Freaks

Джей не смыкает глаз вторую ночь. Резкая апатия накатывает на него ровно в тот момент, когда он берётся за ручку двери, чтобы выйти в главный зал первого этажа. Это маленькое действие даётся слишком сложно. Затем Джея будто ослепляет. Возможно, его вывод о том, что Мини слишком розовый, был поспешным. Есть персонажи и… похуже. Аура в зале наэлектризована. Несмотря на то, что максимально-розовый-перс улыбается, шутит и даже скрипуче заразительно смеётся, согильдийцы напряжены, как нервы Джея. Особенно Мон. Его лицо выражает нечто похожее на реакцию после кулинарии Мини. Страшно. Очень страшно. — О! — внезапно восклицает максимально-розовый-перс, смотря на Джея и поднимаясь, чтобы подойти к нему. Джей отшатывается к двери, дико смотря в ярко-розовый зрачок, и чувствует себя на деликатесной тарелке перед тем, кто его собирается сожрать. — Что же ты такой агрессивный, мой хороший, — улыбается тот, чувствуя помеху, когда делает шаг вперёд. Джей, сам того не осознавая и не понимая почему, защищается. — Не любишь тех, кто сильнее? — останавливается. У Джея в груди судорожно скручивает сердце. — Прекрати, — сипит Шуга, спрыгивая с подоконника и подходя к Джею. Но поле вокруг юноши не подпускает. Шуга вопросительно смотрит на заведённого младшего. — Ты в порядке? Слишком-розовый медленно выставляет ногу вперёд, давит носком туфли на барьер, ещё больше заводя юношу. Когда Шуга собирается оттолкнуть его, не понимая, что в общем-то происходит, лёгким движением руки маг отбрасывает его в сторону. Джей срывается. Кидается на мага, обращаясь в цербера. Туша, не уступающая размеру самого Джея, пугает. Кончиком хвоста он хлещет по камню пола, всеми тремя пастями рыча в унисон. Маг восторженно выдыхает. — Ну вот, сладенький, а ты боялся, — тянет руку, чтобы потрепать по холке, но челюсти опасно клацают вблизи, поэтому маг отступает. — Ну-ну, не ругайся, я хотел всего лишь помочь, — лепечет он. Согильдийцы, не дышавшие все это время, закашливаются. Шуга не сводит взгляда с цербера. Тот, почувствовав чужое внимание, одну голову оборачивает на Шу, двумя другими неотрывно следя за находящимися в комнате. Хвост пса прекращает долбить пол, мерно покачиваясь. — Чем же вы здесь занимались, если мальчик впервые себя в этой форме видит? — слишком-розовый подходит к бару, подхватывая стакан с соком наманикюренными пальцами. Мини едва не запутывается в хвосте Джея, когда выбегает после того, как всё подозрительно затихает, тихо выругиваясь и перепрыгивая через пса, который и с места двигаться не собирается, кажется. — Обучали тому, с чем он знаком ближе всего, — поясняет Мон, как и остальные не ожидавший, что обратится новичок именно таким способом. Теперь-то никто не знает, как вернуть его обратно. Или же все надеются, что он сделает это как-нибудь сам. — Ясно-ясно, как всегда без меня не можете, — драматично ахает, отхлебывая сок. — Шу, он не будет со мной говорить. Спроси, понимает ли он нас. Шуга понимающе кивает. Но и цербер даёт знать, что не недоразвитый. Рычит одной головой на мага. Тем не менее, Шуга подходит ближе. Настолько медленно, насколько может. Опыт прежних времен, когда за ним гналась орава животных, что теперь сидит в клетках особняка, напоминает, что резких движений делать нельзя. Цербер хрипит и подаётся мордой навстречу, толкаясь носом в ладонь Шу. Та сразу же накрывает короткую шерсть неестественно горячего пса, треплет и тянет к себе ближе, чтобы взгляды обоих встретились. — Теперь ты в порядке? — коротко улыбается Шуга. Шершавый и слюнявый язык проходится по щеке говорящего. Шу недовольно отталкивает пса, вытираясь. — Ты всё так же ужасен. Слишком-розовый привлекает к себе внимание. — Скажи ему, что тебе ничего не угрожает, и поблагодари за защиту. Шуга смотрит на слишком-розового, выгибая бровь. — Чего? — Без вопросов, Шу. Парень вздыхает. Смотрит на распластавшуюся по полу животину, что все три морды устроила на его ногах, и присаживается, поглаживает каждую голову за ухом, шёпотом проговаривая слова. Тлеющие углями глаза поднимаются на Шугу, убеждаются в истинности слов, и Джей возвращается в человеческую форму, разгибаясь под звучный хруст позвонков. — И что это было? — задаёт он вопрос себе и всем одновременно. — Открытие твоего ещё одного класса, дорогой. Я – Ним, старейшина и создатель этой гильдии, маг. — Джей, — коротко отвечает юноша, осматривая всех присутствующих. Ему попадается один восторженный взгляд Мини, один настороженный – Мона, и два едва ли не ненавидящих – Хоупа и Тая. Отлично. Его нюх улавливает запах гари. Возможно, это в будущем он, если в нем откроется ещё какая-нибудь особенность, которая оттеснит уникальность остальных. И только Шуга и Ним смотрят на него, как на своё дитя, с каплей гордости и беспокойства за то, как со своими силами Джей сможет справиться. Он судорожно выдыхает. — Что дальше? Ним не без удовольствия кидает в Шугу свой стакан с недопитым соком. Тот летит, как в замедленной съемке, хотя рывок был чертовски сильным. Нутро Джея разрывается. Он собирается перехватить, мысленно молит, чтобы время было к нему благосклонно, понимает, что увернуться стрелок не сможет, потому что отвлечён, и стакан замирает вместе с содержимым в воздухе. Шуга осоловело моргает и показывает Ниму средний палец. Скрипучий хохот вновь разносится по залу. — Прекрасное слабое местечко, а, — через плечо Ним смотрит на подопечных. — И зачем вам его чему-то учить, если можно просто использовать Шу. Шуга пытается не жалеть, что Джей не загрыз Нима. — Шучу-шучу, — маг выставляет руки, кивая Джею. — Ты должен отдохнуть. Идите наверх. Следом за Джеем скрывается Шуга.

***

— Интересный бриллиантик откопали, — Ним одобряюще тянет слова, замечая недовольство некоторых персонажей. — Держите свою конкуренцию в штанах, мальчики. Особенно ты, Тайга. Названный тигром ищейка угрюмо прячет лицо в изгибе шеи Мини, сидящем на его коленях. — Он не будет нам полезен так, как ты, — продолжает старейшина. — Юнец молод и ведом только одним, а чем – мы уже видели. Он отличное оружие, но неопытен совсем. Воспринимайте его как новорождённого. В любом случае, где мы ещё найдём подобный экземпляр. А сила идёт либо за, либо против. Нам такие враги не нужны. Хоуп вышел из зала первым. Следующими – Мини и Тай. Мон последним спустился к клеткам, наведывая каждого из своих «детей».

***

Холодный воздух коротко лижет затылок порывами ветра. Ним не торопится, стуком каблуков сопровождая каждый свой шаг. Он знает, что его слышат. Знает, что его ждут. Хоуп затягивается сладко пахнущими, но горькими на вкус травами, завернутыми в пергамент. Ним усаживается в кресле поодаль. Молчание уютно. Россыпь звёзд на безоблачном небе сияет, перекликается друг с другом. Слишком спокойно для предстоящих событий. Ним думает, что мир знаменует хороший финал гильдии. Хоуп шумно выдыхает дым вверх. — Злишься? — Ним упирается виском в кулак, не сводя взгляда с Хо. Хоуп не реагирует на чужое присутствие. — Нет, — низко и резко отвечает он. Ним улыбается. Пальцами второй руки вычерчивает символы в воздухе, накладывает заклинания на окружающее пространство, искажает его, чтобы длящееся в реальности время их не касалось. Чтобы никто не смог различить ни их лиц, ни их слов, ни их действий. — Иди ко мне, — не приказывает, просит Ним. Хоуп снова не реагирует. Продолжает медленно затягиваться травой. Зелья парень терпеть не может, потому использует те же ингредиенты иным способом. Ним чувствует, насколько тот напряжен, даже на расстоянии. — Хосок, — использует последний вариант Ним. — Я не хочу действовать силой с тобой. Хоуп, не торопясь, докуривает, скидывает остаток трав с крыши и, наконец, идёт. Становится напротив, в паре миллиметров от колен, смотрит в обеспокоенные глаза. Ним тянет его за руку к себе, усаживая на свои колени, несдержанно крепко обнимает и вжимает в себя, щекой прикладываясь к груди. Сердце Хосока бешено бьётся. Сам же он молчит, но обнимает в ответ за голову, утыкаясь лбом в макушку. — Чего ты боишься, Хо? — почти неразборчиво шепчет Ним. Он знает ответ, знает, возможно, больше, чем сам Хоуп, но хочет быть осведомлённым в том, что творится в голове его личной маленькой слабости. Тот снова долго молчит. — Я не настолько силен, — начинает он и сразу же получает болезненный укус под соском сквозь плотную безрукавку с завышенным горлом. Хоуп моментально оттягивает чужую голову за розовые патлы и неосознанно зависает на вишневых пухлых губах, затем переводя взгляд на хитрющие глаза. — Джин, чёрт бы тебя побрал. Упомянутый лишь смеётся и посылает воздушный поцелуй. — Малыш, я бы не стал слабому доверять свою защиту, — серьёзно, но с лёгкой улыбкой говорит Сокджин, кусая Хосока за нижнюю губу и, оттянув, отпуская её. — Или ты считаешь меня слабым? Хосок несдержанно хмыкает. — Весь мир знает, что ты сильнее кого-либо. — Мм, о каком мире ты говоришь? Лично я – о тебе. Ты видел, как реагирует новенький на безопасность Шуги. Только разнообразие классов и безрассудство делают его сильнее тебя. В бою должно быть что-то, за что нужно сражаться. И когда это касается меня, тебе сносит крышу настолько, что ты забываешь, что делал, войдя в трип. Тебя не уничтожат, Хоби. А если и да, вспомни, что твой парень способен тебя воскресить. Я не зря колесил всё это время. — Ты шутишь, — нервно смеётся Хосок. — Не шучу, — длинные пальцы зарываются в смоляные волосы на затылке, давят, чтобы столкнуть тонкую полоску сжатых губ со своими губами и утянуть в сладкий поцелуй, уверить, что могущественный маг не зря таковым является, а его могущественный абсолют не зря на вершине остальных абсолютов. Хосок спускает свои ладони на шею Джина, поднимает большими пальцами его подбородок, заставляя задрать голову, и врывается внутрь рта, в мокром танце сплетённых языков находя успокоение. Джин за Хосоком пристально следит, считывает мимику, специально засасывает язык, чтобы увидеть ответ на глупый вопрос «а что будет, если…?». На самом деле, он безумно соскучился. Но время разлуки того стоило. Маг отхватил сразу несколько джекпотов, один из которых сейчас был в его руках. Ладони спускаются по позвоночнику до поясницы, где после расходятся, чтобы накрыть ягодицы. От резкого шлепка тяжелыми руками Хосок взвывает в поцелуй, разрывая его. Джин удовлетворённо смеётся. — Прости, малыш, — коротко целует губы, обводя пальцами бёдра. — Мы можем зайти дальше? — маг целует уголки любимых губ, не торопясь с действиями. Вместо ответа Хосок расстегивает ремни, тяжелые ножны, привязанные к штанам, тут же тянут их вниз, поэтому парень без лишних трудностей оказывается в том виде, в котором его хотел видеть Джин. Растрёпанные волосы распадаются аккурат на две части, открывая лоб, когда Хоуп зачёсывает их назад. Игриво прищуренный взгляд чёрных без проблеска иного цвета глаз упирается в одну точку — Сокджина, — и только трепет пушистых ресниц выдает, куда именно смотрит абсолют. С помощью Джина безрукавка оказывается зажата между острых зубов Хо, оголяя яркий укус, коих на груди ещё великое множество, и каждый окрашен розовым, а мощные бедра разведены и не мешают сочащейся смазкой головке тереться о торс. Маг помогает оголиться и себе. Хоуп делает первый шаг, когда Джин перестаёт возиться: медленно насаживается на его член, склоняя голову вбок и сорвано простанывая. Сокджин, придерживающий его за бедра, губами выводит на груди узоры, вылизывает вокруг бусинок напряженных сосков, последние вбирая в рот, чтобы смачно засосать, оттянуть и прикусить. Абсолют сводит колени и дрожит, но продолжает опускаться на плоть, пока до конца её не погружает в себя. Джин не смеет толкнуться внутрь самостоятельно. За свой член сейчас отвечает не он. Иначе Хосок использует весь свой арсенал оружий прямо на Сокджине, а сам маг его даже не соберётся остановить. Хоуп виляет бедрами, а у Нима перехватывает дыхание. Холодный воздух вокруг них накаляется до адского пекла.

***

Шуга следует за Джеем, чуть не врезаясь в его спину, когда он тормозит на пролёте четвёртого этажа. Того, где он должен был остановиться ещё в первое свое появление здесь и чего тогда хотел Шу. Но не сейчас. Джей неподвижен. Шуга чувствует его метания, чувствует, что тот запутался и не понимает, что должен сделать, ведь после первой случайности юноша ни разу добровольно не заходил в комнату Шуги, да и не посмел бы, его туда кто-то заносил. И была ли этим кем-то эта хрупкая куколка? Шуга шумно вздыхает. Хватает Джея за руку и быстро идёт по ступеням вверх, в то время как сам Джей сплетает их пальцы и не отпускает ладонь Шу даже тогда, когда они заходят в комнату, освещённую только луной, пробивающейся сквозь тёмные шторы. Джей, почувствовав свободу, ведь Шуга сам потащил его сюда, прижимает юношу к себе, держит чертовски крепко и врезается своими губами в губы Шу, сминает жадно, как нечто единственное, что способно сохранить если не жизнь самого цербера, то всего мира, и не отпускает от себя ни на миллиметр. Желание слишком очевидно. Причина ещё очевиднее. И это бьёт по ребрам, заставляет скручиваться от боли где-то внутри. Шуга позволяет поднять себя на руки и утащить в постель. На холодных простынях в холодном свете луны Шуга сгорает от температуры тела Джея, что давно избавился от рубашки. Тонкие бледные пальцы гуляют по загорелой коже, очерчивают линии напряжённых мышц, от которых у Шуги вспышки молний перед глазами и усиленное слюноистечение. Но Джей не позволяет подняться. Накрыв губами жилку на шее, спускается поцелуями вниз, постепенно стягивая и платье, и даже в полумраке слишком чётко видит очертания кружев. В штанах становится слишком тесно. Тонкую плетёную ткань натягивают напряжённые соски, и Джей кончиком языка касается одного сквозь бесполезную преграду, а после засасывает, сжимая член в ладони, в награду получая протяжное «Джей». Тот отрывается, нависая сверху и смотря в глаза. — Чонгук. Шу замирает, устанавливая зрительный контакт. — Что? — Чонгук. Чон Чонгук. Я хочу, чтобы ты стонал моё настоящее имя, — Чон выдаёт слабое волнение пониженным тоном, спускается к чужим губам и шепчет в них, прежде чем коснуться нежно и аккуратно не столько в поцелуе, сколько в мольбе. — Пожалуйста.. Чон чувствует, как Шу дрожит под ним. Он впервые встречает того, кто готов довериться ему до конца своей души, доверить свой айди – компас, который всегда приведёт к персонажу, чье имя известно. И самое страшное – он готов тоже. — Юнги, — теперь замирает Чонгук, — Мин Юнги. — Чон не сводит взгляда с губ, коими сейчас были произнесены самые красивые и чувственные вещи, какие только может услышать персонаж в этом мире, и обрушается множеством поцелуев на них, улыбаясь, когда раздаётся тихий сиплый смех. — Не пожалеешь? Теперь я смогу найти тебя, даже если ты захочешь сбежать от меня, — ладони Чона следуют вдоль разведённых ног Юнги, пока его имя слетает с губ мантрой, — Юнги, — шепчет Гук и спускается губами с шеи на грудь, — Юнги, — растягивает гласные и опаляет кожу между рёбер дыханием, доводя дорожку поцелуев до резинки на бедрах, — Юнги, — рычит, вонзая зубы во внутреннюю сторону бедра и засасывая кожу. Мин вцепляется в волосы Чона, мычит обрывисто и зажимает его голову между колен. Гук послушно отстраняется. Укус тут же окрашивается в чёрный с розовыми тонкими ветвями линий. — Не пожалею, — выдыхает Юнги, смаргивая влагу с глаз, и тянет Чонгука к себе, чтобы на чоновом языке найти свой вкус и разделить его на двоих. В них ни капли зелий, их чувства не притуплены, оттого всё слишком правдиво и остро. Юнги впервые ощущает такой голод и тягу. Чонгук впервые настолько зациклен и зависим. Кружева и чулки остаются на Юнги. Чёрная ткань слишком сексуально смотрится на бледной коже, особенно когда она мокрая от слюны или смазки. Мин дугой выгибается, когда Чонгук, закинув его ноги себе на плечи, сосет головку члена сквозь трусы. Язык намеренно грубо ласкает чувствительное место, Юнги поджимает пальцы, скуля, и подается бедрами навстречу, царапая удерживающие его предплечья. Чёрные полосы в белую крапинку ложатся вечным рисунком на руки Чона спустя пару секунд. Гук с чмоком отстраняется от члена. Насмотревшись на вздымающуюся внизу грудь и длинный аккуратный ствол, стягивает трусы, скидывая их с постели и оставляя Юнги в бра и чулках. Тот совершенно бесстыдно подставляется, накрывая ширинку Чонгука ладонью и произнося одними губами: «ох, чёрт». Чужое напряжение, кажется, разорвёт джинсу по шву, если с этим что-то не сделать. Юн опускает на него задницу, голени оставляя на плечах. Слишком медленно Чон раздевается полностью. Слишком медленно Чон проникает внутрь. Мокрая головка его толстого члена, чуть меньшего в длине, спасибо всем высшим, чем у Юнги, растягивает расслабленные, но всё равно слишком узкие стеночки ануса так, что у обоих перед глазами шумы и очевидная потеря рассудка. Гук держит себя (Юна) в руках, упивается его приоткрытым ртом, который выглядит слишком соблазнительным, особенно – звуки, особенно – прикрытые глаза, которые отражают свет и выглядят как огранённые драгоценные камни. Будь это стёкла, Чон определённо позволил бы им себя изрезать. Голос Юнги становится выше, когда Чонгук толкается самостоятельно внутрь, уже проникнув полностью. Фрикции разносят колкое удовольствие по телу, выбивают воздух вскриками, заставляют мокнуть не только внизу: волосы липнут к лицу, крупные горошины пота скатываются с висков и колен, постель под Мином очевидно пропиталась им, да и не только. Гук блестит не хуже него. Юн взглядом следит за тем, как медленно скатывается капля, очерчивая острые черты лица Чонгука, и замирает на подбородке. Юноша со стоном ловит её языком, за затылок притягивая Чона к себе и заставляя улечься сверху. Проникновение становится более глубоким. Одну ногу Гук сам держит на своём плече, позволяя второй спуститься, чтобы удобнее держаться за неё, усиливая амплитуду толчков. Юнги не успевает дышать. Его подкидывает над простынями, всё нутро содрогается, он тянет имя Чона, упрашивая дать разрядку. А Чонгук, повинуясь, вбивает того в постель, зубами разрывая чулок чуть выше колена, вылизывает соленую кожу, покусывая, и чувствуя, что Юнги уже совершенно на грани, оставляет ещё один укус-метку, куда больше, чем первый, одновременно с ним громко простанывая и изливаясь.

***

Мини не выпускает Тая из объятий, перебирая его прядки волос, пока лицо ищейки покоится всё там же – в изгибе шеи лекаря. Они не произносят ни слова с тех пор, как зашли в их комнату, наслаждаются покоем и теплом друг друга, изредка оставляя на коже короткие нежные поцелуи. В большем они и не нуждаются. Мини чувствует где-то на подсознательном уровне тревогу Тая, но он уже устал повторять одно и то же раз за разом, принимая позицию «время покажет и докажет». «— Чимина, — обречённо надорванно стонет Тэ, — Я боюсь, что вместо того, чтобы защищать тебя, встану на сторону Мона. — И будешь прав, Тэхёна, — Чимин улыбается, треплет волосы и обнимает, как всегда, крепко, будто не ему только что сказали, что предадут в критический момент. Тэхёна едва не бьёт истерика. Чимин сталкивается с ним лбами, заставляет обратить на себя внимание и держит за щеки, чтобы тот не спрятался от него снова в своём непробиваемом «я в порядке» панцире. — Я сам надеру тебе задницу, если не перестанешь забивать свою голову глупостями. Делай то, что должен, Тэ. Я буду жить, пока живёшь ты. И я смогу со всем справиться, прекрасно знаешь, что лекари не участвуют в боях напрямую. Главное сохрани себя для меня. Хорошо? Большими пальцами Чимин вытирает градинки слёз Тэхёна, целует его щеки, прижимает ближе, создаёт вокруг них вакуумный кокон, чтобы разум Тэ очистился от проблем хотя бы на время, и тихим пением убаюкивает, чувствуя, как расслабляется напряжённое ранее тело. — Ты никогда не навредишь мне, Тэхёна. Я никогда не буду против тебя, Тэхёна. Ты всегда всё делаешь правильно для меня, Тэхёна. Ты самый сильный, кого я когда-либо встречал, Тэхёна. Возможно, после меня ты самый сильный, Тэхёна. Но себя я не считаю, Тэхёна. Ты для меня номер один, Тэхёна. Тэхён так же тихо смеётся, всхлипывая. Они договорились как можно чаще произносить имена друг друга наедине, чтобы насладиться тем, как они звучат из любимых уст, сполна, чтобы греть душу после тяжёлых времён и чувствовать переполняющее доверие, подтверждая понимание того, что они не одиноки.» — Мы должны отправиться в путешествие после завтрашней ночи, Тэхёна. Тэ снова смеётся, Чимин целует его в лоб, когда чувствует влагу на своём плече, знает, что тот вспомнил их недавний разговор тоже. — Мы сделаем это, Чимина. Ты ведь веришь мне? — Всегда, Тэхёна.