Божьи хроники

Олаф знал на уровне подсознания, что долго глазеть он на армию нежити и своих друзей не мог. А потому развернулся, встав в классическую стойку. То есть выставив клинок перед собой, и расставив ноги на уровне плеч так, что правая нога чуть выступала вперед. А левая следовательно назад. Само собой спина и плечи были прямыми. И тут он понял, отразив один удар, а от остальных уйдя; что промедли он еще секунду, то его закололи бы на месте, опомнившиеся орки. Они кричали, рычали словно раненные загнанные в угол звери. Некоторые, Олаф почему-то не сомневался, ругались по орочьи. Он слышал что-то вроде «Зама!» или «Ибн шлю!». Олаф дал тычковой, тут же рубанул еще вперед, и дал с развороту. Один орк упал с горящей дырой в груди, второй лишился половины тела с участью Буллита, третий рвал глотку от боли, отмораживающей его отрубленную правую руку. На этом моменте уже подоспел Горн, он кинул секиру в четвертого орка. Тот смог ее парировать, но Горн прописал ему лоукиг, притянул к себе рукой свой двухгалвый топор. Позже выяснилось, что секира была привязана к его руке веревкой. И на последней ноте он саданул орку прямо в клыкастую челюсть. Послышался тупой хруст костей и завиднелись брызги крови. Тут же появился Диего, а за ним уже армия нежити. Диего подбежал на помощь к Олафу. Но пусть читатель не думает, что главный герой вновь играл роль некой абузы, которая нуждалась в помощи. Нет. Олаф словно молодой орел летал среди нескольких дюжин орков. А ведь к ним сбегались все больше и больше обитателей города. Олаф крутанул Уризелем вокруг своей головы, закрываясь от удара сзади и тут же потом атаковал левым верхним, однако орку он доставал едва ли шею из-за очень высокого роста. Диего зашинковал позади стоящего к Олафу орка. Оба переглянулись, их глаза сверкнули. Они кивнули друг другу. И сражались впредь спиной к спине. Солнце снова скрылось. Погода была пасмурной и отвратительной из-за этого. Барьер невозмутимо и дальше портил и без него унылое небо. Но долго ли ему было суждено и дальше так делать? Нефертити слилась с потоком холодного и довольно сильного ветра. Швырнула Лестера в одну вышку, а сама полетела в другую. В нее уже смотрела новая свежая натянутая стрела из огромного лука. Ее глаза широко раскрылись, а сердце стало бешено колотиться. Но буквально из ниоткуда в орка саданули огненным шаром. Мильтен со всей мочи хотел помочь Нефертити, ибо боялся, что Ксардас не сможет ей помочь вовремя. Однако орк успел натянуть тетиву. Но Ксардас смог остановить стрелу, хотя последняя кончиком остановилась у самого центра грудной клетки гарпии. После там осталась немного кровоточащая красная точка. Лестер толкнул орка, когда приземлился на вышку, а после прозвучал всеми любимый «кабдад алриях!». И орк шлепнулся головой вниз на мочу своего товарища. Не вижу смысла говорить о том, что с ним было дальше. Ксардас шел позади всей армии, следя за ходом сражения. В левой руке он держал зелье маны, а правой контролировал руну "tenebris ops"[1]. По всему городу орков летали вороны. И эти вороны были глазами некроманта. За счет них он видел и слышал, что происходило на поле боя. Однако абсолютно все видеть он не мог. Потому что его голова просто не выдержала бы столь огромный информационный поток. И все таки его львиная часть внимания была прикована к Нефертити . Подле себя же он оставил демона, чтобы последний защищал его. Ксардас глазами ворона видел, как к Нефертити летит "стая" копий. Он сказал холодно и быстро "tenebris ops", и вытянул руку с руной вперед. От произнесенного заклинания в правом виске и руке была мощная пульсация. А на груди еще пуще прежнего загорелись два амулета: один как описывался в самом начале рассказа, но для тех, кто забыл, напомню; он помогал фокусироваться. Второй же питал жизненной силой владельца, которые отнимала у него темная магия. Нефертити игнорировала копья, летя прямо на них. Но они как и ожидалось, едва она приблизилась, разлетелись в разные стороны. В ответ она метнула кортик орку воину прямо в грудь. Страшный яд сразу же настиг кровяной насос. И сердце орка остановилось. Гарпия плюхнулась на его падающее уже бездыханное тело и вынула кинжал. Она с криком кинулась на одного из рядом стоящих орков. Его товарищи, как и он, уже вверх занесли свои топоры. Но Нефертити успела воткнуть кортик в левую держащую топор руку. А после взлетела с ним вверх, а как только она набрала высоту, то сразу же скинула орка вниз. Предварительно изъяв свой кинжал. Уже Олаф, Диего, Горн и спустившейся с башни Лестер и подбежавший Мильтен сражались с орками плечом к плечу. Скелеты хаотично словно мертвая буря метались по всему городу. Заиграли барабаны войны во весь город, затрубил главный рог. Рог зверя. Зверя ведущего войну с человеком. И веками вставлявшим ему палки в колеса. А ныне грозившийся поработить весь род людской, а лучших его сыновей истребить. Олаф и Диего летали, танцевали, играли музыку. Горн рвал, метал и подавлял. Лестер и Мильтен прикрывали их всех. А Нефертити словно божий сокол, то вздымалась вверх, то опускалась вниз. И каждый такой ее маневр являл собой уничтожение противника с ее истерическими криками, писками и визгами. Олаф твердо держал Уризель в руках. Он собирался вновь скосить очередного орка, как вдруг он услышал голос в голове "Не дойдешь!". Голос был железным алчным коварным и демоническим. Руки воина Инноса дрогнули. А орк же отопнул посланника ногой. Тот, проскользнув назад, лишь чудом не упал. Дыхание сбилось. Стало тяжело стоять. Говорить же о том, чтобы вновь про атаковать орка и речи не было. Последний же с невиданной ему доселе нечеловеческой яростью метнулся на него, занесся топор над своей головой. Олаф выставил неудобную для двуручника квинто. В итоге Уризель дал ему по башке. И если бы не магия доспехов, то он бы пал на месте. Итак бы и окончилась кампания против демона. Уризель почувствовал это и запаниковал. Клинок не хотел убивать своего хозяина. Тем более он, кажется, помнил, что его предыдущий владелец был непобежденным воином. Уризель был живым. И целью его существования было одно - убивать. Но не своего владельца! На шлеме появилась трещина, однако боль вернула Олафа в чувство. Он собрался и зашиноковал орка словно колбаску. А потом он наконец увидел храм Спящего сквозь поредевшие ряды орков. Это было мощное величественное монументальное сооружение с каменными вратами, высота которых достигала десять метров. Храм уходил в недра горы. "Мне интересно" снова прозвучал голос демона в голове главного героя. Олаф снова потерялся, выставив перед собой Уризель от стремительно навалившегося огромного орочьего меча. Вражеский клинок почему то не сломался от силы удара. Олаф от мощи орка и своей растерянности присел одним коленом на влажную почву. А тем временем барабаны войны во всю гремели. Но все его внимание поглотил голос, и он почувствовал, возможно впервые в своей жизни, панику. "Ты помнишь маму? Свою, естественно." - говорил Спящий в его голове, сверля ее самим своим присутствием. Олафа пробрала дрожь, он попытался вспомнить, не взирая на страшную головную боль. А потом еще. И еще! И еще! Он напрягал извилины своего мозга до невозможности. Рылся в своей памяти. И чем сильнее он напрягался, чем глубже зарывался, тем сильнее его охватывал страх "Почему я не могу вспомнить свою маму?!" Все абсолютно все создания помнили свою маму. Любой зверек или монстр помнил ее. Любой кротокрыс был взращен своей матерью и помнил ее. Хоть немного, но помнил. Неважно были ли это целые пергаменты воспоминаний или же всего лишь одна крупица. Они помнили. Диего и то помнил, хотя он потерял ее в раннем детстве. Но он и по сей день жил по ее главному принципу. Хранил крупицу, хранил ее в себе. И она питала его жизнью. Мильтен тоже помнил свою маму. Он старался порой вернуться в прошлое с помощью воспоминаний. И буквально по крупицам восстанавливал былую явь. Олаф был уверен, что у Горна и у Лестера тоже были матери. У Нефертити и то она была. Хоть она ее всей душой и ненавидела, хоть и была причастна к ее убийству. Тем не менее она была. Так ведь? матушка Зельда. А Ксардас? Почему то Олаф не сомневался, что и у него была мама. И старый некромант хранил память о ней, и никогда не променял бы ни на одно заклинание свои воспоминания о ней. Ага? А Олаф не помнил! И не мог вспомнить! Никак не мог, хоть башку ты свою на части разорви "но почему? почему я не могу ее вспомнить?". Теперь на сцену театра его разума вышла закономерная мысль: потому что ее у тебя нет, глупенький; у тебя нет, не было и не будет никакой мамы. Эта мысль закрутилась, закружилась, исполняя свою роль и высказывая, что называется ex animo, на сцене свой монолог. И зритель во всей опере был только один, и сердце его щемилось сжималось от игры актрисы. Хотя нет, где-то там за кулисами в тени стоял довольный от мук зрителя демон. - А раз у тебя не было мамы - молвила актриса - то нет и отца, нет ни бабушки ни дедушки, нет ни братьев и сестер, нет семьи и рода! Ты безродный! - она ядовито засмеялась, а Олаф выгорал от всего происходящего в театре своих мыслей. Уризель тем временем медленно и отчаянно вонзался в чужеродную сталь, стараясь срезать ее и тем самым спасти хозяина. Кулаки, которого разжимались, а руки раскисались. Диего заметил это, но он в порыве битвы забрел далеко "Какого черта?!" Думал он. Меч орка поломался. На руки Олафа упала его верхняя часть, немного ослепив его глаза. Больше никакого вреда это ему не причинило. Но орк намеревался воткнуть свой железный обрубок в горло сумасшедшего Олафа. "Как нет мамы?! Как нет отца?! Семьи?! Я же знал, что они есть! Верил в это!" Орк уже предвкушал его смерть. Как вдруг его руку искусно оттолкнула и искалечила огненная стрела. А затем еще три стрелы прикончили его. Мильтен закончив спасать Горна от смерти в окружении, теперь спас и Олафа. "Если у меня нет ни мамы, ни отца, то я не рождался на свет. Но тогда как я появился?" На сцене появилась еще одна мысль: "Ты посланник Инноса. И неужели ты, посланник Инноса, думал, что зовут тебя древние так за зря? Не-ет. Тебя послал сам Иннос в этот мир. Твой дух, твою spirit, томящуюся во тьме, выдернули из нее; а потом вселили в материю человека, наделив силой, позволяющей тебе противостоять демону." К Олафу приближались иные орки, а его верные боевые товарищи встали возле него кругом и стали защищать его. Олафа не покидала паника. И она продолжала бесконтрольно хаотично разжигаться в его душе и разуме. Тогда с ним связался Ксардас, недавно увидевший пагубность ситуации. Но перед этим он передал Нефертити сообщение: "Мне придется оставить тебя на время без защиты." "Олаф, возьми себя в руки - это ловушка демона." Олаф сквозь решетки забрала вновь сознанием уловил реальный мир. Он видел как его друзья отчаянно защищают его. И видел как орки наседают. А ведь до храма еще как минимум двести метров. Но попробуйте пройдите их сквозь армию озлобленных орков. "Мои друзья защищают меня, пока я тут раскисаю от страха и козней демона. Они верят в то, что мне удастся его победить. Но я уже дал заднюю, едва дойдя до цели." "Олаф! - вклинился голос Ксардаса в его мысли. А затем "Лучше беги! Тебе не одолеть меня, ведь ты уже опустил клинок. А представь, что будет дальше." Услышал ГГ голос Спящего. Руна Уризеля мерцала, умоляла своего хозяина взять себя в руки. Орки построились в коробку, ощетинившуюся топорами, алебардами и мечами. Где-то вдали появились пять шаманов. А Олаф сквозь боль и страх ответил демону, завидев как Нефертити подбили болтом арбалета "Заткнись! Закрой свое ебало древний хуесос!" Он говорил эти слова вслух громко и четко. Все друзья и некромант на мгновение обернулись "Разве ты не видишь кто идет к тебе!? Я посланник Инноса, бога света и огня, бога, изгоняющего испепеляющего страх, ложь и несправедливость. Я изгоню тебя из этого мира! Ибо свет был всегда был выше тьмы! - слова из уст Олафа выходили сами по себе буд-то они были вложены в его память, и ждали своего часа. "Я доберусь до тебя, и изгоню обратно во тьму, из которой ты выполз, жук!" На этих словах Олаф метнулся в строй орков. За мгновение перед столкновением перед множеством орков он занес Уризель за голову, положив клинок на плечо. И с неимоверной силой резанул наискось, добавляя вес своего тела в удар. Строй был прорван одним мощным ударом. А за ним уже были друзья. Они кололи, резали, рвали, метали, кусали, жгли, жгли и еще раз жгли, а вдобавок и испепеляли. Скелеты же навалились на орков, безобразно шинковали их, топтали, валили, истязали. Но тем не менее армия нежити несла большие потери. Примерно половина скелетов была убита. В Олафа влетело пять фаирболов. Он на миг подумал, что Мильтен сошел с ума. Что его свел с ума Спящий, и взял над его разумом контроль, кок он это сделал с Таласом и Лестером когда-то. Однако после он увидел пять озлобленных до крайности орочьих шаманов. Позади них били барабанщики музыканты - худые и неродивые орки. Шаманы были раскрашены в сине-красный боевой окрас. У каждого в руке был боевой посох. На голове были птичьи перья. Впрочем как и на плечах, локтях, кистях и коленах. Туловища же их покрывали шкуры мракорисов. Олафа спасла магия его доспехов. Но на куртке и кольчуге остались небольшие трещинки и небольшие вмятины. Сам доспех так нагрелся, что Олаф будто бы оказался в хорошенько прогретой парилке "Дело дрянь.". Подумал он "Они испепелят меня едва я доберусь до них. Даже при всей своей скорости." Лестер колошматил орков своим молотом, он уже несколько раз был на грани смерти. На левом глазу расплывался красный фингал - один из воинов орков умудрился задеть его древком своего топора, ну хорошо хоть не лезвием, а также не выбил глаз и ничего не рассек(на удивление). Правое плечо послушника было порезано, пролетевшим мимо болтом. Но самое страшное, что с ним случилось, так это то, что он увидел как Нефертити подбили, его сердце сделало реверанс в грудной клетке, а после сжалось, и в нем стал разжигаться пожар. Он старался держать себя в руках. Заходил в самые дебри всего сражения, чтобы не думать о дурном. Но все думал о ней. И верно, ведь как о ней он мог не думать!? В итоге ему захотелось бросить все к чертовой матери и пойти к ней на подмогу. Но в разуме Лестера пока что непробиваемой была одна рациональная мысль: надо было продолжать сражение, иначе все станет напрасным. Горну сломали два нижних правых ребра, так что дышать ему было больно. Диего весь был в мелких порезах, а часть его хвоста на затылке была обрезана. Мильтен был истощен ментально, он уже давно потерял счет в количестве использованных им заклинаний. Ксардас связался с Нефертити. Она села возле груды трупов, ахилова пята на правой ноге была напрочь пробита. И кажется частично была задета кость стопы. Воды под рукой, чтобы промыть рану не было. Искать ее времени не было. А еще ее гложило чувство того, что она покинула поле битвы, пока все там сражаются. Пока ее любимый сражается! Хотя нет не все, ведь она заметила краем глаза как Олаф паник и опустил Уризель "Тряпка!" пронеслась одна сущая мысль в ее голове... частично сущая мысль. Воды под рукой не было. Поэтому она сорвала ткань с рубахи орка и обмотала ей себе ногу. "Как ты?" раздался голос некроманта в ее голове. На мгновение от этого она испугалась, подумала, что сейчас начнет сходить с ума, как Лестер в свое время. Потом узнала голос, успокоилась и в уме проговорила 'более менее, летать могу, но вот стоять едва ли". "Нужна твоя помощь. Нам преградили путь пять шаманов.". "Я тебя поняла." - она взлетела ярко и быстро словно богиня, а на ее черные блестящие перья мягко упал лучик Солнца. Ксардас дал команду демону: "Уничтожь шаманов, но приведи мне одного из них живым". Демон тяжело вздохнул, а после взлетел. Ксардас остался без защиты. Олаф отрубил подвернувшемуся по пути орку руки, и закрылся им от летящих в него фаирболов. Но пять из них влетело в него пока он это все делал. Однако шаманы не жалели своего сородича, они жгли его. И жгли его яростно! дабы убить Олафа и поставить точку в прорыве к храму. Но тут Олаф сквозь забрало увидел как Нефертити молнией влетела к ним, перерезала одному глотку, данный индивид стоял по центру на мощенной дороге. Затем она хотела ухватить, но один из шаманов чуть было не поджег ее крылья. Однако Ксардас сумел отвести огненное заклинание чарами. Она толкнула одного шамана в другого с криком взмахнула крыльями, раскидала их всех. А после словно ветер быстро поизрезала двоих. Демон взял третьего и полетел с ним к некроманту. Олаф и Диего добили оставшихся двоих. - Говори где ключ от врат. - Ксардас смотрел своими белыми глазами в глаза шамана орков, - Очевидно, от врат есть ключ. Шаман молчал, тяжело дыша. Тогда некромант дал команду демону: "Сломай ему ребро.". Раздался глухой звук костяшек. Шаман взвыл. - Где ключ!? Снова молчание. Тогда Ксардас достал свиток. На нем было изображение в виде головы и ключа. Некромант рылся в голове орка, в его воспоминаниях. Искал нужный фрагмент воспоминаний. Тем временем шамана пробирали конвульсии. Изо рта его текла пена, челюсть то разжималась, то сжималась так сильно, что казалось; еще немного и он откусит себе язык. И... наконец Ксардса нашел нужный фрагмент. Ключом являлась мелкая статуэтка Спящего, которая находилась в святилище шаманов внутри алтаря для приношения жертв этому демону. Жертву приносили, дабы хоть на крапинку утолить его голод. Сверни ему шею, - сказал некромант. Демон исполнил волю своего хозяина. А после Ксардас передал все воспоминания шамана ему, сказав: "ты знаешь, что делать." Демон кивнул и метнулся в сторону святилища. Оно являло собойогромный шатер. Они уже почти пробились к вратам Нфертити, в основном, сильно взмахивала крыльями, нарушая боевой порядок орков. Она не испытывала более судьбу. Орки же в большинстве своем стали не такими яростными, но и говорить, что они они сдавали свои позиции было бы неправильно. Они скорее брали в кольцо теперь уже группу из четверых воинов людской расы. Двух магов. Одной гарпии. Одного демона и десяти скелетов. И то половина последних была сильно искалечена. У двух не было по одной из двух рук. У другого наполовину был срезан череп. Предпоследний прыгал на одной ноге, махая дубиной с гвоздями. А последний ползал с кинжалом в зубах, и ржавым клинком в правой руке. Но вся группа шла вперед. Демон разбил алтарь и вынул статуэтку. Судя по всему запасную, иначе как еще можно было объяснить тот факт, что Галом и его группа проникла в храм. Ксардас поставил ее на каменный поднос у ворот. И последние стали открываться. И именно в этот момент орки про атаковали в последний раз, и так яростно как никогда. Герои, демон и скелеты встали полукругом перед вратами в два ряда. Всех скелетов орки сломили сразу же. Именно они стояли в первом ряду, именно они и ощутили всю мощь их небывалой ярости. Дело поправляли ступени в вратам, но все равно на них кинулось по меньшей мере пятьдесят орков. Демон взял на себя вместе с Горном левый фланг. Олаф и Диего фронт. А Мильтен, Лестер и Ксардас правый фланг. Нефертити уже лежала обессиленная подле ворот. С ее раны медленно стекала кровь. - Тебе нужно улетать отсюда, Нефертити. - сказал Ксардас, используя руну страха на очередных трех орков. - Нет! Я своего любимого не брошу! - закричала гарпия в ответ. Лестер услышал ее выкрикнутые слова, и ему стало легче на душе. - Ты не понимаешь. дальше будет только хуже. Нас ждет тьма, апатия, ужас, стьрах и борьба со смертью. - А щас что ли мы цветочки собираем?! - Не понимаешь... В таком состоянии ты не выдержишь. Умрешь. А перед смертью станешь абузой. - Заткнись! - бросил Лестер, выбивая зубы хуком, впереди стоящему орку. Ксардас в гневе превратил в пыль трех орков. А после согнулся "Черт! Перестарался. Нельзя давать волю эмоциям. Пускай упрямятся. Ничего не поделашь." Ворота раскрылись достаточно, чтобы все смогли туда пройти. Олаф нырнул первым. Лестер взял на руки Нефертити, и вошел в них вслед за Диего. Мильтен, Горн и Ксардас вошли туда последними. Демон сгинул, прикрывая героев. А орки не решились отправиться вслед за ними, они лишь снова закрыли врата. И не зря.