Оно того стоило

Сказать, что день был сложным — ничего не сказать. Потому что когда ты сидишь в четырех стенах с людьми, которые буквально тринадцать часов в сутки играют на музыкальных инструментах, поют, орут друг на друга — ты невольно начинаешь задумываться о том, что шиза уже не так далека. Она машет ручкой, предупреждая, что у Дани вот-вот начнутся серьезные беды с башкой. Потому что вот он, и вот Юра-Паша-Саша и все прочие, которые капают на мозги каждую минуту этого ужасно длинного дня, и держать себя в руках становится все сложнее и сложнее. Работать становилось все труднее. Все звуки трубы, аккордеона, хрипа Музыченко, лая собак, смеха Саши над глупыми шутками Личадеева, звон разбитой посуды на кухне. Хотелось выть, или уйти в лес на пару часов, как это делает Дима. Но для прогулок на улице слишком холодно, а если взвоешь — тебя не воспримут в серьез, и решат, что ты решил помочь с записью вступления для очередной песни. Вариантов нет, Даня всерьез подумывал над тем, чтобы купить беруши. Он не злился, и даже почти не раздражался, понимает, что это их работа. Но тишина и отдых уже были необходимы, и потому, вежливо отказавшись от вечерней попойки, он едва не бегом удалился в спальню. Не было сил ни на что, только лечь лицом в подушку и тут же отрубиться. Все тело ломило от одного положения сидя, в котором Даня провел весь день, голова все еще неприятно гудела, а еще и Саша непонятно когда закончит. Но вспомнишь солнце — вот и лучик. Дверь тихо приоткрылась, и в полумрак комнаты заглянула кудрявая голова басиста. Увидев, что Мустаев еще не спит, он прошмыгнул внутрь. Даня глянул на него, но сразу вернул взгляд в телефон. Свет исходил только от его экрана, Саша шебуршал у двери, то и дело ойкая и обо что-то спотыкаясь. Включить лампу казалось кощунством, потому что нарушать и без того сомнительный Данин покой ему не хотелось. — Ты за что-то на меня обижен? — звучит неожиданный вкрадчивый вопрос, и Даня смотрит на него как на дурака, потому что вот уж на кого злится не было смысла — так это на Сашу, который конкретно сегодня сидел мышкой, видя, что у Дани шарики за ролики заезжать начинают. Последние, чего бы сейчас хотелось Мустаеву, так это того, чтобы Саша загнался и думал, за что же директор обижен или зол на него в этот раз. Но доказывать обратное просто не было сил. Наконец добравшись до кровати, попутно стянув с себя халат, Саша упал рядом с Даней, залезая тому на бедра. От Кикира, в отличии от самого директора, пахло гелем для душа, с его кудряшек капала вода, падая Дане на голый живот, а сам он был теплым и расслабленным. — Ты чего? — шепотом спрашивает Саша, ложась Мустаеву на грудь, обхватывая его руками. Он слушает биение чужого сердца, это необычно завораживало, заставляя замереть и дышать совсем тихо. Сначала, видимо забывшись, Даня запустил пальцы в мягкие мокрые волосы, мягко массируя затылок. Он нежно поцеловал его в макушку, уткнувшись своим носом туда же. Но, лишь для приличия, Даня пробурчал что-то неразборчивое по поводу того, что Саша тяжелый вообще-то, и попытался скинуть с себя парня. Тот поддался сам, садясь рядом. Он пристально посмотрел на лежащего рядом любимого, совершенно неожиданно ткнув его пальцем в бок. В ответ на это действие зашипели, грозясь дать по наглой жопе. — Сомнительная угроза, — замечает Саша, задумчиво водя пальцем по Даниным татуировкам, — и на угрозу не похоже вообще. Даня только фыркнул, отбросил от себя потухший телефон, и притянул Сашу к себе, обвивая его руками за талию и чмокнув куда-то за ухо. — Данечка, ну что-то случилось? — Саша выдохнул эти слова в ключицу парню напротив, опалив его горячим дыханием, — Ты только скажи. Но Мустаев лишь отрицательно помотал головой, расслабленно улыбаясь Саше. Ничего не случилось, и Даня понял, что день был не таким уж плохим. Потому что вот так обниматься с Сашей они могли не каждый день, потому что, иногда, их репетиции и запись затягивались на целую ночь. А сегодня на удивление замечательный вечер. Кикир ластился, жался к Дане ближе, вдыхая родной запах сигарет и самого парня. Он всегда пах бергамотом, потому что пил только такой чай. Саша целовал мягкие щеки парня, ерошил его волосы и гладил его по спине. А сам Даня млел и думал, что даже самый сложный день может исправить правильный человек.