Знаешь, я так отвык от ласки

То ночное небо запомнилось Карандашу на всю жизнь. Те бесконечные звёзды, которые он видел, поначалу не выходили из его головы. Такие далёкие, и в то же время такие близкие. Они вдохновляли Карандаша. В один момент художник собрался с духом и решился. Карандаш достал краски, мольберт, и приступил к работе. Прошло уже 2 часа. Вдохновение было, да и в принципе всё, что требовалось для работы тоже присутствовало, картина ясно представлялась, но Карандаш не мог нарисовать это. Просто не мог. — Да что ж это такое! — наконец выкрикнул Карандаш. — Почему же у меня ничего не получается?! С этими словами Карандаш со всей силы ударил кулаком по столу. Он откинул в сторону мольберт, попутно бросив краски. За красками полетели все предметы и художественные принадлежности, лежащие на его столе. Вскоре и стол валялся на полу. Карандаша совершенно не беспокоил шум, который он создал. Он просто чувствовал злость. Карандаш сел на стульчик и закрыл лицо руками. — Ну почему?.. Он заплакал. Вместо ярости художник почувствовал обиду. Карандаш чувствовал беспомощность. В своих глазах он был жалок. Карандаш хотел доказать, что он не такой. Вместо этого он плакал и плакал. Карандаш не мог этого видеть, но волосы его снова приобрели бледный оттенок. — Я не слабый. Я могу… Мне просто нужно время… — то и дело шептал художник. Самоделкин как обычно сидел в своей мастерской, как вдруг он услышал грохот и крики. Мастер сразу понял, что этот звук из комнаты Карандаша. Самоделкин встал и поспешил к художнику. Открыв дверь, он увидел бледного Карандаша, который как и в прошлый раз, сидел в полном хаосе и бормотал что-то себе под нос. Самоделкин подошёл к нему и дотронулся до его плеча, в точности так же, как и в прошлый раз. «Плачет» — подумал он и был прав. — Подожди, я принесу тебе воды. — Самоделкин быстрым шагом пошёл на кухню. Карандаш обернулся. Он увидел, что железный человек ушёл и быстро перевёл взгляд на окно. «Что же я творю?» — пронеслось в его голове. Художник открыл окно и посмотрел вниз. «Не так уж и высоко» Недолго думая, он прыгнул. Что то щёлкнуло в голове Карандаша, и он побежал. Настолько быстро, насколько мог. Тем временем Самоделкин уже хотел пойти обратно, но, как будто почувствовав неладное, мастер посмотрел в окно. Окуляры расширились от увиденного. Он увидел Карандаша, бегущего со всех ног от дома. — Куда же ты? — крикнул Самоделкин и быстро поставил стакан воды. Выбежав из кухни, мастер вскочил на окно и спрыгнул за Карандашом. Улица встретила его прохладой. Ветер дул прямо в лицо. Самоделкин огляделся и увидел силуэт Карандаша. Тот не убежал далеко. Видимо во время бега, он споткнулся и упал. Он заполз под листок и истерично плакал. Не медля, мастер подбежал к нему. Сняв листок с друга, он спросил: — Карандаш. Что такое? Почему ты убежал? Художник перевёл взгляд на Самоделкина. Такой пустой взгляд. Дежавю. Хотя… Там всё же присутствовали нотки грусти. И обиды. Обиды на самого себя. — Пойдём домой. Тебе надо отдохнуть. — сказал Самоделкин. Он помог другу встать, и, держа за плечи, повёл его в сторону дома. Всю ночь Самоделкин не спал. Он думал об этих двух истериках Карандаша, о их смысле (истерики Карандаша, как смысл жизни), и, наконец, о состоянии художника. «А что если это не последний раз? Скорее всего это так. Как бы печально это не было. Тогда что же делать с этим? Как ему помочь?» Прошло несколько дней. Всё было спокойно и обычно. Все эти дни были одинаковы. Утро, разгар работы и сон. Самоделкин чувствовал, что это всего лишь затишье перед бурей. Ему надо было подготовиться. Мастер дождался, пока Карандаш уйдёт докупать материалы для творчества, и пробрался в комнату художника. Он поставил специальное окно, которое может открываться только на маленькую щёлочку, чтобы лишь слегка проветрить помещение. Шкаф, стол и другие тяжёлые предметы Самоделкин надёжно прикрутил к полу, чтобы избежать такого же исхода как в прошлый раз. «Вроде всё.» Мастеру больше не надо было беспокоиться насчёт безопасности друга. Во все эти "тихие" дни самочувствие Карандаша отражалось на его рисунках. А самочувствие у него было прекрасное. Волосы друга снова стали огненно рыжими, а лицо румяным. Каждый вечер Самоделкин нахваливал рисунки Карандаша. Как и предполагалось, Карандаш, отойдя после недавних истерик, уселся за стол и попытался что-нибудь нарисовать. Как и в прошлый раз, попытка не увенчалась успехом. Художник решил не сдаваться и стал творить дальше. Так прошло несколько часов, а у него всё не получалось и не получалось. Карандаш взял в руки канцелярский ножик, и надрезал себе кожу. А потом ещё раз. И ещё раз. Все его руки были покрыты капельками крови, выступавшими из свежих порезов. Карандаш положил руку на стол и провёл ею, чтобы все предметы упали. Из глаз потекли слёзы. Художник взял железную линейку и со всей силы ударил себя по рукам. И ещё. И ещё. Карандаш не хотел этого, но он ничего не мог с собой поделать. Как будто в него вселился кто то другой, и Карандаш просто не мог управлять своим телом и разумом, где-то глубоко внутри понимая, что это неправильно. Самоделкин, как и в прошлые разы, услышал шум. Не медля, он побежал в комнату Карандаша. Увидев, как тот лежит на столе и плачет, Самоделкин подошёл поближе и увидел руки художника, покрытые кровью. — Нет, это уже слишком! Карандаш, ты понимаешь, что ты делаешь? Ты понимаешь, что плохо НЕ ТОЛЬКО ТЕБЕ! Я стараюсь тебе помочь! Я О ТЕБЕ ЗАБОЧУСЬ! НО НЕТ! Тебе нужно СНОВА И СНОВА испытывать мои системы! Чего ты хочешь этим добиться?! Как и тогда, карандаш молча посмотрел ЭТИМ взглядом на Самоделкина. Мастер не мог больше на него ругаться, видя эти глаза, опухшие от слёз. — Хорошо. Давай ты просидишь в комнате весь завтрашний день? Никаких рисунков, ладно? Я не хочу чтобы это повторилось снова. Карандаш лишь отвёл взгляд. — А хотя… Лучше начнём сегодня. Я запру тебя. — Ч-что? — художник снова поднял глаза на Самоделкина. — Я запру тебя. Ради твоей же безопасности. — Н-но я не хочу… Не надо… — Ты думаешь, я не знаю, что ты собираешься сделать? Снова убежишь, куда глаза глядят? А если бы я не увидел тебя тогда? Что бы сейчас было? М? Карандаш молчал. Он знал, что Самоделкин заботился о нём, но это было как-то слишком. Он ведь уже не маленький. — Я утром занесу тебе еды на день. И да, если ты даже захочешь сбежать, то всё равно не сможешь. — Самоделкин снова посмотрел на руки художника. — Подожди-ка. — Он достал из ящика бинт и перемотал руку. — Так кровь не будет течь. Потом замени повязку на новую. И, пожалуйста, не делай так больше. Ночью Карандаш не спал. Он думал о том, что произошло вечером, о своих истериках, о том, что будет дальше. Утром Самоделкин открыл дверь и положил на стол еду на день. Как только мастер собрался уйти, Карандаш схватил его руку. — Самоделкин, не надо… Прошу. Я так не буду, правда. — художник умоляюще посмотрел на робота. — Нет, я не могу. Тебе нужно сегодня побыть в своей комнате. — - Самоделкин аккуратно убрал руку Карандаша и ушёл, не забыв запереть дверь. Каждый раз, проходя мимо комнаты художника, Самоделкин слышал всхлипы или просьбы выпустить его. Как бы мастеру не хотелось, он не мог открыть заветную дверь. Вечер. Самоделкин подумал, что пора уже открыть Карандаша, и глянул на часы. 19:30. Подойдя к комнате, он прислушался. Тишина. Мастер напрягся и постучал в дверь. — Карандаш? Я открываю дверь. Самоделкин вставил ключ и повернул его. Открыв дверь, он увидел, что в комнате никого не оказалось…