Стена между нами или Связанные

И снова он сделал это. Малфой пришел к выводу, что теперь ее губы для него как наркотик. Слишком важно, слишком хочется. Доводят до ломки, дрожи в коленях, и не помогает ничего, что может их заменить. Не та сладость, которая покоится на ее губах, не та мягкость, не тот рот, не тот человек. Ему нужен именно этот препарат. Ему нужна Грейнджер. Две недели. Ему понадобилось ровно две недели и неимоверная выдержка, чтобы понять это. Совсем недавно был ее день рождения. Он заметил, насколько ярко сияла Гермиона в этот день, но она не кинула в него ни одного укоризненного взгляда, даже пожелала доброго утра, что в свою очередь удивило Драко. Она улыбалась, и этот простой жест, обычная мимика, которая сопровождает ее на протяжении всей жизни, зародило внутри него непонятный теплый сгусток, который собирался внутри, где-то в районе грудины, сжимая легкие, и разрастался по всему телу. Хорошо это или плохо? Малфой сам еще не понял. Как и не смог узнать причину этого чертового притяжения. Он думал все время, прокручивая в голове те касания, когда его пальцы пробирались к шелковистым волосам, а губы наслаждались жаром, который проходил по всему телу. Драко Малфой запутался. Слизеринец стоял посередине ванной комнаты, когда услышал непонятный шорох, но решил не обращать на него внимания, это мог быть любой из них. Иногда, даже малая оплошность Пэнси выбешивала его. Он стал слишком нервным. Странно, Малфой явно услышал всплеск воды, хотя не спускал её. Один поворот головы направо. Слизеринец вздрогнул, сжав челюсть. — Миртл. — О, Драко, так вот где ты, — Миртл покружилась в воздухе, вылетев прямиком из туалета, — Я соскучилась. — Что ты делаешь в моей ванной, Миртл? — Драко сузил глаза, всматриваясь в приведение. — Я гуляла по трубам и решила проведать тебя. Ты давно не появлялся у меня. Мне скучно и одиноко, — магглорожденная склонила голову вбок, всматриваясь в слизеринца. — Ты обитаешь в женском туалете и вообще, что если бы тут стоял не я? — Ничего страшного, я бы просто поздоровалась с этим человеком, — взгляд опустился на значок, который украшал мантию, — О, я вижу, ты и в этом году стал старостой? А кто старосты гриффиндора? Все тот же состав? Если да, то тебе повезло, хи-хи. — О чем ты? — Малфой нахмурился, и отчасти напрягся, ведь от Миртл можно было ожидать всего. — Я про ту девушку, подругу Гарри — Гермиону. Ты же еще на шестом курсе говорил мне о ней и ее безопасности, разве нет? — Миртл плавно подлетела к парню, всматриваясь в глаза. — Не неси ерунды, чертов призрак, ты ничего не знаешь! — Ох, вот оно как, так я еще и «чертов призрак»? Ты ничуть не изменился, Драко Малфой, лучше бы я поговорила с Гарри, — приведение взбесилось, хоть и в его голосе были слышны нотки подступающего плача, и девушка полетела наверх. «Стоп, опять Поттер лучше меня? Ну, уж нет». — Ладно-ладно, обычный призрак, так о чем ты там говорила? — самодовольная улыбка озарила лицо Плаксы. — О Гермионе Грейнджер, помню, на втором курсе она превратилась в кошку по своей невнимательности. Миртл захихикала, наворачивая круги рядом со слизеринцем. — Ты пришла сюда, чтобы рассказать мне об этом? — Что ты, Драко, не кипятись, — Миртл как спираль, крутилась по всему помещению, — Я же уже говорила, я соскучилась. Прилетаю, а тут ты, весь такой задумчивый. Страдаешь от неразделенной любви? Болезненный укол ударил прямо по сердцу Малфоя, молнией проходясь по всему телу, сопроводив его сильными разрядами. — Ты несешь какой-то бред, чтобы я и она? Да, чтобы я влюбился в нее? — Ты беспокоился о ней еще тогда, Драко. Почему ты так строг к себе? Я бы была на седьмом небе от счастья, если бы такой красавчик был влюблен в меня, — прозрачные глаза девушки смотрели в серую сталь, от чего становилось даже неловко. — Это невозможно, я, наш… — Малфой раздраженно вздохнул, — Тебе пора, Миртл, я опаздываю на урок. — Когда-нибудь ты поймешь это, но постарайся не упустить свое счастье. Жизнь очень коротка, и никогда не знаешь, что тебя ждет на следующем углу. Уж я об этом точно знаю, — грустно вздохнув, девушка невесомо подлетела к туалету, оставив за собой лишь брызги воды. Поджав губы, Драко повернулся к зеркалу, всматриваясь в каждое свое очертание, в каждую волосинку и изгиб. Кто же он такой? — Малфой, поторопись, мне нужная ванная. Как он мог забыть, что она стоит за дверью? Чертова связь, чертово заклинание. — Упомяни черта, — приглушенный голос гриффиндорки заставил Малфоя вздрогнуть, а легкие удары по древку принудили закатить глаза, — Жди, Грейнджер, может быть, однажды ты получишь право зайти сюда после меня. — Прекрати паясничать, мне нужна ванная. Скоро проснется Рон, тебе пора бежать за своей Паркинсон в Большой зал. Выходи! — по всей видимости, на этот раз дверь была подвержена насилию со стороны ноги Гермионы. Всё, она его достала. Дверь резко распахнулась перед ее острым носом, в ноздри сразу же ударил резкий аромат лимона, смешанный с мятой. Девушка невольно прикусила нижнюю губу, с шумом проглотив слюну, чтобы хоть как-то промочить горло. Он был слишком привлекателен. Да что за гель это такой?! — Чего уставилась? Ванная свободна, надеюсь, ты поскользнёшься и ударишься головой об кафель, может быть тогда твои мозги начнут думать. — Я гляжу, что ты проснулся не в очень хорошем расположении духа и решил испортить его мне? Не слишком ли много на себя берешь? — Грейнджер вздернула голову, гордо ее подняв. Горячее пламя плескалось в радужке, переходя за грани вызова и упрямства. Табун мурашек прошелся по спине, а сердце затрепетало в груди. Угомонись, сдерживай себя. — А ты не думаешь, что ты портишь мое настроение лишь одним появлением тут? Я, черт побери, прикован к тебе, живу в одной комнате, а решения все еще нет. Да любой другой на моем месте рехнулся бы, — слизеринская ухмылка растянулась на бледном лице парня, прожигая взглядом ледяных глаз молодую девушку. — Не строй из себя жертву, ведь не один ты пострадал, — она окинула его оценивающим взглядом, — Все, отойди. Гермиона прошла вперед, пытаясь протиснуться в проем, который загораживал собой Драко. — Тебя никогда не учили, что нужно заканчивать диалог, а не уходить посередине? — он готов поклясться, что хотел затронуть ее щенков, которые вечно плетутся за ней, будто чертов груз. Но, нет, почему-то промолчал. Ты знаешь причину, ты устал от ссор, Драко. — Нам не о чем даже разговаривать, Малфой. Крепче сжав челюсть, Драко прошел вперед, нарочно задев девушку плечом. Гриффиндорка отшатнулась, чуть ли не врезавшись в косяк, а маленькие осколки тупой боли прошлись по телу, концентрируясь в руке. Пора сдерживать свой гнев. Одно легкое касание, а она уже хочет прикоснуться к нему снова. Ей даже не важно, будет это больно или приятно, гриффиндорка просто хочет чувствовать его кожу под подушечками своих пальцев. Гермиона уверена, во всем виновата бушующая связь. Не сказав больше ни слова, Грейнджер зашла в ванную, громче обычного хлопнув дверью. Петли затрещали, а древко крепко засело в проеме. Тонкие пальцы коснулись застежки, надежно запирая дверь. Одно легкое запирающее заклинание и она в безопасности, сама с собой. Им сильно повезло, связь ослабляет свое действие после двенадцати. Сейчас восемь утра, а это значит, что им осталось терпеть совсем недолго.

***

— Сегодня твоя очередь обедать за моим столом. — Это все ложь и провокации, я сидел за ним позавчера. — Именно, Малфой, позавчера, — легкий ветерок коридоров обрамлял ее лицо, пока старосты шли к Большому залу. — И опять я буду сдерживать позывы рвоты, смотря на его лицо за нашим столом. — Из-за твоего сходства с обезьянами, я вообще не ем, когда сижу тут. Тебя никто не учил даже простейшим манерам, Уизли? — Рон побагровел. Гермиона шла посередине, чтобы если что, разнять их. Паркинсон же быстрее всех свалила с утра на завтрак, так что теперь гриффиндорке приходится их разделять. — Радуйся, что между нами стоит Гермиона, иначе ты бы превратился в изюм, хорек. — Кого ты назвал… — Драко было подорвался с места, но появилась директор, одарив каждого строгим прищуром глаз. — Доброе утро, мистеры Малфой и Уизли, мисс Грейнджер, — женщина кивнула каждому, — Жаль, что с вами нет мисс Паркинсон, я предупредила об этом главных старост, но поскольку увидела вас, то хочу напомнить о предстоящем празднике — Хэллоуин. — Да, профессор Макгонагалл, мы недавно говорили об этом с ними, а теперь знаем на официальном уровне, уверяю вас, все будет прекрасно, — Гермиона гордо подняла голову, на что Драко цокнул языком, что не осталось незамеченным. — Полагаюсь на вас, мисс Грейнджер, жаль, что вы опровергли мое предложение стать главной старостой, — морщинистое лицо окрасила улыбка, профессор легонько кивнула головой, продолжив свой путь. Да, она отказалась от этой должности, с той надеждой, что будет рядом с Роном, но вот во что это превратилось, кошмар. — Тебе такое предлагали? — рыжие брови взлетели высоко наверх, смотря на девушку. — Было дело, давай не будем об этом, Рон. Закатив глаза, Драко прошел вперед, чувствуя зарождающуюся ярость внутри, почему она? Почему ей предложили, а ему нет? И вообще, какого черта эта дура отказалась? Вопросы бились о его черепную коробку, разрывая парня изнутри. Вот оно как, Грейнджер обогнала его даже тут, но… почему тогда он чувствует маленькую долю радости от того, что она отказалась? «Во всем виновата чертова связь». И как один, Малфой и Уизли раскрыли перед гриффиндоркой массивные двери, ведущие в Большой зал. Это не утро, а какое-то недоразумение. Ладно Уизел, но он? «Во всем виновато воспитание», — Малфой сжал кулаки, идя почти рядом с ней, чувствуя легкий аромат духов, смешанный с аппетитным запахом выпечки, которая ждала их на длинных столах. Сталь глаз зацепилась на Пэнси, которая уж очень эмоционально дискутировала с Гринграсс. На секунду она повернула голову, сочувствующе посмотрев на парня и прикусив нижнюю губу, посмотрела рядом с ним, Драко ожидал увидеть злость, или хотя бы ревность, но ее лицо не отражало ничего. Паркинсон тоже изменилась за это время, и как он это заметил только сейчас? Ну вот, его потащили за грёбанный стол красно — золотых. Главное не проблеваться и держать себя в руках. Слизеринец выпрямил спину еще больше, будто до этого она не была острой иглой. Ужас, Грейнджер села между Поттером и Уизлиеттой, а Малфой перед ней, чтобы не коснуться ее, но тело желало этого. Он хотел беспрерывно трогать это тело. «Ты держался столько времени, так держись и сейчас». Драко сел на скамью, а рядом с ним, хоть и далеко, но сел Рон. Всё, стол заполнен шумными гриффиндорцами, нелепыми шутками, беспрерывными воплями. Еще три секунды и его голова лопнет, запачкав их вульгарные галстуки. Один — он поджал губы. Два — нахмурил брови. Три — сжал ладони. Плеча Малфоя коснулась маленькая теплая ладонь. Знакомый запах духов проскользил у носа, как легкий ветерок по дыхательным путям, вдарив в голову похлеще огневиски. Слизеринец повернулся, увидев, как Пэнси Паркинсон села между ним и Рональдом Уизли, нервно улыбнувшись. — Не против? Я подумала, что тебе нужна поддержка, — она с нескрываемой неприязнью посмотрела перед собой. Драко насторожился. — С чего такая тяга к помощи, Паркинсон? Приподнятая бровь и взгляд, что пожирал девушку. — Всего-то пришла к тебе на подмогу. — Теперь за столом две змеи, жизнь меня к такому не готовила. — Твоей подготовки никто и не ожидал, Поттер, лучше бы тебе сейчас заткнуться и заталкивать в глотку свой завтрак. — Я вижу твой поганый рот наконец-то выпустил свой яд? А то сижу и думаю думаю, что это ты такой милашка с утра, Малфой. — Что ж, пришлось тебя разочаровать, По… — Прекратите! — как одно целое закричали Гермиона и Джинни. Две пары карих глаз сверлили дыру в парнях. Грейнджер смотрела на него, слева от себя он услышал недовольное фырканье. Дружное уханье раздалось по залу, и одна за другой совы заполнили большой зал, доставляя посылки и газеты своим хозяевам. Огромный, властный филин вручил Драко газету, сев к нему на плечо. Пальцы скользнули по шершавой бумаге, чувствуя каждую неровность. На лицах учеников проявлялись нотки беспокойства. Две недели они не слышали ничего, но вот снова. Умерла семья магглов, их дочь отправили в Мунго с множеством ожогов и ран на теле. Девочка сражалась до последнего, в попытке защитить свою семью. «Как досадно», — Малфой поджал губы, непонятный укол ярости и жалости к ней с лихвой ударил по внутренностям. Он видел в ней себя. Ты в безысходной ситуации и делаешь все, чтобы спасти собственную семью, но этой девушке не повезло. Что хуже? Жить, зная, что ты не смог защитить своих родных и из-за этого остался в полном одиночестве, или же лучше уничтожить все, чтобы потом вернуться домой, где ты увидишь разбитых в дребезги отца, мать, которая держится до последнего. От былого величия их семьи остались только крошки, и Драко надеялся возродить семью из пепла. Он пойдет по головам, сделает все, но вернет имя своей семье. Бумага зашуршала под натиском его рук, он смял страницу и выбросил ее куда-то вдаль. Не важно, эльфы уберут. Реакция, ему нужно увидеть ее реакцию, знать, что не один он чувствует это. Сталь встретилась с растопленным шоколадом. Гриффиндорка заинтересованно изучала слизеринца, черт, он допустил слишком много эмоций, показал свою слабость. Но почему она не… где… ах да, заклинание, она не знает правды. Малфой повернул голову, глаза Пэнси застыли, сверля дыру на одном и том же месте, ледяная корка застелила взгляд зеленых глаз. Руки скользнули по краям, аккуратно сложив газету, она положила ее над газетой Уизли, тот даже не притронулся к ней. Он знал. Паркинсон повернула голову и, нет, она смотрела не на слизеринского принца. Ее внимание было сконцентрировано совсем на другом. Драко заметил, как легко она коснулась предплечья, казалось бы, их общего врага. Она беспокоилась, ведь ладони Рона были крепко сжаты, а вилка согнулась, превратившись в бесполезный металл. Пэнси прикусила нижнюю губу, почувствовав тяжесть на груди. Она так отчаянно цеплялась за Драко, как утопающий за спасательный круг, отрицая то, что начала чувствовать. Ей не были нужны эти чувства. Неправильно, запретно, это не Малфой. Он враг и никогда не сможет принять ее. Как вообще она может думать о будущем с… с ним, если рыжий до сих пор так и смотрит на Грейнджер. Это невозможно, просто немыслимо. Паркинсон выбрала свой путь. Пэнси и Драко. Всегда было так и продолжится до конца. Паркинсон сделает все, чтобы закопать этот росток, что появился в ее сердце. В конце концов, в ней течет кровь чистокровной слизеринки, а он предатель, той самой чистоты. Эта любовь невозможна, эти чувства неправильны. Рон вздрогнул, чувствуя маленькую ладонь на своем предплечье, повернул голову к Пэнси, внимательно осматривая каждую частичку ее лица. Сердце дрогнуло, внутренности сжались. Уизли махнул головой, медленно убирая ладонь с руки, нельзя. Они под запретом. Сколько всего нужно пережить, чтобы достичь своей любви? Пройти все невзгоды и преграды, чтобы доказать свою чертову привязанность к человеку, которого общество может просто не одобрить. А зачем им одобрение кого-то, если можно быть счастливыми только вдвоём? Но здесь много оков, сдерживающих не только их двоих. Чувства опасны, если ты чистокровен. Чувства причиняют слишком много боли, если ты любишь и всем плевать, счастлив ли ты сейчас, потому что в будущем вас обязательно постараются разлучить. Это не сказка, это жизнь и счастливый конец встречают не все. Такова жестокость реальности.

***

После двенадцати, он, наконец, был свободен и старался сделать так, чтобы гриффиндорка не попадала в поле его зрения. Малфой не понимал, это ненависть так движет им, или то чувство, заставляющее его быть рядом, чувствовать хрупкое тело рядом с собой. Парень игнорировал все, он противился этому, выбирал места подальше от Грейнджер и ее дружков, но бегать бесконечно не получается. Судьба настигла Драко, когда они сели делать общий проект в их комнате. Чертова Лорсон. Малфой сделал глубокий вдох и повернулся, сверля взглядом девушку, туман заполнил его зрачки. — Что? — раздражение патокой лилось из его рта. — Почему твой почерк красивее моего? Что за несправедливость? Что? Почерк? Да она издевается. — Потому что я — Малфой, чистокровный аристократ. Во мне всё идеально. Так заложено природой, уж прости, Грейнджер, — слизеринец осмотрел ее, мельком опустив взгляд на пергамент девушки, отмечая на задворках сознания, что почерк у гриффиндорки вполне красивый, после чего недовольно фыркнул, показывая свою неприязнь. Игра и маски всегда были его целостной частью. Гермиона вздохнула, казалось, еще немного и она взорвется. — Знаешь, если уж мы и живем в одной комнате, тебе придется привыкнуть ко мне и моей «грязной», — Грейнджер показала кавычки в воздухе, — крови. Она у нас одинаковая, Малфой, и ты это знаешь лучше меня. К чему вся ненависть? Тебе не хватало этой войны? Драко молчал. Сердце пробивало удары где-то под грудиной. Кажется, не надо было пить этот бокал огневиски, который предложил Блейз. Алкоголь развязывает ему язык. — Не говори о ней, не напоминай. — Почему ты ненавидишь меня? Что я тебе сделала, Малфой? — Гермиона не собиралась сдаваться, не в этот раз. — Это просто, Грейнджер, ты родилась, — глубоко вздохнув, он продолжил, — Я ненавижу ту кровь, которая течет по твоим венам, под кожей, — Драко наклонился ближе, вплотную. Так, что свежий аромат зимы окутал ее с ног до головы, — Ту кровь, которая с помощью сокращений твоего сердца распространяется по всему телу, заставляя жить, дышать, чувствовать. Потому что, даже не смотря на ее грязь — ты живая. — Ты… — девушка замолчала, эти глаза вызывали дрожь внутри нее, электрические разряды буквально прожигали в ней какие-то неизведанные чувства. Его слова — это ведь ложь. Отточенная годами игра. — Нет, — она гордо подняла голову. — Что? — Ты не ненавидишь мою кровь. Ты всю жизнь просто делал то, что велел тебе отец. Ты ненавидишь мою свободу, — кажется, она попала в точку, по тому хрупкому месту в его сердце, что было скрыто от остальных, — Но, если это так, то почему ты выбрал ту сторону? И вот, опять он молчит, а глаза хаотично бегают по всей комнате, по острому лицу девушки. Его молчание громче любых слов. Эта тяжелая тишина давила на черепную коробку, казалось, еще немного, и она расколется на несколько крупных частей. Раз. Два. Три. Драко заговорил. — У меня не было выбора, Грейнджер. — Не было выбора?! — напряжение мелкими разрядами нарастало между ними. Гнев, неконтролируемое чувство поднялось из глубин желудка, сковывая все конечности. Тело начало трясти. — Да. Ну, все, крах. Взорвалась. — Да ты! Агрх, эгоист, Малфой, выбор есть всегда! Говоришь, не было выбора? Это и был твой выбор. Ты захотел быть с ней, с этой чертовой меткой на предплечье, — указательный палец правой руки почти коснулся того места, где и была обожженная кожа, — Ты просто выбрал тот путь, который казался легче. Чтобы не напрягать свои ценные извилины. Ты выбрал путь, где ты все равно страдал. У нас у всех был выбор, незначительный, но он был! Ты думаешь, что мы не могли просто сидеть в сторонке и наблюдать за всем этим? Могли! Но мы выбрали борьбу, чтобы в будущем жить на свободе. Гарри мог просто сидеть на месте ровно, ничего не делать, бежать из страны, туда, где его точно бы никто не нашел, но он не сделал этого. У него была такая же ситуация. Казалось бы, безвыходность, но он выбрал путь. Поттер выбрал семью, друзей, и их счастье, он отдал многое за то, чтобы сейчас видеть улыбку своей любимой, чтобы быть рядом с нами, держа на сердце этот груз утраты. Гарри боролся за свою жизнь! — голос сорвался, Гермиона часто дышала, кидая Драко в жар. Будто она уже заживо сожгла его на костре. Малфой ничего не говорил, лишь выпрямился, как натянутая струна, впитывая в себя каждое ее слово, каждый взгляд, наполненный искрами ярости. — А ты?! Ты все еще стоишь на месте, борешься сам с собой. Война закончена, Малфой, предрассудки давно должны были рассеяться в сознании. Ты мог бы выбрать сторону Дамбл... — Заткнись! Заткнись, Грейнджер, иначе станет еще хуже. Меня нахуй не волнует Поттер, он делал то, что считал нужным, я тоже! Твоего поганого мнения никто не спрашивал, оно мне даром не сдалось! — он перешел на повышенный тон. — Не смей, Малфой, я не одна из твоих девушек, которые будут молчать в тряпку, — острый нос дернулся вверх. Простой жест, который вызвал бурю эмоций в стоявшем перед ней юноше. Глаза впились друг в друга в гневной тираде. Это их борьба между непреодолимой тягой и яростью, окутавшей обоих, борьба за все обидные слова, действия за все эти года. — Ты ничего не знаешь, Грейнджер. — Он убил бы тебя, твою семью, да? — тяжелый выдох, будто стокилограммовый груз. Не вопрос, а чертово утверждение. — Что ты…? — Там был Гарри. Я знаю, что происходило на Астрономической башне, Малфой. — Вот оно как, и что ещё наш золотой мальчик успел растрепать? — сквозь зубы процедил тот. — Ничего, о чем не знал бы ты, — ему показалось, или в ее глазах промелькнула нежность? Бред, — Почему ты говоришь, что у тебя не было выбора? Послушай, Драко, он есть всегда, я говорила это и повторю не раз. Ты мог бы выбрать другой путь, он был бы тернистее, сложней, возможно ты потерял бы многое, но… — Ради кого, Грейнджер? — Что? — эти большие глаза. Ах, как он ненавидел их. — Ради кого я должен был выбрать другой путь и рисковать не только своей жизнью, но и жизнью родителей? Грязнокровки, — от одного упоминания этого слова Гермиона невольно поежилась, Драко не обратил внимания, продолжив говорить, — Чистокровные, тогда это было последним, о чем я думал, — глубокий вздох, карий ураган встретился со сталью, — Не знаю как вы, но я сражался за семью. За право жить, Грейнджер. Драко замялся. «Что же еще он хочет сказать? Ну же не томи». «Доверься мне». — Влияние отца? Его идеи? Все это с годами, мать твою, с рождения, наковальней вбивали в мою голову. Ну, а что потом? Я увидел, как великий Лорд Малфой склоняет голову перед каким-то полукровкой! Отец был всем, но со временем всё его влияние, силы, они сошли на нет. Он больше не имел такого большого значения в моей жизни. Я начал сомневаться во всем, Грейнджер, — его голос дрогнул, кулаки сжались, — Я думал, а правильно ли это все? А потом меня настиг шестой курс. Драко замолчал, Гермиона внимательно смотрела в его лицо, прямо в глаза, глубже, напористее, прямо в душу. Пыталась высмотреть его всего. Они уже начали этот разговор, его не избежать. — Я начал сомневаться во всем, мне было похер на войну, пока она не коснулась меня, и я ощутил всю горечь той стороны на собственной шкуре. Все эти люди под масками… большинство из них просто боролись за право на жизнь, ведь он убивал непокорных. Для каждого есть своя правильная сторона, Грейнджер, каждый выбрал ее сам. Я выбрал тот путь, потому что на этой стороне мне было не за кого сражаться, я был тут один. — Но Дамблдор дал тебе шанс на это… Малфой даже не желал слушать. Не эти слова ему нужны. — Это ты веришь во всесильного деда, а не я. Возможно, я тоже был пешкой в его игре, что ж игра удалась. Я стал им, с разбитой вдребезги судьбой и фамилией. Я стал изгоем в этом мире, Грейнджер. Парень вздохнул, жилка яростно билась на его виске, а желваки ходуном ходили под его бледной кожей. Он думал о чем-то, раскидывал, анализировал ситуацию. Неожиданно, громкий звук, издаваемый деверевом, ударил прямо в голову, а кулак слизеринца приземлился прямиком на стол, пока губы раскрывались в безмолвном крике. — Всегда, всегда, всегда! Все что-то твердили и говорили мне, как поступать, что делать. Я устал! Хватит! — ей показалось, или это слезы блеснули в его глазах? Будто пелена, чертов туман, силуэт Грейнджер размазался перед ним, Драко посмотрел на нее в последний раз и резко повернулся, пока не стало слишком поздно. — Так что, хватит задавать мне эти тупые вопросы. Прекрати играть в эти игры, Грейнджер. Игры? Это она еще играет?! Мерзавец. — Именно ты начал эту игру когда впервые поцеловал меня, — резкий выдох, отрывистое дыхание. Малфой повернулся так резко, что Гермиона попросту не успела заметить, как чуть грубые подушечки пальцев начали скользить по шёлку лебединой шеи. Мерлин, эту нежность он никогда не забудет. Это в нем, пропиталось так глубоко, что Драко сможет вспомнить каждое касание к ней в любое время. Губы обоих находились в ничтожном расстоянии друг от друга. Цвет его глаз, который был ядовит, словно ртуть, смешался с ее. С ненавистным им растопленным до кипятка шоколадом с золотистой крапинкой. Выбор, семья, война, предрассудки. Все смешалось. Хватит, он сделает выбор сам и это будет его ноша. Его собственный выбор. Пусть неправильный, но его. Жажда, он слишком долго терпел. Ждал. Смотрел. — И я сделаю это еще множество раз, — голос как лед ударил по лохматой макушке, Гермионе понадобилось несколько секунд, чтобы переварить сказанные им слова. Но он ждет. Чего? Непонятно. Может разрешения, а может первого шага с ее стороны. Все слишком сложно, все слишком хрупко. Расстояние ничтожно, а сила воли покинула тело, всё. Она просто стоит и смотрит без возможности на отступление. Хочется самой податься вперёд, ощутить жар губ, не отдавать отчета в своих действиях, плыть по течению, ощутить напористость его губ на своих. Просто забыть, кто они есть сейчас. О существовании их жизней, вражды, предрассудков и раствориться друг в друге. Вот оно, крышесносный запах его тела, жар дыхания, опаляющий плоть. Хрупкая рука легла на щеку, ощущая покалывание из-за легкой щетины, что заставило уголки губ дрогнуть. Всё, она сдалась. Гермиона подалась вперед. Ее левая и его правая руки опирались о стулья каждого, кончики пальцев коснулись друг друга, глаза скрылись под натиском тяжелых век. Выдох утонул в долгожданном поцелуе. Маленький язычок прошелся по потресканным прохладой осеннего воздуха губам. Драко с готовностью раскрыл их, беря контроль над собой. Кончик языка прошелся по верхней части зубов, смакуя аромат вишни. Ураган чувств захватил их с головой. Малфой зарылся в каштановые кудри гриффиндорки, чувствуя каждую прядь под худощавыми пальцами. Хрупкие ладони потянулись к его шее, ощущая пульс под бледной кожей, шелк и мягкость его волос. Наконец, она смогла их растрепать снова. Ощущение правильности окатило ее, будто цунами из ледяной воды. Сердце сжималось, отбивая быстрый ритм где-то там внизу, кажется в животе. Легкие жгло, слишком горячо и холодно одновременно. Когда она успела? Когда он начал вызывать столько эмоций в этом маленьком теле. С каких это пор он начал желать Грейнджер? Ту самую надоедливую девчушку, что действовала ему на нервы. Теперь она играла пальцами с загривком на затылке, сплетая их языки вместе в страстном танце. Ладонь легла на острое колено, направляясь все выше и выше, пальцы коснулись подола юбки, задирая его вверх, чувствуя под кожей мурашки, которые прошлись табуном по телу Гермионы. Воздух предательски покинул легкие. Негромкое причмокивание, и они отдаляются друг от друга, часто дыша, притупленно смотря вперед. На губы, нос, рот, щеки, но не в глаза. Под светом лампы блеснула тонкая нить слюны. Драко поднял тяжелый взгляд серых глаз на ее. Расширенные зрачки обоих превратили глаза в черное дно. Пальцы сплелись, а мозг взорвался. Лед и пламя коснулись друг друга, уничтожая все вокруг, распаляясь до предела. Пожирая каждую частичку друг друга, прижимаясь сильнее, чувствуя больше. Аристократичные пальцы сжали внутреннюю часть бедра разгоряченной девушки, а томный и резкий выдох был поглощён в еще одном поцелуе. Страсть накрыла их с головой, расположив свои широкие крылья по краям. Назад дороги нет, они окружены. Руки легли на широкую грудь Драко, чувствуя каждый толчок сердца по ладоням, где-то там с левой стороны. Пальцы пытались хаотично задвинуть пуговицы в петли, расстегивая рубашку, чтобы потом кинуть ее в другую сторону комнаты. Домашняя работа была благополучно забыта звуками поцелуев и частого дыхания, смешанных с парочкой тихих стонов Грейнджер, которые мгновенно наполнили помещение. Малфой отстранился, прикусив ее нижнюю губу, гриффиндорский галстук тут же полетел в пыльный, темный угол комнаты. Губы, что недавно терзали ее собственные, теперь хозяйничали на шее, резанув ее на несколько частей: до и после. Шершавый, мокрый язык прошелся по жилке, где бушевала жизнь. Гермиона тут же откинула голову назад, резко выдохнув. — Драко?! Черт. Кто-то вошел. Они были так заняты собой, что попросту не услышали, не заметили, не успели собраться. Чёрт, чёрт, чёрт. Малфой отпрянул от застывшей на месте Грейнджер и посмотрел прямо на шокированную событиями Пэнси Паркинсон. Её мир превратился в тончайшие осколки разбитого хрусталя. Все планы, которые она так тщательно строила, разрушила какая-то мелкая, незаметная всеми гриффиндорка! — Пэнс, ты… Паркинсон приподняла руку, заставив его помолчать. Плевать, что она думала сегодня утром, что чувствовала, он все еще был ее парнем, и Пэнси так просто это предательство не простит. Не с Грейнджер. Эта глупая сучка портит ее планы уже дважды. Рон, Драко, Рон, Рон, Рон. Рон. «Он будет разбит». — Ни слова больше, Драко, я все прекрасно вижу и без тебя. А ты, — она, наконец, удостоила взглядом Гермиону, — Гори в аду, Грейнджер. Какого это уводить чужого парня, когда другой все еще думает о тебе? Ты просто бесчувственная дрянь, — Пэнси стояла, уничтожая обоих лишь одним взглядом. Гермиона открыла рот, чтобы что-то сказать, но слизеринка гордо вскинув голову, повернулась и, громко хлопнув дверью, ушла прочь. Она была зла на Драко, на Грейнджер, на Рона. На всех. Паркинсон шла, куда глаза глядят, только бы быть подальше от всех них. Только чтобы не чувствовать эту безысходность, пожирающая внутренности, оставляя дыру в груди. Глубокую, как Марианская впадина. Большую часть ночи, Пэнси провела на верхушке Астрономической башни.