Розы для Гермионы

Гермиона любит летать. Вернее, она любит летать самолетами. Метлы ей совсем не по душе — они неудобны и, главное, нерациональны. Годятся разве что для квиддича, но квиддич Гермиона не любит: опасный, грубый и глупый спорт. Примерно как хоккей или регби: чтобы находить удовольствие в этом месилове, нужно, наверное, родиться болельщиком. Или спортсменом, конечно. А самолеты — это путешествия, это обязательно что-нибудь новое и интересное! И удобно. Конечно, дольше и дороже аппарации или порталов, зато комфортнее. Да и какой портал, не говоря уж об аппарации, унесет разом столько же людей, сколько самый обычный пассажирский «Боинг»?! Достаточно вспомнить тот квиддичный финал, на который волшебники прибывали за две недели… — Я первый раз летала, когда мне было десять месяцев. Сама-то не помню, конечно, — шепчет Гермиона, когда потрясенный зрелищем аэропорта Гарри неосознанно хватает ее за руку. — А вот в три года — помню. Я уступлю тебе место у иллюминатора, хочешь? На метле так высоко не взлетишь. То есть, скорее всего, не взлетишь, — из любви к истине уточняет она, — по-моему, никто не проверял. По крайней мере, я не нашла упоминаний. — Может быть, я проверю, — вдохновляется Гарри, и Гермиона торопливо говорит: — Холодно, почти нечем дышать, и воздух разрежен — тебе придется учесть все это. Нужны, наверное, очень мощные защитные чары. И… давай лучше говорить пока о чем-нибудь обычном. Ей кажется, что сегодня в Хитроу особенно людно. Или она просто отвыкла от самой обычной сутолоки огромного аэропорта в огромном городе? Подумать только, в Хогвартсе выход в деревню — три кафе и с десяток магазинчиков! — считается развлечением! — Я и в Лондоне толком никогда не был, только на вокзале, — голос Гарри напряжен. — Здесь легко затеряться, как ты считаешь? На самом деле они вовсе не думают, что пособники Волдеморта контролируют все маггловские способы покинуть страну, но на всякий случай немного изменили Гарри внешность. Не волшебными способами, конечно. Цветные контактные линзы, краска для волос, превратившая брюнета в шатена, приличная одежда и натянутая на лоб бейсболка — и даже Гермионе вдруг показалось, что этого симпатичного, невысокого, но спортивного парня она видит впервые в жизни. Шрам попытались замазать тональным кремом, но, если присматриваться, все равно заметно. Но кого в летнюю жару удивишь бейсболкой? Да и Гермиона усмирила свою непокорную гриву. Две тугие косички и зеркальные солнечные очки в яркой пластмассовой оправе делают ее младше и беззаботней, чем известная всему Хогвартсу мисс-Грейнджер-вечно-с-кучей-книжек. Грейнджеры выглядят самой обычной семьей — родители и двое детишек-погодков собрались в отпуск. Здесь таких немало. В толпе обращают внимание на тех, кто выглядит или ведет себя необычно или доставляет проблемы. А они без всяких проблем проходят на посадку, и даже то, что Гарри заметно нервничает, никого не удивляет. — Я в первый раз полечу самолетом, — смущенно объясняет он сначала на контроле, а потом и стюардессе. Ему улыбаются, ободряют: — Тебе понравится, вот увидишь. Как и обещала, Гермиона уступает Гарри место у окна. Она-то смотрела на взлет и посадку, и на землю и море с высоты, и на близкие-близкие облака не один раз; и сейчас ей гораздо интереснее смотреть на Гарри. Подумать только — он никогда этого не видел! Вообще никогда! Ни разу! Трудно представить. И вдруг она думает: «А ведь многие волшебники, даже, наверное, почти все, тоже никогда этого не видели!» Она вспоминает восторг мальчишек в начале второго курса, когда они умудрились прилететь в школу на фордике мистера Уизли. Как будто зачарованный в единственном экземпляре автомобиль — невесть какое чудо прогресса. Нет, есть еще «Ночной Рыцарь»… Но разве магия не способна на большее? И, получается, это чушь, что техника и магия несовместимы? Просто маги — рабы привычного, они будут до бесконечности совершенствовать все те же метлы, но никогда не изобретут звездолет… Библиотека Блэков вдруг перестает оскорблять своей недоступностью. Ну что там может быть, в самом деле? Опасные зелья, темные ритуалы и воспевание чистоты крови? Да пошли они с этой своей чистокровностью… куда подальше! К Волдеморту! Взлетная полоса стремительно бежит назад и вдруг прыгает вниз, аэропорт Хитроу остается позади, земля делается словно игрушечной далеко внизу. Гермиона думает вдруг, что магический мир такой же игрушечный, вот только нет никакой возможности посмотреть на него из самолета. И те, кто живет там, не понимают, что живут в кукольном домике, и крохотные проблемы их крохотного мирка кажутся им огромными. Международное школьное состязание — сенсация века, единственный как-то набравший силу террорист — Темный Лорд… А мальчик, об которого он убился — национальный герой и обязан убивать его вновь и вновь, так, наверное? Иначе к чему вокруг Гарри такой ажиотаж? — Красиво! — Гарри оборачивается к ней; таким счастливым Гермиона видела его в последний раз очень давно. Наверное, аж в начале третьего курса, когда Клювокрыл покатал его… — Мы и до облаков долетим? — Обязательно. Может даже, мы будем лететь над облаками, — Гермиона не может и не хочет сдерживать счастливую улыбку. — Вот где волшебное зрелище! — И не только зрелище, — бормочет Гарри. — Знаешь, если бы не… ну, не наша школа… я бы, наверное, сейчас решил, что стану пилотом. Как считаешь, Хагрид сильно обидится, если сказать, что самолет круче Клювика? Они смеются, и это очень здорово — смеяться вместе с Гарри, понимая, что только что у них совпали мысли по очень глобальному, наверное, вопросу. В Хогвартсе такого не было — а жаль. — Я так рада, Гарри, что ты сейчас с нами! — А я-то как рад, — с внезапным ехидством отзывается Гарри. *** Гарри действительно рад, очень рад, что Грейнджеры забрали его от Дурслей. Он даже простил Гермионе письма-ни-о-чем, хотя на остальных до сих пор обижен. Ну так Гермиона объяснила и извинилась, и она единственная пошла против Дамблдора и хоть что-то сделала — очень многое сделала, на самом деле! А остальные так и заняты какими-то своими секретными делами в мрачном доме Сириуса, который так засекречен и заколдован, что Гермиона даже адреса назвать не смогла. Дамблдор решил, что Гарри там делать нечего, и все послушались, даже Сириус! От этого больно, и Гарри почти сразу решил не гадать о причинах. Особенно когда увидел у Гермионы парочку волшебных газет с крупными заголовками вроде «Мальчик-Который-Врет» и «Гарри Поттеру мало славы?» — интересно, этот последний не Снейп им подсказал? Дамблдор вполне может заявить, что запер Гарри у Дурслей, чтобы тот «провел спокойное лето, не читая всякой гадости». А что, вполне в его стиле. Воспоминания о Турнире стали не такими пугающими после разговоров с Дэном Грейнджером, а мрачные мысли и обида поблекли за яркими новыми впечатлениями. Гарри никогда не бывал в гостях у «нормальных» людей и не видел, как они живут, кроме Дурслей и миссис Фигг — которая к тому же оказалась из волшебного мира, пусть сама и не волшебница! Дом Грейнджеров ему понравился почти так же сильно, как «Нора» Уизли. Мама Гермионы не была так помешана на чистоте и порядке, как тетя Петунья, и ее садик не был таким идеальным, а если уж честно, выглядел почти запущенным, совсем как у Молли. И мебель у них не так идеально подобрана, как у Дурслей, и в кухне нет техники на все случаи жизни, зато есть огромная библиотека, а у Дэна — «тайный» (то есть Эмма и Гермиона преотлично о нем знают, но делают вид, что не знают) сейф, в котором спрятаны две бутылки виски и пистолет. И никого не пугает, что по всему дому ходит волшебник — то есть, теперь даже два волшебника! Никаких «руками не трогай» и «уйти в свою комнату»! — Я думал, твои родители вроде Дурслей, — говорит он подруге, — ты так часто на каникулах оставалась в Хогвартсе или гостила у Уизли… — Сама не понимаю, почему, — Гермиона, всегда уверенная в себе и частенько напоминающая прущий напролом танк, чуть не плачет. — Я теперь боюсь, вдруг меня как-то околдовывали? Почему я совсем не скучала по маме с папой и по обычному миру? По своим книгам, по кино, телевизору? Но если околдовывали, почему вдруг оно так внезапно прекратилось? Нелогично, правда? В общем, я не понимаю! — Это очень странно. — Что? — Что ты чего-то не понимаешь, но не несешься в библиотеку разбираться. Не очень смешная шутка, но Гермиона улыбается, и Гарри вдруг говорит, сам не зная, что на него нашло: — У тебя красивая улыбка. — Это потому что я исправила зубы? — Нет, просто красивая. Ты делаешься другой. Не так похожей на МакГонагалл или тетю Петунью, если ты понимаешь, о чем я. Наверное, Гермиона тогда поняла даже больше, чем он хотел сказать, потому что с тех пор улыбаться стала чаще, а командовать — реже. Хотя рассказывать о том, чего он не знает, любит по-прежнему. Но сейчас это даже кстати: без пояснений Гермионы Гарри совсем бы растерялся и в аэропорту, и в самолете. Он, оказывается, совсем не умеет себя вести в обычном мире и почти ничего о нем не знает, хоть и прожил с магглами целых десять лет. Ничего удивительного, что Хогвартс показался ему волшебной сказкой, а Косой переулок — прекрасным новым миром! По сравнению с чуланом под лестницей и начальной школой, в которой от него все шарахались, так оно и было. Вот только теперь, после интересных программ по телевизору (тетя Петунья, да и миссис Фигг, смотрят совсем другие передачи!), после поездки в кэбе по Лондону, и по сравнению с огромным аэропортом Хитроу и перелетом на самолете аж до Австралии, Косой переулок и Хогсмид выглядят декорациями для школьной театральной постановки. А Хогвартс — пожалуй, тем, чем и должен: школой. Пусть волшебной, пусть хорошей, даже любимой, но всего лишь школой. Которая совсем не должна заменять собой весь мир. Ну да, и директора школы не должно касаться, чем заняты ученики на каникулах, где и с кем они проводят время и кому и о чем пишут письма! Англия остается позади, бесконечно далеко внизу — море. Вернее, пока что — просто Канал, но все равно… Гарри никогда не видел моря. Ни издали, ни вблизи, ни с высоты. Только в телевизоре, но это, оказывается, совсем не то впечатление. Скоро полетят над Францией, а потом снова будет море, уже настоящее, а потом — другая часть света. Географию пришлось повторить с Гермионой, он, оказывается, забыл почти все, что рассказывали в начальной школе. Стыдно. — Мир такой огромный, — говорит он, не отрываясь от вида далеко внизу, но уверенный, что подруга слушает. — Я вроде бы это и знал, теоретически, но, кажется, никогда не понимал по-настоящему. Сейчас Гарри напоминает сам себе того боа-констриктора из зоопарка. Интересно, добрался он до Бразилии?