и смрад от них разливается за сто тысяч
верст -
я чувствую кожей - как страх в наказанье
дан,
тем, кто этой музыке единожды задал вопрос -
«а для чего ты живешь?»
***
Звонок от Бомгю застаёт альфу на встрече с директорами его легального бизнеса, мужчина удивлён, выходит из переговорной и отвечает на звонок. — Что-то случилось? — сразу же спрашивает. — Здравствуйте, — голос не его омеги, какой-то старый и незнакомый, альфа напрягается, — меня зовут Хён Бин, я коллега Кан Бомгю, вы были у него последним набранным номером... — Что случилось с Бомгю? — громко и раздражительно перебивает альфа, ноткам страха он не даёт попасть в свою речь. — Он упал в обморок, мы положили его в палату, можете... — Я сейчас приеду, — бросает и отключается. Мысли о том, что враги могли узнать об омеге витают в воздухе, но Бэкхён их отгоняет, машет руками, чтобы избавиться словно они назойливые мухи. Педаль газа авентадора утопает, машина несётся до места работы Кана. Он бежит на нужный этаж, в палату, чтобы увидеть, выдохнуть и понять, что все в порядке, что уберёг, что жив. Его останавливает тихий и скрипучий голос врача. Раздражает. — Извините, вы к Кан Бомгю? — Да, — смотрит так на старого доктора, что кровь в жилах стынет. — Вы его альфа? — Да, — а он и забыл о мерах безопасности. — Что же вы заставляете работать вашего беременного омегу? — этот старик напротив знает с кем он разговаривает в таком тоне? Альфе не составит труда вытащить пушку и... «Вашего беременного омегу» - проносится в голове. Что? Бэкхён срывается в палату, влетает в неё, распугав медперсонал, видит виноватую улыбку Бомгю, который полулежит на койке, омега прощается с ретирующимися коллегами, а потом смотрит на альфу, раскидывает руки, приглашая в объятья. Красный Дракон поддаётся. — Скажи, что это правда, — произносит Бэкхён, надышавшись родным запахом. Живой. Невредимый. Его. — Прости, — улыбается Бомгю, коротко целует щеку альфы, склоняется к уху и произносит, — вы скоро станете отцом, Чон Бэкхён. — Повтори, — не верит. — Вы скоро станете отцом, Чон Бэкхён, — уже громче и увереннее говорит омега, а потом взвизгивает от крепких объятий, альфа утыкается в основание шеи, обнимает сердцу дорогое и наслаждается моментом, он скоро станет отцом, а Бомгю чувствует горячие слёзы на шее и тихое «спасибо», говорящее гораздо больше, чем что-либо. Альфа перевозит омегу, несмотря на его протесты, в свою большую квартиру почти в центре города, оставляет охрану численностью пятьдесят человек, круглосуточно охраняющие смысл жизни Красного Дракона, приставляет к нему врача, игнорируя «у меня вообще-то тоже медицинское образование», решает вопросы о раннем уходе в декрет, и каждый вечер лежит рядом и гладит ещё плоский животик. В особняке он стал появляться крайне редко, Тэмин встречается с мужем лишь на официальных мероприятиях, фальшиво улыбается и отлично играет свою роль, ни у кого не возникает вопросов. А ночью в ванной он бьёт зеркала, режет руки, вырывает волосы и давится криками и слезами, мечтая о приходе супруга, но его завывания лишь слышны немым охранникам, стоящим по периметру дома, утром, проснувшись, ванна будет в целости и сохранности. С каждым днём внутри ломается, лопается и крошится что-то очень важное, а когда Бэкхён холодно говорит будто заключает очередную сделку: «Нам нужно усыновить детей. Все должны думать, что они наши», внутри пустота, арктическая пустыня, лишь холодные ветры задувают. «Я могу сам тебе родить» - остаётся несказанным благодаря хлопку двери. Для альфы это лишь отличный ход в его игре, для омеги боль, сравнимая с операцией без наркоза. Тэмин нигде не появляется больше года, а после выходит в свет с двумя маленькими альфами. Все заголовки пестрят о рождении наследников Красного Дракона. Ким Хуан клюнул, Бэкхён делает ещё один шаг, приближающий его к победе, к эмоциональному уничтожению и самосожжению главы клана Ким. За это время Бомгю успевает его обрадовать и осчастливить в двойном размере, у них будет двойня, омега проходит через сложные мучительные роды, за время которых его альфа успел поставить на уши всю больницу, но ближе к утру ему показали сыновей, их красные лица были умиротворены, они сладко спали, укутанные в пелёнки, рядом на кровати лежит измождённый омега, на его губах играет счастливая улыбка. Он смог. Родил здоровых малышей, настоящих наследников Красного Дракона. Бэкхён зацеловывает лицо Бомгю, шепча «спасибо», «люблю тебя». Так как малыши были разнояйцевыми, каждый был похож на одного из родителей. Маленьких альф назвали Хосок, что родился на десять минут раньше, воплотивший в себе черты лица папы, и Чонгук, полная копия отца. Бомгю спокойно выходил с ними на прогулки, зная, что окружающие его люди - охрана, спокойно ходил за покупками, жил размеренно и счастливо. Его альфа один из самых сильных в стране, ему нечего бояться, Хосок и Чонгук растут не по дням, характером они полностью пошли в Бэкхёна, такие же упёртые и вредные. В своих заботах Бомгю не замечал как его альфа доставляет невыносимые страдания Тэмину. Тэмин не брал чужих детей на руки в пределах дома, кидал их на нянек, а сам закрывался в комнате, выуживая из-под кровати бутылку хеннесси. Наверное, можно благодарить Всевышнего за то, что омега не знал о детях Бомгю и его мужа. Его бы это сгубило. Газеты поздравляли и мусолили тему детей, на это было тошно смотреть. Омега кидал толстые пустые бутылки в экран телевизора, где очередной раз крутили его фото с чужими ему детьми.***
Ким Хуан сделал свой ход спустя год. Он не стратег и точно не любитель длинных партий. Альфа берёт все напором, кувалдой разбивая преграды. И как жаль, что он наивен, не заметил актерской игры главных людей клана Чон, думал, что, убив омегу Бэкхёна, он сломает своего противника, заставит его пойти в ожесточенную атаку, где альфа наломает дров. Как жаль, что глава клана, регулирующий море, сам попался в сети, капкан захлопнулся. Он искусно проводит убийство Тэмина, ни капли не жалея омегу. Тело найдут в пустой квартире на окраине Миртиса, убитое и изуродованное в стиле человека инь-ян, распотрошенное словно рыба. Увидев своего законного супруга, Бэкхён впервые перед ним попросит прощение. На следующей день во всем городе траур. Ушёл любимый супруг Чон Бэкхёна. Альфа первый кидает горсть земли на крышку гроба, а в голове лишь удовлетворение собственным планом. На граните выгравировано: «Чон Тэмин. Клан Чон.» Бэкхён хладнокровен в отношении незнакомых похороненных людей. Хуан ждал, что альфа начнёт мстить уже в следующую секунду, но был удивлён, что ни через год, ни через два расплата к нему не пришла. Ким жил в постоянном ожидании, он дергался от любого шума, незапланированного звонка и тишины. Охрана его семьи выросла в два-три раза. Наверное, уже в эти времена его нервная система полетела к чертям. Он и не подозревал, что именно сейчас Бэкхён счастливый отец своих настоящих детей. Бэкхён спокойно просыпается по утрам, пьёт кофе, заваренное Бомгю, будит Хосока и Чонгука, слышит топот ножек, убегающих в сторону ванной, целует и чувствует цветочный запах, обнимая за тоненькую талию омегу, под восторженные вскрики сыновей, сидящих на детских стульчиках. Они не говорят о будущем, радуясь настоящему. Чонгук и Хосок - обычные дети, не носят дорогущих вещей, ходят в государственный садик, правда, привозят и увозят их на бронированном кадиллаке, а квартира у них безобразно большая, что в прятки можно играть целую вечность. У Бэкхёна получается держать все в секрете, чтобы не подвергнуть детей и Бомгю опасности. Омега, проигнорировав предупреждения мужа о работе, все равно оперирует пациентов. Он работает для себя, чтобы руки не забывали всё, чему его учили в медицинском. Бомгю по вечерам готовит ужин, параллельно разнимает детей, подравшихся из-за фигурки лего, ждёт своего альфу, метка которого укоренилась и стала неотделимой частью его тела. Они ужинают все вместе, укладывают детей и уходят сами в свою спальню, где засыпая шепчут друг другу простое и лёгкое: «люблю».***
Бэкхён перемещает фигуры ладьи и короля. Ставит под прицел ладью и уничтожает. В этот день происходит убийство Виена. Он не столько наслаждался самим процессом, а упивался последствиями и реакцией Хуана. Бомгю он сказал, что уезжает на встречу по поставке машин. Но потом омега сопоставит факты и будет знать, что на руках его альфы кровь первого омеги Агдама. Бэкхён наблюдал за метаниями зверя в закрытой железной клетке. Урон, который наносит Хуан его клану, незначителен и был предугадан. Не жалко, ничего не жалко. Ведь зрелище агонии куда интереснее, чем подсчёты потерь. Альфа не боится за свою настоящую семью, потому что стена, построенная им, выдержит любой удар, рвы, наполненные кипящей лавой, похоронят в себе всех, кто подойдёт хоть на миллиметр ближе. Когда детям исполнилось восемь, подставных детей, псевдонаследников Красного Дракона находят в их особняке. На их телах разбросаны сотни маленьких порезов, один большой прямо в горле. При входе одиноко лежит гильза клана Ким. Выжившие люди говорили о маленьком мальчике с невозможным в рамках реального мира оружием. Из рук вылетало тысяча стилетов, которые безжалостно вонзались в тела детей. Мальчик шёл тихой поступью прямо за Ким Хуаном с безразличным взглядом и кровоточащей рукой. На следующей день в Миртисе траур. Скорбят по наследникам клана Чон. Чон Бэкхён бросает первую горсть земли, думает лишь о том, что рыбка давно уже клюнула. Шах и мат, Ким Хуан. Опасение лишь вызывает неизвестное оружие, но об этом он подумает потом, сейчас, заходя в квартиру, где его встречают уже достаточно взрослые сыновья, он позволяет себе расслабиться. Эта партия шла слишком долго, за это время он успел встретиться со смыслом своей жизни, сейчас стоящее на пороге кухни и с восторгом смотрящее на детей с отцом, почувствовать вкус счастья, ощутить слёзы радости и облегчения, найти вдохновение жить дальше ради Хосока и Чонгука. Альфа выстроит, выкопает, выгрызет вокруг них непроходимый океан, болота, лес. Никто не сможет притронуться к его Семье.***
Чимин четко помнит двух детей чуть старше его. Они стоят напуганные, смотрят на тела взрослых альф, разбросанных по гостиной. В воздухе витает порох, смешанный с кровью, приятно. Хуан сильно сжимает плечо омеги и шепчет: «Убей». Чимин повинуется, появляются стилеты, врезаются в тёплое и живое, слышны крики, но будто сквозь вату. Один стилет на двоих, прорезает горло. Тела падают с глухим звуком. Хуан бросает: «Молодец. Идём, мой мальчик». На улице холодно. Ветер треплет волосы из-за чего они спадают на лицо. Кровь на левой руке подсыхает и неприятно тянет кожу. Чимину холодно. Ему пять, но за ним тянутся уже несколько десятков смертей. Стоит лишь обернуться, и они захватят маленького омегу в своё чистилище, но он сопротивляется. Пока.***
Хуан, довольный убийством наследников Красного Дракона, приостанавливает все военные действия. Его клан истощён как морально, так и физически. Альфе нужно снова регулировать экономическую составляющую, он уходит в дела. Рана от потери Виена начала заживать, затягиваться, но с каждым взглядом на Тэхена по ней проводили остриём ножа. Намджун стал более хмурым и неразговорчивым с отцом, он каждый день недовольно смотрел на отца, потягивающего уже третий или четвёртый стакан виски, но сделать ничего не мог, лишь шёл к Чимину и читал очередной рассказ, омега, в свою очередь, смиренно лежал на кровати и с радостью ждал Джуна, они хорошо подружились, каждую ночь засыпая на одной постели. Тэхён был окружён няньками, он не чувствовал себя обделённым, лишь скучал по папе, лицо которого постепенно вымывается из его памяти, и ревновал своего брата к незнакомому и странному омежке, Джун никогда не читал младшему и не засыпал в его комнате. Братья лишь обменивались парой холодных фраз, что сильно обижало омегу. Что касается Чимина, то в свои пять лет он понял, что жизнь человека - не высшая ценность, ее легко можно отобрать и ничего страшного не произойдёт. Отбирая такое хрупкое, Богом данное, омега играл в свою собственную игру. Когда противник переставал двигаться, дышать, Чимин расстраивался, так быстро, соперник сдался так быстро, его это огорчало. После двух маленьких альф, Чимин не так часто выходил играть - Хуан не звал. А Чимину становилось скучно одному в комнате, и он выпускал свои стилеты, завороженно на них смотрел, притрагивался, один раз случайно порезался, испугался, почувствовал боль, а от вида собственной крови начал кричать. В тот день он понял, что кровь других доставляет ему удовольствие, своя лишь отвращение, потому что она гнилая, мерзкая, зловонно воняет и будто насмехается над ним, говоря о его хрупкости. Жаль, что никто так и не смог объяснить омеге, что его детские игры не являются таковыми. Любовь к ним он пронесёт по всему жизненному пути.Десять лет спустя.
Хосок и Чонгук, закончившие школу, за городом гоняют на своих новеньких авентадорах. Чёрная матовая машина пересекает финишную полосу чуть раньше, на полкорпуса, обе машины останавливаются в «их» месте у обрыва, из выигравшей машины выходит альфа, на ходу снимая солнцезащитные очки, его иссиня-чёрные волосы переливаются на солнце, футболка задирается, показывая кубики пресса, на губах играет ухмылка, ожидающая пока откроется дверь красной глянцевой машины. Из неё с недовольным лицом и сигаретой в зубах выходит старший, лишь на десять минут, брат Чонгука. Такие же чёрные, как у вороного крыла, волосы взъерошиваются лёгким движением. Белая футболка с одной лишь чёрной надписью «celine» плотно облепляет подкаченное тело. Альфа закуривает и подходит к довольному Чонгуку, больше похожего на довольного кролика. — Я снова первый, Хосок-и, — издевательски протягивает брат, — придётся отдавать должок, — хлопает по плечу и отходит в сторону своей машины, садится на капот и смотрит на простирающийся вид, они снова устроили соревнования на серпантине, забрались почти на самую высокую точку, чтобы внизу оказались дремучие леса. Чонгук чувствует, что брат садится рядом, просит сигарету и тоже закуривает. — Я не хочу, чтобы наступало завтра, — произносит тихо Хосок, оба понимают, что завтрашнее утро разведёт их самолеты в разные стороны. Школьные годы закончились, отец потребовал, чтобы они учились в разных университетах разных стран. Снова его непонятный никому ход. — Я тоже, — отвечает Чонгук, над ними снова нависает тишина. Наследники Красного Дракона уже знают, что им предстоит в будущем, что отец заработал баснословные деньги и контроль большей части континента не на легальном нефтяном и гостиничном бизнесе. Бэкхён пока не окунал сыновей в темную страшную сторону клана, но он готовит их, этому свидетельствуют их бесконечные тренировки в зале, на полигоне, у каждого уже имеется любимое оружие и татуировка разинувшего пасть Дракона. Глава клана желает, чтобы за время обучения в университете каждый из сыновей наладил свой бизнес за границей, чтобы сами научились делать своё дело с нуля. Альфа уже давно решил, что после встанет у руля двухглавый Дракон, он не хочет делить между сыновьями пальм первенства. Родители Чонгука и Хосока смогли вырастить их в огромной любви, научили их пониманию и человечности, в доме всегда царит тепло и любые проблемы клана или просто бытовые остаются за пределами дома. Сыновьям тяжело уходить из родительного гнезда, но умом они понимают, что чем раньше они это сделают, тем лучше для их безопасности и жизни. — Я забираю твою ауди, — бросая бычок на землю, говорит Чонгук, — и возражения не принимаются, — предполагая крики старшего, заканчивает. — Это моя первая машина, — строит печальную гримасу и вытирает невидимую слезу Хосок, — дай мне с ней хотя бы попрощаться. — Да... — Чонгук прерывается из-за трели телефона. Хосок выуживает из кармана мобильный и отвечает на звонок. — Да, отец, — голос становится серьезным, — мы с Гук-и на серпантине, — смотрит на брата, глухо смеётся, — нет, на этот раз проиграл я, — альфа смотрит время на наручных часах, — да, мы помним, нас папа предупредил, уже выезжаем, — отключается. — Поехали быстрее, нас ждут родители на ужин, — говорит Хосок младшему и идёт к машине, забравшись половиной тела, быстро бросает, — если я приеду первым, то моя малышка остаётся у меня. — Вот сукин сын, — произносит Чонгук, глотая клубы пыли.***
Ужин проходит под аккомпанемент шуток Хосока, тихого смеха родителей и возмущений Чонгука о снова проигранной машине. — Гук, ты можешь купить любую, почему ты привязался к ауди Хосока? — спрашивает Бэкхён, держа бокал вина. — Она мне нравится больше всех, — с надутыми обиженными щеками отвечает сын. — Купи себе..., — глава семейства был прерван лёгким поглаживанием от Бомгю, омега наклонился и что-то прошептал ему, на что старший альфа расплылся в доброй и понимающей улыбке, — ладно, соревнуйтесь дальше. — Папа, что ты сказал отцу? — возмущённо начинает Чонгук. — Ничего такого, Гук-и, — мягко говорит омега, улыбаясь. — Ты скажи. — Нет. — Скажи, папа, — начинает канючить альфа как в детстве, его прерывает Хосок лёгким ударом в плечо и громким: — Все знают, что ты впервые засосал Ками в моей машине, моя малышка стала свидетелем ваших лобызаний, — родители не могут удержать смешок, а Гук за считанные секунды превращается в красный помидор. — Чонгук, мы знаем, что вы у нас стали совсем взрослые, быть с омегой - это нормально, — Бомгю приободряюще сжимает руку сына, — вот ваш отец, наверное, с самых пелёнок бегает за омегами, — бросает быстрый взгляд на своего альфу, — я понимаю, что ты хочешь эту машину, потому что она ассоциируется у тебя с тёплыми воспоминаниями, — Чонгук выдохнул, папа его понимает, — кстати, как Ками? — Мы решили остаться просто друзьями, — неловко произносит Чонгук, ему ещё неудобно разговаривать на такие темы с родителями, если Хосок был полностью открыт в этом плане, то для младшего это было слишком личным и интимным, он видит недоуменные лица сидящих за столом, — он остаётся в Миртисе, я уезжаю в другую страну, мы не хотим проходить испытание расстоянием. Отец понимающе кивает, как и папа с Хосоком. — Ладно, вы у меня только закончили школу, перед вами бескрайний горизонт возможностей, знайте, я поддержу любое ваше желание, — Бэкхён начал свою речь, — но я хочу, чтобы вы всегда уважали и чтили традиции нашего клана, всегда помнили, что вы Красные Драконы, никто не может отнять это у вас. Я знаю, что вы не выбирали, но так вышло, что ваш отец не самый законопослушный гражданин, на моих руках много крови, на моих плечах весь клан и город. Наша жизнь никогда не гарантирует безопасности и светлого завтра, наша жизнь словно на пороховой бочке. Я не посвящал вас в дела клана, но вы должны знать и всегда помнить, что члены клана ваша семья, как и мы с папой. Вы несёте ответственность за их жизни и благосостояние. Хосок, включай иногда голову, не живи лишь по велению сердца, а ты, Чонгук, отключай иногда голову, жизнь - не шахматная доска, никто не отменял чувств, — альфа сканирует своих сосредоточенных сыновей, они внимают каждому его слову, — я буду руководить кланом ещё лет десять, не буду Вас трогать, вы будете свободны в своих передвижениях и действиях, но когда я Вас вызову, то Вы вдвоём должны стать у руля клана. Понятно? — Да, отец. — Да, отец. Ужин заканчивается. Бомгю целует сыновей на ночь, сдерживая слезы, ведь завтра он уже не сможет это сделать, его мальчики упорхнут из его рук. С восходом солнца братья крепко обнимаются, подбадривают родителей и взлетают в небо на разных частных самолетах в разные стороны, в пиджаках каждого именные ножи, подаренные отцом, с выгравированными инициалами и Красным Драконом.***
Чимину пятнадцать. Его круг общения ограничивается Намджуном, парой фраз с Тэхёном и Хуаном и приветствиями с двумя одноклассниками. Чимину пятнадцать. Омега изучил своё оружие, научился им управлять, выпускать только один или тысяча мелких стилетов, смирился с постоянно окровавленной рукой, отлично игнорирует режущую боль по всему телу каждую ночь, сдерживает крики и стоны боли. Чимину пятнадцать. Он не знает, что такое любовь родителей, человечность и обычная жизнь подростка. Он знает как снять кожу с человека, чтобы тот неистово кричал, куда нужно вводить стилеты, чтобы кровь рекой, но несчастный оставался живым и чувствовал все до последнего, как ювелирно перерезать горло, как вбуравить в глазницы острое оружие. Чимину пятнадцать. Он почти каждый день выслушивает оскорбления от главы клана Ким, терпит пощёчины и избиения, сдерживает слезы при Намджуне, пока тот притягивает к себе, обнимает и успокаивает. Чимину пятнадцать. Его боятся люди клана. Чимину пятнадцать. Ему одиноко, холодно и никак в этой жизни. Чимину пятнадцать. И на одной перестрелке клана он поймал себя на мысли, что не против пули в сердце и спокойствию на душе, закрытые глаза и гроб. Чимину пятнадцать. За пределами Агдама его именуют, как гайдзин клана Ким. Чимину пятнадцать. Всё, что он чувствует это неимоверную холодную, ледяную бурю внутри, скручивающую все органы. Чимину пятнадцать. Жажда смерти его лучшая подруга.***
Намджун в свои девятнадцать держит в уме очень много: постоянно пьющий мстящий отец, судьба клана, воспитание Тэхёна, сломленный Чимин. Этот рой мыслей находится при нем постоянно, когда он спит, ест, едет на встречи, пьёт с друзьями, получает разрядку с омегой. Он устал. Ему хочется выблевать свои внутренности от осознания, что он должен, обязан продолжить бессмысленную войну против клана Чон. Альфа закрывает глаза на убийство папы, на непрекращающиеся нападения, он лишь хочет спокойного сосуществования без перестрелок и подрывов, без кровь за кровь, без создания оружия, подрывающее безопасность мира, без сломанных человеческих судеб. Намджун стряхивает последние капли с волос, выходя из кабинки душа. Уже два года он живет в своей собственной квартире, жить с отцом, видеть его пустые, ни к чему не стремящиеся глаза невыносимо и отвратно, альфа бы остался ради двух омег, но Тэхён, некогда самый родной и близкий человек, меняется не в лучшую сторону, и что бы не делал Джун все бестолку, переходный возраст настиг младшего брата уж очень ярко и быстро, Чимин всегда закрыт, молча дочитывает книги старшего, тихо плачет и кричит по ночам. Намджуну слышать и наблюдать за этим больно, да, он убегает, но ему всего девятнадцать, против него отец, глава клана. Лишь руки поднять и сдаться. Альфа выходит из ванной, проходит в гостиную и слегка пугается, на диване, скрестив ноги, сидит Чимин. — Что-то случилось? — спрашивает альфа, удивленный видеть омегу, — почему ты не в школе? — Я ушёл, — бросает тихо, поворачивает лицо на Намджуна, чтобы тот заметил его болезненный вид, кожа словно лист бумаги, под глазами мешки чернее ночи, губы в трещинах и слегка кровоточат, на шее за неизменным шарфом виднеются красные следы – Хуан снова душил, — можно я останусь у тебя? — в голосе мольба, слёзы и накатывающая истерика. — Да, без вопросов, — альфа уходит в сторону кухни, — ты хочешь пить или есть? — по звукам слышно, что омега встал с дивана, шаркает по полу, и вдруг что-то падает с глухим ударом, Намджун выглядывает из дверей кухни и сразу подбегает к упавшему телу. У Чимина глаза закрыты, а из носа течёт кровь. Старший пытается его растолкать, но тщетно, подхватывает на руки и решает вести в больницу, Чимин словно пушинка, ничего не весит. На порше Джуна они доезжают быстро до больницы, принадлежащая их клану, там вопросов о руке омеги не должно возникнуть, потом врачи перекладывают на каталку тело и увозят в неизвестном направлении. По прошествию часа Намджуна вызывают в кабинет главного врача. — Ваш отец знает, что Пак Чимин сейчас здесь? — Нет, — альфа не нравится, что первый вопрос об отце, а не о состоянии младшего, — он и не должен знать. — Я не желаю, чтобы гнев вашего отца пал на меня, — бета напротив Намджуна складывает руки в замок, — лучше предупредите. — Зачем? — оба напряжённо смотрят друг на друга, — может лучше скажите, что с Чимином? — выгибает вопросительно бровь, ждёт ответа, — ладно, моя охрана уже доложила ему, что я здесь, так что не беспокойтесь, — бросает взгляд на наручные часы, — он будет здесь с минуты на минуту. Говорите, что с Чимином. Бин открывает толстую медицинскую карту омеги, просматривает все данные анализов, тяжело вздыхает и начинает говорить. — Его организм истощён, — снимает очки, — катастрофически не хватает витаминов и питательных веществ, его оружие забирает у него все силы, которых итак нет, вымывает кальций. Я поражаюсь тем, что он не сломал себе ничего пока падал в обморок. И почему он такой худой? — резко спрашивает Бин. — Я не живу с ними, — бета кивает, все понимает. — Его стилеты разрушают организм, он очень часто ими пользуется, такими темпами он не доживёт и до двадцати, в крови не хватает железа и гемоглобин низкий, плохая свертываемость крови, и так перечислять можно бесконечно, — закрывает карту, держа огромную ладонь на обложке, — ему нужен отдых, крепкий сон, прокапать витамины, укрепить кости и просто покормить. Сейчас мы вкололи ему снотворное, он проспит до завтра. Поезжайте домой, жду вас завтра. — Хорошо, может нужно что-нибудь привезти завтра с собой? — Купите фруктов, шоколада, любимую еду Чимина, — по-доброму улыбается Вон Бин. Намджун кивает, выходит из кабинета и сталкивается лицом к лицу с кошмаром омеги. С отцом. — Здравствуй, сын, — глухо произносит старший, он одет во все чёрное, на руках кожаные чёрные перчатки, выглядит как сам дьявол, вышедший из врат ада, — давно не виделись, — хищно ухмыляется. — Здравствуй, отец, — игнорирует последнюю фразу. — Нужно поговорить, жду у себя в кабинете через час, — хлопает по плечу , давая понять, что разговор окончен, — а я пойду поговорю с нашим доктором, узнаю, что с моим мальчиком, — оскал Хуана режет плоть Намджуна самым острым ножом, да так, что противно от собственного отца, от своей плоти и крови, в какой момент уважаемый всеми альфа превратился в низменное, живущее лишь убийствами и местью, без каких-либо моральных принципов существо? Намджуну не ясно, он молча идёт в противоположную сторону от кабинета главного врача.***
Намджун заходит в кабинет, где витает плотный сигаретный дым, режущий глаза. Отец сидит в огромном кресле, говорит по телефону, в пальцах покоится сигара, увидев сына, прощается с собеседником и переводит все внимание на него. — Сядь, Намджун, — альфа поддаётся и опускается в кресло напротив, — почему Чимин оказался у тебя? — Я дал ему ключи от своей квартиры, разрешил приезжать, когда станет совсем невыносимо, — в глазах отца мелькает угроза, — вот он сегодня и приехал, — Намджун выдерживает взгляд. — Разве я разрешал тебе? — приподнимает в театральном недоумении бровь. — Мне не нужно твоё разрешение, отец, мне не десять. — Да, ты уже давно вырос, мальчик мой, — спокойным тоном начинает, — но ты должен всегда помнить, что твоё прошлое, настоящее и будущее зависит от меня. Ты наследник клана Ким, мне плевать хочешь ты этого или нет. Я относился к тебе очень лояльно, всю грязную работу, — пальцами альфа показывает кавычки, — за тебя делал маленький омега, которого ты так рьяно защищаешь, — правда режет глаза, Намджун это ощущает, он всегда пытался скрыться, закопать всю правду глубоко в землю, закрывал глаза на действия Чимина, сейчас отец говорит прямо, бьёт кувалдой реальности по голове, — сегодня он выйдет из больницы и поедет в свой излюбленный барак на обрыве, знаешь скольких он убил там? — невинным тоном спрашивает Хуан. Намджун сглатывает, ему неприятно, кожу стянуло. — Ты знаешь, но просто сам же скрываешься от этой информации, — отец закуривает новую сигарету, — а я тебе скажу, каждый вечер от одного до пятидесяти человек, в одиночку. Ты ни разу не видел его в бою, очень жаль. Но я тебе скажу, Чимин обожает убивать и наслаждается всем процессом. — Хватит, не говори это мне, — сквозь стиснутые зубы подаёт голос Джун. — Почему это? Почему я должен лишаться своего главного оружия только из-за того, что ему видите ли нужно поспать и набраться сил? — Хуан наращивает высоту своего голоса, — кто будет беспрекословно выполнять мои указания? Мне плевать на его здоровье, чем раньше он сдохнет, тем лучше, перестанет мозолить мне глаза. Если он и дальше будет такой тряпкой и прикрываться тобой, то я сдам его в свой же бордель, отдам самым конченным извращенцам и буду смотреть как они вытрахивают из него всю жизнь. Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы он отдохнул? Кто будет моим оружием, кто будет убивать? Спустя несколько секунд после наступившей звенящей тишины в кабинете произносится тихое наджуново: «Я. Я буду убивать.» Хуан глупо глотает воздух, пытается вновь начать кричать, но легкие забил сигаретный дым, он лишь может наблюдать за движениями сына к двери, в конце слышит: — Быстро или помучить? — глава клана видит свой безумный хищный взгляд в человеке напротив, если безумие Хуана затухающее, то у Намджуна только-только разгорающееся, угрожающее разрушить все на своём пути. Отец видит в глазах сына себя разорванного в пасти монстра побережья. Своим равнодушием и игнорированием он вырастил монстра. — значит, помучить. Намджун официально встанет во главе клана лишь спустя восемь лет. Но Хуан уже знал, что сейчас, выйдя из отцовского кабинета и хлопнув дверью, Намджун забрал с собой всю власть, что аккурат вложилась в его руку, оставив Хуану затухающие угли.***
На следующий день Чимин открывает глаза из-за слепящих лучей солнца. Веки едва разлепляются, он лишь помнит, что приехал к Джуну, а дальше непроглядная, непроходимая тьма. Омега поднимается на постели и видит сидящего на стуле Намджуна, оглядывается и осознает, что он сейчас находится в своей палате. Альфа молча подходит к Чимину, у него уставший вид, мешки под глазами, видимо, была бессонная ночь, рука старшего зарывается в серебряные мягкие волосы, оглаживает щеку. Отчего Чимин резко отодвигается, потому что слышит от рук Джуна запах железа, так пахнет кровь. Недоуменно смотрит на альфу, который вдруг резко его обнимает, от футболки пахнет морем и кровью. Чимин все понимает, обнимает в ответ и шепчет: «Спасибо.»