Оно того стоило

— А сколько макарон варить? — Даня недоуменно держит самую большую кастрюлю в доме, затем переводит взгляд на сидящих на кухне людей, — нам нужно ведро побольше. — Я не буду, — Саша появляется на кухне лишь частично, просовывая голову в дверной проем, трясет мокрыми кудрями водой на кафель. — Будешь! — крикнул Даня, кидая в Диму пачку макарон, — вари, Димка. Барабанщик глянул на него недовольно, видимо, собираясь смыться, но директор словил его раньше. Вот и приходилось теперь от полетевших брызг кипятка уворачиваться, толкаясь с Даней бедрами, потому что места катастрофически не хватало. Это должен был быть их первый прием пищи за день, потому что утром они репетировали, затирая партии «цирка» до скрежета в зубах у всех присутствующих музыкантов. Кикир вообще проспал все на свете, проснулся в час дня и ходил возмущался, мол, все слишком рано встали и мешали ему своими криками. Псы Вадика с семи утра скреблись в двери, прося есть и выпустить их на улицу. Юра мучился от похмелья и выл волком, перебудив всех. Анечки уехали утром, все же у одной ребенок, у другой кот, нужно их кормить и навещать. Даня же разбил хозяйскую вазу, пытаясь вытащить Сашу из кровати, за что получил от Пашки, который безуспешно пытался вытащить сигареты из кармана сашиных джинс, в которых тот, так, к слову, спал. Дима вообще непонятно как оказался в постели Анисимова, хотя тот утверждал, что вообще ничего с вечера не помнил. Дане захотелось дать ему по лицу. Впрочем, как только Саша встал, он стянул те самые штаны, оказавшиеся Пашиными, и вручил тому пустую пачку сигарет, которой в него сразу запустили. Атмосферка так себе, неуютно под строгим взглядом Мустаева. Он выдохнул, закинул упавшее с кровати одеяло обратно, бросил Саше домашние штаны и вышел, прикрыв за собой дверь. Саша хотел кинуть ему что-нибудь вслед, но его остановил тот факт, что, пожалуй, если он себе такое позволит, его придушат на месте. На этом его боевые амбиции поутихли и он решил, что просто выловит Даню позже. «Даня лох» Вот что написал Дима томатной пастой на дне кастрюли перед тем, как смешать это с фаршем. За это он получил смешок Юры над своей головой и прикрытую Вадиком спину от Дани, потому что он как раз зашел на кухню. — Вот почему я не плачу вам зарплату, — рассеянно произносит мужчина, заваливаясь на диван. Юра откровенно заржал, Вадик едва сдерживался, все еще прижимаясь спиной к Диме, без особых на то причин. Сам Вечеринин прыснул, мешая соус в кастрюле. — Я засуну тебе эту балалайку четырехструнную в жопу! Из так называемой «репетиционной» доносились отголоски спора, кто-то резко растянул меха аккордеона и двинул стул, и крики продолжились. Без ссор тут, конечно, никто не обходился, пожалуй, только неконфликтные Вадик, Альт и Дима ни с кем не сцеплялись. Нервы были важнее. Но остальные отдувались и за них, выедая друг другу мозг чайной ложечкой, при этом заставляя не участвующих в стычке парней лезть на стену. Например, пару дней назад, кто-то из ебанашек притащил в дом ком снега, который тут же оказался на голове Паши. Но тот не растерялся, и потом всю ночь играл на фортепиано, да так усердно, что слышно было во всех комнатах. Анечка тогда на него знатно орала, аж раскраснелась. В общем, ссору никто прерывать не собирался, себе дороже. Вадик только дверь прикрыл на кухню, борясь с желанием подпереть ее еще и стулом. Хотя, если кто-то решит, что им нужно сменить локацию, их никакая преграда не остановит. В итоге макароны переварились. Даня не уследил, вода выкипела, и нижние спагетти намертво прилипли ко дну. Хотелось бросить все и сварить быструю лапшу, чтобы не мучаться. Кулинария явно не его фишка. Но Дима с Вадиком все разруливают, видя, что их директор явно напряжен. Сами вытаскивают уцелевшие макароны, отдирают прилипшие и достают тарелки для ужина. Альт вбегает на кухню, закрывая дверь и подпирая ее спиной, пока в гостиной что-то страшно гремит. Трубач выдыхает, оседая на ближайший стул с облупленной зеленой краской, и качает головой. — Мой крышак скоро съедет окончательно. Дверь с жалобным скрипом влетела в стену, издавая глухой стук. Раскрасневшийся Саша закуривает, Паша пинает его под зад, запихивая на кухню, и расстегивает пару пуговиц на своей рубашке. За курение на кухне полагается пиздец, но никому нет до этого дела прямо сейчас. Ужинали в гробовой тишине, только Вадим с Димой толкались локтями и перешёптывались. Саша под столом ногами Даню пинал легонько, но тот не выдержал и поджал ноги под себя. Юра даже не сидел с ними за столом, бил по клавишам фортепиано в соседней комнате, зло фыркал и материл черных псов. Альтаир сбежал курить, не надев куртки, и в домашних тапках по выпавшему за день снегу. Паша глазами виноватой собаки на всех смотрел, даже тарелку за собой сразу вымыл, раскаивался. Стыдно что-ли за свой концерт сегодняшний стало? Да не может быть. Каждый засыпал со своей обидой, или просто с напряжением. Луны не было видно за облаками, снег засыпал свежие следы, а уличный кот вынимал душу своим криком. Говорила мама, не засыпать с обидой.