(Не)идеальные

Как так случается, что ты привыкаешь к человеку из-за его плохих качеств? Да, тебе нравится его глаза, улыбка, рост, что угодно. Но цепляет тебя что-то вроде скверного характера. Так и Эмма зацепила этим Джеффа. Своим вечно недовольным выражением лица, которое в одну секунду может измениться в лицо невинной и добродушной овечки. То, как она верещит абсолютно по любому поводу, засело в его голове куда ярче, чем её идеальна фигура или красивые глаза. Джефф зацепил Эмму примерно тем же. Его грозный вид, короткие, но колкие фразочки, то, как все его боятся привлекали Эмму примерно так же, как его красивое мужественное лицо, широкие плечи и высокий рост. И вот стоит она, в дверях его кабинета, разъярённая и явно готова кричать и ругаться. А он сидит и усмехается, потому что он ждал, что она вернётся именно так. Возможно, не ждал её так скоро, но ждал. — Какого черта, Джефф?! Какого черта, что? В его голове сейчас миллион мыслей, и все они примерно ни о чём. Капитан не понимает, по какому поводу снова вопли, и очень надеется, что его, всё таки, посвятят в разборки с ним же. — Эмма, ты о чём? — О чём? Она разворачивается, так же громко закрывает дверь, как и открыла её, и быстро и грозно подходит к столу Картера, рассекая тишину кабинета стуком своих неизменно высоких каблучков. Эмма опирается своими тоненькими пальчиками о стол чёрствого капитана, когда он сидит совершенно расслаблено, снизу вверх глядя на бестию. — Я о том, что ты, чёрт возьми, не женат! "ТВОЮ МАТЬ, ДЖИНА!" Капитан, капитан. Хотел же предупредить её, чтобы она тебе подыграла, забыл? Эх ты! Давай теперь, объясняй этой истеричной дамочке, почему тогда ты её отверг, если не женат. Удачи, Джефф, мы с тобой. — Эмма, послушай... — Послушать что? Что я не в твоём вкусе? Не достаточно хороша для тебя, что? Сама к нему пришла, а он меня так тупо отшил! Это удар ниже пояса, Джефф, чёрт тебя дери... Что, простите? Вот просто, что? Не во вкусе капитана? Недостаточно хороша? Да этот мускулистый сухарь спит и видит, как ты кончаешь под ним, Эмма. Да ты же идеальная женщина для него, тебя будто бы для него специально создали. Такую дерзкую, сложную, такую, к которой нужен особый подход. Но ты актриса, Эмма. Молодая девушка, подающая надежды в большом мире кинематографа, будущая звезда. Тебе всего двадцать три, у тебя впереди ещё вся жизнь, насыщенная яркими событиями и полная приключений. А что капитан? Ему тридцать три, он сутками на работе, разбирается с преступностью. Что он может тебе дать, когда между вами такая пропасть? В годах, в жизни, в образе жизни. Что? Он боится, что ты привяжешься к нему по молодости, по глупости, и он, как бы ужасно это не звучало, потянет тебя на дно. А он этого не хочет. Потому что, какая бы ты несносная не была, Эмма, ты хорошая, и капитану это очень нравится. Поэтому он и держится. И если раньше он думал, что он может с тобой развлечься по окончанию дела, то сейчас он обрубил эту затею на корню. — Эмма, не неси чушь. Я просто придумал первое, что пришло в голову. — Почему. Ты. Со мной. Не. Спишь? — Потому что тебе это не нужно, Эмма. Я не хочу, чтобы ты потом жалела. — Но ты мне нравишься, капитан! — Вот об этом я и говорю... Её щеки вспыхнули румянцем зла, а сердце предательски защемило. Он просто ищет отговорки, чтобы не обижать её какой-то ужасной правдой. Слёзы наполнили её глаза, и прежде чем они начнут катиться по щекам Эммы, она начала говорить, сглатывая ком в горле. — А знаешь, капитан, почему ты придумал именно эту отмазку? — И почему же? — Это твои тайные желания. Где-то в глубине души ты хочешь быть нормальным человеком, с семьёй, детьми и собакой. Но только ни одна нормальная женщина, никогда и ни за что не станет жить с тобой, создавать с тобой семью, ясно? Потому что ты невыносимый, капитан, совершенно ужасный и гадкий человек. Она ожидала чего угодно. Что он вспыхнет злостью и, наконец, оттрахает её уже. Что он рассмеётся ей в лицо, не желая слушать этот бред. Она ожидала чего угодно. Но только не этого. Он потупил взгляд в пол и с неизмеримой злостью произнес: — Пошла вон отсюда. — Что? —Я сказал пошла вон отсюда! Он крикнул это так громко, что у Эммы заложило уши и сердце упало в трусы от страха. В ту секунду она поняла, что задела какую-то старую рану в его душе. Давно пора научиться держать язык за зубами. Она могла бы спокойно уйти, оставив его наедине со своими мыслями, и забыть обо всём этом, как о страшном сне. Но Эмма была бы не Эмма, если бы поступила так просто. Решительным шагом она обошла стол капитана, и открыла дверцы шкафа позади него. Скотт не прогадала, бутылка коньяка и два стакана стояли именно там. Она ушла обратно, села на стул, разлила коньяк и протянула один стакан Джеффу, и всё это под его уничтожающим взглядом. — Эмма, что ты делаешь? — Расскажи мне. — Что? — То, что тебя тревожит. Если я правильно понимаю, это связано с женщиной. Расскажи мне. Как эта девчонка может мигом стать такой спокойной и рассудительной? Где дурость, истерики, где? У Эммы раздвоение личности? — С чего ты взяла, что я буду тебе рассказывать? — С того, что тебя это беспокоит, и видимо, тебе не с кем поделиться. Расскажи мне. Прошу. Она смотрит не в глаза, она смотрит в душу, проникая в самые глубины сознания. И ведь Эмма права. Он никогда и никому не рассказывал о том, что его гложет. Ни единая душа в мире не слышала эту историю из его уст. Может, действительно, рассказать ей? Прошло много лет, и если рана всё ещё кровоточит, то возможно, расковырять её сильнее, чтобы вытекла вся боль разом, довольно таки действенный способ? Почему нет? Попробовать стоит... Здесь, в кабинете, среди горы бумаг, с бутылкой коньяка и этой взбалмошной девчонкой, пришёл момент открыть свою душу. — Ладно. Слушай. Мне было восемнадцать лет, когда я пришёл работать в полицию обычным стажёром. Я обучался в специальной военной школе, поэтому смог так рано приступать к работе. Тогда же к нам в отдел пришла устраиваться девушка. Анна. Ей было тоже восемнадцать и она хотела подрабатывать кем-то вроде секретарши, чтобы совмещать работу с учебой. Она училась на психолога. Анна была невероятно красива и умна, особенно рассудительна для таких малых лет, конечно же её сразу взяли на работу. Я был совсем молодой, глупый стажёр, не подающий надежды на перспективное будущее в полиции. Конечно же, я сразу влюбился. До беспамятства, влюбился так, что сносило крышу. Она очень долгое время не отвечала мне взаимностью, но в итоге сдалась под моим напором. Я провожал её каждый вечер домой и встречал утром у порога, и плевать мне было, что она живёт на другом конце города. Я дарил ей цветы, носил шоколадки, старался хоть как-то ей понравиться. Потому что я был размазней. — Да ну, ты размазней? Слабо верится... — Да, Эмма. Даже такой человек как я, мог когда-то быть хорошим и милым парнем. Она стала отвечать мне взаимностью примерно через год нашей совместной работы здесь. Хотя работой это сложно было назвать, с моей стороны. Честно, до сих пор плохо понимаю, за какие заслуги меня здесь держали... Когда мне стукнуло двадцать, мы были вместе уже целый год. Счастливее человека чем я, когда она была рядом, ты бы никогда не нашла. Мы проводили вместе не так много времени из-за работы и из-за того, что жили в разных концах города, но я любил её всем сердцем, отдавая свою любовь без остатка, отдавая всего себя. — Джефф, мне даже не верится, что всё это говоришь ты. — Скорее всего, это коньяк. Долей ещё. В общем, в один момент она пришла ко мне и заявила, что беременна. Плакала, кричала на меня. Хотя я предохранялся, не понимал своей вины. Я успокаивал её, просил не плакать, обещал, что мы прорвёмся, что будет семья у нас, дети, что справимся. Об этом можно было только мечтать, и вот это всё было так близко, но... — Но? — Но она стала кричать, что ей не нужен ребенок от такой размазни, как я. Кричала, что сделает аборт, потому что, если ребёнок будет похож на меня, то это наказание для него. Я умолял её оставить ребенка, подумать обо всём. Потому что мы ведь вместе целый год, нам не пятнадцать лет, почему нет? Да, в двадцать тоже сложно, но возможно, потому что любовь сможет пережить всё. Но она сказала спокойно и глядя в глаза, что не любит меня. Не любит и никогда не любила. И вообще она не уверена, что это мой ребёнок. Я в ужасе был, думаю как не уверена? Опущу подробности, но спустя некоторое время я узнал, что она изменяла мне. Причём не с одним парнем, а с несколькими. Один из них был какой-то богатенький мужик. Вот прям мужик, знаешь, которого только папочкой называть. Она собирала свои вещи, когда увольнялась с работы, а я молча смотрел на это всё и не мог ничего сделать. После расставания прошла неделя, а она вышла с коробкой и сразу же села в черный Мерседес. С тех пор я не видел её, не пытался найти. Первый месяц я пил, сильно и много пил. Я был ещё мальчишкой, по сути, она моя первая любовь, которая разбила сердце вот так, до мелких осколков. А я ведь, действительно, хотел с ней семью. Ребёнка, можно двух, общий дом, собаку и трёх котов. Чтобы она дома по утрам за завтраком и маленькие ножки в доме. Это было самое большое предательство в моей жизни. Потом мне помог один мужчина, он работал здесь старшим лейтенантом. Убедил удариться в работу, чтобы отвлечься так и перестать пить. Я так и поступил, целиком и полностью посвещая себя работе. Я работал сутками напролет, брал специально побольше дежурств, стал раскрывать дела с завидной успеваемостью и закрыл своё сердце на замок. Через пять лет я уже стал капитаном. И вот уже восемь лет в этой должности. — Джефф, а что сейчас? — А сейчас прошло слишком много времени. Я капитан полиции, мне тридцать три и я не умею любить. По щекам Эммы потекли слёзы. Честно говоря, она не ожидала такого откровения от капитана, и вообще у неё шок, что он смог вот так рассказать ей. Из этой истории Эмма поняла несколько важных вещей. Первая — Анна шлюха. Вторая — капитан хороший человек. Просто его сердце слишком изранено. Третья — кто, если не Эмма сможет растопить этот лёд?