***
В Хогвартс неслышно кралась праздничная атмосфера. Ребята шутили больше, закупались подарками через посредников и все чаще можно было заметить разноцветные пятна на белом снегу. — Есть результаты! Я же говорил! — Карадок Дирборн откровенно ликовал и не скрывал этого. Марианна хмурила черные брови, немного дула щеки, но не прерывала радость друга. Девушка проиграла в этом маленьком споре и теперь задумчиво молчала — справедливость боролась в ней с гордостью. Бруно и Саске наблюдали за этим, стоя чуть в стороне — они изначально были нейтральны. Наконец, Вулкфил разрешила внутреннюю войну: — Ладно, допустим, я была неправа. На слове «неправа» ее конкретно скривило, но никто не стал фокусироваться на этом — все в компании знали о гордости девушки, и умение ее смирить, пусть и не полностью, воспринималось одобрительно. Карадок начал ехидно, но незло поддевать подругу, вовлекая в перепалку и Бруно с Учихой. И все почти забыли о кальмарах, которые и были предметом спора, пока Луи не сказал: — И как мы теперь поступим? Тишина за секунду захватила власть. Правда, в этот раз она не была напряженной и уютной, просто… недоуменной. — Что ты имеешь в виду, Луи? Парень-скала окинул всех строгим взглядом: — Мы выяснили, что наш громадный кальмар — не единственный в мире. Мы выяснили, что также существуют особи другого пола. Стоит ли нам действительно восстанавливать популяцию? Друзья переглянулись. (Саске, как бы он не отмахивался от этого слова, был в их числе). Луи Бруно был устрашающей скалой в человеческом виде, Луи Бруно был строгим и ответственным… Луи Бруно однажды впал в депрессию, когда не смог спасти котят, которых утопили. Итальянец с не-итальянской внешностью был тем еще гимнастом — достаточно строгий моральный кодекс был, а вот умения придерживаться его постоянно не нашлось. Словом, Бруно, несмотря на свою немногословность, умел выворачивать любую ситуацию под свои принципы. И только один закон был нерушим — о животных. Луи любил животных раз в пятьдесят больше, чем людей, и его друзья прекрасно об этом знали. Было вполне понятно, на что намекал парень. Но было также понятно, что в реальности восстанавливать популяцию кальмаров никто особо не хотел и не собирался. Расчеты на бумаге — да, пока это смешно и забавно. Саске в очередной раз понял, насколько же дружба — вредная вещь, когда с его губ сорвалось предательское: — Стоит. Дирборн и Вулкфил открыли рот миллисекундой позже, чтобы произнести это же слово нестройным хором. В темных глазах Бруно загорелась детская радость.***
— Прости, что? Связи в американском заповеднике, причем весьма закрытом и обособленном? Отстраненно Наруто подумалось, что теме возвращает все ее неожиданные поступки и новости с процентами. — Да. Саске уже давно смирился с тем, что он плохо заводит связи. Эксплуатация добе в этом плане была незаменимой штукой. — Так, ладно, окей… — Наруто потерла виски и резко вскинула голову. — А зачем тебе? Она даже не пыталась притворяться, что ей неинтересно. Саске тяжело вздохнул.***
Мэри Макдональд не особенно любила выбирать подарки, но терпеть не могла оставаться в долгу. Именно поэтому она сейчас листала журнал, слегка нетерпеливо дергая листы. Искомое не находилось. Все было не то, все было ненужное и неправильное. В этот раз журнал «Ведьмополитена» с традиционной Новогодней рапродажей и милыми небольшими девчачьими украшениями совсем не помогал. Дверь девичей спальни негромко скрипнула, и Мэри задрала голову, мигом прикрывая журнал и закрывая его рукой. Не самое правильное действие, мигом выдающее что-то не то, но рефлексы сработали быстрее разума. Зашедшая Алиса глянула слегка недоуменно, но уже через десяток секунд — понимающе. — Тоже смотришь подарки? — и Амбер кашлянула в кулак. Как обладатель не самого сильного иммунитета и не самой теплой одежды, Алиса болела уже дважды за осень и сейчас находилась на пути к выздоравлению. Мэри глянула слегка растерянно, но тут же улыбнулась: — Не ты одна… Алиса хрипло усмехнулась и присела на свою кровать: — Нашла что-нибудь? Мэри тяжело вздохнула: — Ни-че-го. Ни драккла лысого! Вот уж не думала, что Ведьмополитен будет предлагать такое… такой… Алиса улыбнулась и вставила: — Помет докси. — Да! Девочки рассмеялись. И хоть ситуация с подарками ни капли не улучшилась от небольшого разговора, на душе стало легче. Гораздо более… легко и тепло. Наверное, так ощущается праздник?***
Рождество стремительно приближалось, заполняя мысли всех учеников: от мала до велика. В школе стало еще холоднее, хотя, казалось бы, куда хуже? Продуваемые сотней ветров и сквозняками коридоры обледнели, а стекла в аудиториях тонко дрожали под порывами ветра. Наруто, глядя на грозившиеся вылететь окна, находила лишь одну причину того, что они еще на месте — магия. Хуже всего ученикам было на уроках Астрономии, под открытым небом да в одних мантиях, и на уроках ЗОТИ. Кабинет профессора Майера напоминал морозилку, в которую ученики очень не любили соваться. Даже больше, чем раньше. Но некоторым это просто приходилось делать. — Мистер Тейлор, все верно, но с такой медленностью вы просто не успеете вызвать авроров — вас убьют раньше. Саске стиснул зубы и прошипел что-то нечленораздельное и абсолютно точно японское матерное. Но понять это могла лишь Наруто, а ее на уроке не было. Саске не знал точно, отчего, но предчувствовал какую-нибудь тупую причину навроде того, что «я просто заблудилась!». Да, Узумаки была истинной ученицой Какаши-сенсея. Прямо сейчас Учиху бесило все — отсутствие Узумаки, тупые одноклассники, которые никак не могли выполнить заклинание верно, дурацкий урок ЗОТИ и надоедливый профессор! Профессору Майеру можно было выдать премию за умение доебаться. Обращать свое царственное внимание на Саске он начал не так давно, но Учиха уже не раз проклял тот момент, когда это произошло. Вот и сейчас — Саске выполнил заклинание идеально. Идеально, твою же мать. Не то чтобы это помешало профессору доебаться. От зрелища того, как Саске выполняет взмах рукой и произносит формулу со скоростью света, весь класс избавило окончание урока. Саске вышел из аудитории в числе первых, зло печатая шаг. Вот только, завернув за угол, он едва не напоролся на… А что это, собственно, такое? Громадная пихта тяжело дышала и периодически хлюпала носом. Саске выгнул бровь. — А… что это такое? — озвучила его однокурсница общую мысль. — Эт я. Простите, ребятишки, сейчас э-э-э… эт самое… освобожу проход. Кто-то позади засмеялся, кто-то что-то сказал и вскоре все дружно шептались, не спуская глаз с пихты. Саске вдохнул-выдохнул, искренне пытаясь успокоиться. Так, ладно, этот день не станет хуже, верно? Все хорошо, сейчас он отвяжется от этих глупых неудачников и просто… — Эй, Тейлор! А ты остаешься в Хогвартсе на каникулы? Твоя семья не захотела принимать такого неудачника? Ах, точно — у тебя же нет семьи! Саске скрипнул зубами и медленно развернулся. Его терпение лопнуло. Да, когда старосты недавно обходили все курсы, записывая людей, что остаются в замке, Саске единственный на факультете попросил записать его. Но предвкушение праздника, похоже, выбило все мозги его соседу. Эм, Эйпери? Эйтери? Что-то вроде того. Саске не видел причины запомнить его фамилию. — Тебе, я смотрю, завидно? Провести все Рождество и каникулы вместе с кучкой дерьма. Ох, то есть, твоей семьей. Хотя это же синонимы! — и резко, меняя тон с наигранно удивленного на угрожающий. — Ты, мелкая кучка дерьма. Еще слово, и я закатаю тебя в бетон, понял? Давящее Ки накрыло коридор. За этим представлением все как-то упустили, что пихта уже ушла, и теперь ничто не могло помешать Саске пафосно свалить в закат. Но нет, все же, как же бесит, а!***
Каникулы начались через неделю — уже через неделю Хогвартс опустел. Почти все друзья напарников уехали, виновато качая головами. Джеймс широко улыбался и обещал прислать самый-присамый подарок, Алиса виновато наклоняла голову и много извинялась, Лили искристо смеялась, Ремус трепал каштановые волосы и засовывал в карман ее мантии большую плитку шоколада, а Мэри задирала подбородок, пряча чувство вины в уголке глаз, и задирчиво обещала приехать и побить Наруто в снежках. Узумаки с этим не соглашалась. Чуть в стороне стоял непривычно мрачный Сириус и пинал снег. Наруто поглядывала на него, но не подходила — увещеваниями друга занялся улизнувший Джеймс. Артур подошел один раз, и девочка еще долго чувствовала теплоту где-то у сердца после его слов. Чуть поодаль стояла другая группка людей: Луи, ничуть не стесняясь, крепко обнимал Саске, который лишь благодарил богов за возможность усиления чакрой внутренних органов — остаться со сломанными ребрами ему не хотелось; непривычно легко улыбался рядом Карадок и проверяла вещи Марианна. Через пятнадцать минут они уехали, оставив после себя чувство опустошенности и… одиночества? Наруто смотрит вслед уезжающим каретам до последнего — а после опрометь бросается в совятню. Листок и карандаш у печатника-фуин всегда под рукой — в прямом смысле слова. Саске бы и рад просто побрести в пустую — да неужели — спальню, но кто ж ему даст? Блондинка хватает его за руку и тащит на прицепе несколько метров. Потом-то он, опомнившись, выдирает руку из крепкой хватки и, сужая глаза, требует объяснений. Наруто смеется заливисто, вдохновленная словами Кэмпбелла, и бежит вперед, обещая Учихе умпропомрачительные новости. Она не обманывает. Ибо нежданно-негаданно, но оказывается, что мать Артура — многогранная личность, у которой много связей. И в том числе — в Американском заповеднике. Учиха не прыгает от радости и не кричит — он просто приподнимает уголки губ и благодарно прикрывает глаза. Наруто тепло улыбается. Из совятни улетают три совы, и все несут письма в уходящий Хогвартс-экспресс. Луи Бруно, читая скупые строчки, улыбается широко-широко и старательно шмыгает носом. Появилась возможность забрать одного кальмара женского пола из заповедника. Свяжитесь с Артуром Кэмпбеллом, Гриффиндор, третий курс И приписка другим почерком: Он хороший парень, но лучше не соглашайтесь играть с ним в шахматы, таинственные друзья Тео;) Артур Кэмпбелл давится горячим чаем из термоса, ибо… Слушай, к тебе щас подвалит кое-кто… Ну, это о них я говорила! Наша Белоснежка — Бруно, парень-скала) Удачки и счастливого Рождества! Сириус Блэк не плачет, совсем не плачет, заперевшись в туалете. Это просто что-то в глаз попало, да. Слушай, твои родители — не лучшие люди, да. Но вы не виделись столько времени! Не поднимай острые темы, не упоминай особо о нас и хорошо отмечай Рождество! И да, если что, пиши. У меня есть некоторые… связи в Лондоне)***
Когда все уехали, напарникам не стало лучше. Просто… в преддверии Рождества, максимально семейного праздника, как-о особенно четко стало заметно, у кого этой семьи нет. Опустошенность, тишина и одиночество в прежде шумном и живом замке преследовали напарников по следам, и только подлянки Хогвартса оставались неизменными. Наруто почти переселилась в гостиную Слизерина, ведь она пустовала. Они с Саске сдвигали кресла поближе к камину, приносили еду с кухни и… сидели, болтая или играя в шахматы. Иногда они просто сидели и наблюдали за танцем пламени — зимние каникулы вгоняли в отстраненность и почти апатию.***
В канун Рождества напарники легли спать, ради разнообразия, в разных гостиных, и ничего не предвкушали. Оттого небольшие горки коробочек у кроватей их неплохо потрясли. У Наруто были в большинстве своем сладости — сложно придумать более универсальный и нейтральный подарок, но у Саске все было куда как веселее. Первый пакет серого цвета в унылую фиолетовую звездочку слабо трепыхался, а в красной коробке что-то страшно пикало, напоминая Саске истории о бомбах. Оттого простая белая коробка выглядела максимально безопасно, и именно ее Саске открыл первой. В коробке мирно лежали книжка и письмо. Пробежавшись глазами по письму, Саске слабо ухмыльнулся — Луи, несмотря ни на что, был самым адекватным из их компашки. Его подарок, что неудивительно, тоже. Но так казалось лишь на первый взгляд — когда Учиха аккуратно тронул книгу, она дернулась, как охотник, к которому принялась ластиться дичь. Саске лишь тяжело вздохнул, когда книжонка попыталась оттяпать ему палец, и засунул ее обратно в коробку. После быстрого счета считалочки был распакован и серый пакет — как оказалось, от Вулкфил. Большое шикарное перо подрагивало, разрываясь от желания написать что-то. И как только Саске открыл пакет, оно буквально воспарило, принявшись строчить прямо на пакете: Блять, Вулкфил, что за херь, какого черта, не договаривались, не трожь пакет! А ты не ешь письмо Бруно! И только после Саске заметил небольшую записку, из которой и узнал, что перо считывает максимально поверхностные мысли. Вот же сука… — бодро вывело перо уже на стене. — Да завались! Перо было сковано и засунуто обратно в пакет ценой нескольких нервных клеток Учихи. К красной коробке шиноби весьма закономерно не хотел даже подходить, но в конце концов он взял себя в руки, и, аккуратно подцепив краешек крышки трансфигурированной палкой, приготовился ко всему. И не зря — из красной коробки, мотаясь из стороны в сторону, но весьма быстро и маневренно вылетели… белые часики на белых же крылышках. Саске с чувством хлопнул себя по лбу — Карадок Дирборн, позорный жаворонок, решил окончательно испортить ему жизнь придурошным будильником. Рождество начиналось просто великолепно. Тем временем в спальне Гриффиндора Наруто никак не могла понять, зачем Кэмбелл прислал ей еще и коробку конфет, учитывая то, что подарок он отдал еще до отъезда. Но, решив не трепать себе нервы, девочка рассеянно засунула коробку куда-то в шкаф.***
Рождественский завтрак был шикарен. На столе красовались сотни жирных жареных индеек, горы жареного и вареного картофеля, десятки мисок с жареным зеленым горошком и соусников, полных мясной и клюквенной подливки, — и башни из волшебных хлопушек. Наруто особенно радовала тарелка рамена, притупившаяся сбоку — за осень домовики смогли оценить степень ее привязанности к этому блюду. Благодаря тому, что людей было мало, и всех учеников усадили за один стол, напарники могли на законном основании сесть рядом и болтать. Ну, как болтать… Наруто просто слушала тихие, но экспрессивные***
В небольшой пещерке, которая последний раз принимала гостей пару сотен лет назад, молча разглядывали друг друга мальчик и девочка. Разглядывали будто в первый раз — обводили взглядом, не упуская ни детали, не сбиваясь на мелочи. Наконец, девочка проронила: — И все-таки ты не дотягиваешь. — Хмф. — Ну, мы пытались. Блондинка пожала плечами, сверкнула синими глазами, и… пропала. Чтобы нанести удар… не достигший цели. Саске тихо хмыкнул, блокируя кулак напарницы. Не особо предсказуемо, но он предполагал такой вариант. Подсечка, уйти от удара, блок, удар, перекат… Двое шиноби закружились в смертельном танце. Танец риска, танец со смертью, танец свободы. Одно тайдзюцу, для начала, для разминки — самое то. На нин они перешли одновременно. Просто Саске выдохнул привычный Великий Огненный Шар, а Наруто раздула огонь, перенаправив в сторону потоком чистейшего ветра. Под завесой дыма сделать шестерку клонов, четырех отправить в лобовую атаку, а оставшихся двух в это время заныкать под камни в разных местах. В глазах Учихи закрутились три томое: два в правом и одно в левом. — Ну что, потанцуем? На еще детском, миловидном личике хищная ухмылка смотрелась чуждо и отталкивающе. Блондинка встряхнула руками и ухмыльнулась в ответ — черные усы и песочные кошачьи уши усиливали ощущение чужеродности. В одной пещерке на краю света бились двое детей с глазами стариков и улыбками зверей. В одной пещерке на краю света проходил бой настоящих шиноби.***
Обед они дружно пропустили — встать после четырехчасового поединка казалось почти невозможным и глупым делом. Ибо битве оба отдались так, как и хотели — полностью, целиком, забываясь в рваном ритме боя. И не будь их тела такими детскими и хрупкими, битва продолжалась бы еще не один час. Но физически им все еще было одиннадцать лет, и это накладывало свои обязательства. Лежать на прохладном полу пещеры, щедро посыпанному пеплом и налетевшим снегом, было сущее удовольствие. А еще было здорово молчать. Молчать и наслаждаться болью в конечностях, наблюдать за краешком неба, видного отсюда, и понимать друг друга без слов. Им обоим нужна была эта разрядка, нужна была до ужасного сильно и теперь, получив ее, напарники чувствовали себя мирно, уютно, устало и… опустошенно. С ярко-голубого неба, будто срисованного с цвета глаз Наруто, неторопливо полетели первые снежинки.***
В Хогвартс они заявились через час с лишним, мокрые, облепленные снегом, уставшме до одури и отвратительно молчаливые. Сил не хватало ни на болтовню, ни на поддержания мнимо-веселой, Рождественской амтосферы. Напарники пришли в класс, что потихоньку прибрала к себе Наруто, трансифигурировали себе два кресла и… сели. Замолчали. В голове Наруто против воли всплывали другие праздники: — Хей, Узумаки, пойдем с нами! — Прости, Ханаби-чан, у меня де… Ауч! — Никаких дел! О-сегацу* на носу, а у нас до их пор нет кадомацу*! И у тебя, я уверена, тоже! Ханаби Хьюга, младшая сестра Хинаты, отличалась буйным нравом и неукротимым характером. Она была этаким чертенком, только из уважения к отцу притворявшимся порядочным белым барашком. Только крученые рога выдавали… — Да какое кадомацу, Ханаби-чан! Ты же знаешь, я в рукоделии и всем этом… ну, этом… ну, ты поняла! — ноль без палочки! И вообще… — Учиться никогда не поздно! — весело фыркнула та. — В конце концов, там все наши собрались. Неужели пропустишь? — и, наклонив голову, лукаво глянула на Узумаки. Наруто протяжно застонала — этот незамысловатый шантаж был одним из самых действенных. Все-таки очень редко их компания собиралась полностью. — Ладно, хорошо! Я скоро, подожди! И Наруто, вытолкнув малявку из квартиры, быстро захлопнула дверь. Впрочем, Ханаби это ничуть не расстроило — за той дверью раздался заливистый хохот. Наруто цокнула языком, но пошла в комнату — переодеваться. Этот О-сегацу был одним из самых теплых за всю жизнь Наруто. Она абсолютно точно не уловила момент, когда по щеке поползла одинокая слеза.***
Саске не то чтобы имел много хороших воспоминаний, связанных с праздниками, но О-сегацу был исключением. Семейный, родной праздник, который клан Учиха праздновал с исключительным размахом. —Хей, Итачи, Саске, пойдемте на улицу! Снег выпал, красота! Высокий, кудрявый парень широко махал рукой — снежинки в его волосах и на легкой куртке подтверждали его слова. — Прости, Шисуи, я не могу, — Итачи всегда говорил размеренно. Саске, выглядывающий из-за косяка двери, заметно приуныл. На улицу ему хотелось, но не бросать же брата здесь? Учиха Шисуи сдвинул брови на переносице и только открыл рот для новых доводов, как… — Итачи, Саске, идите, поиграйте! Микото Учиха была единственным человеком, способным заставить Итачи или Саске сделать что-либо. Шисуи просиял. — Но ка-сан… — Ты ведь хочешь погулять, Итачи. Микото говорила мягко, даже не надавливая, но до того убедительно… Итачи сразу понял, что он действительно хочет на улицу. — Да, мама. Саске и Шисуи, несмотря на разницу в семь лет, среагировали одинаково: — Юху! На длинных ресницах слизеринца остались маленькие капельки.***
Они не заметили, как это произошло. Просто в один момент оказалось, что они делят одно кресло пополам. Просто в один момент оказалось, что они стиснули друг друга в жарких тисках, называемых объятиями. Просто и как-то обыденно пришло горькое понимание, осознание истины — у всех в этом мире было что-то. Семья, дом или узы… У Наруто с Саске были только они сами. Девочка усмехается, но в той ухмылке не веселье и не радость — в ней горечь заварки на дне кружки и застарелая боль. Голубые глаза, потемневшие от тоски, напоминают штормовое море. — А знаешь, Саске… Теперь я уж точно могу тебя понять. Учиха теряется на секунду — не больше. Некоторые разговоры просто врезаются в душу, некоторые разговоры ты просто никогда не сможешь забыть. — Я… понимаю тебя, и… — Заткнись. Что ты, у которой не было ни родителей, ни братьев, ни сестер могла понять обо мне?! Ты, которая с рождения была одна, что ты могла понять обо мне?! Мне больно, потому что у меня была семья. Ты никогда не поймешь, какого мне было ее потерять. Саске кривит губы, от него веет аурой уныния. В глазах, что черный оникс, жуткий коктейль из боли, отчаяния, тоски, гнева и грусти. Личный рецепт Саске — мешать три раза по кругу до превращения в однородную массу. Он прекрасно понимает, что добе хочет сказать. — Я думала, что поняла тебя, когда потеряла Извращенного Отшельника, Сакуру, Неджи, Шино, Чоджи… Как же я чертовски сильно ошибалась. Из пересохших губ вырывается хриплый смешок. У Наруто на лице слезы прочерчивают мокрые дорожки, у Наруто шрамы темнеют, а пыльное небо вокруг маленького зрачка горит чистой, незамутненной тоской. Симпатичное лицо сейчас напоминает жуткую, гротескную маску. — Потерять кого-то и потерять все и всех — разные вещи. И когда твой мир рушится на мелкие части, нужно лишь построить что-то новое… Знаешь, теме, впервые цитаты мудрых людей кажутся мне таким откровенным дерьмом. Саске открывает рот впервые за долгое время. У Саске на длинных ресницах блестят слезы, а губы пересохшие. У Саске голос сиплый, больной: — У них просто не рушился мир.