так и живешь, переломанный и разбитый, сам изнутри себя с нежностью искалечив. на покрывале чернильной земной орбиты звезды горят миллиардами тусклых свечек, небо усталое спит на прохладной суше, снять позабыв свой венок из восьми планет. ты говоришь себе: в будущем будет лучше. время проходит. а будущего все нет.
***
Лишь бы затеряться в толпе и не чувствовать себя одиноким. Покинутым всеми. Пусть разгоряченные тела молодежи прилипают к собственному и дарят иллюзию тепла. Бесконечные голоса в голове умолкают под оглушающие биты из колонок по всему периметру. Глаза, что лишь играют роль резервуара для слез, сомкнуты под тяжестью душного воздуха. Чьи-то чужие крепкие руки обрисовывают контуры талии, омега не против, ему плевать. Лишь бы кто-то. Не чувствовать до спазмов в лёгких пустую одинокую квартиру. Не видеть раздражающих людей. Вычеркнуть из списка любимых-нелюбимых всех врагов и друзей, родных и чужих, стереть из памяти счастливые улыбки, бьющие разрядом тока прикосновения, наполненные тёплом и уютом вечера с приготовленным собственными усилиями ужином. Ненавидеть одного въевшегося словно кислота человека. Тэхён двигается в такт толпе, поднимая высоко руки и хохоча от выпитого алкоголя, забрасывает голову на плечо сзади стоящего. Ему отлично. Прошло уже полтора месяца, как он вернулся в клан и контролирует ночную жизнь Агдама. Он все отстраивал заново, восстанавливал из пепла. Клубы перешли на новую политику: элитные дорогие заведения с гарантированной конфиденциальностью, своей системой членства и бонусов, имеющие дизайн подходящий под любой вкус. В борделях прошли чистки, приставлены врачи, что являлось гарантом безопасности здоровья клиентов и работников, цены повысились, а работавшие омеги и альфы могли в сию же секунду оказаться на обложках модных журналов, настолько идеально-отобранными они были. Впереди работы было ещё больше, но Тэхён все сильнее любил своё дитя, своё дело. Намджун не лез в дела младшего, издалека наблюдая и видя превосходный результат, брат, в свою очередь, не лез в дела старшего. Тэхён окружил себя иллюзорными зеркалами, показывающие лишь ту часть жизни, какую хочет он сам. Зацементировал и дышать стало легче. Любовь, ненависть — всё ему стало безразлично. Лишь его часть клана. Сегодня хочется расслабиться от гонки длиною в полтора месяца, омега уехал из Агдама, душащий его, уже неделю он пытается оставить все проблемы, всю боль в клубах Мейла, официальной столице Прагараса, но ничего не выходит, утром реальность накрывает волной, а в ответ Тэхён снова прикасается губами к горлышку виски, забываясь. На танцполе толпа бешеной молодежи, тело омеги по волнам из людей двигается в самом центре, изредка выбрасываясь на берег барной стойки. В голове приятная нега от выпитого алкоголя. На губах чужие грубые губы. Плевать. В носу совсем неродной запах. Плевать. Рукой Тэхён зарывается в волосы альфы, трется попой о пах его, получает нужный ему исход - лёгкий стон в губы. Наверное, нужно пойти в вип-комнаты, но эту псевдосладость прерывать нет желания. Вдруг правую руку Тэхёна окольцовывают и тянут из толпы, омега не может сфокусировать взгляд из-за быстрого перемещения, все лица танцующих одна каша. Как только они выходят в свободное пространство, Тэхён смотрит на своего нарушителя, перед ним Чимин, злой и готовый убивать. — Какого черта ты здесь делаешь? — проговаривает омега. — Где Тэхён? — рычит в трубку Намджун пока Чимин пытается продрать глаза от сна. — Блять, — выдыхает, — я не знаю, где твой сумасшедший братец. — Ты его и найдёшь. — Намджун, у меня нет желания этого делать, — Чимин снова ложится на кровать, с трубкой у уха, зарываясь лицом в подушку. — Это приказ, Чимин, — отключается, ставит перед фактом. — Сука, — шипит омега в подушку. Полдня уходит на поиски младшего Кима, другие пол посвящаются пути до Мейла. Он здесь, в клубе забитом людьми, пытается привести в сознание Тэхёна и доставить в целости и сохранности в Агдам. — Забираю тебя в Агдам, — равнодушно отвечает Чимин. — Я не поеду никуда, — гайдзин не слушает, вновь хватает за руку младшего Кима и тянет на выход, на улице ветер забирается под тонкую блузку Тэхена, лижет рёбра, отчего тот вмиг ёжится. Главный вход клуба отделан роскошно, огромный коридор с красной дорожкой, подсвеченный кучами фонарей разного размера и длины, они идут быстро в окружении своей охраны, хватка Чимина мертвая, руку не отобрать. Они движутся к кортежу, не замечая людей вокруг. Пока около входа не останавливается майбах, выходящий из него альфа притягивает взгляды всех стоящих. Он идёт вальяжной походкой к толпе, что создал клан Ким, охрана идёт следом невидимой тенью. Пробегается по ней незаинтересованным взглядом и задерживается на точенном лице, которое выбито у него под веками. Произносит: — Тэ.., — как ему кажется, еле слышно, чтобы услышал только обладатель этого имени, но гайдзин схватывает этот звук, незаметно кивает охране, через секунду вооруженная до зубов охрана Чимина держит на прицеле главу клана Чон. Тэхён, ещё не пришедший в себя от духоты, что царила на танцполе, и внезапного появления пса брата, медленно поднимает взгляд на объект, что не даёт двигаться дальше, и чувствует, как земля уходит из-под ног, а воздух выбивается из лёгких одним четким ударом. Алкоголь сразу отпустил, не давая надежды сослаться на него и совершить ошибку. Все тросы, что он разорвал в тот вечер, вновь сплетаются, становятся крепче за счёт внутренних органов омеги, все скручивается. Вдруг чужие губы, ласкавшие его несколько минут назад, кажутся отвратительными, их след нужно стереть. Тэхён всегда считал себя сильным, спустя два месяца разлуки с тем, кто дарил улыбки, омега готов вынуть сердце голыми руками и преподнести Красному Дракону. Его розовая плёнка, благодаря которой он думал, что это навсегда, снова начала образовываться, но Тэхён сдергивает её, разрывает на мелкие кусочки и пускает по ветру. Он не хочет снова давать себе лучик надежды. Нет. Охрана Хосока отвечает тем же. Теперь они стоят посреди поднятых оружий, обдуваемые ночным ветром Мейла, и холоднее, чем дуло оружия, взгляд альфы, что разрезает Тэхена на куски, их не собрать вновь, не связать белой веревкой. От этих безразличных глаз Тэхён сбегает, ищет убежище, вырывает руку из ослабевшей хватки Чимина, не боясь, что в спину могут пустить пулю, идет к чёрному мерседесу. Хосоку стоит сжавшихся пальцев в кулак, закусанной до крови щеки этот взгляд. Альфа видит, как смысл его существования, тот, кто умостился удобно в его сердце и голове, ёжится под его взглядом. Сбегает, боится. Но так хочется провести костяшками пальцев по мягкой коже щеки, оказаться совсем не здесь, в промозглой столице, а на берегу океана, слушать его, стоять под порывами ветра, обнимать сердцу дорогое и никогда не отпускать. Он осознанно отталкивает омегу от себя. Альфа убивает их любовь осознанно, выкапывает голыми руками могилу, берёт в руки, что пульсирует и живет, дарит ему счастье и радость, смысл всего, детей, аккуратно кладёт на дно, закапывает быстро, утрамбовывает. Пытается забыть место захоронения, но путь отпечатался на сетчатке глаза. Хосок хочет стать ветром, так легко ласкающий его Тэхёна, без преград. Альфа пытается уловить запах, что предаёт ему сил, но жасмин и роза ускользают от него, убивая. Чимин наблюдает за младшим Кимом и только, когда дверь машины полностью скрывает омегу, подаёт голос: — Мы не хотим перестрелки, — Хосок переводит взгляд на гайдзина, сканирует его полностью, на что омега отвечает тем же, получив от альфы лёгкий кивок, — уходим, — Чимин отдаёт приказ охране, та сразу опускает оружие и рассаживается по машинам. Тишина в салоне автомобиля висит с самого начала пути. Тэхён бездумно смотрит на быстросменяющиеся пейзажи за окном. В голове вакуум, в груди кровоточащая рана. — Не говори Намджуну о произошедшем, — в тоне можно уловить просящие нотки, Чимин не отвечает.***
Хосок приехал в Мейл по приглашению Мин Юнги. Столица Прагараса официально не принадлежит ни одному клану, семье, группировке или картелю. Мало кто знает, что столицей управляет одна и та же семья на протяжении пяти десятилетий, они не ввязываются в войны кланов, не связаны с преступным миром, но хорошо с ним знакомы, не переходят черту закона, помогают, если просят, государственным органам и кланам, получают щедрые вознаграждения от обеих сторон. Такую позицию выбрал дедушка Юнги, насмотревшийся многочисленную резню кланов и коррупцию на каждом шагу в иерархии государственной власти. Глава семейства был главным проводником между государством, столицей и преступным миром. Юнги был весьма дипломатичен со всеми, его уважали и чтили многие. Отчего отказаться от приглашения на официальный ужин Хосоку не предвиделось причины. Альфа встретил главу клана в тихом ресторане, расположившимся в самом центре сердца Прагараса. Их неспешные разговоры прерывались смехом, звоном бокалов и телефонной трели. — На официальное приглашение меня сподвигла идея, — Юнги откладывает столовые приборы и сцепляет пальцы в замок, — которую, я надеюсь, вы поддержите. — Выкладывайте, — Хосок дожёвывает последний кусок стейка, откидывается на спинку стула, готовый внимательно слушать. — Я хочу создать арену, где будут проводиться бои на любой вкус, будут приниматься ставки со всего мира, доход, по моим подсчётам, будет внушительным, — альфа откашливается, продолжает, — на арене хочется видеть обученных бойцов, может быть, профессиональных спортсменов. Но я подумал, что масло в огонь должно подливать знание, что соперники бьются насмерть не только за свою жизнь, но и за клан, — между бровей Хосока пролегла складка, а после сразу же разгладилась, он вдохнул, опираясь о руку. — Что от меня требуется? — Бойцы. — Доход? — на лице Юнги заиграла довольная улыбка, альфа чиркнул ручкой на листе блокнота сумму, передал Чону, тот слегка округлил глаза и присвистнул, — так что? — Как я понимаю соперником моих парней будет клан Ким? — Да, именно он. — Ким Намджун уже дал согласие? — Он согласился, — Мин блефует, ходит на грани, изучающий тяжёлый взгляд напротив не даёт расслабиться, на чистое минное поле альфе нужно поставить первую фигуру, вторая по цепной реакции пойдёт следом, а после они все сорвут куш и плевать, что за счёт чужих жизней. Хосок в первые секунды не верит, но уверенные прямые глаза Юнги говорят о другом. Пальцы перебирают в руках салфетку из плотного материала, а Хосок взвешивает все «за» и «против». Сумма, что предлагает альфа, внушительна, плюс они могут насладиться зрелищем и, в случае выигрыша его человека, морально подавлять главу клана. — Я согласен. — Чонгук, не будет против? — Нет, он, как раз-таки, будет очень рад этой идее, — расплывается в улыбке. Юнги торопливо открывает свой кожаный портфель, в его руках оказывается маленькая стопка бумаг - договор, Хосок легко подписывается под каждым пунктом. Довольный Мин приглашает партнера в собственный клуб - отпраздновать отливную сделку, Хосок не находит причин отказываться, а возле клуба убеждается в этом стопроцентно. Ведь увидеть Тэхена на пару секунд стоило зияющей ноющей дыры где-то слева, под рёбрами. Весь оставшийся вечер альфа пропускает бокалы янтарной жидкости, отдирает приставучих омег и видит перед собой лишь глаза, наполненные болью, принадлежащие человеку к которому больше не смеет прикоснуться.***
— Тэхён, я не могу тебя запереть и посадить под домашний арест, но давай будем вести себя, как взрослые люди, если ты куда-то выезжаешь за пределы Агдама, ты предупреждаешь меня, чтобы я не рыскал тебя по всей стране, думая, что твоё тело уже кинули в могилу, — Намджун отчитывает брата словно нашкодившего школьника, тот тупит взгляд в пол, пытаясь не съязвить в ответ. В голове вертится лишь одна мысль: «Что ответить о знакомстве с главой клана Чон?». Тэхён уверен, что гайдзин уже рассказал о случившемся. Но речь Джуна умолкает, в кабинете повисла ждущая ответа тишина. — Я могу идти? — хрипя, подаёт голос омега. — Да, — альфа устало потирает глаза, на нем домашняя одежда, ведь пять утра и приезд брата застали его врасплох, но с Тэхёном нужно было поговорить сразу же, не допуская утечки воды и сглаживания углов. Дверь с лязганием механизма замка оповещает - Намджун остался в кабинете один. Тэхён удивлённый тем, что про Хосока на было расспросов шагает по коридору ведущей в его комнату, они в особняке родителей, где провели***
В спортивном зале расположились многочисленные тренажеры, в самом конце развернулся татами, где Чонгук с перевязанными бинтами руками бьёт грушу, та со стоном сдвигается в противоположную сторону. Из колонок доносятся знакомые биты. По лбу, голому торсу текут ручьи пота, красный дракон на плече зловеще двигается, внушая страх. — Сейчас груша развалится, — голос Хосока раздаётся по помещению, застаёт врасплох Гука, пальцами он поддевает белоснежное полотенце и кидает в брата, тот вытирает выступивший пот, одновременно идя за бутылкой воды. — Когда ты приехал? — Сегодня утром, — альфа усаживается на широком подоконнике вертикального окна от потолка почти до самого пола. — Что хотел Юнги? — Гук располагается прямо на татами, широко расставив и вытянув ноги, руками упираясь сзади. — Он организует арену, — младший в недоумении поднимает бровь, брат продолжает — ставки со всего мира, бойцы - профессиональные спортсмены и наши парни против бойцов клана Ким. — Ты же послал его к черту? — отпивает обжигающе холодную воду. — Нет, я согласился, — Хосок наблюдает, как Чонгук подавился водой и пытается откашляться. — Какого хуя? — Там очень приличная сумма за каждый бой, даже проигравшей стороне, и шанс раздавить Ким Намджуна, не применяя военную технику и оружие, — брат улыбается в тридцать два зуба, на что Гук обречённо стонет и падает на спину. — Почему ты так уверен, что наши будут побеждать? — Там одно правило: никакого огнестрельного оружия. Ножи, катаны разрешаются. Я уверен в людях нашего клана. — Ты уже окончательно согласился? — Да, — и эта улыбка угрожает ослепить Чонгука, приходится смириться. Они погружаются в молчание, каждый думает о своём. Из колонок продолжает играть свежий трек, разбавляя тишину. — Я встретил гайдзина Кима, — одна фраза, а Чонгук уже резко поднялся с положения лёжа и теперь напряжённо смотрит на брата. — Где? — В Мейле у клуба Юнги, кажется, он был с младшим Кимом. Мы чуть не начали перестрелку. — Какого черта, я узнаю о случившемся спустя день? — Ничего не произошло, — играется с пуговицами на пиджаке Хосок, — я лишь убедился в том, что информация Чонина достоверная, — Чонгук смотрит непонимающе, — он омега. — глаза младшего желали вылететь из орбит, а брови заломились по кривой, вид брата заставил Хосока смеяться. — Омега на протяжении двадцати лет держит нашего отца в страхе? — Видимо, да. — Как он выглядит, на фото была лишь его спина? — Волосы серебрянные, очень худой и глаза будто неживые – всё, что я запомнил, — пожимает плечами альфа. — Хочу его увидеть. На боях должны присутствовать главы кланов? — По вашему желанию, господин, — Хосок спрыгивает с подоконника и делает шуточный реверанс, в ответ ему прилетает почти пустая бутылка в грудь. Чонгук поднимается на ноги, разматывая бинты. — У меня сегодня сделка с новым клиентом. Хочешь присоединиться? — альфы идут к выходу из зала. — Нет, мне нужно в офис, просмотреть документы, — Хосок идёт к выходу, когда Чонгук начинает подниматься на второй этаж, — удачной сделки, не пусти никому пулю в лоб, — кидает альфа, останавливаясь у дверей. — Постараюсь, — хмыкает Чонгук.***
Сделка проходит отлично. Ещё одна страна станет зависимой от товара Гука. Уже завтра белый порошок посыпется по улицам новых городов, поселений, не оставляя выбора, получая абсолютную власть и пополняя карманы единственного Синигами этого континента, поглощающий в себе все живое, жаждущий голода всех вокруг только его товаром. Человек, улыбающийся родителям в их доме, выходя из него, снимает слои масок, чтобы наружу вырвалось его истинное лицо – человек, подчинивший себе смерть, она у самых его ног ползает, молит о снисхождении, желает капли внимания со стороны хозяина. Тот одаривает щедро: топит неподчинившиеся кланы в собственной алой жидкости – смерть выпивает ее до дна, мучает до сломанных зубов и ногтей, сорванного голоса и глаз навыкат – смерть слушает звуки агонии словно сидит на первом ряду Ла Скала, наслаждаясь работой Джузеппе Верди, продает лучший белый яд – она любуется мучениями на исхудавшем бледном лице, что издает последний вздох, моля о новой дозе. Родителям, Хосоку не обязательно знать, что свои студенческие годы Чонгук проводил, как главный каратель, выполнял роль наместника Смерти на Земле, учился сам, набивал шишки, чтобы в последующем не совершать ни единой ошибки на его личной шахматной доске, где фигуры будут расположены так, как он захочет, фигуры будут двигаться лишь по его указу. Родным не обязательно знать, что каждые выходные он купался в крови и внутренностях врагов, случайных прохожих, преподавателей университета и однокурсников. Ему было интересно, а его он привык удовлетворять с детства, ни в чем себе не отказывая, балуя. Убийства перестали развлекать спустя год, на поднятие путей наркоторговли и приобретение предприятий по изготовлению оружия ушло два года, последующие года Гук лишь наращивал свое превосходство и укоренялся в роли главы картеля без популярности клана. Воспитанный папой в любви и тепле альфа хоть и уважительно относился к омегам, но считал их лишь способом расслабиться, не больше. Они менялись, всегда были разные, не задерживаясь больше, чем на одну ночь. Лишь Ками, соединенный с Чоном общим детством, был постоянством. Впервые мысли Чонгука так долго заняты одним омегой, лицо которого он даже ни разу не видел, может лишь представить. В голове не укладывается, что беспомощный омега держит в страхе чуть ли не весь континент, включая многочисленные кланы и семьи. Но больше всего в альфе сожаления, что эта интересная фигурка не в его запасе, не под его контролем. Альфе впервые за долгое время снова стало интересно, а заполучить эту фигурку – цель, словно блестящий шар на новогодней елке для маленького ребенка. И первые шаги для приобретения ее он уже сделал, завтра встреча с человеком, носящим татуировку рыб инь ян, но работающего на Чонгука. Манящее и коварное слово «победа» иногда появляется в сознании альфы, завлекает и дарит смысл происходящего, ведь «победа» означает господство его клана на всем континенте. Он всегда контролирует свое всепоглощающее желание, чтобы не дать чувствам управлять его игрой. Слишком многое поставлено на кон, чтобы дать этому разрушиться.***
Встреча с Диланом, человеком крутящимся в достаточно близком кругу Намджуна и работающего, на самом деле, на Чонгука, проходит в небольшом зале отеля в центре Мейла. Охрана полностью заполоняет пространство, лишь свободный круг в центре с двумя креслами, меж которых расположился дубовый столик. Чонгук глухо смеется на слитую информацию от Дилана, рассказывающий о неосведомленности главы клана Чон. — Хочу услышать о гайдзине, — Гук задумчиво переводит глаза на время. Двадцать три. — Пак Чимине. — Знаю лишь то, что он бешенный и лучше не попадаться под его руку. Намджун очень сильно его оберегает, это видно невооруженным взглядом. — Что насчет оружия? — Видел всего раз его чертовы стилеты, они белоснежные, как я понял, это кости, связанные с его телом сухожилиями, он управляет ими силой мысли, — смеется, ведь явление на грани реальности, — может быть один большой нож или десятки маленьких. — Он омега? — Я…, — реплика Дилана прерывается, почти не начавшись, его затыкает красная точка в центре лба. Пуля выпущена из соседнего здания через окно, Чонгук это сразу понимает, резко поднимаясь с места, оказывается за колонной. Охрана подняв оружие следит за обстановкой. Входная дверь медленно открывается, град из пуль направился в проем двери. Рассеивающийся дым дал понять – за дверью никого нет. Гук сжимает свой пистолет и напряженно смотрит вокруг. Умирать сегодня в его планы не входило точно. Раздается звук разбивающегося стекла. Через окно проникло два человека, что начали беспорядочно палить в окружающих, но остановленные всего двумя отточенными выстрелами. У альфы не укладывается в голове эти нелогичные действия: Дилан, открытая дверь, двое на точную погибель. Пока Гук думает, в помещении раздаются голоса охраны, говорящие о пустоте магазина. Сегодня все ехали на мирную встречу, дружескую. Без оружия. Наконец со входа доносятся мягкие шаги. Гук только фокусируется, как в висок что-то резко прилетает и сознание покидает его, закрывая медленно глаза, они успевают заметить лучезарную улыбку, а после глава клана Чон падает в пучину бессознательности. В голове будто расплавленный свинец перекатывается с одной стороны на другую. В воздухе витает запах пыли, железа и крови. Чонгук с трудом отдирает лицо от пола, пытается встать. Оглядывается вокруг – тошнота подступает к горлу, невозможно вздохнуть. А он смотрит на дьявола в обличии ангела в центре зала, он одет в чёрный пиджак с широкими рукавами, больше похожий на короткое кимоно, на талии затянут ремень в правой руке его катана, полностью цвета крови обидчиков его клана, из левого рукава виднеется три ножа, указательным пальцем он проводит по первому и пускает свою же кровь, к двум другим прикасается, чтобы алая жидкость оставила свой след и на них, он откидывает голову назад, демонстрирует шею с чёрным кожаным чокером, глубоко вдыхает, чтобы почувствовать запах человеческой крови, слышит, как стонут бедолаги, которым от отрезал то ли руки, то ли ноги, а может сразу все вместе, улыбается своим мыслям, а после поворачивает голову налево, и смотрит прямо в глаза единственному выжившему в этом помещении, а Чонгуку хочется кричать от количества крови, хотя он альфа, и должен был привыкнуть ко всему этому, в их мире по другому не выжить, только убивая других, сжирая свои чувства, не показывая посторонним, парень видит как человек в центре поднимает левую руку на девяносто градусов, а после чувствует как несколько десятков ножей на леске прибили его к стене, Чонгук даже не успел зажмурить глаза, он уже попрощался с жизнью, поблагодарил родителей за жизнь, вспомнил своего милого дедушку и первую любовь в начальной школе, но только через секунд 15 к нему пришло осознание того, что ему не больно и крови нигде нет, он посмотрел на свою прибитую руку, его глаза округлились и норовили вылететь из глазниц, потому что ножи аккурат пробили только его одежду, в его голове не успела промелькнуть ни одна мысль, с центра зала раздались глухие шаги, медленные, сам дьявол из преисподни поднимается к нему, вальяжной походкой, но какого черта у дьявола волосы переливаются серебром, челка спадает на глаза, на идеально фарфоровой коже несколько маленьких капель крови, а на губах невинная детская улыбка, после он слышит как его личный палач опускает катану, и она издаёт мерзкий звук, соприкасаясь с бетонным полом, Чонгук прослеживает взглядом путь лесок, они тянутся от рукоятей ножей и скрываются в широком рукаве левой руки того, кто сейчас его убьёт, точно, убьёт, ведь Чонгук уверен, что гайдзин Намджуна не даст ему и шанса. «Чимин!» резко всплывает в голове Чона, улыбка сама появляется на лице, он теперь знает как выглядит обладатель этого имени. А Чимин все подходит и подходит, катана издаёт неприятный лязг, оповещая о том, что её подняли в воздух, у Чонгука прикрыты глаза, потому что он не хочет видеть, как тот, кто выглядит как ангел убьёт его без капли сожаления, он чувствует как кончик оружия очерчивает его горло, повторяет движения кадыка, прибитый поднимает веки и наблюдает, как его убийца, склонив голову вправо и закусив губу,следит за траекторией катаны, а потом она резко поднимается вверх, делает маленький, но глубокий надрез на левой щеке, шрам будет, думает Чонгук, и сразу чувствует тёплую кровь, которая начала стекать вниз, проходит путь от пореза до шеи, скрываясь под воротом пиджака. — Давай покончим с этим, убей меня быстрее, — роняет Чонгук на одном дыхании, видит как глаза Чимина расширяются в удивлении, но он резко понимает, что показал заинтересованность и снова его взгляд источает холод такой силы, что океаны покрылись толстой коркой льда. — Как твоё имя? — слышит Чонгук мягкий голос, «и правда, омега» мелькает в его голове, тишина между ними длится около двадцати секунд, они ещё стоят на расстоянии вытянутой руки Чимина и катаны. — Как твоё имя? — снова повторяется вопрос. — Чонгук, — на выдохе произносит он. — Чонгук, — повторяет Чимин, как будто смакует на языке, перекатывает на языке имя приговорённого к смерти. А потом один за одним ножи начинают исчезать в рукаве чиминового кимоно, и одновременно он делает шаг назад, один за другим, катана опускается, омега поворачивается и резко начинает идти к выходу. Ничего непонимающий Чонгук слышит тихое: — Подбирай лучше своих шпионов, глава клана Чон, — а после один из ножей рукояткой бьёт его по виску, он пытается ухватиться за остатки сознания, но безуспешно, лишь слышит последние слова, — не приближайся ко мне. Чонгука находит Хосок в центре кровавого ада из внутренностей и оторванных конечностей. Альфа усиливает охрану, читает нотации брату о безопасности и осторожности. Обещает, что данное нападение не останется без внимания. Но Гук понимает, что они сами виноваты. Клан Ким отомстил за слив информации. В голове Гука выбивается новый смысл жизни – уничтожить чертова гайдзина. Чимин уже после ночи в отеле Мейла долго лежит в своей постели с открытыми глазами и запахом родного дома, что хранит память, вырвавшая эти частички из короткого разговора с врагом.