в небесной канцелярии что-то напутали, потому что заклятые враги не могут быть истинными
— Здравствуй, Чимин.
И это что-то родное и теплое. Этот голос он слышал давно-давно. Воспоминания о нем уже стираются, но омега ухватывается и ухватывался за них, как за последние лоскутки разума. Это было главной миссией в его жизне - не забыть. В этом случае, забыть означало умереть. Чимин поворачивается медленно, чтобы случайно не словить инфаркт или астму, а после с губ срывается:
— Сокджин...
Альфа, когда-то правая рука Ким Хуана, смотрит на ребёнка перед собой с непосильной для человека болью. Это разрывает его на части, растаскивает и заставляет задыхаться. Примерно двадцать лет назад он не имел никакого права оставлять маленького человека в лапах тирана. Но тогда было удобнее и легче закрыть глаза, закрыть все внутренние двери, заткнуть уши и уехать, сбежать, как последний трус, побоявшийся команды хозяина. И Сокджин чувствует огромную ответственность, которую он не смог поднять, за здоровье и психику Чимина.
Пак смотрит стеклянным взглядом. Этот человек из детства не изменился, кажется, ни на йоту. Его защита и объятия до сих пор то, что греет Чимина изнутри, где у него антарктическая пустыня, ветер хлещет по органом и сердца нет, а если даже есть, то не стучит, не функционирует, оно ему не нужно, раз стучать чертовому не для кого. Омега за доли секунды вспоминает сокджиново «все будет хорошо» и верит, и надеется, плачет в своей комнате, утирая крупные слёзы кровавыми руками. Детскому уму не объяснить, что твой защитник покинул тебя, как трус. А Хуан бросался этими гнусными, гнойными и мерзкими словами в адрес Сокджина, чтобы доказать маленькому Паку, что в этом мире он остался один. Против войн, против судьбы, против любви. Но сейчас Чимину плевать на все оскорбления в адрес альфы. Для него он словно отец, которого никогда не существовала в жизни Чимина. Этот образ всегда был размыт, а сейчас будто все собирается в Киме.
Пальцы рук незаметно дрожат, а правую щеку орошает одинокая слеза. Из гайдзина выбили весь словарный запас, он может лишь смотреть и громко дышать. А после омегу окутывает, как в тёплый плед, сильными объятиями. Сокджин дышит в макушку Чимина, безмолвно просит прощение, закрывает глаза и чувствует неуверенные объятия в ответ, слышит рыдания прямо в грудь, и крик не вырвавшийся наружу, бьющий сильнее Хиросимы по внутренним органам, в самую человеческую суть. Худые ладони сжимают сильнее пиджак Джина, вой не выходит наружу, он разрывает Чимина изнутри. Желание начать рассказывать взахлёб все, что творилось с ним, противоборствует с желанием обвинить альфу во всех мучениях.
За столом гнетущая атмосфера, раскалена до предела, один случайный вдох все взлетит в воздух. Чимин не понимает, как можно спокойно есть в такой ситуации, у него кусок в горло не лезет, ему плохо от всей новой информации. Омега косится на Тэхена, сидящего рядом с Хосоком, младший Ким вперился взглядом в чашку с кофе, его щека все ещё красная от удара гайдзина, а вид потерянный. Чимин смотрит на напротив сидящего Сокджина, альфа за двадцать лет не изменился ни на йоту, лишь микро морщины в уголках глаз могут заставить сомневаться в возрасте.
— Почему вы здесь? — хрипота в голосе Чимина выдаёт все его волнение, он смотрит на Джина с неприкрытой надеждой на то, что Намджун не остался вновь один.
— Чимин, тебе нужно знать кое-что... — альфа не договаривает, его обрывает Чонгук.
— Что Сокджин сотрудничает с нами больше пятнадцати лет, — и Гук смотрит так, что впору въехать по самодовольному лицу, разбить эту ядовитую улыбку, что снимает кожу с Чимина. Холодный пот бьёт омегу, ворох мыслей в голове, а хочется лишь одного - закрыться ото всех, а лучше найти Джуна и рассказать на одном дыхании, что он жил в мире вранья и предательства, но Чимин, вот он, он всегда рядом, на него можно положиться, ему можно верить, он за своего старшего брата убьёт всех на кого пальцем ткнёте, он за свой-несвой клан будет биться до последней капли крови. Их предали все, даже добрый альфа Сокджин, что всегда защищал от Хуана.
— Зачем? — на выдохе произносит Пак, смотрит лишь на Джина, тот видит, как в этих бездонных глазах снова скапливаются слёзы, но выдавить хоть слово из себя не может, — Зачем? — повторяет, пытается найти ответ в лице каждого, кто сидит за столом. Наконец взгляд цепляется за Чонгука, усмешка которого не спадает даже сейчас - омега разбит, полностью и безвозвратно, он не может поднять своё еле дышащее тело, а этот ублюдок упивается его болью, его стенаниями. Вот. Моё сердце. Я на плахе его тебе подаю, но скажи лишь одно, что я в этой жизни хоть кем-то не предан. Скажи, что живу я не за зря. Скажи, что кому-то я нужен, не выброшен на берег отчаяния и неимоверной боли. Чимин не чувствует в какой момент по щекам вновь начинают течь жгучие слезы, чувствует лишь холодные пальцы Чонгука, что аккуратно собирают блестящие бриллианты с кожи. А после на ухо:
— Тебя предали все, ты никому не нужен.
— Так отпусти меня, — их лица на расстояние сантиметра друг от друга, омега может видеть каждую ресничку альфы.
— Нет, — отстраняется, даёт вздохнуть, — на сегодня всё, — обращается к сидящим за столом, — нам пора ехать.
Чимина снова куда-то волокут, он лишь успевает ухватить тёплый взгляд Сокджина и обиженный Тэхена, но он подумает об этом потом, сейчас главное - забыться. И баночка, что аккуратно лежит в его кармане штанов, ему поможет.
Чувство тревоги окружает Пака, когда он садится в автомобиль и видит, как Чонгук идёт к другому. Омега озирается по сторонам лишь бы увидеть знакомые черты, а не отрешенные лица охраны. Дыхание сбивается, он чувствует, что паника вот-вот накатит на него всей силой. Чимин чувствует себя потерянным родителями ребёнком. Что происходит? Это враг. Это не твой друг, это враг. Но, кажется, увидеть его сейчас - важно. Руки начинает бить мелкая дрожь. А все машины на проезжей части справа превращаются в одно месиво. Чимин задерживает дыхание, но успокоиться не может. Что-то холодное тянет к нему руки. Липкий страх обвивает сначала ноги, а после и живот. Гайдзин поворачивает голову на соседнее сиденье, и крик ужаса застывает в горле, перед ним Хуан, его страх и боль. Его ночной кошмар. В голове голос. «Ты - ничтожество». «Ты снова совершил ошибку». «Лучше бы ты сдох». «Никчемная шлюха». «Исправь ошибку». «Исправь ошибку». По левой руке начинает течь кровь. Нет. Зачем? Отпусти меня, я не шлюха. Я все исправлю. Отпусти. Слёзы неконтролируемо бьют по лицу. Тело Чимина крупно трясётся. Он полностью вжался в дверь машины. Страх парализовал его. Нет. Спасите. Кто-нибудь. Крови стало так много, что она пачкает штаны. Физическая боль здесь не важна, Чимин ничего не чувствует, кроме страха, слышит голос, от которого мозг скукоживается и хочется выть.
Наконец омега нащупывает ручку двери, тянет на себя, свежий воздух врывается в салон автомобиля. Но это не помогает. Чимин настолько быстро выбегает из машины, что рядом стоящие амбалы не могут его остановить. Он находит взглядом Чонгука и бежит, плывет за своим спасательным кругом. Альфа стоит возле ещё одного кадиллака и разговаривает с Чонином, медленно выкуривает сигарету, оборачивается на возню своих людей. Гук видит Чимина, растрепанного, заплаканного и окровавленного и внутри щёлкает переключатель на «защитить». Взъерошенного омегу останавливает один из охраны, что стоит прямо возле Чонина и Чонгука. Гайдзин начинает отбиваться, хаотично бить во все места, пару раз проезжается по лицу, но он слишком мал по сравнению с двухметровым бугаем. Крупные слёзы сильнее начинают брызгать из глаз. Чон тихо просит отпустить, готовясь также обороняться от Чимина, но вместо этого он чувствует, как омега буквально повисает у него на шее. Из оцепенения Чонгук выходит после того, как хватка и рыдания усиливаются. Руки альфы непроизвольно обвиваются крепким кольцом вокруг талии омеги, а тот, в свою очередь, будто ждал этих объятий настолько долго, что сразу расслабляется. Гук ошарашено смотрит на Чонина, помощник с тем же непониманием смотрит в ответ, но молча отступает, кивнув, скрываясь в здании.
Чонгук слышит сорванное дыхание, кожей чувствует холодные слёзы и горячую кровь, вдыхает природный аромат Чимина и дуреет. Так ему хочется простоять, примерно, всю жизнь.
Запах альфы помогает Чимину успокоиться, с каждым вдохом легкие расправляются все сильнее. Ему бы вечно в этих объятиях тонуть. Спасаться. Его от одного чудовища из детства спасёт лишь другое чудовище. Морской бриз, что исходит от альфы ласкает нюх, кардамон и кофе расслабляют. Омега чувствует большие горячие ладони, гладящие спину, пытаются согреть. Он молчит. Говорить сейчас страшно, опасно. А Чонгук тоже молчит, ему тоже страшно, но обнимает крепко-крепко, если отпустит, то потеряет. Полчаса назад Чимин язвил ему, угрожал убить, а сейчас жмётся так, будто от этого зависит его жизнь.
Гук прочищает горло, хрипит в макушку серебристых волос:
— Что произошло?
Чимин не отвечает, лишь сильнее жмётся.
— Хей, Чимин? — альфе все же удаётся отодрать от себя худые руки и посмотреть омеге в лицо. У Пака обиженный взгляд на секунду встречается с чоновым, но тут же упирается вниз, губы искусаны до крови, на щеках высохшие русла слез. Гук сглатывает вязкую слюну при виде такого гайдзина, вся его одежда в крови, будто он снова на задании, — Поехали домой, — бросает Чон, открывает дверцу машины, приглашая омегу сесть.
В салоне автомобиля, что влился в ровный строй движущихся машин, Чонгук замечает, как руки Чимина бьёт мелкая дрожь. Он сжимает их в кулаки, но это не помогает. Неизвестно какие силы заставили альфу сплести свои пальцы с холодными руками, но омега непонимающе посмотрел на спокойные черты лица Красного Дракона и отвернулся к окну, не убирая руки из тёплого захвата.
Машины паркуются рядом с многоэтажным стеклянным зданием, Чонгук оборачивается к Чимину, сказать, что они приехали, но наблюдает безмятежное спящее лицо. У омеги слегка приоткрыт рот, ресницы подрагивают. А руки сжимают чонгуковы так сильно, словно ребёнок держится за своего папу, боясь потеряться. Гук распутывает свои руки из захвата, чтобы отнести гайдзина до квартиры, но как только это ему удаётся, Чимин раскрывает глаза.
— Мы приехали, идём, — говорит Чонгук, выходит из машины, чтобы открыть дверь Чимину с другой стороны.
Когда оба пересекают порог квартиры, Чонгук сразу же начинает разговаривать по телефону, давая указания, Пак лишь мнётся у входа, не решаясь двинуться с места. Осознание того, что он совершил, медленно просачивается в мозг, но Чимин так устал, что просто блокирует любую ненужную информацию, все, что он сейчас хочет - это заснуть, вдыхая родной аромат. Гук выглядывает из глубины квартиры, смотрит недоуменно на застывшего омегу.
— Тебе нужно в душ, ты весь в крови, — снова уходит, — я дам тебе вещи.
Чимин предполагает, где находится ванная, идёт, заходит в белоснежное помещение. В голове рой. В сердце пустота, которая начинает заполняться чем-то неизведанным и страшным. Он будто в прострации стягивает с себя грязную футболку и штаны, оставшиеся валяться кучей рядом. Оставшись в одном белье, взгляд Пака натыкается на зеркало напротив, оно огромное, будто вот-вот поглотит его. Торчащие кости уродуют, шрамы уродуют, он - уродство воплоти. Думает Чимин. Омега вскрикивает, когда в проёме двери появляется Чонгук, в руках у него стопка вещей, а Чимин пытается прикрыться. Но взгляд не отводит, через зеркало смотрит на альфу. Тот будто заворожённый кидает вещи на стойку, подходит к омеге. Гайдзин чувствует тёплое дыхание на макушке, не отходит, играет, дразнит самого Красного Дракона, что может тебя испепелить, не давая шанса на отступление. Гук поднимает руку, обводит кожу, не касаясь, наблюдает за всеми движениями своей руки. Это его убивает изнутри.
— Что это было? — произносит вслух, хочется спросить совершенно другое, оба это понимают, Чонгук после нагибается к основанию шеи, чтобы невесомо поцеловать и уловить рваный выдох. Боже. Он готов умереть прямо здесь и сейчас.
А Чимин отпустил себя всего. Плевать. Ему не хочется думать наперёд. Он настолько устал думать о последствиях своих действий, что сейчас резко поворачивается лицом к врагу, не даёт и мысли проскользнуть, как врезается губами в губы напротив. Эту битву он проиграл, но получит удовольствие от проигрыша. Он мстит в поцелуй, кусает чуть ли не до крови, не даёт альфе доминировать. Руками он обнимает мощную шею Красного Дракона, тот ведёт ладонями по бёдрам, резко поднимает, прижимая к себе, заставляя обвить ногами свою талию, прибивает гайдзина к стене, отчего тот болезненно стонет, наконец отдавая инициативу в руки альфы. Оба задыхаются. Поцелуй мокрый, глубокий и откровенный, что у Чимина голова кругом, ноги сводит сладкой судорогой. Чонгук буквально пытается его сожрать. По ванной разносятся звуки поцелуя, что оглушают обоих. Невозможно. Невозможно терпеть столько времени, думает альфа и переходит на шею, обрушивает всю нежность, мягко проводит языком по выжженным цифрам, рядом засасывает кожу, слегка кусая, слышит, как гайдзин пытается восстановить дыхание, но у него ничего не получается. Дурачок, тебе не сбежать. Не сейчас. Не тогда, когда я добрался до заветного плода. Невозможно. Невозможно быть такой шлюхой, думает Чимин. И это, как ведро ледяной воды. Пелена возбуждения спадает с глаз. Он отталкивает от себя альфу. А ничего не соображающий Чонгук покорно делает два шага назад.
Чонгук смотрит на омегу, чьи губы покусаны и поблёскивают от слюны, альфа получает удовольствие от картины, что разворачивается в глазах гайдзина - это смесь непонимания, возбуждения, ненависти, желания и отрицания. И потерянного Чимина хочется укутать в одеяло и не отпускать никуда дальше кровати. Чон откашливается, натягивает ухмылку на губы, снова издевается одним только взглядом.
— Сейчас мне нужно на встречу, буду только поздно вечером, — бросает взгляд на наручные часы, — охрана по всему периметру. Не делай глупостей, — альфа идёт к выходу из ванной, уже выходя из неё добавляет, — пожалуйста.
Чимин сглатывает ком в горле, запах Красного Дракона впитался в лёгкие, кожу, в саму чиминову суть. Он моется под чуть ли не кипящей водой, лишь бы выветрить из себя эту болезнь, зависимость и его погибель. Как только омега появляется из дверей, он понимает, что внизу живота начинают собираться в узел все нервы. Пак маленькими шажками доходит до кухни, где начинает искать подавители или что-то похожее на них, находит лишь слабенькое обезболивающее, запивает его водой из-под крана, медлить сейчас - почти смерть. Чимин наконец валится на горизонтальную поверхность - диван - пытается выравнять дыхание, незаметно для себя проваливаясь в сон.
***
Гайдзин просыпается от холода. Его штаны полностью к нему прилипли из-за смазки, вытекающей из него, кондиционер сильнее, интенсивнее охлаждает кожу. Весь воздух пропитался спелыми персиками, созревшими под солнцем. Чимин охает от боли в зоне поясницы, он не чувствует ног. Носом чувствует букет неприятных ненужных, чужих запахов. Между ног настолько жарко, что Чимин думает, что сейчас расплавится. Каждое малейшее движение - волны болезненного возбуждения по телу. Пальцами омега ведёт по обивке дивана, пытаясь ее разодрать, хоть как-то унять боль в дуэте с бешеным возбуждением. Перед глазами Чонгук. Чимин его отгоняет, но бестолку, сам же тянет на себя, сам же отталкивает.
Смесь всех запахов охранников бьёт по рецепторам Чимина сильнее кнута. Гайдзин не замечает, как с уголков глаз начинают течь слёзы, скрываясь в копне волос. Он тянется к своему возбужденному члену, мимолётно дотрагивается - тело подбрасывает будто от разряда тока. Чимин хнычет, плачет, переходя на вой. Тело требует других рук.
Щелчок. Все запахи отошли на второй план, их не существует. Аромат его альфы уверенно пробивается сквозь чужие. Чимин блаженно выдыхает. Спасение уже рядом. По квартире раздаётся звук открывшейся двери, Пак всеми клетками тела чувствует, как Гук шумно втягивает согретый воздух. Предвкушает.
Чонгук оказывается на пороге гостиной, а Чимину лишь удаётся повернуть лицо в его сторону, показать заплаканные глаза и умолять ими помочь.
— Блять, что происходит? — вопрос в пустоту.
— Чимин, — сглатывает, кулаки сжаты до вздутых вен, — если ты не хочешь, я к тебе не пойду. Только ответь...
— Хочу, — жалобно, тихо, чтобы слышали только двое, это почти молитва в одном слове, которая срывает с цепи Красного Дракона. Чимин сгорит с ним без остатка.
Чимин чувствует, как Гук сгребает его в охапку, несёт в спальню. Омега, прильнув к груди, вдыхает запах, который до головокружения, смерти и любви.
— Чёрт, — шипит Чонгук. Укладывает Чимина, как самое драгоценное в своей жизни на шелковые чёрные простыни. Чимин - ангел, спустившийся уничтожить Чонгука. Чонгук целует, ловит стон Чимина, оттягивает зубами нижнюю пухлую губу, дразнит. Переходит на шею, снимает чёртову футболку. Ладошки омеги пытаются стащить с него пиджак, переходят на пуговицы, что не поддаются, он опять хнычет, а Чонгук разрывает рубашку, потому что его омега недоволен. Этот запах сводит его с ума. Губами Гук проходится по впалому животу, считает рёбра и дуреет от податливости Чимина, омега не скупится на стоны, оглушает ими. Чонгук только вышел из автомобиля, уже почувствовал что-то неладное, по вспотевшим лицам охранником стало все понятно, а после в ноздри врывается аромат персиков, сносящий, как цунами. Эта картина на миллион - сильнейший враг его клана, истекающей смазкой.
Чонгук стягивает домашние штаны вместе с бельём с Чимина, все такое мокрое. Альфа скользит сразу двумя пальцами между половинками, отчего омега сильно вздрагивает.
— Тшш, — Гук целует,наклонившись, вспотевший лоб, — доверься мне.
А Чимин не в себе, потому что соглашается со всем. Он буквально горит заживо в огне возбуждения. Чонгук пальцами проскальзывает в Чимина. Чёрт. Узко. Стенки туго сжимают всего два пальца.
— Расслабься, — легкие поцелуи переходят на шею, невесомо, слегка прикусывая разгоряченную кожу, — малыш, — буквально рокочет. Омега плавится, смесь боли и наслаждения бьёт по мозгам похлеще наркоты. Он сжимает пальцами простынь, пытаясь разорвать на кусочки, потому что внутри вбиваются сваи удовольствия в каждую клеточку, он вот-вот взорвется. Чимин уже насаживается на три пальца, бессвязно мычит, пытается не стонать, но ничего не выходит, Чонгук пальцами задевает внутри комок нервов, от которого хочется выть и биться в конвульсиях. Но альфа вынимает из него пальцы, и так пусто становится Паку, что впору плакать и умолять, омега впивается пальцами в лицо Чона, притягивает, целует лениво и тягуче, их языки ведут почти дуэль, здесь выигравших и проигравших не существует. Здесь существует страсть на двоих.
— По...жалуйста, — на выдохе, сквозь пошлое хлюпанье, в тишине, чтобы лишь Чонгук услышал. Чимин чувствует, как его подтягивают за поясницу ближе, а после головку члена меж ягодиц, чтобы новая порция смазки вытекла на простыни, а на губах лишь удовлетворённая улыбка. Все его страхи ушли на задний план. Сейчас существует только омега и его альфа на шелковых простынях. Гук приподнимается над Чимином и готов умереть от картины, распахнутый гайдзин под ним, его грудь, блестящая от пота, которую хочется целовать, оставляя красные отметины, боже, эти худые ноги, что призывно распахнуты перед ним. Для Чимина нависающий над ним Гук - дьявол воплоти. Альфа сначала начинает медленно проталкиваться сквозь узкие мышцы, чтобы через секунду одним мощным толчком заполнить собой все, выбить из Чимина весь воздух, словить губами громкий стон, утонуть вместе в пучине.
В нем так узко, думает Чонгук, мокро и приятно. И сейчас все по своим местам. Хлюпающие звуки и удары кожа об кожу заполняют комнату. Стоны Чимина, кажется, слышны по всему Миртису. Омега молится всем всевышним, закатывая глаза, раздирая ногтями спину, оставляя красные полосы на мощной спине Красного Дракона. В нем скапливается все и сразу, переполняет словно чашу, чтобы взорваться на миллион молекул, а после распасться на атомы. Комнату озаряет крик Чимина, и Чонгук чувствует как его малыш кончил сам, без помощи, и эта мысль добивает, нужно лишь несколько дополнительных толчков, чтобы заполнить Чимина, почувствовать завязывающийся узел. Гук приподнимает ошалелого Чимина, садится облокотившись о спинку кровати, узел спадёт нескоро, омеге придётся ещё посидеть на нем. Оба тяжело дышат, Чонгук чувствует неуверенные движения гайдзина, он легко гладит альфу по плечам, щупает, дышит в основание шеи, не осмеливаясь поднять взгляда на врага. Чонгук также проводит большими ладонями по спине, считает выпирающие позвонки, ловит мурашки. Чимину холодно в этой комнате, пропахшей сексом. И эта мысль набатом в голове. Чон подтаскивает одеяло ближе, накрывает голого омегу. Продолжает обнимать. Говорить не хочется. Кажется, Чимин смирился.
Пак впадает в лёгкую дрёму, просыпается лишь тогда, когда чувствует тепло вокруг. Чонгук усадил его в ванну.
— Тебе нужно помыться, я поменяю постельное белье, — альфа собирается уходить, но Чимин ловит его за запястье.
— Нет, останься, — смотрит отчаянно, — пожалуйста.
— Хочешь помыться вместе? — улыбаясь, спрашивает Гук. В этой тёплой улыбке и глазах тонуть бы.
— Да, — омега чувствует, как течка забирает у него все силы. Мышцы максимально расслаблены. Хочется лишь вдыхать аромат кардамона, и чувствовать себя, кажется, самым счастливым в этом прогнившем мире. Он в огромной ванне чуть двигается в сторону, давая понять Чонгуку, что он его ждёт.
— Хорошо, — Чонгук скидывает с себя шорты, а Чимин не может отвести взгляда от этого накаченного тела, большого члена, что кажется большим будучи не в возбуждённом состоянии, заливается краской. Вновь образовывается смазка, вытекает, смешивается с водой. Гук садится за спиной омеги, вода вытекает за края, но плевать. Им так хорошо сейчас. Альфа берет какой-то бутылёк, выливает жидкость себе на ладонь, растирает меж двумя, а после начинает массажировать плечи и грудь Чимина, заставляя того откинуться на себя. Гайдзин прикрывает глаза, он снова возбуждается. По помещению разносится запах персиков. Пак чувствует ягодицами возбуждение альфы, специально ёрзает, отчего получает недовольный шик на ухо. Чонгук руками спускается вниз, сжимает аккуратный член омеги, нажимает на головку, в ответ видит как маленькие руки сжимают края ванной, а стоны ласкают слух. Гук резко прекращает все фрикции. Чимин недовольно мычит, поворачивает голову к альфа, начинает целовать линию подбородка, слегка кусает, но не чувствует никаких действий со стороны альфы, и решает, что нужно действовать самому, ладонями скользит по своей груди, медленно, издеваясь над Красным Драконом. Гайдзин доведёт его до исступления. Наконец обхватывает основание члена, выгибается в спине, вновь проезжаясь по возбуждению Чонгука. Протяжный стон вырывается из горла. Чувствует сильную хватку на бёдрах, но ничего более. Чимин оттягивает крайнюю плоть, дышит загнанно, из него вытекает смазка с новой силой, стонет, хватка на бёдрах становится сильнее, останутся синяки.
— Что же ты делаешь? — низкий хрип врывается в черепную коробку, а Чимину жарко и холодно одновременно, ему хочется почувствовать в себе Чонгука. Поэтому он резко поворачивается лицом к альфе, садится на бёдра. Смотрит внимательно в глаза, чёрные омуты. Не разрывая зрительного контакта, направляет большой член альфы в себя. Глаза в глаза. Полнейшее безумие. Резко насаживается, все ещё смотря в глаза. Начинает двигаться. Маленькие волны в ванной начинают превращаться в волны в океане, вода бьется о кафель. Плевать. Чимин готов умереть в глазах напротив. Готов умереть от власти, что имеет над Красным Драконом. Чонгук врезается в рот омеги, насилует, наказывает, клянётся в верности.
Любит.
Чимин вот-вот кончит, он видит на горизонте свой личный фейерверк. Он закрывает глаза от наслаждения, чувствует руку Гука, что обвивается у основания. Альфа сжимает омегу в руках, помогает. А после слышит очередной вскрик и своё имя на самой кульминации. О, боже. Он готов умереть за это.
Они засыпают в постели, крепко обнявшись.
Чимина впервые в жизни не мучают кошмары, потому что он обнимает кого-то родного, которого искал, наверное, всю жизнь.
***
Чонгук разлепляет глаза, на часах восемь тридцать два, в десять ему нужно быть в офисе. Он резко приподнимается, но остаётся на месте благодаря рукам и ногам опутанным об его тело. Чимин очень тесно жмётся к нему, не отпускает. Его лицо недовольно скукоживается из-за второй попытки альфы встать с кровати. Он аккуратно отдирает худые руки от себя, но те упорно вновь словно плющ опутывают плечи альфы.
— Нет, — уже вынужденно лениво и тихо произносит омега, — не отпущу.
— Мне нужно в офис, — обьясняет Чонгук.
— Все равно, нет, — Чимин ещё не открывал глаза, хоть и лучи солнца настырно пытаются сделать это.
— Чимин, — требовательно говорит, — отпусти.
Омега всем телом перекатывается на тело альфы, блокируя любые движения, утыкается в шею, проводит невесомо губами, Чонгук напрягается, ресницы легко щекочут кожу щеки, попа омеги делает движение назад-вперёд, проезжаясь по члену. Большие ладони ложатся на талию верхнего, пытаясь остановить шевеления, но Чимин начинает хныкать, как ребёнок, который вот-вот разрыдается, это знак Чонгуку убрать руки. Пухлые губы слюнявят крепкую шею. Альфа пытается глубоко дышать, но получается из ряда вон плохо.
— Чимин, что ты делаешь? — хрипит Гук, от такого голоса мурашки стаей пробегаются по телу Чимина. Только его. Губы впиваются сильнее, оставляют засос в области кадыка. Все должны знать.
— Ничего, — запоздало произносит. На Чимине огромная футболка на голое тело, Чонгук чувствует, чувствует не тем местом. Омега делает движение верх-вниз, отчего Чонгук издаёт стон. Член стоит колом. Одну руку Чимин опускает вниз между их тел, запускает под ткань белья, ловкие пальчики юрко обхватывают у основания, Чимин слышит глубокий стон сверху. Проводит верх-вниз, ещё один. Улыбается. Естественная смазка уже давно выделилась меж ног Чимина, но тот всё ещё медленно ёрзает на альфе, размазывая ее по торсу и ногам. Чонгук приподнимает таз, снимает трусы, Чимин выпрямляет спину и садится на альфу, глаза все ещё закрыты, приставляет головку к своему входу, слышит тихое растерянное:
— Нет, — но резко опускается, морщит нос от легкой боли, из горла вырывается звонкий стон, а у альфы удовлетворённый и поражённый тем, что его мальчик растрахан и растянут им. Только его. Чонгук смотрит на фарфоровую с лёгким румянцем кожу, растрепанные со сна серебрянные волосы, закрытые глаза, приоткрытый рот и понимает, что готов кончить лишь от осознания, что ангельское создание прямо сейчас сидит на его члене без каких-либо преград в виде презерватива. Кожа к коже. Чимин двигается медленно, лениво, его таз приподнимается и опускается плавно, не спеша, он хочет прочувствовать все до единой капли. Раз. Ровный ряд белых зубах закусывает нижнюю губу. Два. Левая рука задирает вверх безразмерную футболку. Три. Глаза слегка приоткрываются, взгляд из под ресниц заставляет альфу гореть в котле похоти его личного ада. Четыре. Чимин высовывает язык, проводит по верхней губе, оставляя блестящий след. Пять...
У Чонгука нет столько терпения, так что он резко встаёт и резко садит омегу на свой член, вгоняет до основания. Чимин от неожиданности вскрикивает и стонет одновременно, потому что глубоко, очень. Ему приходится приоткрыть глаза, его размеренное дыхание сорвалось, руки обхватили мощные плечи. Чонгук фиксирует его с задней стороны шеи, зарываясь в волосы, вторая рука обхватывает тоненькую талию. Кусает, оставляет метки на плече. Член омеги находится между двух тел. Комнату заполняют шлепки, звонкие стоны Чимина и глухие Чонгука.
Они кончают в унисон, узел глубоко внутри омеги набухает, распирает стенки. Чимину хорошо. Тепло.
Он по наитию находит губы своего альфы, целует смазано, пошло, лениво проводит языком по губам, разводит, сосет. Чонгук поддаётся этой сладкой неге. Омега оттягивает, кусает слегка, сразу зализывает губы альфы. Испивает спустя сто лет засухи холодный жизненно-важный источник.
— Мне нужно в душ, — бормочет Гук в перерывы поцелуев.
— Нет, не нужно, — Чимин перехватывает руки альфы, которые пытаются выпутаться из вороха одеяло, вновь прикладывает к своей попе. Ёрзает отчего альфа издаёт стон, вновь твердеет.
— Малыш, я буду дома через восемь часов, — пытается вразумить его альфа.
— Я не смогу без тебя, — соскальзывает с члена, лёгким движением снимает футболку, давая разглядеть себя жадным взглядом. Чонгук уже понял, что у него огромный фетиш на худое тело Чимина, на выпирающие рёбра и ключицы, которые хочется зацеловать и пометить, — давай ты останешься дома, и мы будем весь день лежать в кровати, целоваться, заниматься... — омега съедает конец предложения, не разобрать.
— Чем мы будем заниматься, Чимин? — издевательски говорит Чонгук, притягивая за шею омегу к себе, чтобы ощутить вкус пленительных губ. — скажи мне.
— Мы будем заниматься сексом, Гук, — игриво сквозь счастливую глупую улыбку отвечает.
Чимина подменили, это правда. Только вчера он был разбитым, всеми обманутый. Но сущность омеги делает его счастливее. Теперь плевать на все. Только бы Чонгук был рядом и обнимал. Потому что от одного монстра из прошлого его спасёт в своих объятиях монстр из настоящего - Красный Дракон.
— Хорошо, — целует в губы, — я останусь.
