Завтра будет завтра

      После душа забираюсь в кровать и кутаюсь в одеяло. Меня знобит, а в животе крутит так, словно я напился прокисшего молока. Слушаю, как поскуливающий под окном Тайгер наконец замолкает и бренчит цепью, на которую я его посадил, перед тем как зайти в дом.       Он уже старый, по крайней мере, так говорит Дин. Ему двенадцать лет, и Дин сам подарил мне его, когда я закончил первый класс старшей школы. Я тогда сильно заболел и пропустил много уроков, и мистер Картрайт, директор школы, заставил папу забрать мои документы. Сказал, что я порчу им образцовые показатели, и что таким детям, как я, нужно учиться в специальном заведении. Но папа сказал, что мистер Картрайт — дурак, и что его ноги больше не будет в городском мунпалец… муниципалитете, как и его чеков.       Я тогда много плакал, потому что привык ко всем, с кем учился, и особенно к Джоди и Ленни. Потому что я сидел дома и смотрел в окно, или миссис Кравли мучила меня своими придирками, пока они шли в школу. А меня не выпускали никуда, потому что «с пневмонией не шутят».       А еще Джоди ходила на всякие кружки после уроков, и когда я выздоровел и перестал ходить в школу, она приходила ко мне в гости, но всегда торопилась, боясь опоздать. Она сидела у меня в комнате, или в гостиной, или в столовой, а потом приходил Ленни и свистел снаружи, и она уходила. Краснела и целовала меня в щеку, и убегала, словно я мог сделать ей плохо. Миссис Кравли говорила, что Джоди «та еще штучка», но после таких слов я злился и кричал на нее, что она хоть и взрослая, но ничего не понимает. А она жаловалась папе, но папа меня не ругал. Папа вообще почти никогда меня не ругал, не кричал и не повышал голос, хотя я знаю, что он иногда может сильно злиться и кричать.       Потом Джоди не было целый месяц, и когда я пришел к ним домой, миссис Райс сказала, что она ездила в Стоквелл, чтобы узнать, какие документы нужны для колледжа. Я очень расстроился, что она ничего не сказала мне. Я думал, что она никуда не поедет и будет жить в Истоне всегда. Пусть даже выйдет замуж за Ленни, а не за меня, только останется здесь. Миссис Райс сказала, чтобы я не расстраивался, потому что пока еще ничего не известно, и что для колледжа нужно много денег, а их у них не так уж чтобы и много.       Я сказал, что вовсе не расстроен, просто устал, и пошел домой. А на другой день ко мне вечером пришел Дин и принес мне большого, лохматого и толстого щенка. Сказал, что я могу назвать его, как захочу, и что мистер Адамс дал ему самого лучшего из всех, что родились у его пастушьей собаки.       А потом Дин ушел служить, и вернулся только через два года, и я скучал по нему тоже. Но у меня был Тайгер, и мне не было с ним скучно — я учил щенка давать лапу, и слушать приказы, сидеть и лежать, подавать голос. А когда миссис Кравли укладывала меня спать и уходила в свою комнату на первом этаже, протаскивал Тайгера через черный вход в свою комнату и спал вместе с ним до самого утра.       А еще доктор, который меня лечил, сказал, что мне нужно закаляться, и папа отвел меня в городской бассейн, и я туда ходил, пока кто-то из родительского комитета не пожаловался, что дети из группы меня боятся. На самом деле это была неправда, меня никто не боялся, и даже не обзывал. Наоборот, я помогал тренеру, как мог, показывал, как нужно делать упражнения, потому что сам научился плавать с третьего раза.       Дети были самыми маленькими и еще не ходили в школу, некоторые не умели считать или читать, но они были такими смешными, что я никогда не пропускал ни одной тренировки. Они рассказывали мне про свой детский сад, а я рассказывал им про Тайгера, какой он сильный и большой. И даже два раза приводил его в бассейн, и он послушно ждал меня у входа, пока не кончатся занятия.       Наверное, на меня пожаловались именно из-за него. Потому что я никому не сделал ничего плохого.       Потом папа долго запирался в своем кабинете по вечерам, и я чувствовал, как оттуда пахнет виски. Мы с Ленни и Джоди как-то пробовали эту коричневую жидкость, и мне совсем не понравилось, а Дин очень смеялся, когда мы ему рассказали, и сказал, что мы еще «совсем зеленые», и что настанет время, когда нам эта гадость будет нравиться. А после всего папа сказал, что больше никуда меня не отпустит, даже если его будут умолять.       Зачем его кто-то будет умолять про меня, я тоже не понял. Все равно кроме Джоди с Ленни, Дина и еще нескольких человек из класса со мной никто больше не общался. А после окончания школы многие разъехались из Истона и не вернулись.       Я просил папу, чтобы он позволил попробовать мне тоже поступить в колледж. И пусть даже не в тот, куда собиралась идти Джоди, но я бы нашел себе новых друзей, таких которые бы ничего про меня не знали и не стали бы судить по прошлому. Но папа сказал, что я никуда не поеду, и что буду всегда жить в Истоне. Мы даже с ним тогда поругались, впервые в жизни. Я не помню, что тогда кричал ему, но помню, что после этого у меня очень болел живот и меня тошнило от собственных слов. И миссис Райс, когда я пришел к ним после этого крика, держала мою голову над раковиной и умывала холодной водой, а Дин сидел в комнате, где меня уложили, пока она звонила папе.       И тогда я подумал, что зря родился в папиной семье, а не в семье Дина. Хотя бы потому, что тогда бы у меня была сестра и старший брат. Подумал — и испугался своих мыслей, потому что если бы такое случилось, мой папа не был бы моим папой, а всего лишь мистером Филиппом Бедар, владельцем пивного паба на главной площади. И когда папа пришел меня забрать, я бросился ему на шею и обнял изо всех сил, как только мог. А потом мы сидели вчетвером за столом, папа и миссис Райс о чем-то разговаривали, а Дин меня смешил, показывая фокусы и делая смешные рожицы. А я смеялся и думал, как хорошо, что папа приехал в Истон, а не остался жить в Стоквелле, иначе бы тогда я никогда не познакомился ни с Дином, ни с Джоди, и у меня никогда не было бы Тайгера. И маленького цветника под окном моей комнаты, где я пытался выращивать нарциссы.       — Рой? Ты дома? — голос миссис Кравли кажется слишком резким, и я вздрагиваю от неожиданности. Торопливо вытираю слезы и делаю несколько резких вдохов и выдохов через нос, чтобы протолкнуть собравшиеся сопли.       Конечно, ругать меня никто не будет, но миссис Кравли иногда ведет себя хуже всех казней египетских, и если ей что-то показалось, она не отстанет, пока не выяснит причину. А сказать ей о том, что Дин меня поцеловал и я реву из-за этого, все равно что выйти на главную площадь голым.       Хорошо, что сегодня суббота и на работу мне идти не надо. Папа запрещает мне работать в выходные дни и вечером в пятницу. Говорит, что некоторые люди, когда выпьют, становятся очень неприятными. Пока ко мне открыто еще никто не приставал или не насмехался, но с папиным решением я согласен. Потому что тогда у меня появляется целых три дня, которые я могу провести с Китом и Дином.       Вспоминаю вдруг, что Кит теперь будет жить с мамой, и чувствую, как свербит в носу и подступают новые слезы. Еще и Дин…       Отворачиваюсь лицом к стене и накрываюсь одеялом с головой. Миссис Кравли знает, что когда я так сплю, лучше меня не трогать, потому что я так делаю, только когда сильно болит голова. И хотя потом она заставит выпить меня кучу таблеток, не хочу сейчас никого видеть, и тем более разговаривать.       — Рой? — скрипучие шаги затихают у самого входа, и я затаиваю дыхание, отчего собственное сердце в ушах колотится так громко, что его наверняка слышно со стороны.       Она стоит еще немного и потом молча уходит. Жду какое-то время и только потом откидываю одеяло, под которым стало очень жарко, а голова вспотела так, что кажется, будто я лег на муравейник. Трогаю волосы и морщусь — пальцы становятся влажными, совсем как тогда, когда я отталкивал голову Дина.       Этот дурацкий поцелуй никак не выходит у меня из головы, и я переворачиваюсь на спину, расправляю одеяло и вытягиваю руки вдоль боков. Так меня учила миссис Кравли, чтобы спать. Но спать в такой позе живые люди не умеют, потому что через несколько минут начинает свербить в носу, или хочется чихнуть и почесаться. Но если перетерпеть, то через какое-то время начинаешь чувствовать странное спокойствие. Спать так и не хочется, но в голове все упорядочивается, словно встряхиваешь игрушку с разноцветными стеклышками, которые укладываются в ровные, правильные ряды.       Когда я был младше, то думал, что все изменится, стоит мне вырасти. Что люди придумают волшебные таблетки, после которой, если ее выпить, ты становишься умным и похожим на всех остальных. И что я тоже выпью такую таблетку, и у меня будет своя семья, и что Джоди будет со мной рядом, как и Ленни, и Дин. Только потом я понял, что это всего лишь мечты, как в сказках, которые мне читал папа перед сном, когда я был маленьким. Но не хотел верить, и потому придумал игру, в которой будущее откладывалось до тех пор, пока я сам не хотел, чтобы оно наступило. Только я вовсе не хотел, чтобы Дин разошелся с Самантой, или что Джоди так и не смогла поступить в колледж и работала на двух работах — официанткой в папином баре и оператором на почте, а Ленни связался с дурной компанией и продавал травку.       От плохих мыслей мне становится совсем худо, и я понимаю, что уснуть не смогу. Но и спуститься вниз и разговаривать с миссис Кравли — тоже. Поэтому осторожно выбираюсь из постели и включаю подаренный папой ноутбук взамен старого, который внезапно перестал работать.       Миссис Кравли всегда ругается, если я слишком долго сижу в интернете. Она говорит, что там только грязь, и что мне там нечего делать, но я никогда с ней не соглашаюсь. Еще давно Дин показал мне, как им пользоваться, и я все делаю сам. Особенно мне нравится, что в интернете можно найти ответы на такие вопросы, какие я бы никогда не задал ни папе, ни тем более миссис Кравли. Просто надо искать там, где показал Дин, и не лезть в страшные места. А еще там можно смотреть кино и мультфильмы, и я пересмотрел все серии «Тома и Джерри», еще со старых выпусков.       Но сейчас меня интересуют не кино или мультфильмы, а кое-что другое.       Прикусив губу, слушаю тишину, ожидая услышать звук поднимающихся шагов, но внизу тихо. Поэтому, затаив дыхание, открываю страницу и набираю свой вопрос в белой полосочке, которую Дин называет «поисковой строкой».       — Ты совсем не ешь, — миссис Кравли иногда напоминает наседку в корзине с яйцами. Или картинку с пасхальной корзинкой, в которой большая пушистая курица раскрыла крылья, из-под которых выпрыгивают желтенькие цыплята.       — Не голоден, — отвечаю коротко, чтобы она не прицепилась к моим словам.       — Опять ходил к этому… — миссис Кравли глотает слова, поймав папин тяжелый взгляд, а я радуюсь, что он выбрал время и пришел обедать домой. — И чем он так приворожил?       — Роузи, — папа кладет вилку на край тарелки, и она звякает так громко, что миссис Кравли замолкает. — Подайте, пожалуйста, соус.       Смотрю, как по картофельной горке растекается коричневая лужица. Вообще-то я люблю мясную подливу, а миссис Кравли готовит очень вкусно. Но есть мне действительно не хочется, и дело вовсе не в том кофе, что я выпил рано утром, а в Дине, которого я никак не могу выбросить из головы.       Интересно, почему у миссис Кравли нет семьи? Неужели ей ни разу не захотелось завести свою собственную, вместо того, чтобы столько лет прожить в нашем доме? Вспоминаю, что она почти ни с кем не общается, и что среди ее немногих знакомых совсем нет мужчин. Даже папа иногда встречается с женщинами, я знаю, хотя он мне об этом никогда не говорил. Но Ленни иногда говорит очень плохие вещи про других людей, а Джоди не умеет врать, если я спрашиваю у нее прямо.       Тем более что я давно вырос и не нуждаюсь в ее помощи. Я четко знаю, что нельзя включать газовую плиту, и что приготовленная для меня еда стоит в контейнерах в холодильнике и ее легко разогреть в микроволновке. Или что на стиральной машине есть специальные программы, и в записной книжке, которую я веду много лет, нарисованы все значки, в какой очереди и как надо нажимать, чтобы постирать разную одежду. И даже мои лекарства, которые я в последнее время почти перестал пить, разложены в разноцветные пластиковые коробочки, и в книжке написано, какие таблетки нужно пить от головной боли, а какие — если я чувствую раздражение или приступ злости.       — Рой? Добавить соус?       — Нет, — отрицательно качаю головой и закапываю остатки горошка в картофельный плен. Сейчас мне совершенно не хочется есть, но я бы не отказался от сосисок в виде осьминогов и еще одной кружки кофе.       И от поцелуя Дина — тоже.       То, как это он сделал, совсем отличается от поцелуев Джоди, хотя губы у нее мягкие и пахнут клубникой. Она мажет их специальной помадой, чтобы не появлялись корочки, и потом мне приходится стирать с щеки жирное пятно.       И совсем не как папины поцелуи в лоб. Папины губы прохладные и сухие, и больше похожи на то, как падают листья осенью. Один раз я стоял под кленом и ждал Джоди и Ленни после уроков, и мне на голову упал лист, как будто поцеловал.       И даже не как миссис Кравли. После ее поцелуя меня начинает тошнить, и я долго тру лоб и щеки, пока на них не появляются прыщики. После ее прикосновений я всегда чувствую себя грязным, и больше всего ненавижу эти вечерние поцелуи перед сном.       Дин, как и его мама, никогда меня не целовал до этого. И хотя мне было всегда интересно, как это у него получается, я никогда не думал, что он это когда-нибудь сделает. Я не дурак, и я много раз видел, как целуются Ленни с Джоди, или другие парочки, или люди в кино, которые сидят сзади на последнем ряду. Ленни сказал, что они специально покупают туда билеты, потому что «нищие, как крысы». Джоди тогда его отругала за такие слова, и объяснила, что они не нищие, а просто небогатые, и поэтому пользуются «любыми средствами». А когда я спросил, почему тогда они просто не поженятся, чтобы не слушать плохие слова от других, то Джоди ничего не сказала. Только посмотрела на меня странно и погладила по голове, хотя знает, как я этого не люблю.       А еще я знаю, что люди целуются не только когда они пара, а просто так. Вот я иногда целую Тайгера в морду, пока миссис Кравли не видит. И даже папа позволяет ему лизнуть себя в лицо.       Трогаю пальцем губы и пачкаюсь в соусе, который забыл вытереть салфеткой. Тру, пока миссис Кравли не заметила, и выпиваю яблочный сок. Показываю ей пустой стакан и встаю из-за стола, не дожидаясь разрешения. Папа уже поел, а я не хочу доедать остывшее пюре.       — Рой, ты куда? — спрашивает миссис Кравли, и я останавливаюсь возле папы.       — Хочу погулять.       — Уже поздно, в такое время…       — Еще только шесть вечера, — перебиваю ее невежливо. Я забыл поблагодарить ее за ужин, но мне совсем не хочется этого делать.       Папа говорит, что нельзя грубить людям, которые тебе помогают, но он не понимает, почему я не хочу этой помощи. Миссис Кравли нам чужая, пусть даже она живет в нашем доме много лет. Она чужая, и папа каждый месяц платит ей деньги. И эту… компенсацию, за то, что она не отдыхает в отпуске, как остальные работники соцзащиты. Миссис Кравли делает вид, что она любит меня и заботится обо мне, но я знаю, что это неправда. Миссис Райс всегда давала мне доллар за нарцисс, и говорила, что это потому, что он такая же редкость, как и распустившиеся в «такую рань» цветы. А в пабе я мыл посуду и протирал столы, и это считалось работой, но меня никто не заставлял за это любить посетителей.       Когда любишь, то не берешь за свою любовь деньги, верно?       — Где ты хочешь погулять? — спрашивает папа и поднимает руку, заставляя миссис Кравли замолчать.       — На заднем дворе, — отворачиваюсь от нее и смотрю в окно. — А потом пойду в гости к Дину. Ты не волнуйся, он проводит меня назад домой. И я возьму Тайгера.       — Зачем тебе к Дину? — папа сдвигает темные брови, но не так, когда злится. — Я слышал, что Кит уехал с матерью.       — Ну и что, — бурчу под нос, начиная злиться за папину непонятливость. — Дин мой друг. А Джоди уехала до завтра, и он будет один. И кроме него дома больше никого нет. Папа, а можно я останусь там ночевать? Обещаю, что буду есть все, что скажет Дин. Не буду ему мешать. И выпью таблетки. И буду спать без ночника. Правда. А Тайгер будет спать на улице.       — Филипп! — миссис Кравли возмущенно вскрикивает и комкает полотенце с подсолнухами в руках. — Это же совсем из рук вон…       — Почему ты думаешь, что Дин согласится? — папа смотрит только на меня, и я решаюсь.       — Потому что я его друг, разве нет? — пожимаю плечами. — И потому что сейчас он там совсем один. Как ты, когда…       Замолкаю.       Миссис Кравли сопит, ее лицо покраснело от злости. Если бы папа позволил, она бы давно закутала меня в белую рубашку с длинными рукавами и отвезла в Стоквелл, в больницу, из которой я бы никогда не вернулся. Она совсем меня не понимает, потому что ей этого не надо делать. Ей за это не платят.       — …когда мама умерла, — заканчиваю, потому что иначе папа меня не поймет.       Поднимаю руки и разглядываю коротко состриженные ногти, которые начали отрастать. Мне стыдно такое говорить, потому что мы с ним никогда об этом не говорим специально. Потому что нам обоим грустно. И больно. И хотя я никогда ее не видел, только на фотографиях в альбоме в папином кабинете, я всегда ее любил, как и папа.       — Хорошо, — папа медленно кивает. — Только пусть позвонит мне перед сном. И утром.       — Ладно! — от радости хочу обнять его за шею, но миссис Кравли рядом.       Когда я был маленьким, она всегда меня ругала, если я говорил или смеялся слишком громко. Она говорила, что мальчики из приличных семей так себя не ведут. А такие мальчики, как я, тем более. Мужчина не должен так проявлять свои чувства перед посторонними, говорила она, и я злился, потому что ни папа, ни Дин с Джоди, ни даже Ленни не были посторонними. Это она была чужой, но она делала вид, что это не так.       — Я только соберу вещи, — ухожу из столовой, пока папа и миссис Кравли не начали ругаться при мне.       Правда, они никогда этого не делают, но иногда у миссис Кравли красные глаза и плохое настроение, и в такие дни она ко мне почти не пристает и не ходит за мной везде, а папа хмурится. И хотя мне жаль папу, я все равно люблю, когда он говорит с ней. Такие дни для меня словно праздник, как Рождество или день рождения.       Поднимаюсь в свою комнату и переодеваюсь в чистую одежду. Пусть миссис Кравли вредная, но ходить в гости в грязном — это плохо. Я бы еще хотел принять душ, но не хочу собираться долго. Потом попрошу Дина, чтобы он пустил меня в свой перед сном, и чтобы не говорил об этом папе.       Пихаю в сумку нотубук, который упирается углом в краешек, а потом вспоминаю, что у Дина есть свой компьютер, и планшет, куда он поставил много игр. И телевизор с проигрывателем дисков, на которых записаны мультфильмы для Кита. Поэтому кладу ноутбук на место и ищу гребень, чтобы вычесывать Тайгера. У Дина это получается куда лучше, чем у меня.       Заглядываю на кухню и кричу миссис Кравли, что ушел. Слышу, как она сердито моет посуду — тарелки и приборы звякают друг об друга. И это странно, потому что это ее любимый фарфоровый набор, и она прям за него трясется. Наверное, у нее просто дрожат руки, я слышал, что папа как-то предложил ей нанять молодую помощницу, потому что «дом слишком большой для женщины ее возраста». Но миссис Кравли сказала, что она в состоянии все делать сама, а потом разбила две чашки из кофейного сервиза, который папа привез с собой из Стоквелла.       Я думаю, что если не можешь сделать что-то сам, или у тебя это стало плохо получаться, то не страшно попросить у других помощи. Но миссис Кравли не станет даже слушать.       Отстегиваю Тайгера и привязываю к колечку на ошейнике поводок. На самом деле Тайгер совсем безобидный, хотя выглядит страшным. Он большой, но очень добрый, и никогда просто так не лает. Но папа говорит, что не стоит «ворошить гнездо», и чтобы ко мне не цеплялись по дороге, я выполняю его просьбу. Поводок можно отстегнуть у Дина во дворе, Тайгер никогда не выйдет за ворота на улицу, если ему не разрешить. А пока мы будем идти, я о нем позабочусь.