***
В следующий раз она проснулась от гула. Гула множества детских голосов. Разлепив глаза, девочка села на край кровати, вновь проигнорировав зудящую спину, и начала прислушиваться. Первые же слова ввели ее в сильное замешательство. Это был не ее язык! Но, подумав немного, девочка решила, что Рикудо не настолько балда. И верно — она понимала этот язык. Английский, да. Пиздец. Удобней всего было слушать с прижатым к щелке между стеной и тканью глазом. И если вы подумали о том, что Наруто подглядывает, то вы ошибаетесь. Узумаки Наруто знает, как правильно слушать! Услышала Наруто достаточно, благодаря чему смогла понять, что большинство детей проснулись и раздвинули ширмы. Те, кто еще спали, или не хотели присоединяться к разговорам, не трогали тяжелую ткань. Отрывок «… раз сгорел, нас отправят по разным приютам» помог окончательно разобраться в ситуации. Наруто обрадовалась. Амнезия, она, конечно, амнезия, вот только если у этой девочки были друзья, они точно должны знать ее характер. А сейчас, если их раскидают по разным приютам, все получится просто замечательно. Она прекрасно знала, что воспоминания можно восстановить. Вот только кто будет заморачиваться для бедной сиротки? Правильно. Она никому нафиг не сдалась, и это могло бы расстроить ее в другой ситуации, но не сейчас. После длительного размышления (2 минуты это много, поверьте мне), было решено не вылазить. Вот когда врач скажет всем, мол, забыла все, бывает, тогда и вылезет. И то, не сразу. А пока можно и послушать. Наруто слушала очень внимательно, анализировала очень быстро, а потому через примерные 1,5 часа она поняла, как относятся к сгоревшему приюту одни, как — другие. Приют, судя по всему, был тем еще местечком. По крайней мере, ребята сходились на том, что так ему и надо. Некоторые открыто проявляли злорадство, некоторые прятали его в голосе, но Наруто еще раз обрадовалась, что не попадет в тот приют. Нафиг-нафиг. Плавали, знаем. Во время анализа она перестала наклоняться к ширме, чтобы слушать ребят. И когда глухо стукнулась дверь, а ребята замолкли, она начала отползать обратно, ближе к подушке. И потому, когда суровый мужчина заглянул за ширму, он увидел милого ребенка, смирно лежащего в кровати. Удивленно раскрыв глаза, Наруто с превосходством подумала о том, что с ее-то количеством побегов из Госпиталя Конохи, она теперь всегда выкрутится. Разумеется, после того, как Узумаки решила учиться на ирьенина, она не сбегала из Госпиталя. Ну, почти. Но вот до того… Шиноби вообще не любят лежать в больнице, и Нару не была исключением. В детстве ее там не любили, щедро награждали злыми взглядами и лечили только в самых запущенных случаях. И как бы Наруто не старалась забыть прошлое, в тяжелые моменты в ней прорывалась детская обида. Узумаки была злопамятной, и, несмотря на все ее попытки оставить прошлое позади, это получалось далеко не всегда. После, в ее юности, девушку могла поймать злая Сакура, а это грозило гораздо большей опасностью. И Узумаки наловчилась сбегать так, чтобы об этом узнавали часиков через 8. Тогда у нее была фора, чтобы сходить в Ичираку и заныкаться. Прятаться было необходимо, ведь Сакура всегда злилась. Воспоминания заставили ее погрустнеть, но в реальности она лишь удивленно спросила: — Кто вы? И где я? — Юху! Если бы она могла, она бы станцевала танец дикарей. Она может говорить на этом анлийском*! (* — не исправлять. Как услышала, так и говорит) Мужчина удивленно приподнял брови, присев на край кровати. Она противно заскрипела. Мысленно Наруто поморщилась, в реальности же ждала ответа. — Что последнее ты помнишь? — и он внимательно посмотрел на Наруто. Девочке очень хотелось огрызнуться, или хотя бы начать нести бред, чтобы успокоиться, но это бы выдало ее на раз. Черт. Узумаки всегда любила трепать другим нервы. Это даже успокаивало. А уж искусством бесить с первого слова она овладела в совершенстве. Но, к сожалению, сейчас она не могла начать это делать, ведь… «Помни, Наруто, ты мелкий испуганный ребенок». В голове крутилось множество вариантов ответов этому дядьке, но только одна-единственная мысль долбилась прямо в висок. «Ты мелкий испуганный ребенок». Блондинка распахнула глаза еще шире, растерянно глядя на врача: — Я-я… Я не помню… В комнате кто-то ахнул. Дети явно прислушивались к разговору. И Наруто это было на руку. — Ты помнишь, как тебя зовут? Этот мужчина не очень умел общаться с детьми, это было видно сразу. И девочка решила отыграться на нем. Нефиг было попадаться ей под руку! «Умные люди так не поступают», — разочарованно и злорадно вздохнула она. Разумеется, мысленно. В реальности же Нару занялась любимым делом — начала трепать нервы остальным. — Н-нет… Ыыыы…***
Наруто лежала и составляла грандиознейшие планы. Не такие мощные, как у Мадары, но весьма солидные. Ну, вообще, по идее, она спала. Тот дядька смотался почти сразу после прекращения истерики. О, истерику она закатила знатную! Аж гордость за себя берет. Все эмоции были неподдельными. Уж чего-чего, а эмоций за это время у нее накопилось выше крыши. И тут благодарные уши! Она просто не могла упустить такой шанс. Вот и вылила мешанину чувств на несчастного врача. Под конец он выглядел очень скверно, но все-таки выдавил из себя заключение о ее амнезии, свои сожаления (абсолютно неискренние) и рекомендации по восстановлению памяти. Например, общаться с ребятами, пока есть шанс. Вот только Наруто показательно похлопала ресничками и зевнула. Мол, да, вот такой у меня всплеск чувств, спать хочу, не могу. Дяденька шустро смотался, а Наруто не менее шустро улеглась «спать», пока к ней не прикопались. «У меня, вон, истерика была, имею право!» И сейчас она обдумывала текущее положение. Картина получалась не особо хорошая, но какая интересная! И, разумеется, слушала ребят. Те какое-то время обсасывали новость о том, что «Эллингтон потеряла память, нихрена ж себе», но вскоре переключились на другую тему. Но, по крайней мере, Наруто узнала свою фамилию с именем. Звали ее странно, но красиво — Анита Эллингтон. Само-то для английского. И друзей у нее тут не было. И вообще, никто толком не знал странную тихую Аниту. «И это мне на руку», — довольно усмехнулась Нару. Жаль девочку, конечно. Вот только она все равно умерла. «Нужно будет узнать, как звали моих родителей», — постановила себе девочка. Второй раз на то и дан, чтобы исправить все ошибки. В ее списке дел было куча планов, но начинался он с простого: влиться в среду. Вон, с языком все уже понятно и хорошо. Теперь нужно будет узнать, может ли она говорить на своем родном. Наруто оч-чень сомневалась в том, что внезапно забудет как говорить, но вдруг! Поладить с ребятами (разумеется не с этими, а с теми, которые будут в приюте). И найти Учиху. Узумаки очень надеялась, что она не одна попала в малолетку. Это было бы обидно. Потом она планировала тренироваться, узнавать этот мир, может, начать подрабатывать. Деньги нужны в любом мире, она это знает как никто. Тренировать не только тело, но и ставить руку для фуиндзюцу. Вот что-что, а фуин-искусство она забрасывать не собиралась. Наруто действительно любила составлять новые печати, совершенствовать старые, и не собиралась от этого отказываться. Но это были самые массивные планы. У нее была куча и более мелких. Например, посмотреть на мелкого Саске. Она видела одну его фотографию, и очень жалела о невозможности потискать эту няшку. А тут! Наруто все еще надеялась, что не одной ей предоставили детское тело. Признаться честно, многие ее мелкие планы были связаны с Саске. И так уж получилось, что мысли плавно перешли на напарника, признанно самую большую заразу всея Конохи. Где он? Что с ним? Далеко ли он? Наруто еле подавила тяжелый вздох, когда ей на голову не бухнулся подарочный сверток. «А ведь мог бы и ответить своему потомку, Рикудо!» — просверлила взглядом потолок Нару. Потолок пафосно молчал. Наруто сплюнула, и легла планировать дальше. Она и сама разберется!