***
Наруто честно считала свою задумку — подружиться с замком — гениальной. Саске честно считал, что это — идиотизм, однако молчал ради желания увидеть поражение Хогвартса. Учиха предвидел перевоспитание замка и не мог сдержать злорадную улыбку. От Наруто еще ни один злодей не уходил! Все либо героически дохли, помогая Наруто, либо становились друзьями — тут без шансов. Правда, первое случалось гораздо чаще: Забуза, Хаку, Пэйн, Обито, Конан… Замок умереть не мог, поэтому Саске здраво рассудил — несколько месяцев и он сдастся под натиском Узумаки. То, что он никак не мог предсказать — депрессия Наруто. Она, конечно, немного спутала планы и оставила Учихе незабываемые воспоминания, но в основном все шло по плану. А потеря месяца… Узумаки на волне энтузиазма, который она проявляла последнюю неделю, разом охватила работу месяца. Саске мчался по восьмому этажу, проходя неплохую полосу препятствий, и ломал голову. Вопрос — что ж делать? — встал перед ним во всей красе. День рождение Наруто будет через три дня. И пусть она не собиралась его праздновать, а Учиха не настаивал, подарок преподнести он был обязан. Последнюю годную идею он исчерпал в том году, вручив девочке складной нож, совмещающий в себе отвертку, пару отмычек и пилочку. Откуда там последнее, Учиха не знал и не хотел узнавать. Не набор сюрикенов и не кунай, однако это было лучшее, что он мог приобрести на тот момент. Сейчас же он понятия не имел, что ей подарить. В голове выл ветер и каталось перекати-поле. «Так, ладно. Что любит добе?» — Саске пытался размышлять логично. Вопрос был одназначно глупым и подразумевал один ответ. — «Рамен. Добе любит рамен, и…». Шестеренки в хваленом мозгу закрутились, а на невозмутимом лице расцветала довольная улыбка. Все так просто! «Где взять рамен? Его тут не продают, это точно. Но еду ведь где-то тут готовят! И если попросить толкового человека…». Саске был уверен, что теперь главное — найти кухню и толкового исполнителя. Насчет рецепта рамена он не парился — невозможно дружить с Узумаки Наруто и не знать его. Брюнет был чрезвычайно рад, что темнота скрывает его улыбку. Он сам не имел ни возможностей, ни желания скрыть ее. А еще он был благодарен (совсем чуть-чуть!) Хогвартсу, который не давал девочке начать расспрос прямо сейчас. Когда она попыталась в первый раз, ей чуть не сожгло волосы. Больше Наруто не рисковала отвлекаться, лишь подозрительно оглядывала довольного напарника. Она прекрасно помнила, что последний раз таким довольным он был, прибив-таки неучтенных Оцуцуки. А это, знаете ли, наводило на нехорошие мысли.***
Наруто возвращалась с ночной прогулки усталая, мокрая, но счастливая. Она уже любила Хогвартс — он помогал разгонять застоявшуюся кровь — и горела желанием подружиться. Внутренний кто-то голосом Шики устало тянул: — Раз он так оживился, когда вы носились по восьмому этажу, значит он переживает за что-то, что расположено там. А через пару секунд добавил: — Если замок вообще может переживать. Наруто тихо прыснула, заходя в гостиную — ей представился Хогвартс, мечущийся в панике и заламывающий крайние маленькие башенки. В гостиной горел огонь и привычно бодрствовала маленькая копия Шикамару. Этого пацана звали Артур, и он был тем, кто помог Наруто разобраться со своими чувствами. И за это она была ему действительно благодарна. Он был копией Шикамару внешне и абсолютной противоположностью внутри. Артур был абсолютной совой, которая бодрствует по ночам, а днем спит с открытыми глазами. Артур обожал играть в шахматы и был неплохим стратегом, однако… Однако он все еще был противоположностью Шикамару Нары. Он был вспыльчив и харизматичен; не любил философию и классическую музыку, но обожал зеленый чай. Артур был полукровкой, одинаково прошаренным в двух мирах и он был чертовски проницательным. И он точно также, как Шикамару, мог недолгой беседой разобрать ее проблему на кусочки и выкинуть в мусорку у нее на глазах. И Наруто была до ужаса благодарна ему. За то, что он распотрошил ее дилемму тем вечером, за то, что дал необходимый пинок под зад и за то, что не оставил. Помог. И Наруто ему благодарна. Поэтому она не уходит в спальню, хотя и хочет спать, а занимает соседнее кресло и играет в шахматы. Не то чтобы ей это не нравилось.***
Саске был чертовски зол. День рождение добе — завтра, а подарок все еще не готов. И все потому, что он не может найти кухню! Это раздражало. Он облазил весь замок, но так и не нашел нужное помещение. Впрочем, это неудивительно — учитывая неприязнь самого Хогвартса к нему, так и вовсе закономерно. Но несмотря на всю свою закономерность, этот факт ужасно раздражал. Теперь у Учихи оставались двадцать часов, чтобы найти эту гребанную кухню. И раз он не смог достичь этого разведкой территории, придется… Придется собирать сведения среди людей. Саске не любил это делать. Саске, на самом-то деле, вообще не любил людей. За редким исключением, разумеется. Для того, чтобы собрать информацию, нужно было много общаться с разными людьми, беспалевно выводить их на нужную тему и очень внимательно слушать. У Саске хорошо получалось только последнее. Он не любил говорить с незнакомцами. Может, если бы они его интересовали, тогда да. Но так просто? Нет. Ни за что. Вот у Наруто это получалось легко и непринужденно, на автомате. Ее сенсей был замечательным разведчиком, и она переняла это от него. Узумаки могла бы быть в курсе всего, если бы захотела. Собственно, она почти всегда оказывалась в курсе. У нее в голове хранились маленькие папочки на людей. В них могло быть неважное в целом, но важное именно для нее, например: «Ханаби — сестра Хины-чан. Она не любит рамен, но любит глицинии. Моэги-чан хочет свести ее с Конохомару, даттебайо!». И это была дословный ответ блондинки на вопрос: — Кто такая Ханаби? Ответ, прозвучавший на автомате. Саске тихо восхищался этой способностью напарницы, но молчал. Строил невозмутимое лицо в ответ на лукавые взгляды и беззлобные поддразнивания. Наруто, в приниципе, была не против такой реакции. В конце концов, в игру «Я знаю, что ты знаешь, что я знаю…» можно было играть и вдвоем. Сейчас же, вспоминая все это, Саске мысленно матерился. Наличие раздражающих детей рядом делало невозможным мат вслух. Поэтому Саске мысленно сокрушался о том, что так и не смог пересилить себя и научиться добывать информацию от людей. — Черт. У него оставался один вариант — внимательно слушать. А если вспомнить байки о том, что пуффендуйцы живут рядом с кухней и бегают туда-обратно постоянно… План начал потихоньку вырисовываться, вытесняя мат из головы. Саске ухмыльнулся. Шарахнувшегося от него Эйвери он предпочел проигнорировать.***
— Прости, что? — Наруто перевела ошарашенный взгляд на Лили. Нет, она видела, что соседка хочет ей что-то сказать, но такого она не ожидала. Настолько не ожидала, что едва не сверзилась с собственной кровати. В их спальне не было никого, кроме их двоих — Лили неплохо подгадала момент. Мэри абсолютно не любила Снейпа, причем заслуженно, а Алиса просто не понимала концепции их дружбы. Наруто, честно говоря, было наплевать. Эванс вскинула подбородок и упрямо повторила: — Нита*, пожалуйста, поговори с Теодором. Они же соседи с Сев… Северусом! Краем сознания Наруто отметила привычку сокращать имя друга, но тут же откинула эту мысль на задворки мозга. — Ты, блин, серьезно? Она откровенно недоумевала. Додумать до такого… Мда-м. — Да! Нита, его так не любят на факультете! Наруто вдохнула-выдохнула и попыталась уложить в голове мысль о том, что Лили попросила ее повлиять на Учиху, чтоб тот помог бедному-несчастному Снейпу. С учетом того, что она была прекрасно осведомлена о чисто змеиной способности Снейпа выворачиваться из любого дерьма, это было еще смешнее. Не смеялась Наруто чисто из уважения к собеседнице. Хотя сдержаться было сложно, да. Но она справилась. И постаралась выразить свою мысль максимально объективно: — Тео тоже не любят. Даже больше, чем Снейпа. — Но его не трогают! На это Наруто лишь согласно хмыкнула: — И это лишь его заслуга. Конечно, это было некрасиво с ее стороны, но действенно. И теперь, отбив основные атаки Лили, Наруто принялась выяснять важную вещь. — А почему ты думаешь, что я могу повлиять на Тео? Нет, она может. Правда, может. Но не станет этого делать. Она уважает Учиху, и не ей указывать ему: «Водись с тем, не водись с тем». Они доверяют друг другу, и начинать подобный диалог — значит подорвать доверие. Это Наруто и пытается втолковать девочке. Сообразительная, казалось бы, Эванс, не хочет ничего понимать. Наруто устало выдыхает: — Пойми, Лили, я не буду ему ничего говорить. Ты мне подруга, да, и я могу пойти просто поговорить с его однокурсниками; но я не буду напрягать Тейлора. Понимаешь? Лили не понимает. — Но почему?! — Да потому, что если б он хотел общаться со Снейпом, он бы уже начал! Терпения у Наруто хватает ненадолго. — У… Тейлор не любит людей. И если он даже попытается исполнить мою просьбу, он лишь испортит отношения со Снейпом. Твой друг — слишком гордый, как по мне. Он не примет помощь, посчитает ее за подачки. А Тейлор не станет церемониться с его чувствами и разводить сантименты. Они просто… возненавидят друг друга, понимаешь? Наруто сгущает краски, но лишь чуть-чуть, и совсем не стыдится этого. Саске, скорее, просто не выдержит и запугает и Снейпа тоже, если тот решит использовать его терпение. Так или иначе, все кончится плохо — это Наруто может сказать точно. И пытается донести до Лили уже второй час. Неожиданно, но ее соседка все-таки врубается: — Ну… Да, Сев гордый. Нита, ты… права. Взгляд у нее слегка виноватый, но все такой же бойкий. Наруто едва удерживается от трения переносицы — она предвидет новую дурацкую идею. Интересно, Саске так себя чувствует, когда она предалагает что-то? Над этой мыслью Наруто задумывается на несколько секунд, чтобы фыркнуть и отбросить ее прочь — вот еще. У нее-то все идеи хорошие, а не как у Лили! Наконец, рыжая девочка высказывается: — Но если их познакомить, они… подружатся? Очевидно, это предложение должно было быть повествовательным, но Лили сама не верит в свои слова. Наруто усмехается, вспоминая отвратный характер Учихи, и разбивает хиленькую надежду: — Если они не подружились за все время, будучи соседями и одинаково отвергаемыми на факультете, то они не подружатся и сейчас. Наруто и не прочь попробовать нечто подобное, но она слишком хорошо знает Саске. И она может точно сказать, что ни-че-го хорошего не выйдет. Снейп не заинтересовал Учиху за этот месяц — ничего не изменится от одной встречи. Лили закусывает губу, плюхается на свою кровать и жалобно стонет: — Что мне делать? Как мне ему помочь? Наруто вымотана бессонной ночью и разжевыванием информации для Лили. Она не хочет ни о чем думать, тем более — о проблемах Снейпа. О черноволосом слизеринце она наслушалась достаточно за последние два часа. Наруто прикрывает глаза, давая себе перерыв, и паралелльно будит задремавшую совесть болезненными тычками: «Она просто ребенок, к тому же, твоя подруга», «ты в свои шестнадцать в этом дерьме не разобралась, и хочешь оставить ее с этим одну?», «она не готова». Последняя мысль ударяет обухом по голове, заставляя собраться. И правда, Лили не готова к этому. Когда на людей обрушивается непосильная работа, они надрываются. Наруто не может допустить, чтобы Эванс надорвалась, поэтому она открывает глаза и произносит, стараясь не допустить в голос ни единой нотки усталости и пытаясь говорить бодро: — Так, давай подумаем, что бы мы сделали, будь у нас мозги. Эванс взрывается нервным, но заразительным смехом, и блондинка не удерживается — смеется тоже. Маленькая девичья спальня наполняется истерическим хохотом.***
На часах — начало пятого, уроки закончились, и терпение Саске заканчивается тоже, когда он наконец получает свою награду. Девочка с желтым галстуком шутливо толкает приятеля в бок: — Что, снова пойдешь на кухню? Уши брюнета, уловившие слово «кухня», нервно дергаются. Саске и сам нервно дергается и поворачивается к первогодкам-пуффендуйцам. — Разумеется, — важно отвечает мальчишка. — Я — растущий организм, и мне нужно хорошо питаться. Девочка смешливо улыбается и кивает: — Ну, хорошо. Я тогда в библиотеку. Жду тебя! — и убегает. Мальчик неторопливо кивает и медленно-медленно направляется… куда-то. Саске надеется, что все же на кухню. Пуффендуец идет неторопливо и важно, а Саске еле сдерживает желание ускорить его пинком под зад. По пути мальчишка не раз останавливается и заводит беседы со знакомыми. Время идет, Саске косится на часы пацана и нервничает. Если этот… черепах все же идет не на кухню, то получится, что он, Учиха, проебался на час. А с учетом того, что до десятого октября осталось шесть часов… Саске отгоняет мысли о том, что он не успеет. Можно было бы, конечно, использовать шаринган, но… Но Саске не хочет рисковать. Он не хочет знать, как Хогвартс отреагирует на это, если на простую технику Хамелеона, используемую им сейчас, замок так рассердился. Гнев полу-разумного сооружения выразился в незаметных подножках, ловушках и направленных искрах. Да что и говорить — для техники Теневого клонировния они выбираются наружу! Замку категорически не нравится когда они применяют чакру. И они сами, кажется, не нравятся ему из-за этого — в них есть чакра. Так и прошли следующие двадцать минут — неторопливое шевствование по замку, прерываемое на обмен репликами. Саске оказался вознагражден за свое терпение лишь через добрые сорок минут. Мальчик с желтым галстуком спустился в подземелья, но вместо того, чтобы свернуть к гостиной Пуффендуя — налево, он пошел направо. Этим путем студенты шли к кабинету зельеварения; но не доходя до него, барсучонок вновь свернул направо. Насколько Саске знал, дальше шел один коридор и Аптекарская кладовая*. Собственно, пуффендуец направился прямо по этому коридору и… остановился около большого натюрморта. И пощекотал грушу. Пощекотал. Чертову. Грушу. Когда груша захохотала и превратилась в зеленую ручку, Саске отчетливо почувствовал, как у него едет крыша. В магическом мире, конечно, было множество неподдающихся логике процессов. Но до этого момента взаимодействие с магическими картинами было подвержено строгим правилам. Например, известно, что человек, изображенный на портрете может поворачивать собственную картину. Также известно, что волшебники с портретов могут применять друг к другу магию. И Саске хорошо помнил мини-лекцию профессора Флитвика: «Степень, в которой портреты могут взаимодействовать со смотрящим на них, зависит не от навыков художника, а от силы изображённого волшебника или волшебницы. Когда выполняется магический портрет, художник, естественно, использует заклинания, гарантирующие, что картина будет в состоянии двигаться обычным способом. Портрет сможет использовать некоторые любимые фразы своего прототипа и имитировать их обычное поведение. Однако, портреты не могут иметь сильно углубленных знаний о более общих аспектах их жизни: они буквально и метафорически двумерны. Они лишь воплощают образ жившего когда-то человека в соответствии с видением художника». Так, сир Генрих когда-то представился художнику жутким плутом. И вот, теперь уже -дцатое поколение студентов Хогвартса расплачиваются за это. К тому же, Саске было известно, что портреты не любят, когда к ним прикасаются. И теперь смеющаяся груша абсолютно разрушила стройную систему правил, касающуюся магических картин. Какому художнику вообще пришла в голову мысль, что груша боится щекотки? Брюнет оставил зарубку в памяти — разобраться с этим дурдомом, и тенью скользнул в стремительно закрывающийся проем. Кухня оказалась… кухней. Четыре длинных стола, расставленных, как в Большом зале, по краю помещения шли кухонные столы пониже — за ними кипела работа. Маленькие лысые существа — чуть ниже метра ростом, с большими заостренными ушами и огромными глазами. На них были аккуратные белые полотенца. Ни один из них не стоял на месте — все двигались, все что-то делали. Существ было много — Саске успел насчитать сотню, и это были далеко не все. Учитывая то, что каждый из них был занят делом, на кухне наблюдался тот еще водоворот. Вот пробежал один, вот — второй. Вон мечется по кухне существо в золотистом полотенце — другие его аккуратно огибают. Однако при виде пуффендуйца существа замерли, а в кухне повисла тишина. Секунда, другая, и… — Мистер Аббот! Тинки/Динки/Фири так рад/а вас наблюдать! Многоголосый вопль заставил Саске поморщиться. Вот… черт. Впрочем, долго всеобщее ликование не продлилось. Существо в золотистом полотенечке быстро призвало всех к порядку, и работа возобновилась. Пуффендуец уселся за стол, к нему пододвинули какую-то еду, а Саске выдохнул и пошел к ближайшему столу. Вернее, попытался подойти. Лупоглазое существо дернулось и пристально уставилось туда, где он стоял. Саске сжал губы и осторожно отступил — существо расслабилось. Отступив в тень, подальше от этих лысых чудиков, Саске проверил дзюцу Хамелеона — держится, и начал думать. Существо среагировало на него — тут нет сомнений. Другие маги ничего не видели под дзюцу — ну, они вообще ненаблюдательны. А это существо… Кто они вообще такие? Хм… А, что, если… Что если только этот, в белом полотенечке с красной каймой, может чувствовать его? Брюнет еще раз проверил дзюцу, огляделся, и беззвучно двинулся к столу подальше. Лысый чудик в белом — он имеет в виду, абсолютно белом, полотенце дернулся и заорал. Саске развернулся на сто восемдесят и максимально быстро и тихо свалил от этого… чувствительного, мать его. Таким образом он подкрадывался к еще трем существам. И все пятеро среагировали на него. Саске это не понравилось от слова совсем. Это что, выходит, их чакра — совсем и не преимущество? Это плохо, очень плохо. И Учиха, беззвучно выскользнув сквозь приоткрывшийся проем, сбросил дзюцу и направился в библиотеку. Подарок добе, это, конечно, святое, но ее безопасность стоит все же выше.***
До десятого октября оставалось четыре часа, Саске пропустил ужин, но примерно разобрался в феномене лысых чудиков, и был собой горд. Внешне это, конечно, почти не проявлялось. Чуть более темный цвет глаз, чуть выше задранный нос и чуть более прямая спина. Будь тут Наруто, она бы живо сказала, что Учиха доволен собой невероятно. Вообще, в целом, Саске сглупил. Жить столько времени в одной комнате с потомственными аристократами и даже не слышать о домовых эльфах… Стыд и позор! Но его следующие мысли и вполне неплохие теории, которые он, в конце концов, совместил одну, перекрывали прошлую неудачу. Саске пришел к выводу, что эльфы стали частью Хогвартса. Почему? Ну, до сих пор чакру чувствовать мог только Хогвартс. Эльфы же не первый век жили в замке, и не первый век кормились магией стервозной кучи камней. Гипотеза о том, что вместе с магией они приобрели возможность чуять сильные всплески чакры была вполне реалистичной. Но, конечно, она требовала проверки. Для этого Саске и брел сейчас по подземелью, прикидывая шансы на успех. Получалось неплохо — шестьдесят процентов, что без техники Хамелиона они не почувствуют внутри него чакру и будут относиться к нему, как к обычному ученику. Шестьдесят процентов — это немало. Саске помнил свои успешные операции с возможностью выжить в четыре процента. И ничего — выживали. Значит, и сейчас получится. Учиха шел по коридору и успокаивал себя подобным образом. Домовики-то сделать ему ничего не смогут — их связывает магический контракт, но без их помощи подарок для Узумаки он уже не добудет. А подарок был необходим, как воздух. До день рождения оставалось три часа сорок пять минут, когда Учиха пощекотал зеленую грушу.***
Странные ощущения — до этого он не касался магических портретов. Похоже на прикосновение к слегка липкому покрытию. Саске неосознанно отряхнул ладони о черную мантию, шагая внутрь проема. Его встретили ошарашенные лица. Наконец, домовик в золотистом как-то непонимающе произнес: — Сэр, вы нашли кухню сами? Саске утвердительно кивнул, и домовик ахнул: — В последнее время юные сэры все умнее и проворней. Тут он будто пришел в себя, оглядел застывших чудиков, и заорал: — Что встали? Неужто бездельничать вздумали? Эй, Мики, помоги юному сэру. Остальные — не зевайте! И работа вновь закипела. А к Саске подошел домовик в полотенце с зеленой каймой и радостно произнес: — Мики рад видеть сэра! Мики может чем-то помочь сэру? Саске слегка поморщился — ломаный язык звучал чуждо — и произнес: — Да, Мики. Видишь ли, мне нужно приготовить одно блюдо на заказ. Его очень любит моя подруга, а у нее скоро день рождения. Мики оживился: — Какое блюдо, сэр? Мики сделает! Мальчик ненавязчиво оглянулся — к их диалогу прислушивалась вся кухня, и громко произнес: — Рамен. По помещению поползли шепотки. Мики выпучил громадные глаза еще больше: — Ра-мен, сэр? Саске кивнул. — Но… Мики не знает рамена! Простите меня, сэр! Мики плохой… Саске поморщился и ободряюще — ну, он пытался — произнес: — Никто не может знать всего, Мики. Однако у него получилось плохо — домовик окончательно сник. Саске решил выяснить самое главное: — Если я расскажу тебе рецепт, вы сможете его приготовить? Домовик будто восстал из мертвых. — Конечно, сэр! Разумеется! Саске довольно прищурился и подвел итог: — Тогда приступим.***
Через час Саске был готов взвыть. Домовики готовили неплохо — английскую пищу. Но вот блюда их мира… Отвратительно. Абсолютно. И даже Саске, который в принципе не отличал все эти виды рамена друг от друга, понимал — это святотатсво и оскорбление памяти Ичираку рамена, а не подарок. Однако не отступал. За последний час* было сварено четыре варианта рамена разными домовиками. Команды по два домовика строго следовали его инсрукциям, он сам контролировал процесс, а остальные домовики косились и обсуждали. Четыре рамена разной степени паршивости были вылиты, и команды, выслушав свои ошибки, взялись за новые порции. По истечении второго часа команды предоставили новые варианты. Все они были безжалостно вылиты. Краем глаза наблюдающие домовики уже установили своих фаворитов и теперь тихонько болели, не отрываясь от дел. По истечении третьего часа Саске был готов действительно орать на горе-поваров. Маска невозмутимости грозилась сломаться в любой момент. Варианты раменов были куда как лучше самых первых, однако… все еще ужасно. Саске не хотел знать, каким взглядом и словами одарит его напарница, когда попробует это… это… эту жалкую пародию на рамен! Примерно в этом духе он выразился, цедя слова и напоминая самому себе ресторанного критика. Домовики притихли, их сородичи — тоже. Четвертые варианты были готовы в половину первого ночи. Саске успел хлебнуть кофе и пребывал в более-менее хорошем настроении. Правда, ненадолго. Отпробовав «рамена», он просто покачал головой, и следующий час угрюмой тучкой кружил по кухне, действуя на нервы бедным эльфам. Домовики уже боялись предлагать хмурому гостю угощения, боясь нового разноса. И тем удивительней для них был момент, когда Учиха на эмоциях сжевал пару кусков пирога и выразился в духе «Вот можете же, когда хотите». После этого к темноволосому мальчику начали аккуратно пододвигаться заполненые тарелки. Так, невзначай, ну… ну вот просто! И Саске, не разбирая уже, что он ест, старательно набивал желудок. Пропущенный обед, ужин и нервотрепка хорошо сказались на его аппетите. Эльфы были счастливы, Учиха был… ну… он был сыт! Словом, все было более-менее неплохо, когда закончился пятый час. Пятые варианты были… неплохи. То есть, для Наруто, конечно, отвратительны, но на неискушенный взгляд и вкус самого Саске… Они были сносными. Эльфы были рады до безумия, брюнет почти не хмурился, и все было замечательно, когда тихо скрипнула рама натюрморта, и на пороге кухни нарисовались трое подростков лет шестнадцати в синих галстуках. Парни и девушка молча оглядели кухню, мелкого слизеринца, восемь домовиков, которые носились с каким-то супом, остальных эльфов, которые негромко скандировали номера команд и… выпали в осадок. В тишине кухни звучно прозвучал хлопок — ладонь Саске встретилась с его же лбом. Ками, если бы он знал, что все будет так сложно! «Гладко на бумаге, да забыли про овраги».***
На часах было половина седьмого, когда Саске выходил из кухни. Его мешки под глазами были прямо пропорциональны его радости — были огромны. Десятый вариант рамена был стоящим, и Саске искренне надеялся, что напарница оценит. В целом, ночь Учихи выдалась на редкость продуктивной: он научил домовиков варить рамен, заслужил от них постоянный пропуск на кухню, и, наконец, познакомился со стоящими ребятами. Последнее было ценнее всего. Впрочем, пропуск на кухню (читай: возможность вкусно поесть в любое время дня и ночи) тоже неплохо. Трое когвертанцев: Карадок Дирборн — парень с волосами до плеч, Марианна Вулкфил — девушка с серебристо-серыми глазами и Луи Бруно — парень, похожий на гору, были удивительно странными людьми. В пол-второго ночи они спорили о… восстановлении популяции кальмаров в Черном Озере. Марианна настаивала на невозможности этого, Карадок цитировал умных людей и их фразы по типу «Нет ничего невозможного», а Луи предлагал проверить. Саске наблюдал за этим цирком до четырех утра, и в итоге он же и разрешил его, встав на сторону Бруно. В самом деле, попытка не пытка! Мысль о том, что завтра с утра ему придется тащиться на встречу с кальмаром, не вдохновляла, и Саске старательно отгонял ее. К половине седьмого утра это уже не требовалось — мысли сами собой улетучились. Осталась гордость собой и желание спать. Наступило десятое октября.