***
В Комнату по Желанию они залетают, тесня друг друга плечами. У обоих уже скрыта чакра, а ноги Наруто уже послушны ее воли — их соревнование в кои-то веки идет по правилам. В этот раз победителя нет — они одновременно перепрыгивают порог. Комната снова новая, необычная — они и сами не знают, каков их заказ, ведь по коридору напарники мотались вдвоем. Наперегонки. Комната… странная. Не похожа на все, виденные раньше. Двое детей застывают соляными стобиками перед лабиринтом из множества вещей. По сравнению с огромной горой слева, они кажутся крохотными. Где-то размером с оловяных солдатиков. — Пст, Учиха, — пихает Наруто товарища локтем под ребра. — Ты тоже это видишь? — Ага, — Саске по-птичьи склоняет голову. Говорят они шепотом — масштаб этой пыльной кладовки действует на нервы. — Напомни, сколько у нас там дней до конца каникул? — Шесть. — Отвратительные шесть дней уборки, — уныло констатирует девочка. Наруто ненавидит убираться, но хомяк внутри не дает просто забыть про вероятность ценной находки. Или находок? — Судя по масштабам, отвратительные шесть лет уборки. Саске не любит беспорядок, но эта огромная куча хлама, среди которой могут быть и потенциально полезные вещи, вгоняет его в уныние. Становится тихо-тихо. — Так! Громкий хлопок отдается эхом в бесконечно большой комнате. На щеках Наруто остаются красные следы от ладошек. — Нам предстоит выяснить просто кучу заклинаний диагностики и сортировки, Учиха. — И узконаправленные заклинания, для поиска конкретно искомой нами вещи, — подхватывает мальчик. — Верно! — энергично соглашается блондинка. — А… Что мы ищем? Повисает неловкое молчание. На заднем фоне не хватает только стрекота кузнечиков.***
На вокзале холодно. И внутри тоже холодно, пусто как-то и… тоскливо. Тошно. На плечи тяжело давит сумка, руку оттягивает чемодан. Мэри Макдональд к волшебной платформе ковыляет сама. Мать, не поехавшая больше «на этом изобретении магглов» и со своим мужем — «глупом демимаске», сидит дома, а отец уже отъехал, не пожелав иметь никакого дела с волшебством, пусть и ради дочери. Мэри хмурит брови и пыхтит в вязаный шарф — чемодан тяжелый. Сумка тоже, но она не так ощущается на спине. От радостного, рождественского настроя, с которым она приехала, не осталось ни следа. Настроение опустилось в минус. Купе полупустое. То есть, на самом деле, оно как раз заполнено — четверо человек, как-никак, но по сравнению с тем, как они ехали сюда — полупустое. И если троих Мэри относительно рада видеть, то вот четвертый человек… Амбер читает книгу, сидя у окна, а Ремус тихо разговаривает с рыжей девочкой. «Кажется, это тоже первокурсница» — соображает Мэри, шевеля мозгами, ставшими свинцовыми в один миг. На открывшуюся дверь все оборачиваются. Люпин приветливо машет рукой, Амбер, незаметно оказавшаяся совсем рядом, обнимает за талию и взмахом палочки поднимает сумку наверх. Мэри делает тяжелый выдох куда-то в свой шарф, и широко улыбается: — Всем привет! — Привет. — Давно не виделись, Мэри, — тепло улыбается мальчик. — Знакомься — это Люси Стивенсон, наша однокурсница. — Я Мэри Макдональд, приятно познакомиться. Рыжая смешливо щурится: — Мне тоже! Я с Рейвенкло, забежала на две минуты, передать привет от Аниты. Бровь сама собой взмывает вверх. Эта, как ее… Стивенсон! Стивенсон улыбается, демонстрируя ямочки на щеках: — Полагаю, она хочет познакомить нас, вот и все. Мэри зевает, прикрывая рот: — Звучит логично. Люпин согласно кивает. Амбер не отрывает взгляда от книги. — Ладно, мы пойдем, — машет Стивенсон. — Мы? — вздергивает бровь Мэри. — Ремус обещал меня проводить, — она спокойно встречает чужой взгляд. На лице Люпина мелькает недоумение, но когтевранка тут же тянет его за плечо, закрывая лицо мальчика. — Да, обещал, и обещание выполню. — Ну, счастливой поездки! И не успевает Макдональд сказать что-то ехидное, завернутое в приторную вежливость, как дверь захлопывается. Внутри становится еще гаже. Стыд за свое поведение окрашивает щеки в бледный румянец. Макдональд максимально медленно выпутывается из шарфа. — Ты хочешь поговорить? Голос у Амбер не сиплый, в кои-то веки не простуженный. — О чем? — О тебе, — девочка с тихим шелестом переворачивает страницу. — Да что обо мне? У меня… — О том, что у тебя произошло, — она поднимает глаза, и их взгляды встречаются. Макдональд прошибает током. Амбер не то, чтобы пугает… но мурашки по коже идут. Слишком неподходящий ей взгляд — пронизывающий и холодный. В купе повисает молчание. Шатенка первой отводит взгляд. — Но, если не хочешь — не надо, — неожиданно мягко прилетает следом. — Просто знай: я всегда готова выслушать. Мэри комкает шарф в руках. Почему-то ей впервые после рождественской ночи хочется плакать. Но… нельзя. Она закидывает голову наверх и смотрит на потолок. Долго смотрит. На ресницах закипают слезы. Мэри давит всхлип. — Ты никому не скажешь? — Нет. Слышится шорох — книгу откладывают в сторону. — Мои… родители, — глубокий вдох ртом. — Поссорились.***
Мадам Помфри любила свой кружок. Во-первых, за него прилично доплачивали, а во-вторых, ее слушали. В этом-то и заключалась прелесть кружков — на них ходило не так много людей, и не приходилось контактировать с «идиотами, бездельниками и тупицами» — прямая цитата профессора Майера. Словом, свой кружок и людей из него она любила и привечала. Наверное, поэтому она, мало того, что не заикалась про время, так даже не кричала. Почти. — Мисс Эллингтон, хотите сказать, вы нашли опасную вещь в замке, и просите оставить ее? Да не за что! Сидящая на кушетке девочка тут же встрепенулась: — Но ведь я уже приняла на себя проклятие! Это будет справедливо — отдать ее мне. — Мисс Эллингтон! — задохнулась медведьма. — Кто Вам сказал, что на этом веере только одно заклятие? Это слишком опасно! Не за что! — Но мадам Помфри! — Никаких но! И вот, выпейте. Первокурсница на автомате приняла чашку и в один глоток выпила. — Мадам Помфри, это нечестно! Я протестую! И вообще, по идее, если уж я ее наш... Женщина едва успела поймать ученицу до того, как та грохнулась с кушетки. — Вот так. Спи, девочка. И, уложив ребенка, медведьма с чистой совестью отправилась досыпать сон. Три часа ночи, в конце концов. Аните Эллингтон с проклятым веером стоило явиться днем. Может, тогда бы мадам и не напоила ее зельем Сна без сновидений.***
— Дело определенно в зелье. Сканирующие заклинания не дали еще ничего конкретного, но мы работаем над этим. Сейчас жизнь миссис Дирборн в полной безопасности, но ради этого нам пришлось пойти на крайние меры. — Что с ней? — хмуро глянул мистер Дирборн. — Конкретно. — Она в магической коме, — не стал отпираться колдомедик. — Неужели больше ничего не помогло? — Нет, — с сожалением покачал он головой. — Универсальное противоядие вызвало негативную реакцию, блокиратор Мельникова не сработал, сканирующие заклинания первое время и вовсе не работали. Нам пришлось перевести миссис Дирборн в состояние комы. — У Вас есть догадки по поводу того, что это мог быть за яд? — хрипло выдал Карадок. За эти несчастные сутки он осунулся и стал больше походить на материального призрака, чем на волшебника. — Нет. К сожалению, нет, — снова мотнул колдомедик головой. — Я сам не специалист, а те, кто был на смене, лишь разводят руками. — Я могу через Мунго договориться об осмотре супруги профессионалами? — Можете, — покивал парень. — Но я бы не советовал. Лишние деньги потратите, а результат тот же. — Ясно, — тяжело кивнул мистер Дирборн. — Спасибо за помощь, мистер…? — Мистер Кеппели. — Спасибо за помощь, мистер Кеппели. — Я не смог сделать ничего, — дернул плечом колдомедик. — Не за что. И до свидания, мистер Дирборн, мистер Дирборн младший. Развернулся и пошел прочь. Отец и сын остались в тяжком молчании у дверей палаты, где лежала миссис Дирборн.