†††
Все эти три недели, что альфа находится в госпитале он напряженно работает. Нет, с постели ему вставать поначалу не разрешают совсем, да и прогулки его длительностью после не отличаются, но, если под рукой есть ноутбук и помощники, то дело идёт гораздо быстрее. Расследование двигается с мертвой точки, и Чон многое узнает, однако подробностями ни с кем делиться не спешит. Сначала нужно всё проверить. И, может, даже придется взять на живца. Наконец, альфу выписывают. Он приезжает домой ранним утром, не сообщив никому заранее, решая сделать приятный сюрприз. Сокджин беззвучно охает, чуть не пролив на себя чай, когда видит в дверях сына. — Ты дома… — обнимая своего ребенка, что ростом стал с него, шепчет омега. Непроизвольно из глаз старшего льются крупные слёзы — его сын жив и здоров, стоит перед ним, он его не потерял. — Пап, я в порядке. Не плачь, тебе нельзя, — Чон улыбается и вытирает мокрое лицо папы. — Отец и Юнги ещё спят? — спрашивает он, отдавая старшему омеге один из букетов, что купил по пути домой. Его любимые азалии. — Да, Юнги плохо спит ночью, дети пинаться начали, заснул только под утро. — Уже? — Хосок в приятном шоке, но в то же время ненавидит Ыну ещё сильнее, потому что из-за него пропустил такой важный момент в становлении их семьи. — Иди, он будет рад видеть тебя, когда проснётся, — старший омега толкает сына к лестнице, и тот послушно поднимается. Чон замирает у двери, оглядывая постель оттуда. Его омега спит, разметавшись на подушках, живот, кажется, увеличился за это время раза в два. Юнги даже во сне обнимает его ладонями, будто стремясь защитить. Одеяло сползло, обнажив белоснежную кожу. Омега щурится во сне от солнца, что заглядывало в комнату. Альфа задергивает шторы, погружая всё в полумрак, а после скидывает толстовку и кроссовки, укладывается рядом с любимым, не касаясь, чтобы не разбудить. Цветы же кладёт с другого бока. Белоснежные фрезии, словно облака, специально для его ангела, что так умиротворенно спит сейчас. Хосок скучал по нему, скучал по каждой черточке этого совершенного лица, по кошачьему разрезу глаз, по аромату спелого крыжовника, к которому присоединился ещё какой-то, пока ещё непонятный, аромат их детей, что он носит под сердцем. Альфа не замечает, как засыпает, пока разглядывал мужа. Юнги переворачивается на другой бок и прямо во сне натыкается на что-то своей рукой. Что-то очень тёплое и так приятно пахнет самым родным запахом, что омега ненароком двигается ближе и прижимается. Он готов поклясться, что чувствовал, как его крепко обнимают и прижимают к себе, что он даже слышал чужое дыхание и сердцебиение. И уже сквозь сон приходит осознание того, что всё вполне… Реально.? Юнги прощупывает то самое тёплое, к чему прижимался, и резко глаза открывает, приподнимаясь на подушках. — Чон.? — взвизгивает омега, любимые черты перед собой рассматривая. — Я… — уже тише. — Ты… А сам слёзы лежит глотает, на альфу с поцелуями набрасывается практически, всё лицо выцеловывает и сумбурно шепчет слова любви и проклятья о том, что ему ничего не сказали. — Тише-тише, лисенок, я тоже тебя люблю и скучал, но будь осторожнее, раздавишь малышей. Альфа перехватывает мужа так, что тот теперь лежит на спине, с заведёнными вверх руками, что он крепко прижимает к постели. — Я тоже скучал по тебя, свет моей души… — Хосок осторожно целует Юнги в лоб, потом в нос, а затем накрывает ягодные губы нежным недолгим поцелуем. — Истерить еще будем? — с легкой ухмылкой спрашивает он, отпуская чужие руки и садясь на постели. — Не будем, — бурчит Юнги, приподнимаясь на постели и, словно обезьянка, прилипая к старшему со спины. Он нежно целует его в шею и отстраняется всем телом. — С Чонгуком и Чимином не хочешь поздороваться? Они тебя очень ждали, между прочим, — потирая глаза и свободной рукой поглаживая свой живот, говорит Юнги. — Очень трудно их не заметить, — кладя руку на ощутимо увеличившийся в размерах живот улыбается Чон. — Привет, ребята, как себя вёл папа? Не обижал вас и не баловался? Вы хорошо за ним присматривали? Альфа прижимает и вторую ладонь к животу мужа, когда чувствует легкий толчок. — Ого… — Хосок замирает, стараясь даже не дышать, впервые ощущая своих сыновей, один из которых решил заявить о себе. — Они меня услышали… — с восторгом выдыхает Чон и улыбается самой дебильной и счастливой улыбкой, на которую вообще способна его мимика. — Ого… — повторяет также Юнги и кладёт одну из своих ладоней поверх руки мужа. — Ну да, отца они слушают, а меня нет. — Ну, так меня слушаются все, куда без этого? — Как мы заговорили, — омега злобно усмехается и садится удобнее, немного кряхтя. — Чувствую, что шутки про то, что я скоро стану колобком — уже не шутки. Посмотри на мои щеки! — Мин сам себя за них щипает, оттягивая в стороны. — Это просто капец, нет, это пиздец! Я просто на стадии округление сейчас, 60% уже прошёл, осталось ещё 40! — Ты самый очаровательный колобок из всех, что я видел. Честно, — стараясь не засмеяться, взяв ладошки мужа, целует каждую, а после и в щеки, говорит Чон и мягко целует в кончик носа. — Тебе очень идет беременность. — Очаровательный колобок, вот это комплимент, — бурчит Юнги и сам себе сжимает щёки раскрытыми ладонями, делая губки бантиком. — Кажется, один ребенок у меня уже есть, — смеётся Хосок, целует в сложенные бантиком губы и аккуратно обнимает любимого, вдыхая запах спелого крыжовника. — Как беременность вообще может кому-то идти? Если она мне так идёт, я же не смогу вечно ходить беременным. Так что и просто так я должен быть ничего же? — Я, конечно, могу это устроить, но я люблю тебя любым. Да и тебе всё к лицу, даже та ужасная рубашка с блестками и бабочками, что на тебя пытались нацепить на свадьбу. Подлецу всё к лицу, знаешь такое выражение? — Вот так вот, я ещё и подлецом оказался, — вздыхает Юнги, пародируя вечные вздохи альфы, но крепко обнимает его в ответ, переползая на чужие бедра. Хотя да, живот мешался. И сильно. — И я не хочу быть ещё раз беременным, я этой беременности до сих пор боюсь. А роды… — вдруг нервно вздыхает омега и отдаляется от чужого плеча, вглядываясь в глаза со страхом. — Я тебе все мозги вынесу тем, что очень боюсь рожать. Можно как-то без этого? Просто жить себе, а потом оп — и детки, оп — уже ходят, оп — и их первое слово «папа». — Это тебе не фильм, чтобы перемотать на нужный момент, — отвечает альфа и покрепче привлекает к себе мужа. — И да, ты тот еще подлец, лишил мир такого завидного холостяка… Представляю, как там тебя проклинают мои поклонники, — Чон шутливо смахивает пылинку с плеча и самодовольно усмехается. — А я почему виноват? Это ты первый всё начал, — пожимает плечами Юнги и утыкается носом в чужую шею, зажмуривая глаза. — Сам будешь меня от своих поклонников отбивать. Я буду слишком занят для этого. — Хорошо-хорошо, мы стравим твоих и моих поклонников, а сами сбежим. Как тебе такой вариант? — Хорошая идея, но твои проиграют моим сразу же. Моих больше, — усмехается Юнги и хихикает. Альфа полностью пересаживает мужа к себе на колени и молча обнимает некоторое время, а после вкрадчиво и невинно так интересуется: — Я так понимаю, что нам теперь секс запрещен? Ну, типа, за нами сразу двое наблюдают… — Вот дурной, — фырчит он. — Только об этом и думаешь, да? — Юнги тянет альфу на себя, пока откланяеься спиной назад, позволяя тому нависнуть над собой. — Я вообще-то очень и очень скучал. Действительно себе места не находил. Я даже себе представить не могу, что снова останусь в этой стране совершенно один. Я не беспокоился о том, что у меня на руках будет двое детей. Я боялся того, что не смогу дышать полной грудью, зная, что ты этого не делаешь тоже. Сам факт того, что ты просто не дышишь — уже пугает. Что говорить о том, что тебя не было рядом, ты не целовал и не обнимал меня, не говорил, что даже с животиком я очень даже хорош, м? — Подожди, это я-то об этом думаю? А кто мне посреди ночи названивал, прося заняться с ним сексом по телефону? Вообще-то я вёл себя образцово-показательно… Я приличный… — с непонятной усмешкой нависая над мужем сверху и опираясь на руки с двух сторон от его головы, произносит Чон. — Это была критическая ситуация, Господин Чон. Не выдумывайте себе ничего. У омег такое бывает, когда их альфа долго не был рядом с ними и хотя бы их просто не целовал, — бурчит Юнги, не сводя взгляда с мужа. — И вообще, дорогой, я тебе сейчас говорил про то, как по тебе скучал, а ты мне про то, что ты и ещё приличный — Представь себе, я очень даже приличный, я тебя с такими просьбами по ночам не будил… У меня фотки твои есть, — альфа не выдерживает и всё-таки начинает смеяться. — Какие ещё фотки? — под смех альфы Юнги удивлённо спрашивает. Он приподнимается на локтях, чуть ли не кряхтит, хотя очень хочется, и заглядывает в чужие глаза. — Ну-ка, ну-ка, приличный альфа, что у Вас там за фотки такие и что Вы с ними делали, а? Господин Чон, это уже доказывает тот факт, что звание «Мистер Приличие» Вы не заслуживаете! — То же самое, что и ты. Ну почти, — альфа лукаво улыбается, а после аккуратно толкает омегу обратно на постель. — Мне напомнить, что я и приличие не совместимы в одном предложении, м? — Сами себе же противоречите, Господин Чон, — усмехается Юнги и неловко обхватывает ногами талию альфы. — Как же Вам не стыдно прямо так просто переобуваться? — Ну… Я пытался, хотя бы это можно засчитать… Юн не отрывает взгляда от Хосока, наблюдает за ним и каждое действие вычитывает. — Но Вы можете попробовать напомнить. Кто знает, вдруг получится? Альфа ведёт ладонью по бедру омеги вверх, притягивает к себе поближе, склоняется к самым губам мужа, а после шепчет у самых его губ: — А ты уверен, что нам можно? У меня только один способ напоминания… — Не уверен, но можно сделать всё немного по-другому, чтобы малышам было комфортно, — отвечает Юнги и первый слегка чмокает в губы. — Не будем их тревожить, но удовольствие точно получим, дорогой. Омега тянется ладонями к чужому лицу и впивается в его губы, наслаждаясь родным запахом, что уже по его венам течёт. Он игриво кусает альфу за губу и пальцами гладит уже затылок, стараясь делать так, чтобы Хосок не сильно прижимался к его животу. — Малышам будет комфортно, если мы не будем делать этого совсем… — альфа неуверенно смотрит на мужа и отстраняется, стараясь не прижиматься к омеге так сильно. Он хочет ещё что-то сказать, но быстро затыкается, получая поцелуй, на который тут же отвечает, вновь вспоминая вкус любимых губ и их ягодную сладость. — Это тоже верно, — усмехается Юнги, отстраняясь и поглаживая пальцами по затылку альфы. — Ладно, хорошо. Он выползает из-под Хосока и присаживается на постели, придерживая живот и недолго так сидя — голова закружилась. — Я сегодня собирался в бассейн, поэтому пойду за плавками и попрошу ещё, чтобы панкейков с ягодами приготовили. Хочу панкейки. Очень хочу, — фырчит бывший Мин и идёт в сторону гардероба. Между прочим не походкой пингвина! Да, ещё не пингвина, но пьяная цесарка в кустах обзавидовалась бы, увидев подобную походку, увидь она сейчас Юнги. Альфа же тяжело вздыхает и перекатывается на спину, вытягиваясь на постели во весь рост. Мысли, что он теперь на голодном интимном пайке его совсем не радовали, однако мужу он этого старался не показывать. — А потом удивление, что ты, оказывается, колобок. Хочешь, сам тебе приготовлю? — Молчать! — кричит из гардеробной Юнги, пока копается в одежде на полках. — Если я, Чон Юнги, сказал, что хочу панкейки, то я, бляха муха, возьму и сожру эти дурацкие панкейки! — чуть ли не рычит омега, а потом выходит из помещения с невозмутимым видом и держа в руках плавки и полотенце. — Я был бы не против, если бы мой дорогой муженек приготовил мне панкейки в первый же день после больницы, — усмехается Юнги. — Ты по-моему не договорил. После фразы «Молчать!» идёт «Я здесь власть!». Хосок заливается смехом, видя такого возмущенного и взъерошенного Юнги. Прям таки смертоносный неваляшка. Сравнение, пришедшее на ум заставило его снова заржать в подушку. — Хорошо. Иди купайся, я принесу, как будет готово. Юн сразу же обувает шлепанцы на босую ногу и уже подходит к двери, когда оборачивается и говорит: — Я правда скучал и очень люблю тебя. На удивление, даже больше, чем панкейки. — Я тебя тоже люблю, мой колобочек, — смеётся Хосок. — Господи, когда же ты перестанешь надо мной ржать, — измученно вздыхает Юнги и хлопает дверью, заранее через неё кричит: — Я здесь власть! И я решаю, кто будет дверьми хлопать! Я захотел и я хлопнул! Альфа заходится в новом приступе хохота, когда слышит возмущенное квохтанье наседки Юнги за дверью. С каждым разом этот человек открывается для него с новой стороны и каждый раз он поражается тому, насколько его малыш бывает разным.†††
Юнги погружается в тёплую воду в одних только плавках, чувствуя, как согревается всем телом. В последнее время он часто мёрзнет и кутается в тёплые вещи, но чаще спасается в бассейне. Где-то рядом с бортиком плавает надувной матрац и всякие штуковины, которые накупил Джин, не умеющий хорошо плавать. Когда омега сильно устаёт, они очень приходят на помощь. Мин лежал на спине с закрытыми глазами, мысленно сосредотачиваясь на малышах и ведя с ними диалог. Ну, как диалог. — Я могу подойти, о, Юнги Бурерожденный из дома Минов, законный наследник Железного белого трона, законный король кошек и Первых пингвинов, защитник Семи Королевств, Папа маленьких Драконов, кхалиси Великого травяного моря, неопалимый, Разрушитель Оков и Поедатель панкейков? — стоя с полным подносом собственноручно приготовленных оладушек и всяких джемов с ягодами спрашивает Чон. — О да, можешь подойти… Как тебя там? — приподнимает голову Юнги и вскоре подплывает к бортику. — Вспомнил! Хочен? А, нет, подожди… Хосок, — кивает он, делая вид, что действительно забыл имя. — Раз я законный король кошек, то где моя самая лучшая подчиненная? Её как раз искупать нужно, займись этим, пока я буду поедать эти бесподобные панкейки. Альфа старается держать лицо, но всё же прыскает в кулак. — Я сейчас же займусь купанием младшей госпожи, о, червоточина моей души… Юнги облизывается, словно кот, и выходит из воды, сразу же к шезлонгу подходит за полотенцем и обматывается им, чтобы присесть. — Можешь поднос поставить на столик, спасибо. — Да, инфаркт моего сердца, как скажете… Чон ставит поднос, уходит и его хохот раздается уже отдалённо. — Дурачьё, — вздыхает Юнги, а сам начинает уплетать панкейки за обе щеки, мысленно награждая этого Хочена титулом Короля приготовления панкейков. Омега оставляет пустые тарелки и лежит на шезлонге, листая ленту в инстаграме. Долгое время ему не разрешали ничего туда постить, но на днях он выложил старую фотку с медового месяца, про которую все говорили, а сейчас в историю закинул фотку тарелки панкейков, стоящую на его небольшом животе, где видно и худые ножки и бассейн. Как хорошо, что он вовремя закрыл ответы на истории, иначе бы очень много людей среагировало на подпись: «Король панкейков делает своё дело. Вон какой живот уже:)» Чону приходит уведомление в инстаграме, когда он отмывает кухню от следов своей работы, пока папа не увидел и не прибил. Он читает подпись, смеётся, а после попросту палит всю контору. «Ребят, живот не от панкейков…» — многообещающе пишет он, выложив эту же фотку, а после тоже закрывает комментарии. Злобный смех оглашает кухню, а после он благополучно уходит в душ, чтобы после присоединиться к мужу. Юнги смотрит на то, как растут просмотры и активность в его инстаграме, и невольно хмурится — что-то явно неладное. Ума много не надо, чтобы догадаться посмотреть истории мужа и — бинго! — вот она причина. Сразу же так захотелось заорать на весь дом: «Чон, блять, Хосок!», но неожиданное приличие и спокойствие сыграли свою роль — Юн лишь усмехается и закусывает губу, придумываю план действий. — Да, не помню, говорил ли я или нет, но всё-таки мой живот не из-за панкейков, а благодаря моему драгоценному мужу. Скоро в семье пополнение, и я очень надеюсь, что малыши будут похожи только на меня, — усмехается омега, который записывает историю полуголый, всё также сидя на шезлонге и с небольшим румянцем на круглых щечках. — Ага, не помнит он, — вытирая волосы полотенцем на ходу и подходя к мужу, лежащему на шезлонге, фыркает альфа, в руках у него телефон, где отображается его история. — Да, ребята, в семействе Чон скоро пополнение. Я старался… –подмигивает он в камеру и грузит в сторис. Он уже представляет, как эта новость порвёт все информационные таблоиды. — Я теперь хочу ещё что-нибудь безбашенное сделать, чтобы ещё больше внимания привлечь, — смеётся Юнги. — Может нюдсы в историю залить, а потом быстро удалить, м? — издевается он, потирая ладони. — Ну, можно, если только мои… — альфа ложится на соседний шезлонг, скинув халат и оставаясь в плавках. — Мне кажется, они оценят. — Нет, я против, — бурчит Юн и сползает с насиженного местечка. — Есть идея получше. Пойдём в воду, — подбородком указывает на бассейн, а сам берет телефон в руки и начинает в нем копаться. — Иди первый, я сейчас. — Хм… Ищешь трек, под который будешь топить меня из ревности? — альфа вопреки всему никуда не уходит и через плечо теперь заглядывает в экран. — Хорошо, что хоть топить, — хихикает Юнги, но вопреки всему открывает камеру и ставит телефон так (обязательно кряхтя, ему для драмы это было нужно), чтобы было видно бассейн. — Я начну записывать видео, а потом просто вырежу нужные фрагменты. Хочу выложить что-нибудь новенькое, свеженькое, горяченькое, — смеётся он и залезает в воду первым. — Зайчик мой, тебе помочь залезть в воду, м? — А с каких пор у нас зайчики водоплавающие? — подходя к бассейну и игриво пробуя ногой температуру воды, спрашивает альфа. — Ну, хочешь, можешь быть осьминожкой. Или больше тюленей предпочитаешь? — смеётся Юнги. — Котик мой морской, я иду к тебе, — разбегаясь, кричит Чон и прыгает бомбочкой под визг любимого. Из горячего в этом видео, скорее всего будет только пукан Юнги, что его морским котиком назвали, даже не пингвином. — Вот же ж альфач недоделанный, тюленик сраный. Я ведь хотел видео нормально записать, а ты, — цыкает омега, недовольно смотря на мокрого и счастливого мужа. — Ой всё, не подходи ко мне, ничего уже не хочу с тобой снимать… Юн театрально вздыхает и отворачивается от Хосока. — Ну ладно, — подозрительно легко соглашается Хосок, а после попросту ложится на воде, расслабляясь. Камера всё ещё продолжает съёмку. — Ты ведь понимаешь, что на этом видео я великолепно получаюсь. Мокрый, в одних только плавках, загорелый и в татуировках. Мне жаль соседей снизу у твоих подписчиков. Затопят бедолаг… — Я не буду это выкладывать. Тут обрезать можно только твой прыжок, где ты жопой в воду приземлился, — фырчит Юнги и вылезает из бассейна, вытирая руки, чтобы остановить съёмку. — Я хотел заснять, как мы красиво целуемся в бассейне, а ты прыгнул в бассейн бомбочкой! — Поцелуй в бассейне? Почему ты сразу не сказал? Омега качает головой и укутывается в тёплое полотенце, сидя, зажимая одну из рук между ногами, чтобы не мерзла. Другой рукой он листал свои комментарии. — Я твой телефон возьму? — вроде, спрашивает, а, вроде и нет. Просто берёт телефон альфы и тоже заходит в инстаграм, открывая ему ответы на истории и смотря на реакцию. — Это тебе за испорченное видео. Юнги фоткает свой живот так, чтобы на ладони было видно обручальное кольцо и только недавно сделанный аккуратный маникюр. — Кстати говоря, я хочу завтра выбраться в город. Мне нужно кое-что для малышей посмотреть и для себя. Как у тебя с работой? — — Мммм… Работу отложу, хочу побыть с тобой и одного из дома не выпущу, — садясь сзади и целуя в шею, говорит Чон. На комментарии и телефон ему както что-то совсем и абсолютно похуй. — Хорошо, тогда надо будет походить, о Господи, — тяжело вздыхает Юнги, потому что чувствует, как кто-то из малышей начал пинаться. — по магазинам. А ещё я хочу выпить не домашнего ко… Чая. Чая из лесных ягод, да. — Чш-ш… — альфа кладёт руки на живот мужа, и бунт драконов моментально утихает. Бывший Мин облокачивается на чужую грудь и прикрывает глаза. — Ты выяснил, кто стрелял и почему? Мне никто не отвечал на этот вопрос. Мне надо знать, чью куклу вуду плести и толстые иглы в неё вставлять. — Выяснил, но пока ещё не весь пазл сложился, не будем об этом. Пока что плети пинетки или как эти непонятные носки со шнурками для детей называются. — Вот сам и плети, — фырчит Юнги, шлёпая мужа по руке, но всё равно довольно сопя. — Они подозрительно активные, когда ты рядом, а только стоит тебе прикоснуться — успокаиваются, аж раздражает… — Я то что? Они чуют соперника за твоё внимание, — альфа хмыкает и продолжает поглаживать живот. — Думаю, они отца будут любить больше, чем меня. И как мне дальше жить тогда? — Ну, если тебя утешит, то их отец будет любить тебя ещё сильнее, так что жить будешь прекрасно. — Может быть чуть-чуть это меня и утешает, — довольно улыбается Юнги, лежа на альфе. — Надо ещё на УЗИ сходить, потому что сроки поджимают, а я тебя ждал. — Да, обязательно сходим, ещё и с доктором побеседуем, у меня к нему парочка вопросов… — Будешь опять меня позорить, да? К гадалке не ходи, чтобы понять, что у тебя там за вопросы, — фырчит Юнги, недовольно качая головой. — Да чего тебя позорить? Ты и сам с этой задачей справляешься, — копирует фырчание мужа Хосок и откидывается на шезлонг. — Надо записаться тогда к врачу, вредина, — Юн вновь тянется к телефону и записывается к врачу на УЗИ и продолжает листать ленту в инстаграме. — У тебя телефон ещё не полетел? Я тебе ответы на истории включил, — хихикает злобно омега, одной рукой поглаживая свой живот. — Я на беззвучку поставил, угомонятся — посмотрю. — И ещё идея с видео всё ещё в силе, если ты не будешь прыгать в бассейн бомбочкой. Альфа поднимается с места и разминает спину: — Хорошо, снимем мы тебе этот ванильный ролик, раз уж ты хочешь. — Хочу, — улыбается Юнги и тоже встаёт, устанавливает телефон и начинает запись видео.Он спускается в воду и ждёт альфу. — Ну, давай, тюленик мой горячий, спускайся ко мне, зацелую. — Тюленик? Я даже похудел в больнице, но никак не набрал… — альфа чуть обиженно фыркает, но аккуратно спускается по лесенке и подплывает к мужу. — Насчет зацеловать согласен. — Но если только ты в ответ меня зацелуешь, водный монстр, — ржёт Юнги и обнимает Хосока за шею, скрещивая пальцы где-то на затылке. — Кадр 1, дубль 1. — Нет бы любимым назвать, а так только обзываться и умеешь, пельмешка. Альфа обиженно дует губы, но это не мешает ему прильнуть к мужу в поцелуе, совершенно не обращая внимания на камеру. Медленно пальцами Юнги щекочет затылок Чону, улыбаясь прямо ему в губы. В его мечтах, конечно, было, чтобы альфа его аккуратно под ягодицы подхватил, к себе прижал, а он бы выгнулся в пояснице, чуть не стонал бы прямо в губы. Но на деле мы имеем уже круглый живот, который растёт очень и очень быстро. Бывший Мин прикусывает губу Хо и первый отстраняется, аппетитно облизываясь. — У тебя теперь пузико вместо спасательного круга, — уже после улыбается Хосок, уткнувшись мужу в плечо, а после снова приникает к мужу в поцелуе, утягивая его под воду. Юн не сразу понимает, что происходит, когда открывает глаза под водой и смотрит на альфу, но с испуга резко вырывается и выталкивается вверх, закашливается сильно и сразу же лупит Хосока по плечу. — Что творишь опять, а? Это что у тебя за прикольчики? — Всё те же, раньше тебе нравилось… — Хосок откашливается из-за резко прерванного поцелуя, а после и вовсе вылезает из воды. — Непонятно вообще… — Что непонятно вообще? — вздыхает Юнги, не вылезая из воды всё ещё. Его видно в камере, но он смотрит на альфу, что вытирается. — Непонятно вообще как и что будет дальше… — Хосок вытирает отросшие волосы, что когда-то были белыми, а сейчас с чёрными корнями. — Не обращай внимания, малыш. Поплавай, я схожу проверю, как там родители. — Точно всё в порядке? Тебя что-то беспокоит? — не унимается омега и вылезает из бассейна, весь мокрый подходя к Чону и чмокая его ещё раз в щёчку. — Меня беспокоит только то, что ты беременный, и я не знаю, как вообще и что с тобой делать… — Не надо со мной ничего делать. Ты же помнишь, что можешь мне всё сказать, как есть? Прямо как я тебе писал каждый раз, когда хотел пойти в туалет, тут та же схема. — Схему приму к сведению, а ты пока развлекайся, скоро вернусь. Альфа уходит в дом, забрав с собой мобильник. Юнги кутается в полотенце и усаживается редактировать видео, которое получилось просто идеально. Всё-таки, они сегодня атакуют весь интернет своей парочкой, потому что он подписывает все это дело обычным «❤️», хотя это так ему не свойственно. Ещё немного посидев рядом с бассейном, Юн уходит, принимает душ, а потом падает в постель, чтобы взять ноутбук и проверить все, что ему скинул дорогой помощник на проверку. Хосок не знает о том, что Юнги всё ещё без работы не может, втихаря помогает. Альфа немного разговаривает с отцом, о чём безуспешно пытается подслушать Сокджин, которого отправляют отдыхать к Юнги, но тот возмущается и уходит есть мороженое на кухню. — Я знаю, но пока рано делать выводы, мне нужно съездить в офис, — напоследок произносит Хо и поднимается в спальню, где как раз и застает Юнги. — Развлекаешься? -Чон улыбается мужу, а сам набирает номер водителя, чтобы подготовил машину. — Что-то вроде того… — Я сейчас в офис, завтра съездим по всем делам. Много работы накопилось, — говорит почти правду альфа и быстро одевшись, целует мужа в лоб и выходит.