***
Моточика знал лишь то, что на празднование хочет пробраться вор. Хотел предложить подключить кого-то из своих людей и сам готов был присоединиться, но Ясуда наотрез отказался, аргументировав тем, что пираты выдадут себя, а к этому вору нужен тонкий подход, правитель же должен сохранять спокойствие, чтобы не вызвать тревогу у народа. Лекарь разрешил вмешаться, только если всё пойдёт не так, как ожидалось, и когда он даст знать. Это не устраивало Демона западных морей, но Ясуде он доверял. — Эй, Моточика! Рад тебя снова видеть! Знакомый голос отвлёк пирата от беспокойства. Прежде, чем в зону видимости попал бродяга из клана Маэда, который не пропускает ни одного празднования, он успел заметить Мотоясу, что прикрыл лицо рукавом. — Я тоже. Есть какие-то изменения? Этот вопрос заставил Кэйдзи стать серьёзным, несмотря на то, что тот прибыл на празднование и собирался повеселиться. — К Иэясу больше никто не присоединился. Даже слух появился, что он перестал надеяться и взялся за оружие. А вот Мицунари рубит всех налево и направо, не щадя ни пленных, ни мирных жителей. — Не думаю, что слухи про Токугаву — правда. Хотя проверить стоит, — решил Моточика. Кэйдзи кивнул. — Новости тебя расстроили, но, похоже, у тебя и без этого были проблемы, — заметил бродяга из клана Маэда. — Когда я тебя увидел, ты уже был задумчивым и мрачным. Что же случилось у тебя? — Прости, это мои личные проблемы. Больше затрагивать эту тему Кэйдзи не стал. Они вернулись к своим ролям: бродяга принимал участие во всех мероприятиях, а Моточика следил за обстановкой и приветствовал всех, кто был. Беспокойство постепенно растворялось в окружающей атмосфере, и вскоре пират уверился, что всё пройдёт гладко. К вечеру народу стало ещё больше. Зажгли фонарики, и местность преобразилась — каждый, спроси его, ответил бы, что празднование только начинается. Танцы с железными веерами и горящими факелами, театральные постановки и песни. Жители и сами принимали участие, а мастера подзывали желающих и выступали вместе с ними. Про еду почти забыли, хотя об этом Моточика тоже позаботился. Объявление правитель Сюкоку сделал днём, и сейчас был доволен, что угадал со временем — нарушать воцарившееся веселье не хотелось. Про вора Демон западных морей помнил. Он оглядел всех присутствующих, но Мотоясу не нашёл. Ясуда ходил в нескольких метрах от вещей, выставленных на продажу, большая часть которых была подарена или обменена на что-то другое — Моточика прислушивался к нуждам других и руководствовался совестью и своим чувством прекрасного. Не обнаружив с первого взгляда альбиноса, пират стал подходить к жителям и подчинённым, присматриваясь, нет ли того поблизости. Его уговаривали поучаствовать, и пару раз пришлось подчиниться, потому что логичных отговорок не находилось. Мотоясу всё не было. Уже и Ясуда заволновался — мерил пространство быстрым шагом. Вдруг лекарь поймал взгляд Моточики, сделал пару жестов и скрылся. Демон западных морей понял, что план провалился, а от него требуется прибыть к указанному месту с подкреплением, не взволновав жителей.***
Одеяние было тяжелее обычного, но Хамбэй постепенно привыкал к нему. Однако с образом он не мог смириться: одно дело, когда тебя постоянно сравнивают с женщиной — к этому стратег привык, и уже не обращал внимания, говоря себе, что это проблемы других, — а маскироваться под противоположный пол — совсем другое. Хамбэй был готов на всё, потому и принял эту участь, но гордость давала о себе знать. Один лишь раз он был благодарен своей маскировке — когда появился Кэйдзи. Но и тогда стратег перестраховался, прикрыв лицо рукавом и удалившись на безопасное расстояние. В остальном его вид вызывал проблемы: ему оказывали знаки внимания, с ним пытались заговорить, его уговаривали поучаствовать и остаться в компании. Поэтому Хамбэй то и дело менял своё местоположение. Горло и рот сводило от вежливых отказов, произнесённых тонким голосом, но радовало то, что его не заставили петь. Но чем больше проходило времени, тем сложнее становилось убедить других в своём неумении. Как только начало темнеть, Хамбэй стал внимательнее. Предположительно Мацунага должен был слиться с толпой, когда это будет проще всего, и ждать появления стратега. Так и случилось. Понять, когда он появился, альбинос не мог — Противник Эпохи Сэнгоку в непривычном для него одеянии аплодировал выступлению. Со спины Хамбэй его бы точно не признал: всегдашние чёрный и белый цвета были заменены на тёмно-зелёный, а вместо привычной причёски был низкий хвост. Сердце стратега пропустило удар, но он сказал себе, что всё под контролем, и подошёл. — Прекрасный танец, — обратил на себя внимание Хамбэй. Мацунага молчал, и он чуть снизил голос: — Но предыдущий мне понравился больше. — Должно быть, Вы уже давно здесь, и окружающее веселье Вам приелось. Не желаете ли прогуляться, скажем, у моря, чтобы отдохнуть от тисков толпы и насладиться красотой медленно бьющих о берег волн? — спросил Противник Эпохи Сэнгоку. — Заманчивое предложение, но я бы предпочла уйти домой. Не проводите? Мацунага кивнул, и они стали выбираться из толпы. На взгляды, которые бросали на него жители, Хамбэй не обращал внимания: пусть думают, что хотят, а он будет выполнять свою задачу. Двигался стратег медленно, как и было оговорено — хотя кимоно и не позволило бы ходить в привычном темпе. Противник Эпохи Сэнгоку выглядел уверенным, что вызывало беспокойство. Нужно было продолжать беседу. — В этих домах никого нет. Можно ещё раз обсудить условия сделки, — начал Хамбэй. Он столько раз прокручивал слова в голове, так долго ждал этого часа, а сейчас не знал, что говорить; возможно, тревожное ожидание в последние часы поглотило все приготовленные заранее фразы. Этот день длился слишком долго, а Хамбэй устал прогнозировать ситуацию, но потому и выглядел естественно. — Как всегда переходите сразу к делу, господин стратег? — усмехнулся Мацунага. — Условия не изменились: клинок в обмен на Вашу свободу. — Да, но я хотел бы узнать о том, как Вы думаете меня освобождать. Хамбэй замедлил шаг. Остановиться он не мог — разговор тогда перейдёт к самому обмену, — а показать, что без этого обсуждения Противник Эпохи Сэнгоку может забыть о клинке, как-то надо было. Мацунага считал сообщение. — Понимаю Ваше беспокойство. Думаете, что у меня нет причин выполнять свою часть сделки, если я получу клинок, да? — хоть стратег спрашивал не совсем об этом, Противник Эпохи Сэнгоку продолжил: — Действительно, убрать Вас — один из возможных вариантов. Но мне нравится, что Вы не противитесь использовать все возможные методы достижения цели. К тому же я Вам не интересен. И наконец — неожиданное возвращение Вас на карту сделает игру более непредсказуемой. Так почему бы мне Вам не помочь? Объяснение звучало вполне правдоподобно и в духе Мацунаги, но Хамбэй почувствовал, что какая-то часть является ложной. Обнаружил эту часть быстро — всё будет решено, когда он вернётся. — Я спрашивал не об этом, — не подавал виду стратег. — Ах, да! Прошу меня простить. Вы же интересовались тем, как я собираюсь Вас вывести с территории Тёсокабэ. Не ожидал, что Вы замаскируетесь так, но оно даже к лучшему… — Хамбэй предупреждающе взглянул в глаза. — Не комментирую. Я знал, что Вы как-то измените вид, чтобы случайно не попасться знакомым на глаза, и рассчитывал на это. Но я перекину Вас на территорию Мори. Дальше Вы будете продвигаться сами, основываясь на своей легенде. Назовётесь ли Вы беженцем или ещё кем — Ваше дело. Оценив речь, стратег пришёл к выводу, что сейчас Мацунага говорил правду. Однако на территории Мори могла ждать другая ловушка. Кто знает, может, Противник Эпохи Сэнгоку договорился с правителем Аки, что доставит ему бывшего стратега Тоётоми за какой-то редкий предмет? Хамбэй ещё мог рассмотреть вариант согласиться на эти условия, если бы был при оружии — только рассмотреть, потому что бросаться наобум, как это делают в армии Датэ, он не хотел. В сложившихся условиях, когда оружие можно было применить только в момент обмена, логичнее оставаться верным плану. И Хамбэй продолжал идти к выбранному месту. Нужный переулок приближался, а альбиноса всё не покидало ощущение слежки. Для этой ситуации у него не было чёткого плана: Ясуда взял ответственность за подобный расклад на себя, сказав стратегу не менять линию поведения ни при каких обстоятельствах. Всё, что мог делать Хамбэй, — медленно приближаться к месту, надеясь, что лекарь понял ситуацию и успеет добраться. «Значит, Мацунага рассчитывал на то, что я пойду на сделку и принесу настоящий клинок при любых обстоятельствах… А ещё учитывал Ясуду. Вот только с его значимостью ошибся». Надежда ещё была, хотя вероятность успеха снизилась. Хамбэй понимал, что это его вина — принимать решения один он не мог, но скрыл важную информацию от того, кто составлял план, и всё вылилось в нынешнюю ситуацию. Однако при снижении вероятности успеха плана в целом повышалась вероятность удачного стечения обстоятельств для стратега. Если всё изначально пошло не по плану, то смерть Ясуды не спишут на него, а Хамбэй сейчас был более, чем уверен, что лекарь сообщит Моточике о провале и запросит подкрепление. Он вернул себе спокойствие. — Думаю, мы достаточно далеко ушли, — Хамбэй развернулся, встав спиной к проходу, откуда должен был появиться Ясуда. — И так как мы всё успели обсудить по дороге, давайте закончим, — Мацунага протянул руку, стратег не шевелился. — Вы не торопитесь… Неужели кого-то или что-то ждёте? Всё ещё не доверяете мне? Но я бы мог отобрать клинок. Хамбэй обратил внимание только на первый вопрос: — Верно, жду. Жду, когда тот, кого Вы наняли, спустится с крыши. Это не спутает Вам карты, но мне будет спокойнее, если он будет в зоне видимости. Хмыкнув, Мацунага подал знак. С крыши спрыгнул шиноби, но место выбрал плохо просматриваемое с позиции стратега: тень делала его почти невидимым, и только если знать, где он находится, можно было заметить силуэт. Мысленно посчитав шаги, Хамбэй принял более устойчивую позу. По расчётам Ясуда был уже неподалёку — альбинос дал больше времени, чем тому было нужно. Попытка одна. Он медленно вытащил клинок с ножнами, заметив, как силуэт в тени приготовился к броску, и протянул его. Мацунага снова хмыкнул, похоже, разочаровавшись в стратеге, и сделал два шага вперёд. Тут Хамбэй вытащил клинок из неудобного положения — не меняя положение локтей, зажав рукоять между большим и указательным пальцами. Обзор шиноби на тот момент был закрыт, и он отреагировал, только когда его наниматель отскочил, а Хамбэй нанёс удар. — Вот же ж… — процедил стратег. Он попал Мацунаге в плечо, и то рана была неглубокая. Отскочить назад Хамбэй уже не успевал. Его непременно бы настигли клинки шиноби, если бы он не был отброшен: Ясуда подоспел вовремя и, схватив стратега за пояс, откинул его в сторону. Хамбэй еле удержал равновесие, но шиноби — теперь его было хорошо видно, но альбинос не мог точно сказать, Фума Котаро ли это, так как не имел с ним дел раньше, но предпочёл думать так — не давал ему прийти в себя, бросившись в атаку второй раз. И хоть у стратега была хорошая реакция, неудобная одежда и непривычное оружие решили ход сражения. Первый выпад он парировал, но отойти назад не успел, и следующий достал его: одно танто было заблокировано, а второе пронзило его бок. Понимая серьёзность ранения, Хамбэй отбрасывает проклятый клинок, как только Фума отскакивает, и приникает спиной к стене дома. Он не знал, задеты ли его органы, но уже плохо разбирал происходящее. Как и предполагалось, легендарный шиноби отвлёкся на клинок, который подобрал Ясуда. Стратег видел нечётко, но, судя по всему, лекарь справлялся. Уже слышно было, как приближается Моточика с подкреплением. Мацунага останется ни с чем. — Великолепно! Но Вы забываете, что у Вас два противника. Этого заявления хватило, чтобы отвлечь Ясуду на секунду, нужную Фуме. Хамбэй не видел, куда попал шиноби, но крик Моточики дал понять, что рана смертельная. Как мог, стратег усмехнулся: всё так, как и хотелось, но выживет ли он теперь. Мацунага свернул в ту сторону, откуда появился Ясуда, догонять его не стали. Моточика сначала подбежал к лекарю, тот что-то прохрипел, и правитель Сюкоку кинулся к Хамбэю, теряющему сознание. Последнее, что запомнил стратег, — просьба не умирать.