†††
— Чон Намджун!!! — раздается на весь дом крик Сокджина из ванной ровно через 12 дней после отъезда молодожен. Намджуну сначала на автомате хочется сигануть из окна, но он вспоминает, что, вроде бы, не успел даже накосячить. Ну если не считать заказанный позавчера ночью спиннинг из углепластика. Но благоверный вряд ли бы стал орать из-за этого с утра пораньше. Поэтому суровый старший альфа чуть ли не на цыпочках подходит к двери в ванную и осторожно интересуется с порога: — Что случилось? Дверь распахивается, и оттуда показывается покрасневший Сокджин, в лоб альфе прилетает, кажется, пластиковой ручкой. — Вот, что случилось! Альфа наклоняется поднять, но понимает, что нихуя это не ручка, и замирает, округлив глаза. — Да-да, отомри, это залет по всем фронтам, — чуть ли не кричит Сокджин, практически в истерике, но его тут же сносит счастливым ураганом по имени «Намджун». — Я снова стану отцом, ведь так? Две полоски — это значит ты беременный? — с сияющими глазами вновь и вновь спрашивает он, обнимая Джина, который притих в руках любимого и скромно кивает, стараясь не замечать своего же румянца на щеках. — Я люблю тебя ещё сильнее, хотя думал это невозможно, — выдыхает Джун, сияя шальной улыбкой и целует мужа.†††
— Просыпайся, сонный цуцик, — шепчет мужу альфа, когда они наконец приземляются в Сеуле. Хосок одной рукой придерживает своего омегу, другой рукой — забирает багаж, и весь напичканный побыстрее выходит из аэропорта. — О, смотри, кто нас уже заждался, –улыбается Чон, заметив вдали родителей, кивает им. — Юнги~я, да проснись ты наконец, мы дома. — Мы не дома, — бурчит Юнги в ответ мужу. — А ещё мне плохо. Очень и очень. Так что мог бы наоборот ещё больше приголубить, любовью окружить, например. Мин наконец глаза открывает нормально и вяленько улыбается подходящим родителям. — Чон младший, что ты делал со своим мужем все эти дни, что он еле на ногах стоит? — возмущается Сокджин и рядом с омегой кудахчет, хваля при этом более-менее хороший загар. — Давайте домой побыстрее. Я для Вас суп специально сварил. Хотя… Нет, Хосок~а, ты супчик не получишь! Мальчика мне моего всего измучил, мелкий засранец. — Начинается… Не успели приехать, а я уже во всем виноват. Альфа качает головой, ставит чемоданы в багажник, а сам попросту берёт Юнги на руки и аккуратно усаживает на заднем сидении. Лишь после этого отец и сын пожимают друг другу руки. — Как отдохнули? — с улыбкой спрашивает Джун, помогая устроиться рядом с Юнги и Джину. — Очень энергично. И горя… В смысле, жарко там, — якобы неловко ошибается Хосок и смеётся. Намджун садится за руль, а Чон на переднее пассажирское, после чего автомобиль трогается в сторону дома. Альфы в пол голоса обсуждают дела компаний и внутреннее сотрудничество, оставив омег шушукаться. — Тебя догнал токсикоз? Очень плохо? –спрашивает Сокджин у Юнги, помогая ему уложить голову у себя на плече. — Жить можно, но я бы не хотел, — усмехается Юнги и прикрывает глаза. — А тебя он когда-нибудь догонит? А то почему я один должен мучаться… Намджун резко даёт по тормозам и настолько грязно выругивается, что нежные ушки младшего омеги могли бы запросто свернуться в трубочку, потому что даже он таких слов никогда не слышал. — Что случилось? — спокойно спрашивает Сокджин, придерживая Юнги, чтобы его не трясло ещё сильнее. — Кто-то нарывается, чтобы ему жопу надрали? Да я ему её на глаз натяну, а член узлом завяжу, если мало будет. И от спокойного тона омеги, который говорил такое, становилось гораздо страшнее, чем могло бы быть. — Ничего-ничего, сейчас проедет, я номера запомнил. — Отец, может я за руль сяду? — раздается вкрадчивый голос Хосока, а взгляд неотрывно следит за машиной, которая так нагло их подрезала. Но Джун лишь качает головой и оборачивается назад, чтобы убедиться, что с омегами всё в порядке. — Джини, Юнги, вы не ударились? Старший альфа трогается с места, когда получает успокающий для него ответ и аккуратно возвращается на дорогу, но тут пространство разрывает звук разбившегося бронированного стекла. Намджун резко выворачивает руль вправо, отчего машину заносит и разворачивает на 180 градусов. Ничего не понимающий альфа, перепугавшийся за свою семью делает первый вдох. — Всё в порядке? — Вроде, да, — раздаётся тихий напуганный голос Сокджина, но Джун уже не слушает. Он в немом ужасе смотрит, как по белой рубашке сына расползается ужасное алое пятно. В него выстрелили и попали, причем зная, что их машины защищены бронированными стеклами и укреплены. Били наверняка. — Сейчас не время для паники, — сжав зубы, всё же хрипит Чон младший. — Сначала надо уехать отсюда, они на крыше где-то… Намджун топит педаль газа в пол, и они срываются с места. Одной рукой он держит руль, другой вызывает наряд охраны, а после и скорую. — В смысле не время для паники? — хрипит Юнги, приподнимая голову с плеча старшего омеги. Из-за тошноты, которая никак не хочет проходить, он вообще не соображает. И это имеется в виду совсем. Он пару раз моргает, наблюдая за тем, как нервно выруливает старший Чон, старается взглянуть на мужа, который от него как будто прячется. Ещё и окно… — Что это сейчас было?! — трезвеет вмиг омега, всё-всё на задний план отходит. Он отстёгивается и к передним сиденьям тянется, несмотря на то, что Джин его к себе пытается прижать, ругается на него. — Господи, Хосок, — резко выдыхает Юн, а сердце уже давно внизу, уже не его оно вовсе. Как и мысли не его, что делать, как вообще можно помочь сейчас хоть кому-то и не быть лишней обузой? И, просто вспомнив, что омега должен делать хоть что-то, должен хоть как-то соображать своим самым тупым мозгом, он хватает Хосока за руку и переплетает с ним пальцы. А ещё Юнги плачет. Тихо, тихо плачет, потому что ему плохо и страшно. И ладони противно и непривычно потеют, лучше бы как всегда они были холодные, а не потные, но в этот раз не он решает. Он вообще ничего не решает. — Пап, держи его. Юнги, я в порядке, пожалуйста, подумай о детях… — Хосок старается придать голосу уверенности, но сам боится. Ужасно боится, что сейчас появится погоня или же в машину вновь выстрелят. Боится не за себя, а за свою же семью. Сокджину наконец удается удержать Юнги и он тоже, весь бледный и перепуганный удерживает его, прижимая к своей груди. — Пожалуйста, Господи… Не лишай меня моей семьи, — шепчет беззвучно старший омега, а сам не может оторвать взгляда от сына, что кажется бледнеет с каждым вдохом. Наконец машина тормозит и через секунду охрана забирает и Джина, и Юнги в микроавтобус. Намджун же, проводив их, возвращается к Хосоку, что без сознания. Им уже занимаются медики. — Джини, останься с Юнги и ни шагу от охраны. Сукчон, головой за них отвечаешь, я поеду с Хосоком, — старший альфа раздаёт последние указания и садится в машину скорой помощи, где уже на носилках лежит Хосок. Реанимационная машина врубает мигалки, и они уезжают. Как и уезжает колонна машин в сопровождении микроавтобуса. — Господин Чон, мы отвезём вас в безопасное место, — произносит глава службы безопасности и передаёт им бутылку с водой. — Выпейте немного. По приезде вас осмотрят доктора, на всякий случай. Вы не ранены? — Ничего не хочу, — мотает головой Юнги, и бутылку берёт Джин, который делает несколько осторожных глотков. — Вроде, в норме всё, — отвечает старший Чон, который берёт всю ответственность на собственные плечи — омега в его руках совсем вялый, со слезами на глазах, которые уже выход не могут найти, и раздирающий в кровь свои же пальцы. По привычке старой. — Прекрати нервничать. С Хосоком поехал отец, так что он не один и никуда он от нас не денется. Иначе я сам лично его из-под земли достану, засранца любимого этого. Ему с тобой ещё детей воспитывать, так что никуда не денется наш Хосок. Джин вытирает чужие слёзы с щёк и покрепче его обнимает, подальше прогоняя Сукчона, который вообще-то ни на шаг не собирался отходить от омег, ведь голова всё ещё на плечах нужна. Микроавтобус вскоре тормозит, хотя для всех дорога кажется вечностью, потому что мыслями они сейчас с одним человеком. Весь быстрый медосмотр проходит как в тумане, Джин теперь пытался в упертого Юнги хоть каплю воды залить, но тот от всего отказывался, чем очень сильно раздражал старшего Чона. Омега даже квартиру не идёт осматривать, чтобы понять, хоть где он, мобильники у них забирают, на всякий случай, проверяют на наличие слежки. И новости запрещают смотреть. И Юнги так чертовски страшно от самого осознания того, что вообще происходит, что он лишь ближе жмётся к Сокджину. — Соберись давай и подумай о себе и детях, — злится он. — Я подожду сначала Хосока, а потом уже буду думать о себе. — А дети? — Они всегда будут в порядке, я их в обиду не дам. — Тогда попей немного, у тебя токсикоз, а ты отказываешься от любой помощи. Вперёд. И Джин пытается успокоить омегу, но всё выходит ненадолго.†††
Хосок приходит в себя уже в больничной палате. Горло дерёт после интубационной трубки, тело не слушается, словно не его вовсе, а рядом сидит отец, который кажется за эти часы успел постареть. Еще минута молчаливого оглядывания вокруг: шторы задернуты, в дверях стоит двое охранников. Значит, не приснилось. — Юнги и папа… — начинает Хо, но закашливается из-за дикой сухости в горле после наркоза. — Они в порядке и под присмотром. Ты сам как? — старший альфа помогает ему сделать пару глотков воды, а после убирает стакан. Его руки всё ещё иногда мелко подрагивают. Он едва не потерял одним разом сына, мужа, зятя и нерождённых ещё ребёнка и внуков. — Я в норме. Практически… Намджун выдыхает полной грудью лишь сейчас, а после решает успокоить омег. — Алло, Сукчон, дай трубку Сокджину. Глава безопасности передает трубку старшему омеге: — Намджун… Что там у вас? Хосок…? — Операция прошла хорошо, он уже пришёл в сознание. Вы там как? Вам нельзя нервничать сейчас. Вы ведь понимаете? — Д-да, но. Я чуть не умер от страха. И Юнги. Он не пьёт и не разговаривает… Услышав о муже, Хосок протягивает руку: — Отец, дай мне с ним поговорить. Джун не сопротивляется. — Пап, я в порядке, дай ему трубку, — хрипло просит Хо, и тот тоже выполняет его просьбу. Джин смотрит на Юнги, который носом шмыгает и пол своим взглядом пустым изучает, а потом тяжело вздыхает, в очередной раз за день молясь Богу. — Юнги, возьми трубку. Тебя Хосок просит. Омега покорно руку протягивает и телефон к уху прижимает, шмыгать продолжает и шумно дышит. — Как ты себя чувствуешь? Сильно больно? Я могу помочь? — последний вопрос он тихо шепчет, продолжая пол рассматривать, мысли в голове своей путать и сильнее прислушиваться к тому, что на другом конце провода происходит. Потому что страшно, потому что больно, потому что совершенно неожиданно это счастье вновь пересекают. — Лисёнок, я уже почти в порядке, не о чем переживать. Сейчас я переживаю о тебе и наших малышах. Пожалуйста, выполни мою просьбу и позаботься о себе, солнце моё. Потому что я сейчас не могу быть рядом. Ты должен хорошо питаться, вовремя принимать таблетки и не нервничать. Я хочу поскорее вернуться к вам, и я вернусь. А твоя святая обязанность быть здоровым и ждать меня вместе с нашими малышами. Я временно передаю заботу о них тебе. Пожалуйста, береги себя. И я очень вас люблю, — Чону трудно говорить, но он не замолкает, пока не выскажется. — Отец скоро к вам приедет. Юнги только на первых словах начинает по новой плакать и с бегущими слезами кивает на всё, что ему говорит Хосок, ноги к себе прижимает, сидя на кресле, и щекой к колену прислоняется. — Пожалуйста, будь в порядке, — хрипит омега, потому что больно. Больно теперь даже глаза открыть и не увидеть прямо здесь яркую улыбку Хо. — И возвращайся к нам как можно быстрее, потому что ты тоже практически отец. И я один малышей не вывезу, поэтому выздоравливай быстрее, — шепчет Юн и смотрит на Джина, у которого у самого глаза на мокром месте. — Я люблю тебя, хён… Юн продолжает плакать прямо в телефон, пока его аккуратно из руки не забирает Джин. А омега ещё больше поджимается, кольца на безымянном пальце крутит и пьёт предложенную воду. — Можно мне ванную где-нибудь набрать, и я отдыхать лягу? Я очень устал, — шепчет Мин, вытирая мокрые щеки ладонями. — Пап, присмотри за ним… Пожалуйста, — Хо на том конце провода болезненно вздыхает, и Сокджин сам вытирает слёзы: — Конечно, малыш. Не волнуйся, мы справимся, — а после кладёт трубку. — Пойдем, Юнги, я помогу тебе принять ванну и заодно расскажу тебе кое-что. Если ты пообещаешь перестать так сильно нервничать и послушно кушать. — Да что угодно, только дайте мне искупаться и лечь на горизонтальную поверхность, — шепчет младший омега и встаёт с помощью папы, поднимается вместе с ним за руки наверх и в ванную проходят, где набирают горячую воду, чтобы наконец расслабить зажатые мышцы. Юнги ждёт, когда папа принесёт ему что-нибудь, во что можно переодеться, и не находит ничего лучше огромной футболки Хосока, которую тот уже давно не носил. — Ещё вот это надень. Сокджин возвращается с тёплыми длинными носками и, вытащив ноги младшего из-под одеяла, сам надевает их на него. — У тебя ноги ледяные, — укрыв Юнги, он тоже ложится в постель и обнимает своего маленького названного сына, пытаясь успокоить поглаживаниями по спине и волосам. — Мы хотели вам сказать, когда будем дома. И в более веселой обстановке… — тихо начинает старший омега. — Но пускай будет как есть. Мы ждём ребёнка. В голове Юнги, который и без того хорошо подтормаживает, начинают двигаться шестерёнки, которые должны обработать поступившую информацию. — Ребёнка.? — тупо повторяет он, приподнимаясь на локте. — То есть… Пап, ты беременный? Типа… У Хосока будет братик…? И на все эти вопросы старший Чон лишь утвердительно кивает и смаргивает выступившие слёзы. — Оу… — Юнги тоже пытается скрыть свои слёзы, но не получается, поэтому единственный выход сбежать от них — крепко обнять старшего и шептать ему слова поздравления и поддержки. — Будет маленький детский сад, — усмехается Джин, поглаживая младшего по спине. — А я стану во второй раз папой и сразу же дедушкой. Превосходно. — Это очень и очень здорово, — хрипит Юнги, а потом резко поднимает голову, услышав шаги на лестнице. — Что здорово? — устало улыбается Намджун, потирая шею. — Ты ему рассказал, да, любимый? А Джин кивает и выпускает из своих объятьев омегу, чтобы обнять наконец мужа, за которого не менее сильно переживал. Выцеловывает всё его лицо и жмётся сильнее, потому что его альфа рядом, осталось дождаться его маленького сынишку. — Здесь есть ещё одна спальня? — не хотя, тревожит парочку Юнги. — Ты хочешь нас отсюда выселить? — Скорее я хочу отселиться, чтобы молодым родителям не мешать, — слабо улыбается Мин. — Есть, но не нужно. Вам лучше пока оставаться вместе, так будет проще за вами присмотреть, — Намджун устало и вымученно улыбается, а после коротко обнимает и Юнги: — Хосок в порядке и просил ещё раз передать, что любит тебя и скоро к нам вернется. Ложитесь спать, мне нужно дать показания в полиции, потом вернусь. Сокджин кивает и отпускает мужа, а после вновь укладывает младшего. — Вот видишь, всё будет хорошо. — Я очень на это надеюсь, — шепчет Юнги и утыкается шмыгающим носом в чужую грудь, от которой действительно теплом папы веет. Омеги очень быстро засыпают от усталости в обнимку и просыпаются также поздно. Точнее только Юнги, который совершенно отказывается вставать, но его смог поднять запах жареного яйца, который каким-то совершенно неожиданным образом оказался в спальне. — Я хочу ещё рамен, — хрипит Мин, открывая слипшиеся глаза и смотря на Джина, который держит в руках тарелку с завтраком. — О, я тоже его хотел, поэтому уже отправил за ним в магазин. Мне он помогает от тошноты, — охотно поддерживает разговор Сокджин. — Кстати, твой телефон, — старший кладёт смартфон на подушку. — Там куча сообщений от Хоби. И он звонил отцу утром.просто хосок🤭: «Солнышко, я надеюсь ты поспал.» «Я люблю тебя» «Точнее Вас» «Хорошо позавтракай и прими витамины»
Юнги сразу же хватает телефон чуть ли не в дрожащие руки, с четвёртой попытки включает его и смотрит сообщения, от которых хотелось всё больше плакать, хотя глаза уже жгло ещё со вчерашнего вечера. — Мы покушаем сегодня рамен, да? — шмыгая носом, спрашивает Юн. — Ага. За его варку отвечаю я, а ты за то, чтобы доесть всю порцию до конца, — подмигивает Джин. — Так что иди умываться, а я подожду, когда нам принесут эту еду небесную, — тихо смеётся он и спускается вниз, оставляя омегу одного. Он неловко тыкает пальцем на строку с сообщениями и отвечает: лиса🦊: «я тоже тебя люблю и, надеюсь, что тебе станет чуть легче в скором времени💞» Юнги спускается вниз спустя полчаса, где за столом уже сидит Джин, быстро орудующий палочками. — Я опережу тебя, готов спорить.просто хосок🤭: «Увидев от тебя сообщение, уже стало лучше, что хоть завтра выписываться можно. Передай нашим малышам, что я их люблю. И тебя очень сильно люблю. 😘❤»
Юнги практически заканчивает есть, когда чувствует вибрацию телефона. Только сообщение его до слёз доводит, и даже Намджун настороженно смотрит. — Всё хорошо, просто Хосок написал, — отмахивается омега и фоткает свою тарелку с доеденным раменом так, чтобы было видно ещё и папу, а потом отправляет мужу. лиса🦊: «я позавтракал, поэтому не переживай за меня💞»просто хосок🤭: «Ты мой умничка, лисенок. 💚»
Сам же Хосок тоже завтракает, лёжа в больничной постели, а после вызывает к себе Шону, что принёс для него посылку. — Доставили перед происшествие, — сразу отчитывается он. — Я вскрыл, там записка. От Ыну. — И почему же тот, кого я приказал устранить ещё жив, Шону? Ты ведь обещал, что человек справится и даже отчитался, что дело сделано. Как так получилось? — голос Чона звучит тихо, а записку он попросту кидает на тумбочку рядом с кроватью. Шону ответить нечего, и он пожимает плечами, тоже пребывая в шоке с происходящего: — Я выясню, но подозреваю, что нашего исполнителя перекупили. — Будь добр, выяснить…†††
Юнги предлагает Джину прогуляться сразу после обеда, но Намджун и Сукчон, которые, кажется, не спали всю ночь, строго сказали ему нет, что это не безопасно и пока стоит посидеть дома. Но даже здесь Мин постарался найтись и потащил старшего омегу с собой в гостиную смотреть сериалы. А ещё попросил, чтобы им купили побольше фруктов. И чтобы наконец пришёл хоть кто-то, кто сможет заменить альф, которые уже засыпали стоя. Проходит 2 дня, прежде чем омеги возвращаются в их загородный дом, который теперь укреплен и окружён охраной не хуже крепости короля. Но Джину и Юнги теперь не грозит никакая опасность, отчего альфам легче. Хосок просит отца присмотреть за ними, а сам даже из госпиталя занимается делами и ведёт расследование, чтобы отыскать Ыну и наконец положить конец его никчемной жизни. Содержание записки альфу выбесило, этот ублюдок угрожал ему и его семье. «Весточка от живого мертвеца. Поиграем теперь, кто кого уничтожит? Привет от меня Юнги и твоей семье.» Юнги просыпается в их с Чоном постели посреди ночи от жара. Всё тело горит, как при течке, и дикая тяжесть внизу живота не даёт сосредоточиться. Омега так и уснул, уткнувшись в подушку мужа и натянув одну из его футболок, что ещё пахли им. Это, видимо, и сыграло с ним злую шутку. Мин тянется к стакану с водой, но прохладная жидкость не помогает. Даже в темноте его зрачки расширены, а дыхание учащено. Пижамные штаны тоже влажные, как и белье. Ему нужен Хосок. Его голос, его руки, губы… Весь он. Омега так привык к его близости, к их частому сексу, а с наступлением беременности ему хочется чаще… Гораздо чаще. И вот уже неделю как его лишили этого. Юнги прикусывает нижнюю губу и садится на постели. Мысль о том, чтобы ублажить себя самого ему не нравится, но делать нечего, возбуждение и не думает пропадать. Он раздевается и возвращается в постель, ласкает себя, уткнувшись в подушку мужа, представляя его рядом с собой. Пальцы касаются, бесстыдно зная, как и насколько сильно действовал, но он никак не может достичь пика. Кончить не получается. Омега почти ругается на собственное тело, а потом одной рукой берёт телефон и набирает выученный наизусть номер того, кто сможет ему с этим помочь. — Алло, лисёнок? — раздается с той стороны голос Хосока. А Юнги уже почти хнычет в трубку: — Оппа… Помоги мне кончить… — Что.? — переспросил Хосок, приподнимаясь на больничной койке и откладывая бумаги. Но только тихого скулежа мужа хватило для того, чтобы включиться в игру. — Лисёнок не может дождаться своего папочки и решил поиграться с собой сам? — пошло усмехается в трубку альфа. — Он очень и очень его ждёт и так сильно скучает, что больше не может, — горячо шепчет Юн, телефон ухом прижимает к подушке и выгибается в пояснице от одного только вздоха на том конце. — Мой малыш не может даже без меня кончить? Мило, — вновь усмехается Хосок, прислушиваясь к тихим вздохам. — Ты себя сейчас трогаешь? Где именно? — С… Спереди, — стонет Юнги, нежно проводя ладонью по члену. И как он бы сейчас хотел не просто на подушке альфы лежать, а на его крепкой груди, запах его вдыхать и руки чужие чувствовать. — Отлично, ты молодец, лисёнок. — Оппа, я хочу кончить, пожалуйста… — Юнги весь взмок, и член истекает смазкой, как и задница, но он никак не может этого сделать. — Поставь телефон на громкую связь, другой рукой погладь себя сзади… Оближи пальчик, ты ведь сейчас мокрый? — Д-да… — Растягивай себя, медленно и аккуратно, представь, что это с тобой делаю я. Входи медленно, не делай себе больно. Найди место, где приятнее всего… Давай лисёнок, оппа ждёт. В палату заходит медбрат, но, увидев взгляд, с которым на него посмотрел Хосок, он точно также быстро из неё выходит. Альфа сам поглаживает твердеющий бугор в своих пижамных штанах, но решает, что всё потом, пока до одури больно не будет, пока он не поможет кончить своему мальчику. — Оппа… Хён… Я практически, — шепчет Юнги, затуманенным мозгом представляя, что действительно лежит на горячей крепкой груди, слюни на неё пускает, что не его пальцы сейчас аккуратно сфинктер поглаживают, что не он сам сейчас внутри себя медленно фаланги длинных пальцев вводит. Омега тихо выдыхает прямо в микрофон, когда второй палец нетерпеливо вводит практически весь, и скулит, потому что нет привычного чувства наполненности. — Давай, малыш. Делай все аккуратно. Пальцы можешь медленно раздвигать внутри себя, — говорит ласково Хосок, сквозь ткань себя гладит и рычит, когда на том конце затихают. Юн пальцы ножницами старается разводить, хоть и тяжело, ещё и вскоре третий палец умудряется добавить, потому что хочет, потому что представляет, что рядом его альфа, чью метку он носит. — Я хочу твой член в себе… — хнычет Юнги, губы сухие облизывает, простату нащупывает и стонет в голос, проводя по ней ещё и ещё раз. — Обязательно, лисенок, но чуть позже. Тебе придётся ещё немного подождать, — ухмыляется Чон, мокрое маленькое пятнышко на своих штанах игнорирует, только о запахе омеги думает. — Я хочу кончить… — задавая себе ритм, всё также хрипит Юнги, он так погрузился в свои фантазии, что боялся, что они скоро распадутся, но голос Хосока вводил его обратно: — Хочешь? Ну, ладно, оппа сегодня очень и очень добрый, поэтому он позволит тебе кончить, как можно быстрее, малыш. Юнги своими тремя пальцами всё чаще толкается внутри, кулаком по влажному члену водит, не знает, куда себя деть от возбуждения, бубнит себе что-то под нос и хнычет в это же время. Тело сковывают такие сильные судороги, что в глазах темнеет, мышцы мигом напрягаются, а это возбуждение, что его так сильно нервировало поднимается до своего пика и наконец снимает напряжение внизу живота. — Хосок~а, — ещё сильнее хнычет Юнги, руки с себя убирает и на постель падает, запах глубже вдыхает. — Я по тебе так скучаю, очень скучаю. Раздражаешь меня, понял, Чон Хосок? — шепчет Юнги, уже приподнимаясь, слёзы убирая и наконец облегчённо выдыхая. — Понял, — на том конце провода смеётся альфа. — Всё, я отключаюсь, пока не умер от стыда, — краснея от одной только мысли о том, что он дрочил на голос мужа, отвечает Мин и сбрасывает звонок. Юнги ещё больше укутывается в вещи своего альфы и наконец нормально засыпает до самого утра. Только и утро не приносит ничего восхитительного — его даже Джин не будит с завтраком в постель, как делал все эти несколько дней. И на всё его вопросы о том, чтобы выйти за пределы участка, он всегда получал жёсткие отказы от слишком суровых альф. Ещё один пунктик к раздражению, которое копилось… Но омега вновь тает, как только видит песочное печенье, которое приготовил Джин. И эти эмоциональные качели… Хотелось просто сесть и плакать.