Приличный омега

Укоризненный взгляд альфы прожигал в Юнги дыру, поэтому он быстрее кушает, переползая на его бедра и совсем немного (очень и очень даже много) елозя на них. — Так лучше? — усмехается он, вытирая с нижней губы остатки кисло-сладкого соуса, смотря прямо в глаза Хо, омега слизывает его с пальцев, при этом пошло причмокнув. — Пойдёшь в душ со мной? — Издеваешься, да? Какие неприличные намёки может делать такой приличный омега, я в шоке просто, — притворно удивляется Чон, поднимается, удерживая Мина на руках. — Нужно смыть соль с кожи. — Мы же часто ходим вместе в душ, так в чём проблема? — улыбается Юн, стараясь придерживать полотенце, что кое-как ещё висело на его бёдрах. Омега встаёт на ноги в огромной ванной, холодный кафель колит стопы, а он сам разглядывает джакузи и душевую кабинку. — Тут красиво, — улыбается ещё шире Мин, когда видит зеркало буквально во всю стену. Он стаскивает с себя полотенце с нижним бельём и вальяжно шагает в сторону душевой кабинки, пальчиком мужа манит, не выдерживает и хихикает. Молочная кожа очень гармонично смотрится здесь, омежьи бёдра уже начинают округляться, потому что фигура будет постоянно меняться, день за днём. Животик даже начал немного выпирать, но это было еле заметно. — А ты забыл, чем обычно это заканчивается? — Хосок врубает тёплую воду и аккуратно смывает с чужой кожи следы соли. — Посмотри в зеркало, какие мы разные… Чон разворачивает Юнги к зеркалу лицом и спиной к себе, медленно и аккуратно растирает по коже пену от геля. — Разные? — хмыкает Юнги, чуть прищуриваясь, чтобы лучше рассмотреть. Если так подумать, то да, они разные, но в тоже время можно было сразу сказать, что они единое целое. У альфы бронзовый цвет кожи и, когда его ладони ложились на живот Юнги, создаваемый контраст очень и очень сильно соблазнял. Тёмные волосы омеги, что начинали виться из-за влажности, аккуратно прикрывали лоб, в то время пока длинные светлые пряди Хосока были убраны назад. Даже разница в росте казалась очень и очень привлекательной. У Хо идеальный рост для того, чтобы аккуратно поцеловать мужа в лоб. — Может мы и разные, но малыши должны взять лучшее от нас обоих, — Юн перехватывает руку Чона и кладёт её на свой живот, представляя, что буквально через пару месяцев можно будет чувствовать, как эти двое хулиганов будут пинаться. Они сейчас оба жили с мыслями о будущем, которое обязательно должно было быть светлым, иначе не может. — Инь и Янь… — Хосок улыбается тоже и целует мужа в плечико. — Тебе нужно отдохнуть после дороги, малыши тоже устали, наверное. — Они ещё кро-о-ошечные, — хмыкает Юнги. — И точно принесут полный баланс во вселенную. Мир в их руках, нам не о чем переживать, — кивает головой он и хохочет, пока Хосок его вытирает, палец большой прикусывает, поглядывая за тем, как выглядит муж снизу. — Люблю тебя, — шепчет он, оказываясь в постели и тянет альфу на себя за руку, чтобы он навис над ним. — И я тебя и наших детей тоже… Хосок целует мужа в лоб, оказываясь сверху, а после отбрасывает ненужное полотенце, совершенно не стесняясь своей тотальной наготы, ложится рядом, тут же притягивая любимого поближе. — Ну что, целоваться будем? — Ого, так тут полный сервис, обалдеть. И ужин, и душ, и маски всякие, так ещё и поцелуйчики, вау, — смеётся Юнги, приподнимая голову и оставляя лёгкий поцелуй на подбородке альфы. Он точно также целует верхнюю губу мужа, поглядывая ему в глаза, а кончиком языке вскоре касается и нижней губы. — Чон Хосок, раз ты зарядил меня энергией, то поднимай задницу с кровати, у меня есть идея. — И в чём же заключается твоя идея? Чон приподнимается на одном локте и внимательно смотрит на мужа. Юнги уже сидит на кровати на коленях, поглядывая на альфу сверху вниз. — Задницу, говорю, свою поднимай, вызывай людей, чтобы нас с этого острова в город отправляли. Мы едем в тату-салон, набивать мне татуировку. А если ты не согласен, — быстро тараторит Юн так, чтобы Хосок даже и слова возражения вставить не смог. — То тогда я ещё сделаю себе пирсинг члена. И делать мне его будешь не ты, а другой человек. Может даже альфа, кто знает… Хосок внимательно слушает мужа, а потом попросту закрывает лицо руками и начинает ржать. — Тату? Пирсинг члена? Серьёзно?! — он хохочет еще несколько мгновений, а потом серьезно отвечает: — Нет. Ты не знаешь хорошего мастера, у тебя нет эскиза татуировки, во время беременности нельзя делать тату из-за усиления чувствительности и помимо всего этого сейчас ночь. То есть нормальные салоны не работают. Я достаточно аргументировал свой отказ? — Нет, потому что у меня есть ответка. Во-первых, я беременный, и я хочу прямо сейчас. Во-вторых, кто сказал, что у меня нет проработанного эскиза? В-третьих, я у тебя сильный, так что перетерплю и не умру. В-четвёртых, ты, видимо, не знаешь, что я отлично и очень быстро могу прямо сейчас найти хорошего мастера прямо в этом городе, поверь, на это моих мозгов точно хватает, — победно хмыкает омега, облизывая губу. — Так что давай, собирайся. Юнги сполз с кровати и пошёл к неразобранному чемодану, доставая оттуда чистое белье. — Чон Юнги, ты меня пугаешь… — альфа всё-таки сползает с кровати и набирает номер ресепшн, а после просит, чтобы за ними прислали катер и подогнали машину к пирсу. — Пирсинг отменяется ведь? — с опаской спрашивает Чон, извлекая из одного из чемоданов тонкие льняные брюки и футболку. — Я подумаю ещё над этим вопросом, — победно усмехается Юнги и в удовлетворении закусывает губу. Он достаёт для себя ещё белую рубашку и чёрные лёгкие, свободные брюки, быстро натягивает их и обувается в сандалии. Найдя свой телефон в сумке, он проверяет инстаграм, а уже через пару минут, пока Хосок собирался, у омеги уже был адрес отличного тату-салона. — Нашёл салон, там ещё и пирсинг делают, — усмехается он, разворачивается и спускается вниз. — А что там еще делают? — стараясь, чтобы голос звучал хоть чуточку воодушевленно, спрашивает Чон, при этом прикидывая в голове, хочет ли он привезти из этой поездки какое-нибудь тату. — Ты хочешь что-то определённое? Я могу поискать, — весело улыбается Юнги. Катер подъезжает, и вскоре они оказываются на берегу, где их уже ожидала машина. — Куда едем-то, шилопоп? Омега называет адрес и устраивается поудобнее, потому что всю его усталость, как рукой сняло, сейчас он думал только о том, как в его кожу будет вонзаться тату-машинка. — Знаешь, почему я сейчас точно не буду делать пирсинг члена? — вдруг задаёт вопрос он. — И почему же? — Потому что проколу нужно дать зажить, а это значит, что около 3 недель никакого секса, — усмехается Юнги, прикрывая глаза. — Так что эту идею можно отложить до того момента, когда мне уже будет нельзя этим заниматься. И тут он вдруг немного застеснялся и улыбнулся собственным мыслям. — Какой предусмотрительный… — Хосок фыркает и ухмыляется. — Чего это ты вдруг застеснялся? И куда будешь бить тату? Юнги хихикнул и взял Хосока за руку, мирно укладывая их у себя на животе. На удивление, они встали в пробку, хотя казалось бы, ночь уже. — Думал сделать на бедре, но понял, что ты будешь вполне вероятно не очень лояльно к этому относиться, поэтому, как бы это банально не было, на руке. А вообще, если хочешь, можешь сам мне выбрать ещё что-то, — вдруг воодушевляется омега. — моё тело практически всё пустое, а вот на твоём места нет, так что вот тебе и поле для рисования, — смеётся Мин. — Конечно, у меня не всё с таким глубоким смыслом, а то, что мне нравится просто так, но это было бы весело. — Нет, эти тату должны быть на моей коже и никак иначе… — альфа улыбается собственным мыслями, уже представляя, как это будет выглядеть. — А почему я не буду лоялен? Ты собрался морду лица Гитлера набить? — А что ты прям лояльно к этому отнесёшься? Хорошо, будем бить ещё то, что я хотел изначально, — довольно улыбается омега. — Твоё тело — твоё дело, я не буду тебе ничего запрещать в этом плане, если это не вредит твоему здоровью. Машина останавливается на достаточно тёмной улице, горит только один фонарь неподалёку, а Юнги уверенно выползает из машины и идёт в сторону горящей вывески тату-салона с названием. Пройдя внутрь, он убеждается в том, что точно не ошибся — салон работает, запись ближайшая у другого мастера, а его мастер как раз свободен — громозкий альфа с огромным количеством чёрных татуировок по всему телу, даже некоторые есть на лице. Омега обольстительно ему улыбается и пожимает руку, здоровается на своём беглом английском и сразу переходит к делу, объясняя и показывая, что он хочет. У мастера даже глаза загорелись. Альфа заходит следом, скептически оглядывая обстановку и садится на один из стульев, наблюдая за всем со стороны. — Имейте с виду, что это может растянуться на несколько сеансов, — говорит мастер, распечатывая эскиз Юнги и проводя подготовку. — Жаль, что вы прям так сразу пришли. И можно было бы заранее что-то придумать. — Я хочу прямо сейчас и максимально красиво и желательно быстро, — улыбается Юнги, расстегивая и снимая свои чёрные брюки. — Начнём с бёдер? — Думаю, да, — хмыкает альфа и подготавливает заранее краску и машинку. К Хосоку подходит скромный бета и предлагает кофе или чай. — У нас сейчас пока свободен и второй мастер, Вы можете пройти к нему или проконсультироваться. — Постарайтесь сделать ему максимально небольно, мы ждем детей, — всё же решает вмешаться в разговор тату мастера и мужа Чон, а после уходит к второму мастеру, которому и объясняет суть своей задумки, а потом и вовсе достает кое-что из кармашка в кошельке. — Это будет долго и больно, предупреждаю сразу, но судя по вашим тату, вам не привыкать, — говорит мастер, подготавливая оснащение, а Чон снимает футболку и укладывается на правый бок — он решил набить это именно слева на рёбрах, чтобы она открывалась на вид только, когда он поднимает руку. — Так у Вас будет пополнение. Поздравляю, — альфа, которого звали Рик, слегка улыбнулся, но сразу же уткнулся в работу. Омега укладывается на живот, для него даже принесли небольшую подушку, чтобы было не так больно лежать. Рик переводит эскиз на тело, а после проверяет ровно ли он всё сделал, показывает результат и после одобрения приступает к работе. Юн и забыл, какую боль приносит битьё татуировки. Он так давно лелеял мысль об ещё одном рисунке на своём теле, что даже потерял счёт времени. Чем дольше и чаще игла вонзается в его молочную кожу, тем быстрее притупляется боль, даже ощущение, что немеет место, где набивают. Бета, что стоял за стойкой регистрации, сидел рядом с Юнги и периодически подавал ему салфетки, чтобы стереть выступающие слёзы. Его сразу предупредили, что это будет очень и очень долго, потому что татуировка огромная и очень сложная. Хосок возвращается к омеге, когда сделано уже ¾ от всего рисунка. У него самого уже сразу два места на теле покрыты заживляющей пленкой, а сверху еще и повязкой, чтобы омега не увидел раньше времени. — Что это у тебя… — подходя поближе, спрашивает Чон, стараясь рассмотреть. Юнги аж весь встрепенулся, потому что даже начал засыпать из-за усталости. Всё-таки вторую он точно не потянет и придётся вновь отложить эту идею до лучших времен. — Эй, не смотри, там ещё не готово, — шикает на него омега на корейском и тянет за руку, получая грозный взгляд от мастера. — Я засыпать начинаю уже, — шепчет он, укладывая голову на подушку. — Сколько сейчас времени? — спрашивает он у беты, а тот тихо вздыхает: — Уже практически 8 утра. У Вас даже быстро сеанс проходит для такой работы. — Хорошо-хорошо, смотреть не буду, но ты устал — больше сегодня ничего бить не будем, — альфа гладит мужа по волосам и честно не смотрит в сторону мастера и его работы. — Не будем, — кивает Юнги и окружённый любимым запахом проваливается в недолгую дрёму, пока не становится снова очень больно. — Рик, можешь вколоть обезбол? Мне кажется, там прям очень больно, — обращается он к мастеру, приподнимая голову и хмуриться. — Почему нельзя было дождаться родов и потом уже набить, когда не так больно? — Потому что я хочу прямо сейчас, а потом уже будет некогда. И у меня будет куча растяжек… — бурчит омега, утыкаясь лицом в подушку, пока ему делали укол и продолжали работу. — Проголодался? Надо будет тебя покормить и уложить спать. — Я и здесь такими темпами высплюсь, но, если меня покормят, я буду счастлив, — улыбается омега. Хосок тяжело вздыхает и снова гладит мужа по волосам, после чего уходит и спустя минут 20 возвращается с целым пакетом горячих корндогов и холодным баблти. — Такой завтрак устроит, надеюсь? — Очень даже устроит, — светится Юн и приподнимается на локтях, чтобы было удобнее. Он ждёт, когда Рик уберёт машинку от его кожи, и только тогда позволяет себе дальше двигаться и наконец поесть. Даже было ощущение, что звуки из его живота могут затмить любую музыку. — Не подавись, малыш… — альфа передает ему стакан с напитком и раздаёт всем присутствующим по корндогу, все успели проголодаться. Он тоже с аппетитом уплетает уличный фастфуд. — Так что ты набил себе, м? — доедая корндог, спрашивает Юнги. Мастер вновь возвращается к своей работе, нанося крайние штрихи тонировки лепестков цветов на бёдрах омеги. — Потом покажу, как будем дома. Сравнишь с оригиналом… Они с его мастером переглядываются и синхронно отпивают из стаканчиков. — С каким ещё оригиналом? — напрягается Юнги и переходит на корейский: — Знаешь, тут много вариантов, на самом деле. Очень много. Ты свой член себе набил? Или номер своей карточки? Или моё лицо? Меня это пугает, айщ… — омега вздыхает и укладывает голову на подушку, напряжённо поглядывая на мужа. — Я покажу тебе дома, лисенок. — Сейчас может быть больно, но я практически закончил, — подаёт голос Рик. И он не соврал. Было больно, даже несмотря на обезболивающее. — Можно салфетку? — шмыгает носом Юнги, отходя от резкой боли, старается расслабиться, чтобы не было ещё больнее, и принимает салфетку, слезы выступившие вытирает. — Я обещаю, что следующее тату я набью позже. Рик выключает наконец машинку, проводит заключительные процедуры и мажет бедро омеги охлаждающим кремом, чтобы снять красноту и жжение. — Теперь готово, но там есть ещё над чем поработать, — кивает альфа, потирая свои красные от напряжения глаза. Он фоткает для омеги результат и сразу же наносит плёнку, помогает присесть на кушетке. — Голова кружится, — бурчит Юн, прикрывая глаза и никуда не вставая, промаргивается. — Мне всё равно надо пару часиков поспать. Извиняюсь за наше не совсем соответствующее молодожёнам приключение. — Мин улыбается и с чужой помощью встаёт, на этот раз показывая результат мужу. — Как тебе? — Нравится, ничего из названного не подходит. А что значит твоя татуировка?  — Вот дети родятся, тогда может быть и расскажу, — ухмыляется Юнги, смотря на мужа сверху. — Если будешь хорошо вести себя, — прыскает со смеху он. — Тогда я свои тату тоже не покажу, пока дети не родятся. — Пф, — фырчит Юнги. — Ну конечно, не показывай, не показывай, — саркастически добавляет он. Альфа присаживается на корточки, чтобы поближе рассмотреть: — Очень и очень красиво, Рик, офигенно сработал. — Я сам доволен, — улыбается широко Рик. — У него кожа такая мягкая, краска идеально ложится, даже не беспокоишься о том, что подтеки могут быть, — удивлённо качает головой мастер, снимая перчатки и пожимая руку омеге. — Приятно было поработать. Это действительно невероятный опыт, ещё никогда не встречал подобную кожу. — Спасибо, — неловко смеётся Юнги на странный комплимент и быстренько одевается, стараясь не задеть плёнку. — Давай расплатимся и поедем домой отдыхать? — Машина уже ждёт, — расплатившись, отвечает Хосок, они обмениваются контактами с Риком и прощаются с ним, обнимаясь, а потом Юнги очень даже весёлой походочкой выходит из салона. На улице уже светло и жарко, а у омеги под глазами тёмные круги уже залегли. — А теперь спим пару часиков и начинаем полноценный медовый месяц! Они добираются до дома и устало заваливаются в спальню. — Это была шикарная ночь, будто мне снова 20, и я всю ночь шлялся по клубам… — Ага, а на деле я просто заставил тебя поехать со мной в салон, — смеётся Юнги, на ходу прикрывая глаза уже. — Надо после сна плёнку на новую поменять. Я тебе помогу, а ты мне поклеешь? Просто я не уверен, что у меня получится ровно, — мямлит он, стягивая с себя рубашку и брюки. Омега проходит к окнам и плотно их закрывает, включает кондиционер и заваливается в кровать на свой целый не больной бок. — Я сам себе поклею, но тебе помогу. Хитрый омега, хочешь посмотреть, что там у меня, да? А вот пока не откроешь свою тайну — не покажу. Чон стягивает одежду и буквально падает в постель, тут же придвигаясь к мужу поближе и обнимая так, чтобы не потревожить свежие тату. — Ну ты же мне так говорил, почему я теперь не могу также сказать? — удивляется Юнги. — Не хочешь мне показывать, ну и не надо, обойдусь. Но я так быстро не сломаюсь, — фырчит он, обнимая в ответ. — Но, думаю, что ты такого от меня не ожидаешь… — Вы посмотрите, интригует, говорит, что не скажет, и продолжает подливать масла в огонь. Тебе нравится меня изводить таким образом, да? — Конечно… — альфа смеётся и потом всё же стягивает повязку с руки, открывая небольшую татуировку. — Вторую не покажу, пока не расскажешь. Она самая неожиданная. На запястье было выбито «Чон Юнги» на корейском, а вокруг этого имени свернулся, будто защищая дракон, в год которого Хосок и родился. Юнги дует губки, рассматривая только сделанную татуировку, и думает о том, что беременность точно характер его меняет, а это только первый месяц заканчивается. Он глаза влажные ладошкой протирает и смотрит на альфу. — Вот дурачье, — бурчит он. — Это же навсегда! — Сам дурак, ты ведь со мной тоже навсегда. — альфа смеётся и вытирает чужие слёзы, а после целует в нос. – Спи, чудо, я уже представляю, как ты будешь рыдать из-за второй татуировки и захочешь меня прибить за такое своеволие. — Что ты там набил?! — чуть ли не воет Юнги, ещё не отошедший от первой татуировки. — Я не хочу тебя прибивать, но, если там правда что-то такое, то я тебя сожру, — заныл омега, утыкаясь в чужую обнаженную грудь и шмыгая носом. — Чон Хосок, ты настоящее дурачье, кто так делает? Тем более для беременного? Ты ночью вместе с домом от моих слёз хочешь уплыть? — Сейчас утро, и я не прочь искупаться… — альфа фыркает, стараясь скрыть смех, а потом всё-таки сдаётся и садится на постели. — Помнишь наш первый поход на УЗИ? Так вот… Чон открывает повязку и обнажает свежую татуировку со снимком того самого УЗИ, что Чон носит в кошельке всегда с собой. А под снимком крошечные имена ещё не родившихся малышей «Чонгук» и «Чимин». — Мы с тобой, вроде, уже думали над именами, но я принял решение сам, только не убивай меня за это. Юнги приподнимается на подушках и хлопает своими ресницами, вглядываясь в темноте в свежее тату мужа. Даже слова куда-то пропали, он ничего из себя выдавить не может — глаза сухие, что даже режет, а в горле ком стоит, лёгкие заполнены, не вздохнешь. Омега пальцами тянется к горячей коже и совсем слегка касается этого места. Он резко разворачивается, поднимается с постели и идёт в ванную, захлопывая за собой дверь. Хосок совершенно не понимает реакцию омеги и поэтому быстренько поднимается следом, оказывается у двери в ванную. — Лисенок, ты чего? Тебе не понравилось имена? Совсем? Ну, хочешь, я имена сведу и дадим другие… Чон растерянно стоит под дверью и скребется в ванную словно мышь. Юнги открывает дверь, но перед Хосоком стоит теперь не его муж, а просто очень и очень красный омега с сильно зареванным лицом. Поток слёз буквально нескончаемый, как бы он их не вытирал. — Мне всё нравится, мы же ещё тогда всё решили, — чуть ли не в голос воет Юн, подходит к альфе и обнимает его, стараясь не касаться мест, где травмирована кожа. — Мне всё нравится, — уже в голос ревёт он, не зная, куда деваться от такого сильного потока слёз, голова пухла от недостатка сна, от рыданий и сильного потрясения. — Эй-эй-эй… — Хосок в легком шоке обнимает зареванноно омегу и вытирает личико. — Прекрати плакать, это вредно для малышей. Пойдем лучше приляжем и поспим, хорошо… Всё ведь хорошо, лисенок, — альфа укладывает Юнги и ложится сам, крепко обнимая. — Прекращай лить слезы и засыпай, нам нужен отдых. — Легко сказать, — продолжает плакать Юнги, хоть и уже был в объятиях. — Вот наделаешь чего-то подобного, а потом я успокоиться не могу. Я ведь буду постоянно это всё прокручивать, — ревёт Мин. Ладони уже мокрые от слёз, он прикрывает глаза, надеясь, что это хоть как-то сможет помочь. Омега тихо поскуливает, успокаиваясь, старается не крутить этот факт в голове, зная, что вновь разревется и вряд ли успокоится. — Ты теперь не смеешь уходить и даже на других омег смотреть, ты меня понял? Даже думать об этом не смеешь и дразниться. Потому что у тебя на теле есть вот это всё. Ты сам себя пометил моим именем, я даже ничего не делал. Так что теперь ты точно моё, хер ты куда уйдёшь — я не отпущу. Юн останавливается, чтобы поцеловать мужа в обнаженную грудь. — Я тебе доверяю полностью. И я в тебя верю, Оппа, — улыбается омега и греет свои холодные руки об своё же тело. Он так устал за этот день, который уже перетек в другой, что боится, что ему больно засыпать будет. Но в конце концов, усталость побеждает. — С чего ты вообще взял, что я смогу куда-либо уйти и даже подумаю об этом? Ох уж эти беременные…

***

Чон просыпается уже после полудня, часы показывают 16.49. Юнги спит рядом, уткнувшись носом ему в шею, так что альфа даже не шевелится. Омега переворачивается на другой бок и тихо ойкает от боли, просыпается от этого, сразу же усаживаясь в постели и потирая глаза. — Голова гудит и словно пустая, — хрипит омега, промаргиваясь. — Ты как себя чувствуешь? — поворачивается он и укладывается практически на мужа, обнимая его. — Доброе утро-день… — альфа смеётся и целует сонного мужа. — Вполне нормально, я ещё не отвык мало спать, — Чон зевает в ладонь и лениво щекочет омегу по ребрам. — Вставай. — М-м-м, зачем? — мычит Юнги, извиваясь змейкой в руках мужа. — У нас какие-то планы? Мне и так прекрасно, — шепчет он, всё равно укладываясь и прикрывая глаза. — Это не медовый месяц, это отдых от работы, уходим в спячку. — А вот нечего было ночью тащиться в тату-салон, — усмехается альфа. — Днём не интересно, — тяжело и сонно вздыхает Юн и зевает, прикрывая рот ладошкой. — Чем вообще ещё заниматься ночью? Спать что ли? — Ну, если и не спать, то всё равно не шляться по неизвестным салонам в неизвестном городе, — альфа кусает мужа за нос, а после перекатывается на край кровати и встаёт, после чего уходит к зеркалу, где рассматривает тату новые. Ничего не размазалось и не потекло, отлично. — Как ты теперь купаться будешь, соня? — Хороший вопрос, — улыбается Юнги, потирая укушенный нос. — А ты как? — Обмотаюсь пищевой пленкой, собственно говоря, других вариантов нет. Но только представь реакцию рыб на нас. Скажут, что теперь даже людей в полиэтилен упаковывают… Чон хмыкает и уходит умываться в ванную, откуда вскоре слышно специально фальшивое пение очень непристойных песен, пока его муж тихо смеётся с альфы и спускается вниз, чтобы сварить кофе и заварить себе крепкий травяной чай. Он решил, что после завтрака-полдника сделают перевозку. — Певец-извращуга, чем ты завтракать будешь? — смеясь, зовёт мужа омега, пока смотрит, что есть в холодильнике. — Или может закажем что-нибудь? — Нам сейчас всё принесут, угомонись, мы на отдыхе. Альфа спускается уже в светлых широких штанах, что держались на одном честном слове и завязках, открывая взгляду рельефный живот и поджарое туловище, покрытое краской татуировок. Со светлых волос ещё капала вода, но так было даже лучше, Чон не любит слишком сильную духоту. — И чего это я извращуга? Это современное воспевание любви. — Любовь — это же не только секс, — фырчит Юнги, утыкаясь носом в свой чай. Он всё также стоял в одних только трусах, когда в дверь постучали, чтобы занести завтрак. — Открываешь ты, — густо краснеет омега. Альфа подмигивает, шлепает мужа по заднице и идет забирать поднос с едой и напитками для них. Параллельно он просит у служащего принести в их номер ледяные фрукты и мороженое, чтобы забить полностью холодильник. Жара его немного выводила. — Солнце, можешь выходить, он ушел. Юнги, потирая задницу, на которой точно остался красный отпечаток, выходит к Хосоку, но с опаской оглядывается. — Здесь где-то есть подстава, да? — смеётся омега, но потом поднимается наверх, шлепая босыми ногами по лестнице. Он решает натянуть на себя хотя бы лёгкую и длинную футболку. — Какого ты обо мне мнения… — Чон фыркает и, утащив с тарелки вкусный тост с авокадо и сёмгой, завтракает. — Сегодня закат можно встретить как раз. Вот и пофоткаю тебя, — довольно улыбается Юн, спускаясь — Ага, пофоткает он. Лучше я. — Эй, ты сомневаешься в моих способностях, я не понял? — буркнул Мин, пихая его в бок. — Я тебе говорю, что пофоткаю. — Ты сам просил о ню фотосессии и теперь передумал? Окей, — тут же охотно согласился Чон и сделал пару глотков свежевыжатого сока со льдом. — Ты серьёзно? — смеётся Юнги, наблюдая за мужем. — Я думал, ты просто так имел в виду. — Я редко бываю не серьёзен. — Ладно, тогда предлагаю сейчас искупаться, или хотя бы ноги помочить, а потом поужинать на веранде, если получится. Может кондиционер включим? — замечая капельки пота на лбу мужа, предлагает Юнги. Ему самому совершенно не жарко. — Давай сходим прогуляемся, а пока включим кондиционер. Я ненавижу жару, честно говоря… — Зачем тогда согласился на поездку именно сюда? Можно же было на крайняк поменять и поехать туда, где не очень жарко или вообще не жарко… Омега ищет пультик от кондиционера (не от вибратора, вздох) и ставит определённую температуру, чтобы альфе было комфортно. — Можно тогда подождать, чтобы жара спала, а потом только пойти гулять. — Я ненавижу жару, потому что я сам чертовски горячий. Альфа подмигивает улыбающемуся мужу и уводит на улицу. Белый песок мягко шуршит под ногами, когда они выходят к берегу, где открывается шикарный вид на весь океан и их дом, что стоит прямо над водой на сваях. — Знаешь, а ведь можно сразу приступить к осуществлению плана, — нарочито медленно проговаривает Чон, глазами ища местечко поудобнее. — Какого плана? Я, конечно, многое продумывал в своей голове, но, не думаю, что ты умеешь читать мысли, — смеётся Юнги и идёт следом за мужем. Мягкий песок действительно греет ноги, которые давно отвыкли от ходьбы босиком. Хосок место приглядывает, видимо, ведёт туда омегу. — Плана, в котором я раскладываю тебя прямо на песке, а потом мы сидим у костра и жарим каких-нибудь морских гадов и зефир. Юнги собирается даже возмутиться, как обычно, что морские гады и зефирки вместе звучат не очень, но не успевает и слова сказать. Голос альфы звучит максимально серьёзно, пока они идут. Но тут Чон спотыкается и падает на песок, опрокидывая следом и Юнги, которого держал за руку. — Вот и попался приличный маленький омега в руки мужа-извращенца… — подтверждая, что падение не было случайным произносит Хосок, одновременно с этим перекатываясь так, что теперь это Мин лежит спиной на песке. — Весь такой невинный и очень вкусный… И в подтверждение своих слов целует во впадинку на ключице, что оголилась из-за падения. — Да что ты говоришь? — приподнимая бровки, которые он решил не подкрашивать, пока они дома, мурлычет Юнги, к мужу тянется и по затылку его поглаживает. Он бы и снова возразил по нескольким пунктам, но атмосферу портить совсем не хотелось. — Ну, так съешь меня такого вкусного, тебя уже ничего не остановит. Я уж тем более. — Нет, ну так не интересно, — Хосок чуть прихватывает зубами нежную кожу на ключице, чуть оттягивая. — А как же посопротивляться? Где твои возмущения, что потом придется из тебя половину пляжа вытряхивать, м? Альфа смеётся, но за разговорами успевает полностью избавить Мина от футболки и теперь попросту дразнит его, выводя пальцами рисунки, что незаметно ведут всё ниже и ниже. — Вообще, я собирался, — задумчиво говорит Юнги, но потом широко улыбается, помогая альфе делать начатое. — Знаешь, ведь ты прав: мог хотя бы пледик там, например, взять с собой, — фырчит омега и сам тянет Чона ближе к себе, маленький чмок на его губах оставляет и улыбку с деснами показывает. — Ну, тогда это шло бы вразрез с образом плохого парня. Где ты видел, чтобы плохие парни бегали с пледом по пляжу? Чон на секунду подвисает. — Не, хрень… А после такой невинной ласки и вовсе берёт управление на себя, умело сминая чужие ягодные губы в соблазнительном поцелуе, стараясь продлить этот момент. — Уговорил, будешь сверху, чтобы песок не забился в ненужные для этого места… — Господи, как же Вы, Господин Чон, ко мне любезны и нежны. Это заставляет моё сердечко невольно ёкнуть, — смеётся Юнги и сразу же совершает этот план — толкает альфу в грудь и садится на него сверху. Прямо туда. Куда, собственно, и нужно было. — Мне самому себя дальше раздевать или один муженек-извращенец наконец продолжит подтверждать свой статус? На лице омеги настолько шаловливая улыбка появилась, что ненароком кажется, словно солнечные лучи слишком полюбили эту тёмную макушку, Чон моментально раздевает омегу, как он только позволил. — Мой статус давно уже подтвержден… –практически мурлычет он, пробуя на упругость аккуратную попку и её вместимость в собственных ладонях. Результат ему нравится. Ещё бы… — Всё же периодически нужно вносить некоторые правки в данный статус, чтобы он всегда был обновлённым. Юнги закусывает губу и чуть нависает над лицом мужа, в который раз изучая каждый миллиметрик. Ему это никогда не надоест, и это точно. Как не надоест потом ладонями по крепкой груди водить, запоминая узоры татуировок и задевая защитную плёнку. И шаловливыми ручонками он ниже спускается, оттягивая ткань лёгких штанов. — Ну, что ж, Господин Чон? Пригласите присесть или пока нет? — Садитесь, не стесняйтесь… — хмыкает Чон, не стараясь даже сопротивляться. — Но мы сыграем в одну игру… — То игры, то планы у тебя… — фырчит Юнги, но разрешение принимает. И принимает очень легко, с нежным выдохом сквозь зубы. Точнее это был не протяжный тихий стон, который должен был вырваться с тонких губ. Он не двигается дальше, ресничками хлопает и смотрит на мужа, чуть покачивает бёдрами, находя нужные точки. — Да, я весь такой неопределённый, — легкомысленно фыркает Чон, а после убирает с себя руки омеги, кладя их ему же на бёдра. — Ты не должен трогать меня нигде, за исключением того, на чём ты собственно сидишь. И я запрещаю тебе трогать себя. А теперь давай, приличный омега, поскакали… — Грязно играешь, Чон Хосок, — смеётся Юнги, но его ничуть столь жёсткие правила игры не смущают — ещё раз бёдрами качает. — Чистота — не мой конёк, — пожимает альфа плечами. — Да, я заметил, раз ты приволок меня на пляж и даже плед не взял, нелюбитель чистоты, — фырчит омега. — А ты можешь меня трогать, м? — додумывает новые идеи в игре Юн. — Могу… — выдыхает Чон, а после пары секунд добавляет. — Могу, но не буду. — Ну, смотри… Тебе же хуже, — смеётся Юнги, приподнимается на бёдрах Чона и резко опускается обратно, ритм подбирает под себя, точки вновь ищет и тихо охает, когда попадает в них. И то, что он себя не трогает — его не смущает, но жутко хотелось бы оставить свежие царапины на груди Чона, или может укусить его куда-нибудь в шею. Просто потому что хочется. Омега вновь останавливается, смотрит на мужа, лежащего на песке, и лишь хмыкает своим мыслям, которые уже заполонили его мозг. Но останавливается на безпроигрышном варианте — ему нельзя себя трогать, но кто сказал, что…? Юн ладони свои приподнимает и, не касаясь себя, водит рядом с самыми аппетитными местами, обращая внимание альфы. Как так? Чтобы это сокровище и осталось нетронутым? Альфа снизу вверх следит за тем, как меняется выражение лица омеги. Как он закатывает глаза, когда член проходится по комочку простаты, как тихо стонет, стараясь не кусать губы. Чону это окупает любые неудобства, связанные с тем, что он не может прикоснуться или контролировать процесс. — Осваиваешь новые технологии? Прикосновение без прикосновения? Ещё немного и до непорочного зачатия дойдёшь, — хмыкает альфа на подобную провокацию, но глаза всё же загораются тёмным огонечком, выдавая тайные желания. — Зачем мне непорочное зачатие, если один альфа уже поработал с простым зачатием? — усмехается Мин, пристаёт с чужих бёдер с характерным пошлым звуком и поворачивается спиной, чтобы не спалить свою злобную усмешку. — Ну, вдруг третьего малыша ты захочешь зачать в гордом одиночестве. — Знаешь, никогда бы не подумал, что Чон Хосок, который себя королём в постели считает, будет таким бревном… Шпилька его не задевает. Он знает, что этот невыносимый омега попытается переиграть его, поэтому лишь пожимает плечами и даже закидывает руки за голову: — Ну, не могу же я быть совсем уж идеальным. Да и разнообразие — наше всё. Давай-давай, приличный омега, скачи. Если тебе надо подыграть, то вот тебе моё иго-го… — Фу, какой же ты фу… — фырчит Юнги, закатывая глаза, вновь задевая нужный комочек, остро ощущая, как капельки пота по спине текут. Слишком жарко. — Иго-го у него, — зло шепчет Мин, держась за ноги альфы, чтобы найти тот самый угол. Чтобы так протяжно застонать от удовольствия, даже не трогая себя. Чтобы почувствовать разрядку где-то внизу. И чтобы с издевкой, прошептать так, чтобы услышал альфа: — Видимо, я и без тебя, бревнышка, смог справиться, — он сползает с всё ещё колом стоявшего члена Чона и обольстительно облизывает губы, крепко стоя на ногах. — Спасибо за неплохой оргазм, я пошёл. До свидания, — Юн подхватывает свою футболку с песка и, наклоняясь, мочит руку, чтобы хоть как-то смыть то, как он сильно запачкал свой живот. Хосок уже после всего этого лежит на песке и, не скрываясь, громко хохочет, не в силах сказать ещё что-либо. — Не за что, — всё же между приступами смеха сумел произнести он, а после поправил штаны и, нагнав омегу, закинул его на плечо, словно добычу и пошёл от берега в воду, так, что вскоре он оказался по пояс в океане. — А вот теперь шутки в сторону, — опуская младшего в воду и тут же привлекая к себе, произносит он, а попросту выбивает из Юнги весь воздух, что тот набрал для возмущений жадным поцелуем. Омега в поцелуй улыбается, потому что повозмущаться он ещё успеет и тогда альфе не сдобровать, но пока руками его шею обвивает, чувствует, как приятно солёная вода смягчает его и без того нежную кожу. — Игры не закончились ещё? — обольстительно улыбается Юнги, закусывая вместе со своей губой и чужую. — Меня потом надо нормально помыть, хер знает, кто в этой воде живёт и что внутрь меня может забраться, фу. — Мне просто нужно было немного остыть, чтобы донести тебя до дома и не растерзать по дороге. Чон ухмыляется, а после отпускает и даже чуть отталкивает от себя мужа, чтобы присесть и с головой уйти под воду, остужаясь и чуть успокаивая неудовлетворенный организм. — Мы продолжим дома. Со всеми удобствами. А то не дай Бог какой-нибудь злой микроб тебе в задницу заберется, — убирая мокрые выбившиеся пряди и снова подхватывая мужа на руки, чуть иронично говорит Хосок. — Ты знаешь, как это стремно? Ещё говорят, что мы во сне за всю жизнь можем около 12 пауков сожрать… — Юнги весело болтает ногами и в тоже время чмокает в щёчки мужа. — А ещё знаешь, что нырять в открытый океан очень страшно? Типа… У меня есть знакомый, которому в глаз какая-то херня попала и потом личинку там отложила… А дальше я рассказывать не буду, иначе у тебя всё упадёт. — Он в какой океан нырял? Около ядерного реактора? — альфа чуть морщится, но шаг не сбавляет и вскоре шаги звучат по деревянному настилу около их дома. — Всё, можешь не переживать, микробы тут только добрые… Альфа всё-таки смеется и вновь приникает к губам с ароматом крыжовника, отступая в сторону стеклянных дверей их спальни. — Я тебе, конечно, поверю, но, если ты мне нагло пиздишь, то рожать детей будешь именно ты. Усек? — грозно говорит ему омега. Он звёздочкой падает на постель, когда его туда пытаются аккуратно уложить, и потом ложится в такую вызывающую позу, но при этом все свои достоинства пряча. — Пока душ не примешь — в постель не пущу. С тебя и так песок сыпется, старикашка, так ещё и с пляжа песка натаскал. — Фу… Аж всё желание пропало после такой наглой клеветы. Я старикашка? Чон подчеркнуто обиженно поджимает губы и уходит в ванную, откуда раздается плеск воды. «Хорошо хоть виагру не предложил, зараза» — усмехается своим мыслям альфа, смывая с себя соленую воду и песок. Юнги перед глазами образ обиженного мужа держит, а сам с постели поднимается и к чемоданам идёт, любимый прозрачный халат достаёт и натягивает его, не забывая ещё про трусики красивые. Альфе же так нравится подобное. А ещё он шарит по ящикам и находит самые заветные вещи… Свечку зажигает найденной чоновской зажигалкой, а потом запускает в выходящего из ванной мужа пузырьком с таблетками. — Тебе это тоже пригодится, старикашка, — Мин заползает на кровать и ножками болтает, хитро усмехаясь и губу прикусывая, ожидая очередную тираду от любимого. Альфа выходит из ванной спустя минут 5, не утруждая себя тем, чтобы даже накинуть халат. Коротенькое полотенце держится на бедрах на честном слове, учитывая, что стояк никуда не делся и был явно виден через полотенце. — Что это? — на автомате ловит Хо пузырек, а после вчитывается в название. — Скажи-ка мне, юный самоубийца, откуда у тебя виагра и с чего ты взял, что мне это пригодится? Чон запускает пузырек обратно на кровать и потемневшими от гнева глазами оглядывает Мина, складывая руки на груди. С длинных волосами капает по шее вниз, скатываясь на грудь и по живота до кромки полотенца. Да, Юнги выглядит донельзя соблазнительно, но альфа сейчас зол. — Вдруг мой внешний вид не соблазнит тебя настолько, чтобы погасить мой рассказ про микробов. А виагру я в ящике нашёл. Там ещё парочка презервативов есть и противозачаточные, — пожимает плечами Юнги, всё также качая ножками на весу, посильнее выпячивая свой зад, обтянутый белыми кружевами. Он оглядывает мужа ещё раз и по острым клыкам языком проводит. — Разве я давал повод сомневаться в себе и своих силах, м? Альфа подходит к кровати как сама неотвратимость, заставляя младшего внутренне дрожать от искушения. Чон так просто не простит ему таких шуток и накажет. Очень сладко и долго будет наказывать. Чего он, собственно, и добивался. Хосок избавляется от полотенца и оказывается сверху, заставляя омегу вскрикнуть, когда одним движением отодвигает кружево трусиков и наполняет собой сразу и полностью. И ужин они пропускают, как и закат, слишком занятые друг другом, но так тоже неплохо.