работе — у меня в кабинете приличный диван. Некоторые возможности уехать вроде бы есть, но не слишком скоро. Не исключаю, что придется взять длительный отпуск. Но семья дороже. От некоторых, эм-м-м… неприятностей, да… лучше сразу держаться подальше, чем потом жалеть. Расстаются, можно сказать, добрыми знакомыми. Вернон даже жалеет, что не знал о Грейнджерах раньше. Приличные люди, не чета некоторым. И дочка у них, хоть и уродилась ненормальной, но, Петти сказала, поумней ее чокнутой сестры получилась и уже поняла, что из себя представляют все эти «великие волшебники». Беспокоится о родителях. Может, Петти правильно боится, и маги в самом деле как-то промывают мозги детишкам? Вернон фыркает и отбрасывет мысли о ненормальных прочь: нет смысла гадать о том, на что повлиять никак не сумеешь. Сейчас нужно сосредоточиться на переезде. Он уже сделал с утра несколько звонков, «провентилировал» вопрос о переводе в какой-либо зарубежный филиал. И понял, что дело это небыстрое. Как и продажа дома и покупка нового. Как бы не пришлось снова брать кредит… «А может, уволиться?» — мелькает сумасшедшая мысль. И в самом деле, исполнительный директор — должность уважаемая, но уж очень нервная, не жизнь, а сплошные стрессы. Кое-какие сбережения у него есть, на учебу Даддерса деньги отложены. Разве не могут они с Петуньей немного пожить для себя, отдохнуть от бесконечного нервного напряжения? Да, в конце концов, с его опытом руководящей работы, он может открыть в той же Австралии филиал питомника Мардж! Английские бульдоги… хм-м-м… в голове замелькали варианты рекламных слоганов, ориентированных почему-то на Австралию. Хотя ясно, почему: далеко. Дальше просто не придумаешь, разве что в какую-нибудь полумифическую Сибирь, но Вернон Дурсль предпочитает понимать, что говорят с ним рядом, и самому иметь возможность от души высказаться. Языковой барьер значительно сужает рамки выбора, но, славься, Британия, в любой части света можно найти страну, где говорят на нормальном английском. Пожалуй, сейчас он поедет навестит Мардж, а потом проведет пару дней с семьей на пляже. Нужно все обсудить и обдумать. *** Арабелла Фигг свою работу наблюдателя считает блажью Альбуса, а может, его способом пристроить к делу «бесполезную сквибку». Ну в самом деле, за чем наблюдать? За тем, как знаменитый Гарри Поттер окапывает розы миссис Дурсль, выносит мусор и постригает живую изгородь? Ладно бы она была фанаткой Мальчика-Который-Выжил… Хотя, пожалуй, Арабелла Фигг знает Гарри Поттера — настоящего, а не выдуманный образ! — лучше любого волшебника. Самый обычный мальчишка. Пока был малышом, так же, как другие дети, разбивал коленки, и вечной ссадине на лбу никто не удивлялся — мальчишка есть мальчишка, найдет, где лоб расшибить! Как все дети, он упрям и ненавидит помогать по дому, и страшно представить, сколько усилий прилагает миссис Дурсль для его воспитания. До отъезда в Хогвартс Гарри сильно не ладил с двоюродным братом, учился, как разузнала Арабелла, неплохо, но без особенного прилежания, и ничем не увлекался настолько, чтобы это было заметно. Новость о том, что он волшебник, не слишком все это изменила. Разве что… Гарри, похоже, очень скучал по Хогвартсу, и каникулы ему были не в радость. А его белоснежная красотка-сова тосковала в клетке вместо того, чтобы летать — ну кто так поступает с умной птицей! В те нечастные (два-три раза в году) дни, когда миссис Дурсль оставляла племянника на попечение соседки, Гарри, казалось, был даже рад ее обществу. Правда, на вопросы отвечал односложно и неохотно, зато с удовольствием смотрел вместе с Арабеллой телевизор, даже те программы, которые вряд ли нравятся мальчикам, гладил Мистера Лапку и с интересом листал альбом с фотографиями прочих питомцев Арабеллы. Как-то даже сказал, что если выбирать, питомник кошек нравится ему гораздо больше, чем собак. Арабелла тогда вспомнила сестру мистера Дурсля и ее бульдогов и понимающе покивала. Все меняется, когда Альбус снова созывает Орден Феникса. Вы-Знаете-Кто возродился! Хуже новости не придумаешь. Работа Арабеллы — сторожить мальчишку, за которым почти наверняка явится Вы-Знаете-Кто! — резко перестает быть синекурой. А уж то, что в помощь ей не нашелся никто получше пропойцы и жулика Дунга, тем более не радует. Сквибы не владеют магией, но это вовсе не значит, что они глупы — а вот волшебники часто это забывают. Арабелла прекрасно понимает резоны Альбуса: против Вы-Знаете-Кого что старая сквибка, что молодой и полный сил аврор окажутся одинаково бессильны, но потерять сквибку — не так жаль. Но сама Арабелла вовсе не считает собственную жизнь никчемной, какую и потерять не жаль. Да и рассудок ей еще дорог, повторить судьбу Лонгботтомов она ничуть не желает. Поэтому Арабелла не слишком мелькает перед домом номер четыре на Тисовой. Случись там что на самом деле серьезное — она услышит, и вовсе не обязательно для этого попадать под Непростительные. А сколько часов в день Гарри занимается розами и живой изгородью и какое у него при этом настроение — да какая разница?! Когда Дурсли всей семьей отправляются отдохнуть на курорт, она только вздыхает: будь слежка на самом деле так уж необходима, Альбус бы сейчас всполошился, потребовал выяснить адрес и отправил туда ну хотя бы молодую Тонкс. Но старый пень только удивляется, что на этот раз Гарри взяли с собой, и качает головой с глубокомысленным видом, позвякивая своими дурацкими козлиными колокольчиками: — Что ж, я рад за мальчика, год у него выдался тяжелым. Пусть отдохнет с семьей. Момент отъезда Арабелла не видела и потому не может сказать, рад ли поездке сам мальчик. Но тут, пожалуй, Альбус прав: полноценный отдых для Гарри полезнее, чем пыльная скука Литтл-Уингинга. Жаль только, что ей по-прежнему велено следить. И сразу же докладывать, если кто-то будет искать Гарри Поттера или дом Дурслей. Нет, Арабелла не спорит с Альбусом. Кивает, говорит неизменное «конечно». Альбус уходит, а Арабелла Фигг усаживается в любимое старое кресло, гладит вспрыгнувшего ей на колени книззла и говорит задумчиво: — «Если рассудок и жизнь дороги вам, держитесь подальше от торфяных болот». Сэр Артур был весьма умным человеком, верно, Мистер Лапка?