Завтра будет завтра

      — Рой? — Дин смотрит на меня удивленно.       — Добрый вечер, — здороваюсь я вежливо, хотя уже видел его утром. — Можно войти?       — Да… — Дин еще немного смотрит на меня и отходит в сторону. — Конечно, проходи.       — А Тайгеру можно? Или ему остаться на улице?       — Конечно, — кивает Дин, и я отстегиваю поводок.       — Если ты дашь мне мокрую тряпку, я вытру ему лапы, — говорю, чтобы нас потом не отругали.       — Так на улице же сухо, — Дин смотрит через мое плечо и я оборачиваюсь, чтобы посмотреть тоже. — Да заходите уже оба.       — Спасибо, — киваю и прохожу в коридор, чтобы он смог закрыть за мной дверь.       Хочу спросить, когда вернется Джоди, но вспоминаю, что она сказала «до завтра». Смотрю, как Дин встает на колено и треплет Тайгера между ушами и позволяет ему лизать себе лицо. Я не очень люблю, когда другие трогают мою собаку, но это Дин мне его подарил, поэтому Тайгер и его собака тоже.       — Я принес гребень, — поднимаю сумку и показываю ее Дину. — А еще я читал, что из собачьей шерсти можно вязать носки и всякое.       — Из пуха, — говорит Дин и поднимается. — Не из шерсти, это же не овца.       — У мистера Адамса на ферме снова наступила зима, — смеюсь, потому что у него таких собак шесть. — Везде летает. Даже в тушеных бобах вместо приправы.       — Не думаю, — Дин улыбается. — Там они бегают по сухой траве и в подлеске, так что избавляются от пуха естественным путем. Ну, может Рэнди их еще и вычесывает, я не спрашивал.       — А потом миссис Адамс вяжет для Милли всякое, — киваю.       — Наверное, — Дин забирает у меня рюкзак и кладет его на кресло у входа. — Хочешь сок? Или чипсы?       — Можно мне кофе? — миссис Кравли учила меня, что попрошайничать нехорошо. Но дома мне кофе не дают, а Дин мне друг, и это не попрошайничество, а… гостеприимность, вот. — Со сливками.       — Конечно, — Дин кивает. — Пойдем.       Приказываю Тайгеру лечь на коврик у входа, иду за Дином.       Жду, пока он засыпет в кофемашину зерна и нальет молока в специальное отделение. Пока машина громко гудит, а потом шумит, грея воду, говорить совсем нельзя, и я только смотрю, как движутся его руки, перемывая посуду в мойке.       Мне хочется кое-что у него спросить, но я не знаю, как начать.       — Вот, — Дин стряхивает в свою кружку остатки молочной пенки и придвигает ко мне мою, посыпав сверху тертым шоколадом, который он нашел в холодильнике.       — Я читал, что можно насыпать сверху тертый сыр, — делаю осторожный глоток, чтобы не обжечься. — Как думаешь, это вкусно?       — Не знаю, — Дин пожимает плечами и тоже пьет. — Наверное. Было бы не вкусно, люди бы так не делали.       — Наверное…       — Ты много читаешь в последнее время?       — Да, — отвожу взгляд в сторону. — Не то чтобы много… Но миссис Кравли ругается. Хотя, она всегда ругается, ты же знаешь.       — Знаю, — Дин чем-то брякает. — Рой, я хочу спросить…       — Почему Сэм забрала Кита? — гляжу на пальцы Дина, сжатые вокруг кружки. Большой как раз прикрывает голову летящего между домов Человека-паука. Это кружка Кита, и он ее забыл. — Ему тут хорошо. Лучше, чем в Стоквелле.       — Рой…       — Там он никого не знает, — смотрю в окно кухни. Там, снаружи, раньше росли розы миссис Райс, но после ее смерти они засохли почти сразу же. Дин выдернул все кусты и закопал в дальнем углу двора. Сказал, что не хочет видеть, как «засыхают воспоминания». — А тут у него друзья. И Тайгер. И Джоди. И я.       — Это сложный вопрос, — Дин ставит кружку на стол. Трогает пальцем плетеную подставку, которую мы делали давно вместе с Джоди. Она приносила журнал из библиотеки, и мы плели этот кружок из сухой травы. — Рой, ты задаешь очень сложные вопросы.       — Просто я не понимаю, — пожимаю плечами. Хочется забраться на стул с ногами, но я давно вырос, как и мои ноги, и едва на нем помещаюсь. — Почему взрослые никогда не спрашивают у детей, что им лучше.       — Наверное потому, что иначе бы тогда воцарился вселенский хаос? — Дин улыбается. — Никто бы не ложился спать всю ночь, ел бы только конфеты и шоколад и не пил горячего молока. Смотрел мультики и «Индиану Джонса» и не делал уроков?       — Это глупо, — дышу через нос, чтобы не начать на него злиться. Я не хочу на него злиться, потому что мне надо еще спросить. — Конфеты и шоколад можно есть неделю, потом живот заболит и зубы. А «Индиана Джонс» — кино для дурачков.       — Ну почему же? — Дин смеется.       — Потому что все, что он пытается найти, у него все равно забирают, — бурчу под нос. — И не надо меня запутывать. Я знаю, ты так делаешь, чтобы не отвечать. Все вокруг так делают, даже Джоди, и папа тоже. И я не хочу, чтобы и ты это делал.       — Ты все равно не поймешь…       — Пойму, — смотрю на него, потом улыбаюсь, чтобы показать, что совсем на него не злюсь, а просто расстроен. — Почему.       — Ну… — Дин усмехается и встает. Отходит к холодильнику, трогает приклеенные там магнитики. — Она считает, что с ней Киту будет лучше, чем со мной.       — Почему? — не могу понять. Саманта не то чтобы мне сильно нравилась, но она была мамой Кита и женой Дина. Она никогда меня не обижала, угощала вкусным, она ухаживала за миссис Райс, когда та слегла. И она никогда не делала большие глаза, когда я немного ошибался и проливал суп или чай.       — Рой, я не могу ответить на твой вопрос. Это слишком личное.       — Ленни сказал, что Джоди хочет за него замуж, — говорю ему в спину, и Дин удивленно оборачивается. — Поэтому Сэм уехала? Потому что тогда некому будет присматривать за Китом, пока вы работаете?       — Рой, я…       — Но ведь есть миссис Кравли, — говорю, чтобы он ничего не сказал. — Если ей заплатить, она бы согласилась и на Кита. А я бы помогал ему с уроками и водил в школу, потому что он учится с утра, а на работу я хожу после трех. И если у вас нет денег на миссис Кравли, то у меня есть счет в банке, ты же знаешь. И я могу тратить деньги с него куда захочу, так сказал папа.       — Спасибо, Рой, но это совсем не то, что ты думаешь, — Дин неожиданно смеется. Не обидно, но как-то странно, хрипло, как будто ему трудно дышать. — Все гораздо, гораздо сложнее, чем ты думаешь…       — Если ты мне расскажешь, то я попробую понять. Если бы у папы забрали меня, он бы сопротивлялся. Почему ты не сопротивлялся?       — Я сопротивлялся! — Дин говорит слишком громко и еще бьет кулаком по холодильнику. От удара почти все магнитики падают на пол, и я встаю, чтобы их подобрать. — Видит бог, я сопротивлялся так долго, как только мог. Но ты не знаешь этих судей, Рой. Этих мерзких людей, которые считают себя вправе судить других не только по поступкам… Которые не слушают никаких доводов, а смотрят, как стадо баранов, в одну сторону…       — Я не видел, чтобы они так делали, — пытаюсь вспомнить школьную экскурсию на ферму мистера Адамса. — Ну, чтобы шли в одну сторону…       — Рой! — окрик Дина заставляет меня замолчать. — Я же говорил, что ты не поймешь.       Смотрю на стол и думаю. Сэм увезла Кита, никого не спросив, потому что она его мама. Какие-то чужие люди решили, что так можно делать. Дин позволил сделать ей это. Но он очень его любит, больше всего на свете, я знаю. Потому что как-то подслушал их с Марком разговор, когда тот приезжал к ним в гости. Марк уговаривал Дина уехать с ним, а Дин сказал, что никогда не оставит сына.       Если Джоди выйдет замуж за Ленни, то уедет из этого дома, и Дин останется совсем один. Почти как мой папа. Но у папы был я, а у Дина никого нет. И поэтому Дин тоже может уехать в Стоквелл, чтобы быть рядом с Китом. Может уговорить судей, чтобы те разрешили ему быть с ним. И тогда…       Трясу головой, чтобы глупые мысли выскочили наружу. Нет. Если Дин уедет, тогда я тоже останусь один. Папа будет работать в баре, а миссис Кравли станет ходить за мной везде, словно я полный идиот.       — Я не хочу, чтобы ты тоже уезжал, — смотрю на Дина, у которого красное лицо.       — Что? — он смотрит на меня удивленно.       — Не хочу, — упрямо наклоняю голову.       — Я не собираюсь уезжать, — Дин пытается заглянуть мне в лицо, но я отворачиваюсь. Это он не понимает, он, а не я.       Не люблю, когда вокруг все меняется.       — Рой, — Дин трогает меня за руку и пытается притянуть к себе. — Давай не будем говорить про это сейчас, хорошо? Слышишь?       — А когда?       — Не сейчас и не сегодня, — Дин гладит меня по плечу. — Давай лучше поиграем во что-нибудь. Или можем вычесать Тайгера вместе.       Смотрю на его пальцы вокруг моей руки.       Когда-нибудь он тоже умрет, как и миссис Райс.       — Давай, давай… еще немного… — Дин хмурится, дергает ногой, почти попадая мне по колену. Диван у них узкий и нам двоим тесно. — Рой, чтоб тебя! Не туда… давай левее…       Злюсь на его указания, но послушно двигаю рукой — он эту игру знает лучше меня. Дергаю к себе провод, и он выскакивает из дырки, куда был вставлен, а мой герой на экране телевизора проваливается в красную лаву, поднимая руки вверх и открывая рот.       — Черт, — Дин трогает меня за плечо и заглядывает в лицо. — Ты только не расстраивайся, в следующий раз обязательно получится.       — Я не расстраиваюсь, — киваю, только чтобы он отстал.       Я не могу пройти этот уровень с прошлого года — Кит постоянно меня обыгрывал, как бы я ни старался. И хотя он показывал мне, как надо перепрыгивать по ступенькам, я все равно каждый раз проигрываю.       — Хочешь чего-нибудь перекусить? — спрашивает Дин, выключая приставку.       — Нет.       Мы уже позвонили папе и я пожелал ему спокойной ночи. По правилам я уже должен спать, ну или лежать в своей постели, но Дин всегда говорил, что «время детское», и даже Кита не заставляли идти спать. Мы играли в карты, и Дина всегда оставляли дурачком, или раскрашивали с Китом раскраски, пока Сэм, Джоди и миссис Райс раскладывали пасьянс, а Дин смеялся над ними, называя «истонскими ведьмами». Было весело. А теперь в комнате только я и Дин.       — Можно мне в душ?       — Конечно, — Дин встает с дивана. Душевая кабина у них только на первом этаже, а на втором, где спальни, вместо душа — ванна. Но мне она никогда не нравилась, потому что я не влезаю в нее целиком.       Дин ждет, пока я вытащу из сумки полотенце и пакет с бельем, проверяет, не забыл ли я зубную щетку. Ведет меня за собой, а я разглядываю его широкую спину и светлые волоски на шее. Они короткие и топорщатся, наверное, они даже колются, если их потрогать. У папы таких нет, а у Дина есть, и у Кита есть, только они длиннее и завиты в колечко.       — Вот, — Дин пропускает меня вперед и показывает на краны. — Синий — холодная вода, красный — горячая, запомнил?       — Да, — киваю. На самом деле у них дома я никогда не путаюсь, потому что все обозначено цветом. — А ты?       — Что — я? — Дин удивленно поднимает брови.       — Ты будешь принимать душ? — снимаю футболку и смотрю на него. — Перед сном.       — Да… — Дин забирает у меня футболку и комкает ее в руках. — После тебя. Если будет нужна помощь, зови. И будь осторожнее, хорошо?       — Ладно, — киваю. И что может случиться со мной плохого в ванной комнате? У Дина она маленькая, не то что моя. В моей можно упасть, поскользнувшись на кафеле, и удариться. А тут падать некуда — одни стены.       Дин выходит, оставляя дверь в ванную приоткрытой, а я снимаю джинсы и белье. Включаю воду и делаю ее горячей. Я не грязный и от меня ничем не пахнет, кроме одеколона, подаренного папой, но мыться я люблю. Мне нравится, как по мне течет вода, это очень приятно, и можно делать напор сильнее или слабее. Это как дождь, только без грома и молний.       Интересно, а если принимать душ вдвоем?       Вспоминаю, как видел в каком-то кино, что двое мылись в душе. Женщина была смешная, все время смеялась и отводила руки мужчине, а он размазывал по ней белую пену. Миссис Кравли тогда долго кричала, говорила, что мне нельзя такое смотреть, выгнала меня из комнаты и запретила телевизор на целый месяц.       Не знаю, почему она это сделала — мистер Ли говорил, что в этом нет ничего страшного. У нас в школе был такой урок, нам показывали всякие картинки и объясняли, чем отличаются мальчики от девочек и откуда берутся дети, как будто мы этого не знали. Когда я сказал, что знаю все про собак и кошек, и что люди делают точно так же, все долго смеялись, и Джоди тоже. А мистер Ли сказал, что люди не собаки и кошки, но я прав, и поставил мне самую высокую отметку.       А еще я смотрел кино, про которое никому нельзя говорить. Ленни мне показывал. Было немножечко противно и интересно, как это они делают и зачем. Ленни сказал, что все пары так делают, и что это приятно. Я спросил, что и Джоди так делает, и он сказал «еще как». Сказал и засмеялся, а я его ударил, не знаю почему. Наверное, я разозлился, потому что голос у него был странный, не такой, как обычно. Он не стал бить меня в ответ, потому что я бы опять его ударил, а сказал, что я идиот, и что «мне не светит». Не знаю, что он имел в виду, но мы с ним потом долго не разговаривали.       Делаю воду прохладной, потому что становится жарко. Выдавливаю из бутылки гель и нюхаю запах — он не сладкий, а напоминает мяту. Дин не любит цветочные запахи, говорит, что они девчачьи, но мне нравится. Цветы у меня растут не очень хорошо, но я стараюсь. А потом вспоминаю, что забыл свою мочалку. Гель не пенится, а лежит на ладони, и я не знаю, что делать.       — Дин! — зову его на помощь. — Помоги мне!       — Что случилось? — он появляется почти сразу, как будто стоял за дверью. — Что?       — Не пенится, — показываю ему руку с гелем.       — Чтобы он начал пенится, его надо взбить, — говорит Дин.       — Я знаю, — начинаю злиться. — Но он гладкий. Я трогаю, трогаю, но он гладкий.       — Налей его на мочалку.       — Я… — вспоминаю, что забыл взять свою любимую мочалку. Она всегда лежит на полочке в ванной комнате, и я всегда расстраиваюсь, если миссис Кравли ее перекладывает во время уборки. — Я забыл ее дома. Что делать, Дин?       — Сейчас… — Дин смотрит на меня, и его светлая футболка покрывается темными пятнами от воды. — Надо посмотреть у Джоди.       Он уходит, а потом возвращается очень быстро и протягивает мне ярко-желтую мочалку. Моя синяя, а с боков у нее специальные ямки для пальцев, а эта похожа на раздавленного цыпленка.       — Некрасивая, — говорю Дину.       — Я взял ее в шкафу у Джоди, она из упаковки и новая, — Дин снова протягивает мне мочалку и нахмуривается. — Что не так?       — Мне не нравится цвет.       — Но ты же любишь нарциссы? Они тоже желтые.       — На синем лучше пенится.       — Вот уж неправда, — Дин улыбается. — Давай, стряхивай его вот сюда.       Он обтирает мне ладонь и начинает давить на мочалку пальцами.       — Не пенится, — смотрю на него — такой взрослый, а не знает, что синий цвет — лучше.       — Подожди-ка… — Дин задумчиво подносит руку лицу и нюхает. — Рой, где ты это взял?       — Вот тут, — показываю на красивую синюю бутылку на стеклянной полочке.       — Рой, — это не гель для душа, это бальзам.       — Зачем? — смотрю на него удивленно.       — Это бальзам для волос, наверное, Джоди торопилась и забыла его тут. Это такая штука, которые женщины мажут на голову, чтобы волосы не путались. Она же не знала, что ты… Ладно, к черту. Сейчас все отмоем.       Дин подставляет руку под струю воды, и брызги от нее летят во все стороны. На его ноги, на живот, руки. И вкусно пахнет мятой. Но он на меня не смотрит, морщится, когда вода попадает ему на лицо.       — Можешь потереть мне спину? Я сам плохо достаю.       На самом деле мне не хочется трогать эту мочалку. И как Джоди будет ею мыться? Хотя, теперь она ею мыться не будет, после меня. Это негигиенично. Миссис Кравли говорила, что личными вещами нельзя пользоваться чужим людям.       Дин фыркает и бурчит себе под нос, жмет мочалку, пока она не становится похожей на снежное облако, говорит повернуться спиной, и я поворачиваюсь. Сначала он едва давит, медленно, больше гладит по спине ладонью, но потом начинает тереть нормально, и я упираюсь руками в стену, чтобы не упасть и чтобы текущая вода не била меня по голове.       — Черт, — ругается Дин, и я смотрю на него через плечо.       Весь его живот заляпан пеной, футболка намокла полностью, даже джинсы намокли, а на волосах застряли пенные кусочки. Смеюсь. Теперь ему придется тоже раздеться.       — Ты весь мокрый, — говорю ему.       — Да знаю, — ворчит Дин и стягивает футболку. Она липнет и мешается в рукавах, и я ему помогаю, тяну к себе. Штаны он снимает сам, наступая на штанины и чуть при этом не падая.       Жду, пока он снимет трусы, и разглядываю его. Раньше мы всегда мылись вместе, и он мне помогал, миссис Райс даже не надо было ему приказывать. А потом, когда родился Кит, он стал мыться только с ним. Я давно не видел его голым, он стал шире, и на животе у него появились светлые колечки волос. Когда я был маленьким, мой живот был гладким, а я хотел, чтобы было как у папы — все черное и мягкое, потому что прочитал где-то, что это признак настоящего мужчины. Папа сказал, что когда я вырасту, так и будет. На самом деле так и случилось, только и у папы, и у Дина волос больше, чем у меня.       — Если хочешь, теперь я могу потереть тебе спину, — говорю, пока Дин перебирает бутылки на полочке.       — Вот уж спасибо, — ворчит Дин и берет какую-то бутылку. — Справлюсь и без тебя.       — И голову, — напоминаю ему, чтобы не забыл.       Дин фыркает, отплевываясь от попавшей на подбородок пены, и кивает. Бутылка с шампунем мне знакома, потому что и я, и папа моем голову таким же. Хочу сказать, что сегодняшний вечер мне понравился, хотя мы с ним немножечко покричали, и что я буду приходить каждый день, если он захочет, чтобы не было скучно. Но Дин льет мне на голову шампунь и он попадает в глаза.       Машу рукой, зажмурившись, даже ударяю его, но щиплет очень сильно.       — Черт, Рой, прости! — Дин тянет меня к себе и мне на голову льется вода. — Сейчас, подожди…       Чувствую, как его пальцы трогают мое лицо, и я терплю.       — Ну вот, вроде все смыл… Так лучше? Открой глаза, только осторожно.       Упираюсь рукой ему в грудь, второй тру глаза, а потом открываю их.       — Не щиплет. Дурак!       — Извини, я не нарочно, — Дин смотрит виновато, а мне хочется его стукнуть.       У него на подбородке остатки пены, и короткие волоски, потому что он брился вчера, а утром нет. И ресницы у него длинные, как у Джоди, хотя она мажет их тушью, а Дин нет. Вспоминаю, что видел в интернете, и мне становится стыдно. Нет, Дин такое не станет делать. А если сделаю я, то отругает меня и потом расскажет папе.       — Что? — Дин смотрит и облизывает губы. — Рой?       — Нет, — мотаю головой, — ничего. Не щиплет больше.