*
По контактному номеру администрации театра трубку берут почти сразу, и Геральт исполнен надежд. Но женский голос на другом конце общается с ним, как с умалишенным: нет, конечно, они не дают личные номера никого из персонала. И Юлиана сейчас нет в театре. На просьбу передать ему, что Геральт с дочерью не придут на представление, женщина просто кладёт трубку. Жалобно выглядывая из-под натянутого до самого подбородка одеяла, Цири упрашивает его пойти одному. Он хочет прикрыться тем, что с ней некому будет остаться, потому что Трис обычно не работает по выходным. Только вот добродушная няня соглашается побыть с девочкой, раз уж дело такой важности.*
Всё следующее утро Йеннифэр не выходит из комнаты дочери, полностью игнорируя Геральта, пока ей не приходится уехать на встречу. Он рад хотя бы тому, что несмотря на проблемы между ними, она всегда находит время для Цири. Трис на кухне заваривает девочке чай и готовит все лекарства, пока сама Цирилла помогает папе собираться. Она полулежит в кровати на горе из пушистых подушек, а Геральт предстает перед ней в трёх разных рубашках по очереди. Регулярно прерываясь на кашель, она с деловитым видом просит его то повернуться, то расстегнуть верхнюю пуговицу, то закатать рукава. Останавливает свой выбор на серой в мелкую белую крапинку и заставляет его пообещать выслать фотографию букета, который он купит. Дважды за время сборов мужчина порывается всё-таки остаться дома, но Цири непреклонна.*
Припарковавшись на привычном месте напротив здания театра, перед выходом из машины Геральт забирает букет с пассажирского сидения и внимательно осматривает своё отражение в зеркале заднего вида, мысленно стыдя себя за это. Будто на свидание собрался. Это представление намного интереснее для него, чем “Снежная королева”. В сценарии чувствуется подтекст, который явно предназначен исключительно для родителей. Юлиан играет главную роль и выглядит весьма убедительно в качестве отчаянного безнадежно влюбленного. Его персонаж – успешный купец, который всеми правдами и неправдами пытается добиться расположения дочери простака. Несмотря на то, что, по мнению Геральта, костюм не особо изменился: бриджи и рубашка чуть более вычурные, вышитый кафтан и берет с высоким пером, но выглядит парень совсем иначе. Намного взрослее и увереннее. Видно, что Лютик очень серьёзно относится к роли, потому что даже не смотрит в зал, как мужчина ни пытается словить его взгляд. Попытавшись максимально удобно устроиться в узком кресле, Геральт ставит локоть на ручку кресла и подпирает подбородок кулаком. Он наблюдает за сценой, но периодически теряет фокус, когда его мысли хватаются за очередную ассоциацию в сюжете. К тому моменту, когда актёры выходят на поклон, Геральт с ужасом наконец-то осознает, о чем ему напомнила эта история, когда Лютик рассказывал ему её за мороженым в парке. Их с Йеннифэр отношения. Разумеется, он не загадывал желание джину. Но параллели проходят с жуткой точностью. С первой встречи он хотел ее добиться. Он хотел, чтобы она была его. Не задавая себе вопросов и не подвергая своё желание сомнениям. Глупое, первобытное, но оттого не менее реальное желание. А она просто позволяла ему быть рядом. Быть партнёром, а не защитником. Йеннифер дала ему современные здоровые отношения, но это не то, чего он хотел. После появления Цири у него появилась возможность дать кому-то защиту и заботу, и рождение ребенка на какое-то время сделало Йеннифэр более семейной, но надолго её не хватило. Геральт понимает, что, возможно, пытаясь заставить их взгляды на мир сойтись, он упрямо запихивает квадратик в круг, как Цири делала с головоломками в детстве. Если в чём-то дочь и похожа на него, то это безнадежная настойчивость. Геральт со своим букетом стоит осторонь, засунув свободную руку в карман, пока остальные подходят с цветами к парню, привычно сидящему на коленях на краю сцены. Лютик немного отстраненно улыбается всем, принимая подарки, и то и дело беспокойно поглядывает в сторону мужчины. Его тревожность кажется Геральту очень милой, и он ободряюще улыбается, помахивая букетом в знак приветствия. – Где Цири? – Лютик сразу же спрашивает, как только заканчивает обниматься и фотографироваться со всеми желающими. – Немного приболела. Всё в порядке. Это тебе. И чтобы ты не подумал что я плохой отец, – Геральт вручает букет актёру, – я хотел остаться с ней дома, но она очень переживала, что ты расстроишься, если нас не будет. И мы не могли придумать, как с тобой связаться, поэтому она настояла. – Спасибо, – Лютик снова улыбается, прижимая цветы к еще нескольким букетам, подаренным ему ранее. Геральт думает о том, что раньше не встречал людей, которые бы основную часть своих эмоций выражали улыбкой так, как это делает парень перед ним. – Так ты спешишь домой? – как-то смущенно спрашивает молодой человек, перебирая пальцами упаковочную бумагу букетов в своих руках. Они остались одни в пустом зале. Остальные актёры, как и зрители, уже разошлись. Запуская и вторую руку в карман брюк, Геральт пытается прорваться сквозь туман растерянности. – Я… Не сильно. Цири с няней, поэтому у меня есть немного времени. – Можем выпить кофе, – парень говорит куда-то в паркет сцены, продолжая терзать несчастную бумагу, – поделишься впечатлениями. Ему действительно есть чем поделиться. Возможно эгоистично, но скорее своими личными проблемами и размышлениями, навеянными представлением. – Да, – поспешно отвечает он, – конечно. Я буду ждать тебя, – неопределенно указывает пальцем куда-то в стену зала, вытащив одну руку из кармана, – там, возле служебного. Вставая с колен и отряхивая бриджи, Лютик кивает, и Геральту кажется, что он видит натуральный румянец под косметикой на лице парня.*
Дожидаясь актёра на улице, мужчина достает телефон, чтобы набрать Цири. – Как всё прошло? – первым делом спрашивает она. Девочка звучит немного сипло, но бодро. – Отлично. Тебе точно понравится, – он непроизвольно улыбается в трубку, – Как ты себя чувствуешь? – Нормально. Трис сделала мне какао с зефирками. – Это здорово. Я скоро буду дома. Мы с Лютиком немного пройдемся, я отвезу его домой и приеду. Пока он говорит по телефону, парень выходит из здания и, спустившись по ступенькам, шепотом спрашивает “Это Цири?”, указывая пальцем на телефон. Мужчина кивает, и Лютик продолжает: “Передавай привет”. Отняв трубку от уха, Геральт с улыбкой протягивает её парню: – Передавай сам. – Эй, Цири, привет! – он прижимает мобильник к уху, – Выздоравливай давай поскорее, я буду ждать тебя в четверг вечером, – он подмигивает Геральту, заставляя мужчину издать короткий нервный смешок. Из трубки слышно поток радостного щебетания, и парень довольно щурится, кивая головой. – Конечно, договорились, до встречи, – его улыбка находит своё отражение на лице старшего мужчины. – Даю папу. Он возвращает телефон, отходит немного вперёд, и терпеливо ждёт, пока Геральт попрощается с дочерью. – Ну пойдем, – мужчина нагоняет его, засовывая мобильный в карман брюк.*
Они неспешно бредут по уже знакомой аллее парка, когда Лютик спрашивает мнение мужчины о спектакле. – Сюжет очень интересный, – Геральт осторожно подбирает слова, – мне понравились костюмы и декорации… – Я же вижу, что на уме у тебя больше, чем на языке, – актёр с усмешкой прерывает его. – Говори давай. Замешкавшись на пару вдохов, беловолосый мужчина всё-таки рассказывает о том, что кажется, в реальности проживает эту историю. Сцепив ладони за спиной, парень задумчиво слушает, и когда Геральт заканчивает говорить, отвечает: – Знаешь, когда я был на четвертом курсе, у меня было очень тяжелое расставание с парнем, – Лютик украдкой бросает взгляд на собеседника, проверяя его реакцию. Мужчина только понимающе кивает головой, подталкивая его продолжать. – Мы встречались больше трёх лет. Невероятный срок на то время для меня. И где-то после второго года я понял, что наши отношения больше не приносят мне счастья. Он по-прежнему был отличным парнем, но я просто не чувствовал к нему того, что было раньше. И после этого был ещё год. Год борьбы с собой, когда я тащил чемодан без ручки. Как говорят: и нести сложно, и выбросить жалко. Так вот, когда ты сомневаешься, нужно внимательно осмотреть содержимое чемодана, чтобы понять, действительно ли его стоит тащить. – Юлиан, – начинает говорить Геральт. Ему кажется немного неуместным использовать прозвище в серьезном разговоре. Только парень почему-то морщится от звука своего имени и кладет ладонь на плечо мужчины, прерывая его прикосновением. – Лютик, – он исправляет тихо, но твердо. – Пожалуйста. Немного потерянно, старший мужчина извиняется и начинает заново: – Лютик, и скажи мне, пожалуйста, как понять, стоит ли содержимое чемодана того, чтобы его тащить? – Очень просто. Оно должно приносить тебе радость. За разговором Геральт даже не замечает, как они доходят до кофейни. Над входом натянут тканевый навес, и большие окна занимают почти всё место на фронтальной части здания. Они усаживаются под одним из окон в удобные мягкие кресла, обтянутые коричневой тканью. На улице снуют люди, вокруг размеренный гул голосов, и все вокруг слишком увлечены своими беседами. Восхитительное чувство уединения в толпе. Их заказ выглядит крайне комично: перед Геральтом ставят миниатюрную чашечку эспрессо, в то время когда у Лютика большой стакан, наполовину заполненный молочной пеной, а на вторую половину – едва подкрашенным кофе молоком. Сделав глоток из своей чашки, мужчина задает вопрос, который настойчиво просится наружу: – Не очень хочу лезть в душу… Но всё-таки полезу. Почему ты так не любишь своё имя? – Кхм. Не то чтобы это секрет. Скорее, семейная драма, – уголки губ парня приподнимаются в грустной улыбке. Поставив локоть на стол, Геральт устраивает подбородок на ладонь, всем своим видом демонстрируя готовность слушать. Задумчиво двигая губами, Лютик бессознательно начинает перебирать бусины своих браслетов. Он смотрит куда-то над плечом беловолосого мужчины, и его глаза грустно блестят, когда он начинает говорить. – Можно сказать, что я из очень хорошей семьи. У моего отца сеть магазинов бытовой техники. Как ты можешь догадаться, мне не очень был интересен семейный бизнес. Мама убедила его, что моё увлечение театральным кружком в восьмом классе – детская прихоть, которая пройдет к тому моменту, когда нужно будет поступать в университет, и я выберу себе приличную специальность, – Лютик переводит взгляд на мужчину напротив него, прежде чем продолжить. – В семнадцать лет я заявил, что буду поступать в театральный и встречаюсь с парнем. Честно говоря, до сих пор не знаю, что именно взбесило моего отца больше, – его смешок на грани истерического. – Он с того момента ни слова не сказал мне. Выставил за дверь с чемоданом для ручной клади и горсткой вещей. На лице парня снова улыбка. Немного горькая, но она всё равно поражает Геральта. Ему редко удается увидеть людей, которые рассказывают тяжелые истории из своей жизни со смесью гордости и легкой отстраненности. Кажется, будто Лютик рад тому, что всё это с ним произошло и сделало его таким, какой он есть сейчас. Геральт просто ошарашено смотрит на парня, осознавая, какой сильный характер скрывается за безмятежной болтливостью и бесконечными улыбками. – Меня приняли родители моей лучшей подруги, Присциллы, – Лютик продолжает историю, зачерпывая молочную пену ложкой. – Мы как встретились в том театральном кружке в школе, так сейчас и снимаем квартиру вместе. Она, кстати, в этом же театре играет, ты её видел разбойницей в “Снежной королеве”. Мама пыталась переубедить отца, и мы с ней даже общались какое-то время. Она мне помогала деньгами, передавала кое-какие вещи и умоляла одуматься. Когда я всё-таки поступил вместе с Циллой, наше общение с матерью закончилось. Мне было жутко неловко сидеть на шее у чужих родителей, поэтому в восемнадцать я начал подрабатывать. Аниматором в торговых центрах, выступал на детских праздниках, продавал воздушные шарики… Да что я только ни делал. Хотел накопить на съем квартиры, чтобы не быть обузой для семьи Присциллы – хотя они всегда крайне хорошо ко мне относились. Но денег всё не хватало. Трудно было совмещать учебу и работу. Поэтому Присцилла решила снимать квартиру вместе со мной. Она сказала, что это для того, чтобы дать родителям отдохнуть от неё… Но я-то знаю. Не представляю, как бы я справился без неё. Парень отклоняется на спинку кресла и складывает руки на животе. – Насчёт имени... Наверное, это глупо, но я до сих пор немного злюсь на родителей, и мне не хочется лишний раз напоминать себе о них. Я знаю, что можно поменять имя. Но… – он задумчиво смотрит на людей за окном. – Мне кажется, имя – это что-то, что тебе должны дать другие. А Лютиком меня прозвала Присцилла. Между ними воцаряется тишина, в которой Геральт судорожно пытается решить, как реагировать на эту историю. Уже не в первый раз он замечает, что в разговорах с Лютиком связь между его разумом и ртом нарушается, потому что не успевает замолчать до того, как быстро признается: – Моя мать бросила меня в детстве. Глаза Лютика немного расширяются, но он отлично контролирует своё лицо, когда хочет, поэтому сидит спокойно, ожидая продолжения, но мужчина больше ничего не говорит. – Ну и зря, – парень серьёзно складывает руки на груди, – она явно не понимала, что теряет. Спустя секунду они оба смеются. Разговор становится более легким, и они просят счёт, потому что Лютик напоминает мужчине о дочери, дожидающейся его дома. Геральт чувствует легкий стыд из-за того, что за всю их прогулку даже и не вспоминал о своём обещании скоро приехать. Официант кладет счёт перед мужчиной, и он рассчитывается, не позволяя Лютику даже заглянуть в чек. По дороге назад к машине парень осторожно просит Геральта рассказать ещё немного о его жизни. Повинуясь порыву, тот рассказывает. Рассказывает всё. О том, как его шестилетнего мать оставила в детском доме. О том, как его воспитывал приемный отец, Весемир, овдовевший военный в отставке. О детстве и юности в строгости и дисциплине. О том, что был в армии и в зонах боевых действий. И быстро, пока не успел остановиться, о том, что убивал людей, будучи ещё младше Лютика. Он сам не знает почему, но ему хочется быть максимально откровенным. На этих словах парень сбивается на полшага, но никак не комментирует и делает вид, что ничего не произошло. Когда они садятся в машину, Геральт продолжает свою историю и рассказывает о том, как встретил Йеннифэр и долго её добивался. О том, как отец был против их отношений, потому что, по его мнению, уж слишком сильный у неё характер, как для женщины. И о том, как бросил военную карьеру, чтобы окончить юридический и быть в состоянии обеспечивать свою семью, после чего отец не сильно горит желанием поддерживать отношения. Цирилла видела дедушку трижды. Он заканчивает свой рассказ недалеко от дома актёра. – Вау, – выдыхает Лютик, – мне очень приятно, что ты со мной этим поделился. – С тобой легко говорить, – мужчина на мгновение отводит взгляд от дороги, улыбаясь уголком губ. Припарковавшись у парадного, Геральт глушит двигатель, и они сидят в тишине. В той мягкой тишине, которая, как ему кажется, воцаряется только около четырех утра на кухне, после того как проводишь с кем-то ночь с бутылкой скотча за разговорами о глубоком. – Спасибо за день, – спокойно говорит парень, поворачиваясь к Геральту. Он мешкается перед тем как выйти из машины. – Я понимаю, что мы знакомы всего несколько недель, но хочу, чтобы ты знал, что можешь рассчитывать на мою поддержку. Я всегда готов как минимум тебя выслушать, – он непривычно серьезен. – И, кстати, запиши мой номер. На случай если вдруг нужно будет предупредить, что вас с Цири не будет. Тихо хмыкнув сквозь улыбку, Геральт сохраняет новый контакт в телефоне, и, попрощавшись, едет домой. Он изо всех сил надеется, что молодой человек не станет избегать его после всего того, что сегодня услышал. А то Цири этого не переживет.*
Едва заслышав звук открывающейся входной двери, Цири пытается выбраться из кровати, и няне приходится чуть ли не силой укладывать её обратно. – Пап, ну что там? – мужчина идёт на хриплый зов в спальню дочери. Она выглядит бледной и измученной, укутанная в одеяло. Он опять чувствует укол совести, думая, что ему стоило побыть с больной дочерью, вместо того, чтобы весело проводить время. – Это было очень красиво, я прямо сейчас пойду куплю билеты на четверг, и ты скоро сама всё увидишь, – он присаживается на край кровати, пока няня уходит собираться. – У Лютика очень красивый костюм, и декорации интересные. Реплик у него намного больше, чем было у Кая. Мечтательно улыбаясь, Цири слушает, и Геральт сам не замечает, как рассказ о представлении сосредотачивается на актёре. – Ему идет эта роль, – продолжает мужчина задумчиво, – персонаж хоть и взрослый, но по-детски упрямый и немного наивный. Его приводит в себя голос Трис, которая уже готова уходить, и он понимает, что говорил о Лютике с примерно таким же увлечением, как обычно говорит его дочь. Он надеется, что няня этого не слышала, и благодарит её за работу в выходной, провожая к двери. Конечно же, её ждут щедрые сверхурочные, но он действительно искренне признателен за то, что она дала ему возможность так провести день. Купив билеты на спектакль в четверг, он до позднего вечера проводит время с Цири: читает ей, готовит ужин и укладывает её спать, уговорив принять лекарства. Сам он засыпает до возвращения жены, чувствуя себя очень уставшим, но у него внутри всё прямо зудит от желания поскорее проснуться утром и поговорить с Йеннифэр. Ему очень нужно обсудить с ней содержимое их чемодана.