Обманутые

Март, 17 8:54 РМ — Я больше не могу, — еле внятно сказал Ваня. — Остановимся здесь.       Андрей критически оглядел убогую картину: два низких дома, сарайчик и забор, непонятно как и зачем тут оказавшиеся. Но уже начало темнеть и холодать, да и выбирать было не из чего.       Одежда так и не высохла, и сырое студёное тряпьё неприятно липло к телу. По ощущениям, целая вечность им потребовалась, чтобы справиться с течением и переплыть пролив между Либерцем и материком — уходить по прямому открытому мосту под градом несущихся в спину пуль было бы равноценно самоубийству. Потом они бежали, долго путая следы; почти 80 километров отделяло их от дома. Им удалось отойти от Фермы, — крупной и весьма удобной точки, занятой альянсом двух отрядов, не дальше, чем на жалкие пять километров. Силы начали решительно иссякать, и они уже перестали надеяться на возвращение. — Есть вода? — снова подал голос Усович, присев на крыльцо ближайшего из двух домов. — Кончилась, — ответил Андрей. Голос был хриплым от усталости и долгого молчания. — И сигареты промокли.       Ваня оперся локтями на колени и спрятал лицо в ладонях, сидя тихо и недвижно. — Почему ты не дал мне застрелить его? — почти прошептал Ваня, и Андрей не понял ни слова. — Что? — переспросил Бебуришвили. — Почему ты не дал мне застрелить его?! — крикнул он так, что Андрей дёрнулся от неожиданности. — Потому что не знал, что ты будешь стрелять! — прозвучал ответ в точно таком же тоне. — Потому что думал, что тебе хватит мозгов этого не делать! Я думал, ты понимаешь, что его обоссанный отряд тут же разъебал бы нас! Блять, мы еле ушли оттуда! — Да нихуя ты не думал, — снова заорал Ваня, вскочив на ноги. — Ты просто испугался!       Усович в несколько шагов преодолел расстояние между ними и со всей силы впечатал свой кулак Андрею в челюсть. Бебуришвили не мог уклониться от целой серии беспорядочных, но яростных ударов. — Ты трус! Ты трус! Трус!       Андрей наконец перехватил его руки и крепко держал за запястья, игнорируя попытки к сопротивлению. — Да пойми ты наконец, — уже почти рычал Бебуришвили, с огромным трудом прижав Ваню спиной к стене, — мы бы не победили их тогда, вдвоём! Мы бы ничего не изменили, мы бы подохли! — А теперь мы даже не сможем похоронить Славу!       На несколько секунд повисла оглушающая тишина. Глаза Вани наполнились слезами.       Андрей в ступоре отпустил его руки. Все силы будто разом покинули парня, и он медленно сполз по стене на землю, обняв свои колени и уткнувшись в них лицом. Ваня плакал, скуля, задыхаясь от рыданий. Он весь сжался в комок, не то от боли, не то от страха.       В тот момент Андрей, казалось, впервые задумался о том, что все они всё ещё были детьми. Теперь он был самым старшим из них, и тяжкий груз осознания своей ответственности за них и перед ними лёг свинцом ему на сердце.