Some Kind of Disaster

— Вей-сюн… А это точно не опасно для жизни?       Не Хуай Сан недоверчиво покосился на тело охранника общежития, которое Усянь с особым упорством запихивал под его рабочий стол. Они находились на первом этаже в той самой комнатушке, где этот воин спокойствия должен был сидеть ночью и смотреть в монитор. — Это обычное снотворное, — он вытер капельку пота со лба. — И совсем чуть-чуть слабительного, чтобы жизнь малиной не казалась.       Хуай Сан издал краткий смешок, прикрывая рот рукой. Веера с собой не было, а привычка есть привычка. — Если честно, я думал, у нас будет больше проблем с охраной. А этот паренёк оказался весьма наивным, — из рюкзака Вей Ин вытащил верёвку, которой решил связать несчастное тело. — Он сам согласился выпить моего фирменного чая. А всё почему? Потому что ты мне помог. — Да я почти ничего и не сделал…       На самом деле — сделал. Так как его брата весьма уважали в здешнем учебном заведении, у Хуай Сана так же сложилась отличная репутация. Ему не составило труда прикинуться белой овечкой и попросить проверить по камерам, куда же он положил свой телефон прошлым вечером. Коридоров много, все очень похожи, а он такой растяпа, что во время разговора абсолютно случайно мог оставить его на одном из подоконников. И хотя охранник сильно сомневался в том, что за сутки телефон не обрёл нового хозяина, незнайка настаивал: он должен знать, кто его украл.       Пока молодой и не очень опытный сотрудник проверял записи с камер наблюдения, Не Хуай Сан деликатно предложил ему чай с привкусом «невероятных трав», который по легенде был визитной карточкой ордена Не. На деле же эта мутная жижа с кисловатым привкусом была создана Вей Ином. Он приложил особые усилия, чтобы его отвар тянул как минимум на три благородных ордена из пяти. И вот, пара глотков, несколько секунд, и лошадиная доза снотворного даёт о себе знать. — Шутишь? Тебе бы в актёрское. Или в порно! Точно, я бы взглянул на ваши с братцем ролевые.       Цзян Чэн, вовремя вошедший в комнатушку, прописал Усяню смачный пинок под зад. Тот от неожиданности выпрямился и ударился головой о стол. — Ауч! — Хоть иногда фильтруй речь, идиота кусок.       Вей Ин встал, отряхая колени и любуясь своей работой. После перевёл взгляд на Цзян Чэна и, потирая место удара, сказал: — А ты можешь быть грубым, если так подумать.       В очередной раз от смерти Усяня спас Не Хуай Сан. — Будет вам… У нас ещё куча дел, а вы опять ссоритесь.       На этой ноте трио сошлось в согласии. Сейчас главное сделать всё красиво. Охранник был лишь первым пунктом их плана. Как только они избавились от надзора, вход в общежитие стал свободным. А с алкоголем — востребованным.       Если обычные тусовки по своему обыкновению начинаются не слишком бурно, то здесь же было всё с точностью наоборот. Ещё бы! После первой недели обучения в этом университете, где, к счастью, разрешено хотя бы дышать, всем первокурсникам хотелось лишь одного: напиться до беспамятства и проснуться в своём ордене. Будет грехом не сказать о том, что и некоторые старшекурсники так же не обошли стороной сие мероприятие. Да чего там, сами нефриты почтили своим присутствием эту вечеринку. — Я знаю, что ты против этого, — Начал Сичень, ловя недовольный строгий взгляд младшего брата. — Но ведь Вей Ин пригласил тебя. — Тц. Пригласил и пригласил, не обязательно идти.       Лань Чжань, если бы не был слишком хорошо воспитан, закатил бы глаза, однако воздержался. Этот чёртов Вей Усянь всегда добивается того, чего хочет. Допустим, он пару раз ответил на его сообщения. Ну и всего три раза говорил с ним между пар. Как он нашёл его слабое место так быстро? — Дай угадаю, хочешь назвать его крайним убожеством? Но я так не считаю, если тебе интересно. Да, его не любят многие за его… Как бы это сказать… — на секунду старший нефрит задумался, выбирая более цензурное описание Вея. — За его активность и открытость! Но он нашёл в себе силы подойти ко мне и попросить разрешения отпустить тебя.       Лань Чжань, прежде читающий книгу, замер. Он даже перестал дышать. Внутри него натянулись все нити спокойствия, которые он так старательно вынашивал. — Что он сделал? — Он попросил у меня разрешения отпустить тебя на эту тусовку. — И ты… — И я конечно согласился, — Сичень игриво подмигнул брату. — Твоя студенческая жизнь только начинается, а ты не видишь ничего дальше собственных книг. Тебе определённо стоит немного социализироваться.       Ванцзи с особой силой захлопнул книгу так, что треск страниц эхом разлился по комнате. Он любил своего брата, уважал, считал примером для подражания. А всё ради чего? Чтобы тот взял и отправил его прямиком в руки к этому… Этому извращенцу с отличным чувством юмора и красивой улыбкой. Так, стоп. На этом достаточно мыслей. Сичень по-хозяйски копался в шкафу младшего брата, в котором всё лежало ровнее, чем на полках в магазине.       Гардероб Лань Чжаня не блистал изысками и ограничивался лишь строго выглаженными рубашками и классическими брюками. Хоть они и были братьями, старший нефрит про себя отметил, что вкус у младшего откровенно говоря отстойный. В таких нарядах только старушек в пекарнях покорять.       Чжань хотел было попросить Сиченя покинуть помещение и больше никогда в жизни не тревожить его неприкосновенность, но его застали врасплох тузом в рукаве. Это была особая секретная техника Ланей, которой старший нефрит владел в совершенстве. Он выпрямился, посмотрел в глаза Ванцзи и сказал: — Ты же не хочешь подставить меня, верно? Будет очень некрасиво, если моё согласие перегорит просто так. Это будет значить, что я, первое лицо этого университета, не умею держать слова. Более того, что скажет Вей Ин, приехав в Юн Мэн? Что все из ордена Лань отлично врут, а это поставит три сотни наших золотых правил ордена под сомнение.       С каждым его словом, атмосфера в комнате накалялась, а воздух становился тяжелее. Не хотелось этого признавать, но у Лань Чжаня затряслись поджилки. В свою защиту он смог быстро выпалить то, что вертелось у него на уме последние несколько дней: — Эта тусовка нарушает пятьдесят процентов правил Гу Су. — А ты разве никогда не хотел нарушить хоть одно из них? — улыбка не сходила с лица Сиченя. Хоть они и были братьями с отличной репутацией, в его голове жили те самые тараканы, требующие некоторого дестроя. — Я видел, как ты стоял в курилке вместе с ним. Чем ты докажешь мне…       И хотя Ванцзи обычно не перебивал никого и никогда, это был экстренный случай. — Я бы никогда не стал… — Я знаю. Но ведь ты уже связался не с той компанией, а значит терять уже нечего. Так что будь моим хорошим братом, которого я люблю, и соберись уже на эту чёртову тусовку. — Если бы дядя Цижень узнал тебя с такой стороны, тебе бы не удалось стать лицом университета. — Ты такой забавный, когда злишься. Наверное, это Вей Ину и нравится в тебе.       Лань Чжань демонстративно отвернулся, молясь о том, чтобы слабое освещение в его комнате скрыло его покрасневшие уши.       Итак, путём, проложенным кровью и потом, они оба явились на званную вечеринку.       Вей Ин встретил их уже на веселе (ещё бы, ведь улыбка императора начала плавно заполнять его желудок ещё до того, как ему предстояло вырубить охранника). Как и всем новоприбывшим, он вручил им по стакану с веселящей жидкостью, после довольно уверенно беря под руку младшего нефрита. Он окинул его оценивающим взглядом и сначала не сообразил: это он уже напился до такого состояния или Чжань наконец-то оделся более непринуждённо. — Отлично выглядишь сегодня. — Мгм.       Сказать, что он чувствовал себя неловко в мешковатой толстовке брата — ничего не сказать. — Я на самом деле рад, что ты пришёл. До последнего думал, что тебя здесь не будет.       Рад он, ещё бы! Как можно было не прийти после такого морального изнасилования?       Музыка играла так громко, что для того, чтобы собеседник мог тебя услышать, приходилось кричать. Впрочем, это не мешало, а наоборот придавало некой атмосферы. — Если бы ты не сказал Сиченю, я бы не…       Вей Ин привстал на носочки, чтобы оказаться около лица Чжаня, так как тот говорил очень тихо. — А?! Что ты там сказал? — Здесь много людей, говорю… — Точно! Людей много, а ты опоздал, пей скорее штрафную, — с этими словами он чокнулся своим пластиковым стаканчиком о стакан Ванцзи и пристально уставился на него.       Знал ли он, что тот ни разу в жизни не пробовал алкоголь? Знал. Но желание увидеть Чжаня в нетрезвом состоянии было слишком велико. Да и потом, может быть именно в таком состоянии он раскроется с другой стороны. — Давай же, пей до дна, сегодня можно всё, — Усянь улыбнулся той самой фирменной улыбкой, что так напрочно засела в голове Ванцзи. — Если тебе не понравится, то можешь делать со мной всё, что захочешь.       Говорят, что самый сложный выбор в том, чтобы решить: купить в магазине шоколадку по акции или доширак. Это всё чушь собачья. Труднее этого решиться выпить первый в своей жизни стакан алкоголя. Крепкого, да с таким запахом, что по коже идут мурашки. Лань Чжань посмотрел сначала на стакан с мутной жидкостью в своей руке, потом перевёл взгляд на брата, который уже плавно слился с компанией своих друзей, а после на Вей Ина, который сверлил его взглядом. В его глазах читалось: Пей, или завтра я испорчу стену в твоём фейсбуке. А стена у него была безупречная. — Ты знаешь, я не пью алкоголь… Можешь выпить его за меня. — Если не выпьешь это, ты будешь должен мне одно желание, — Усянь провокационно выгнул бровь. — Я дам тебе время для раздумий. Ровно пять минут.       С этими словами он отпрянул от несчастного и отправился вглубь комнаты, чтобы взять пару новых стаканов для людей, что только что подошли и всё ещё не влились в тусовку. Гостеприимство у него в крови, ничего не поделать. Лань Ванцзи всё так же растерянно стоял и смотрел на веселящую жидкость испуганным взглядом.       Тем временем на другом конце комнаты без устали вертелась бутылочка, взывающая людей, что её окольцовывали, выполнять различную чепуху. Цзян Чэн, уже порядком подвыпивший, сам не понял, как оказался в этом круге, но сейчас бутылку вращал Не Хуай Сан и пути обратно точно не было. Было ли это веление судьбы или знак свыше, но горлышко указало прямо на главный лотос Юн Мэна. Все замерли в ожидании. Какое же желание выпадет на плечи избранного. — Цзян-сюн. Я хочу ещё выпить. Не поможешь мне?       Люди, играющие с ними, издали одобряющее «у-у-у» и энергично захлопали. Под радость этой толпы Цзян Чэн на коленях подполз к Не Хуай Сану и выпрямил спину, чтобы чуть возвышаться над ним. После, немедля, протянул руку в центр круга, как бы молчаливо прося хоть кого-нибудь поделиться алкоголем. Стакан нашёлся буквально через пару секунд. — Выпить, значит, захотел, — с лёгкой улыбкой переспросил избранец. — Да, но есть одно условие, — Хуай Сан осторожно уложил руки на широкие плечи друга, после прильнув к самому его уху. — Я хочу, как в том рассказе. Ты ведь помнишь, Цзян-сюн?       Его томное дыхание опаляло ухо оппонента, и тот слегка опешил. Конечно же он помнил. Но ведь это слишком… Просто слишком!       Нельзя смешивать свой авторитет с грязью и показывать своё смущение при всех. Сейчас он просто обязан выполнить это желание, чего бы ему это не стоило.       Музыка будто приглушается то ли из-за бушующего адреналина, то ли от того, что сердце начинает стучать через раз, и даже люди, что окружают их на краткое мгновение растворяются со стенами. Он отпивает немного алкоголя, далее ловя взгляд друга. Не Хуай Сан знает толк в издевательствах, ведь весь его вид говорит: ну давай, сделай это так, чтобы утром тебе было стыдно. И Цзян Чэн не может отказаться от данной авантюры. Он сокращает расстояние между их лицами, и, отключив тот самый предохранитель стыда, впивается в губы друга. Тот, удовлетворенный своей работой, решает более не томить и чуть приоткрывает рот, принимая уже тёплую жидкость. Получается не слишком красиво, часть напитка оказывается на полу и лице Хуай Сана, но для Цзян Чэна этот вид даже лучше качественного порно. Толпа, наблюдающая за ними всё это время, победно ликует и задорно чокается в честь выполненного задания. — Дальше мы пас, — Не Хуай Сан улыбается, показывая товарищам по игре «палец вверх», заверяя тех в том, что всё хорошо.       Впрочем, всем уже давно было плевать, ведь бутылочка неумолимо крутилась вновь.       Цзян Чэн отполз в сторону, вымученно облокачиваясь спиной о стену. В голове витали две мысли: первая — «Боже мой, зачем я так напился?!»; вторая — «Я что, действительно сделал это?». Да уж, утром он действительно будет жалеть об этом. — Цзян-сюн, — Не Хуай Сан пристроился рядом, роняя голову на колени друга. — Мне сейчас так хорошо, — их глаза встретились беглым взглядом. — А тебе? — Мне, — он взял длинную паузу. Как он себя чувствует? Хорошо бы это понять. Если не брать в расчёт приличную стадию опьянения, стояк и нарастающее смущение, то он в полном порядке. — Мне тоже хорошо. Наверное… — Могу я ещё попросить тебя кое о чём?       В глубине души Цзян Чэн понимал, что вот-вот опять попадётся на ловкий крючок незнайки, но отказаться было выше его сил. Почему? Потому что эта игра начала приобретать интересные обороты. — Всё, что хочешь, — с некой уверенностью в голосе выпаливает он. — Дай мне свою руку.       Второй с покорностью слуги выполнил просьбу, тут же жалея о содеянном. Этим вечером ему предстояло умереть от сердечного приступа, ведь теперь его рука покоилась на тёплой щеке друга.       Как в дешёвых американских мультфильмах, в этот момент в воздухе между ними словно ударил разряд тока, а после повисла гробовая тишина. Относительная, конечно, ведь музыка всё ещё играла неприлично громко. Не Хуай Сан так же невозмутимо лежал на коленях друга, изображая гримасу полного блаженства, будто прикосновение чужой руки было лучше самого нежного пледа в холодную зимнюю ночь. Сердце Цзян Чэна никак не могло решить что сделать лучше: остановиться или выпрыгнуть из груди. И поскольку его владелец не был склонен к суициду, оно решило поддаться бешенному ритму музыки и как минимум пульсировать в области глотки.       Нужно было срочно что-то сказать, иначе цвет его щёк сделает резкий скачок от пунцово-смущённого до ало-истерического. Мозг, кстати, тоже решил взять выходной, так что Цзян Чэн сам того не понимая, положил вторую руку на лоб друга, после чего выпалил: — Ты горячий. — Ты тоже ничего, — подавляя в себе смех, Хуай Сан поиграл бровями. — В моём вкусе.       На этот раз звание главного идиота мира Цзян Чэн присвоил не своему сводному брату, а себе.       Итак, Вей Ин отдал очередные стаканы подросткам, после поспешно возвращаясь к личному гвоздю программы. Как и предполагалось, Чжань даже не притронулся к своему напитку. Для себя он решил, что лучше опозориться и выполнить какое-нибудь дурацкое желание Усяня, чем насильно вливать в себя этот яд. — Лань Чжань, ты всё же решил подыграть мне и исполнить желание, а? — он стукнул костяшкой пальца по пластиковой таре в руке Ванцзи. — Не боишься, что я загадаю тебе нечто непристойное?       От одного упоминания о пошлостях, у Лань Чжаня покраснели кончики ушей. Он просто знал, что нельзя сюда приходить. Чувствовал ведь! — Я, конечно, знал, что ты не из робкого десятка, но с каждым разом ты меня удивляешь всё больше и больше. — Аналогично. — Ладно, я сегодня в отличном расположении духа, так что считай, что тебе выпал счастливый лотерейный билет. Моё желание очень простое. Готов?       На самом деле, к выпадам Вей Ина младший нефрит никогда не был готов. Но желание сохранить статус уверенного в себе человека было выше собственных страхов. — Мгм. — Ты должен выпить алкоголь в этом стакане.       Определённо, приходить не стоило.

***

      Всем тусовкам свойственно заканчиваться. Эта не была исключением. Закончилась она только ближе к обеду следующего дня, когда большинство людей решило покинуть здание по причине отсутствия алкоголя для опохмела. Оставшиеся страдальцы проявили немного уважения к организаторам и помогли вынести одну треть мусора, а после и они расползлись по своим комнатушкам в надежде вылечить головную боль. Что же случилось с охранником, спросите вы? Он чувствовал себя лучше всех на свете. Мало того, что он хорошенько выспался, так ещё и застал самый разгар мероприятия. Вопреки всем стандартам, по которым отбирали сотрудников университета, он оказался довольно сговорчивым. А что, и смену отработал, и выспался, и даже вспомнил молодость. Вей Ин, успешно прогадывающий всё наперёд, отдал ему флешку с записью тихих пустых коридоров, которую можно смело показать начальству, чтобы замести следы их ужасного преступления. Таким образом, дело оставалось за малым: привести общежитие к презентабельному виду.       Как и говорилось ранее: выжили сильнейшие. В их число вошло золотое трио, два нефрита Гу Су и охранник, которому уже вечером нужно было передавать свою смену. Засучив рукава, каждый смиренно подбирал бутылки, стаканы и прочий мусор. Работа была слаженной и тихой: всем было настолько плохо, что сил не хватало даже на разговоры. Около трёх часов дня знаменитые братья Гу Су покинули помещение, оставляя золотое трио наедине с похмельем и собственными мыслями.       Вей Усянь знал, что ему для полного отрезвления нужно всего лишь пару часов поспать в его скрипящей кровати. Цзян Чэн ограничивался стаканом аспирина и контрастным душем. Не Хуай Сан обычно был самым «живучим» в области попойки, однако этот раз был исключением. Ему было настолько плохо, что Цзян Чэну пришлось сидеть около его кровати до тех пор, пока тот не уснул. Второй поимел неосторожность спросить о том, что же это всё-таки было прошлой ночью, на что незнайка отвертелся простым «я ничего не помню, у меня так сильно трещит голова».       Покинув его комнату, Цзян Чэн решил не изменять своему «лечению». Выпил шипящую таблетку аспирина и направился в общажный душ, который уже не казался слишком ужасным. Уже там он понял, что его голова болела вовсе не из-за алкоголя, а из-за мыслей. Классика жанра.       Вернувшись в комнату, он увидел безжизненное тело брата, который, в свойственной ему манере, лежал на своей кровати прямо в одежде. Неудивительно. Даже мысли о том, какой Усянь неряха не смогли перебить основного потока размышлений о прошлой ночи.       Сложнее всего Цзян Чэну было принять факт того, что его отношение к другу изменилось. Нет, дело не в том, что он его поцеловал и чувства нахлынули, как к главной героине дорамы, это глупо. Проблема крылась в другом: всё это время он испытывал к нему некое тепло, и именно сейчас он понял, что именно это были за приливы. Если детально обрисовать картину мира принца из Юн Мэна, то это будет чёрный квадрат и маленький жёлтый круг. И вот этим самым кругом был Не Хуай Сан. Как бы то ни было, не стоило ему настолько сильно давать волю своим действиям. Может быть, он сильно смутил друга, и тот, чтобы не заставлять его самобичеваться, сказал, что ничего не помнит. А что, если это была провокационная проверка на вшивость? Он её не прошёл, вот умора.       Цзян Чэн упал лицом в подушку, будто это могло хоть как-то спасти его. Эффект данная манипуляция дала обратный. Он вспомнил самую важную вещь: вообще-то до сегодняшнего дня он был натуралом. А теперь он только и думает о том, как же круто Не Хуай Сан умеет целоваться. — Ну и долго ты собираешься линчевать себя? — голос Вей Ина впервые в жизни звучал, как ангельская песнь. — Что у тебя случилось этой ночью, что ты даже не называешь меня идиотом уже пять часов? — С чего ты взял, что со мной что-то случилось? И ты вроде спал. — Ты зашёл в комнату с такой мрачной аурой, что мой член от страха свернулся в трубочку и отказался вставать ближайшую неделю. Я сразу понял, что с тобой что-то не так и проснулся. Наша ментальная связь неповторима.       Цзян Чэн кратко усмехнулся и наконец-то поднял лицо с подушки. — Я расскажу тебе, если ты умеешь держать язык за зубами. — Ха! Я — могила. Можешь рассчитывать на меня. Давай так, я выскажу своё предположение, чтобы тебе было легче начать. Вы с Не Хуай Саном не поделили девчонку, я прав?       Цзян Чэн почувствовал, как кончики его ушей стали краснеть. Он сглотнул ком в горле. — Если бы тут была делёжка… Но нет, ты не прав.       Вей Ин резко отрезвел. Его пронзила поразительная догадка. — Только не говори мне, что ты и наш незнайка… Вы переспать успели, а я не в курсе?!       Цзян Чэн поперхнулся. — Что?! Нет, мы не переспали, но мы… Играли в бутылочку. — Тоже мне! Я в твои годы играл в анальные кольца. — Мы одногодки, идиот. — Смекаешь?       Они на секунду замолчали, а после всё же залились смехом. Слишком комичная ситуация. — И все же что-то между вами было, да? — вновь возвращаясь к теме, спросил Усянь. — В бутылочке обычно целуются. — Да. Это и случилось. — Вот это уже становится интересным. И как он тебе?       Врать нет смысла, ведь Вей Ин читает его как открытую книгу. Стыдно, очень стыдно. Но кто знает, может эта исповедь поможет ему? Может стоит довериться хоть раз своему братцу? К чёрту все эти «может», нужно говорить, как есть. — В общем, он дал мне задание помочь ему выпить. Как в тех самых пошлых историях, которые мы обычно читаем с ним вместе. Это предполагало поцелуй, — Усянь слушал его предельно внимательно, не перебивая. — И если бы был только поцелуй. Мы потом сидели и я трогал его…       Тут Вей Ин не выдержал и всё же вставил свои пять копеек: — Член? — Да нет же! Его щёки. Они были такими тёплыми и мягкими. Я никогда и не думал, что они могут быть такими… Остаток вечера мы держались за руки, пили и разговаривали о всяких глупостях. Но, знаешь что?! — его голос изменился на взволнованно-истерический. — Когда я спросил у него, что это было, он сказал, что ничего не помнит! А я что?! У меня уже сердце останавливается, когда я рядом с ним, понимаешь? Я ненавижу всех в этом чёртовом мире, а тут бац! И я даже не хочу тебя бить при нём, понимаешь, насколько всё плохо?! — глубоко вздохнув, он слегка успокоился и завершил свой монолог. — Боюсь, он нравится мне. И я…       Вей Ин вновь оживился. — И ты — абсолютный гей, братец! Я так и знал, что в тихом омуте всегда водятся черти. В твоём случае — собаки! — он закатился задорным смехом, хоть это и было максимально неуместно. — Посмотри на себя: ты весь покраснел от стыда, пока рассказывал о своих чувствах мне. Что ты будешь делать, когда придётся признаться ему? Сгоришь со стыда?       Цзян Чэн вымученно уронил лицо на ладони, после тяжело вздыхая: — Я от тебя поддержки ждал вообще-то. — Что ж, я могу поддержать твой падающий хуй, когда ты постараешься вогнать его в Не Хуа-       В его довольную физиономию прилетела огромная подушка, по тяжести сравнимая с центнером кирпичей. — Придурок. — Ладно-ладно, братец, — Усянь бодренько потянулся и пересел на кровать к Цзян Чэну, оживлённо пытаясь выцепить стыдливый грустный взгляд брата. — Я всегда знал, что мы с тобой одной крови. — Но мы не род… — Тс-с-с, — возвал к тишине Вей. — Я хоть когда-то бросал тебя в трудную минуту? — Дай подумать… Всегда? — Ай, да забудь об этом, что было — то прошло! — он по-хозяйски закинул руку на чужое плечо. — Знаешь, если быть честным: ситуация у тебя так себе. Но у меня всё было ещё хуже. Вспомни, как долго я кадрил Чжаня! Я ведь весь извёлся. — По-моему, ты просто бесил его своим существованием. — Именно! Представляешь, сколько мне пришлось пройти, чтобы наконец-то попробовать его твёрдый орешек на вкус?       На секунду в комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь стуком тяжёлых каплей о карнизы окон. — Можешь не говорить, я и сам понял, что эта метафора была ужасна. Впрочем, я ведь не отступился. Нас с тобой отличает друг от друга лишь уровень решимости. Я всегда иду напролом, а ты всё ещё боишься своих чувств, верно? — Скорее, я не хочу терять с ним связи. Ведь если вдруг окажется, что я ему безразличен, то он даже смотреть на меня не будет, не то, что здороваться.       На такое заявление Усянь лишь сдавленно хихикнул в свою ладонь. — Чего смешного я сказал? — Говоришь так, словно ты семиклассница перед днём Святого Валентина. Я вот понять не могу: ты реально такой дурак или просто прикидываешься?       Цзян Чэн не считал себя дураком, а скорее злился на самого себя за то, что стал таким эмоциональным в последнее время. Обычно, примерно восемьдесят процентов времени он испытывал звенящую ненависть ко всему, что происходило в его жизни. Это изменилось с тех пор, как он осознал, что Не Хуай Сан для него не просто друг или хороший приятель с учёбы. Именно этот человек заставляет его улыбаться и ждать следующего дня. Он буквально будоражит его каменное сердце, даря букет эмоций, насыщенный смущениями и, чего греха таить, даже возбуждениями. — Ты не понимаешь меня. Я впервые в жизни влюбился настолько сильно, что… Что… Я не могу подобрать слов. — Что у тебя встаёт от одного его взгляда в твою сторону, можешь не рассказывать, я всё и сам давно заметил. Но теперь я попрошу послушать меня, хоть моё мнение для тебя никакого авторитета не имеет, ведь я, боже помилуй, страшный гомосек, вечерами играющий на кожаных флейтах. — Ты отвратителен, знаешь об этом? — Я знаю, что ты рад, что у тебя есть такой братишка, как я. Итак, проясним одну вещь. Да, он нравится тебе до безумия, и да ты уверен, что он не гей. Но посмею сказать, что и ты сам буквально пару месяцев назад мечтал о прекрасной девушке, чтобы взять её в жёны, наплодить миллион детей и умереть в доме престарелых, отмачивая свою вставную челюсть в стакане с кипячёной водой. — Ну и? — Я хочу сказать, что, если он выводит тебя на такие откровенные провокации, это значит, что он не против твоих подкатов яиц к нему. Даже наоборот. Ему нравится это. Заводить тебя и сваливать в туман. — Слишком жестоко для него. Он бы никогда не сделал такого намеренно. Скорее, он просто боится меня. Боже, да я и сам отвратителен, раз так докучаю ему. — Ты делаешь из него чистую невинность, но на самом деле он не такой. Короче говоря, он просто сам ещё не понимает своих чувств к тебе, так что позволяет витать этому флирту в воздухе между вами. — Думаешь? — Знаю. Парни, которые не заинтересованы в отношениях с другими парнями отшивают сразу либо словесно, либо телесно. — Не думал, что скажу это хоть раз в жизни, но в твои слова звучат правдоподобно. — А то! — он гордо потёр подбородок. — Так уж и быть, я помогу тебе. Выведу его на разговор и аккуратненько выпытаю, что он думает о тебе. — Вот этого не нужно. Ты и тактика — два разных понятия. Он сразу всё поймёт, а мне потом ещё больше со стыда гореть. — Да не парься ты, я знаю, о чём я говорю.       И хотя Цзян Чэн был категорически против, Вей Усянь поступил по-своему. Словно кто-то сомневался.       На одной из перемен, ему удалось выцепить Хуай Сана на улице около корпуса, служащего столовой. Он бесцеремонно ухватился за плечо парня и потащил того за угол в место, называемое курилкой. Не Хуай Сан, в свойственной ему манере, испуганно выпучил глаза и тихонько пискнул: — Вей-сюн! — Он самый, — Усянь сверкнул улыбкой. — Разговорчик есть, а времени очень мало. Следующая пара у нас у старика Ци Женя, и, если мы опоздаем, нас точно выебут в жопу. — Скорее, нас просто не допустят до экзамена. — Я это и сказал, — он остановился, наконец отпуская плечо друга.       Не Хуай Сан нервозно потёр место хватки, про себя отмечая, что силищи у Усяня немерено. — Так о чём ты хотел поговорить? — он взглянул на наручные часы. — У нас есть восемь минут, включая пять на дорогу до аудитории. — Разговор короткий. Что ты думаешь о моём братце Цзян Чэне? Говори правду, ведь я сразу распознаю твой пиздёж.       Хуай Сан опешил от такого вопроса. — С чего вдруг ты спрашиваешь? Знаешь ведь, что Цзян-сюн мой хороший друг. Ты вроде всегда с нами трёшься и всё сам видишь. — В этом то и дело. Скажи, — Усянь сделал шаг вперёд, напирая на парня. Тот отступил назад. — А он тебе правда просто друг? Или он тебя поёбывает? Потому что я думаю, что он тебя поёбывает.       Щёки Не Хуай Сана залились краской. «Он точно умеет читать мысли, я не ошибся» — подумал он. — «Чёрт, если он и сейчас их читает? Надо срочно что-то сказать». — Пока что не поёбывает. — А, так значит, пока что. То есть, ты не стал бы сопротивляться, кхм, — на мгновение Вей одёрнул сам себя, понимая, что палка уже и так перегнута дальше некуда. — То есть, он тебе нравится, не так ли?       Самое время встать в защитную стойку. Ему с самого начала не понравился этот разговор. Усянь невозмутимо курил, ожидая чёткого ответа. Сегодня он его не получит. — Слушай, я тебя не допытывал, когда ты кадрил младшего из Ланей. Чего ты прицепился? — Всё же нравится. У тебя на лице написано. — Я не хочу отвечать тебе на этот вопрос. — Отчего же?       Запах чёртовых сигарет Усяня обычно вызывал отвращение у Не Хуай Сана, но почему-то именно сейчас подействовали отрезвляюще. Если о таких вещах интересуется Усянь, значит, его точно подослал Цзян Чэн. В голове волей-неволей выстроилась логическая цепочка: если Вей Ин интересуется этим, значит этим интересуется Цзян-сюн, а если так, то… Наконец-то этот круг замкнулся. Настроение Хуай Сана тут же улучшилось. Он растянулся в загадочной улыбке, собираясь начать путь до ученического корпуса. — Вей-сюн, мы ведь пили с тобой наедине? — Было дело. Почему ты спросил об этом? — Как ты думаешь, может меня унести с одной рюмки? — он победно ухмыльнулся, смотря через плечо на то, как меняется выражение лица Усяня. — А теперь задай сам себе свой вопрос: нравится ли мне Цзян-сюн, если я специально провоцирую его?       Проверив время, он тут же зашагал прочь из курилки, ловя вслед восклицание друга: — А ты, оказывается, та ещё сучка! — У меня были отличные учителя.