Греховное падение

Drenchill feat. Indiiana- Freed from Desire

Мое тело так сильно болело, что даже от лёгкого прикосновения к коже меня бросало в дрожь. Я еле нашел в себе силы встать с постели. Тело отказывалось слушаться, мышцы, словно каменные, ужасно ныли. Из отражения в зеркале на меня взирало понурое лицо с явным следами недосыпа, но хуже всего пришлось моему телу. Столько кровоподтеков на себе я ещё не находил. И хотя каждый раз источник их появления оставался для меня загадкой, обнаруженное сегодня буквально повергало в шок. Синюшные отметины на ключицах вовсе напоминали следы чьих-то зубов. Обрывки воспоминаний липкими ощущениями прокатились вдоль позвоночника, снова оставляя меня ни с чем, но на этот раз сдобренные еще и порцией головной боли. На висках выступил пот, сознание помутилось. Я с трудом удержался на ногах, словно все мое естество сопротивлялось, мешая мне вспомнить хоть что-нибудь. — Что это за чертовщина? Под нижней челюстью разливался яркий синяк, будто вчера о неё приложились подошвой ботинка. Я с трудом приоткрыл рол шире, осматривая воспаленные десны и ужаленный язвой язык. Побои тянулись ниже, оседая на предплечьях и бёдрах. Кто-то не поскупился на откровенности полуночного разговора. — У-у-ух, какой красавчик, — из-за спины послышался голос того, кого я бы хотел видеть в самую последнюю очередь — моего двоюродного брата Стэнли Барбера. Я натянул рубашку обратно, поправил штаны, крепко стискивая зубы то ли пытаясь загасить приступ тошноты, то ли испытывая жгучую злость. Барбер жадно осматривал меня, как-то особенно оценивающе, его брови свелись к переносице, на губах плясала дьявольская усмешка. — Какого хрена ты здесь забыл? Он переехал к нам в город недавно, но с умел слишком скоропостижно перевернуть всю мою жизнь с ног на голову. С раннего утра у меня не было ни малейшего желания лицезреть его смазливую физиономию. — Пришел проведать братца, — его позолоченная запонка в виде головы льва царапнула по моей щеке. Как же я ненавидел эти чертовы безделушки! Он всегда выглядел стильно, по крайней мере сам так считал, говорил по большей мере утонченно, а флиртовал и вовсе искусно. Это, и не только, вызывало во мне ревность и клокочущую ненависть, ведь стоило Барберу засветиться даже в малознакомой компании - его шарм тут же заполонял все вокруг, приковывая к себе внимание девушек и даже парней. Все мечтали заиметь с ним знакомство, даже моя Сидни первое время все чаще принималась судачить о том, какой же Стэнли прекрасный. Мне все хуже удавалось сдерживаться, но я опасался что мое ребяческое поведение отпугнет девушку, в которую я был влюблен ещё с младших классов. — А ты грубый, Стэнли, — от его шепота над ухом всегда пробегали мурашки. Меня пугало это ощущение. Он вообще очень странно влиял на меня. Будто парализованный я внезапно млел, трепеща от сладковатой хрипотцы чужого голоса. Барбер занижал его целенаправленно, властно наблюдая со стороны за реакцией. И она себя ждать не заставила: щеки зарделись, дыхание стало тягучим и прерывистым. — Ты по мне… не… скучал? Ладони его скользнули по моим бедрам, очерчивая линию ягодиц, слегка разводя те в стороны. Я хотел оттолкнуть его, но каждый раз, когда Стэн находился в зоне моей досягаемости, каждый раз, когда до меня доносился терпкий запах иланг-иланга я словно переставал принадлежать себе… Мое тело окончательно перестало сопротивляться в его ловкий руках. — Совсем?.. Мне хотелось ему врезать, но в такие моменты я ощущал своё полное бессилие. Словно стал хрупче и меньше, чем-то эфимерным и безвольным. Он рассмеялся. Громко и заливисто, а затем и вовсе усмехнулся. Я ощущал его горячее дыхание, расползающееся по коже, его крепкие ладони, тянущиеся к рубашке. Это могло продолжаться вечность, и я был готов умолять Барбера не останавливаться, покуда он не выпорхнул на направлению к шкафу, ловко вынимая изнутри парадный костюм. — Нужен галстук, посмотрим, - он всучил мне вешалку. Кудрявая светлая макушка вновь занырнула обратно, направляясь по поиски нужной ему вещи. Я все еще стоял словно вкопанный, зачарованно любуясь его лёгкостью и грацией, заражаясь сочащимся весельем. В минуты, когда он увлечённо хлопотал, собирая меня в школу, я был готов поклясться - его глаза светились будто два изумруда. Зеленоватый блеск был как нельзя кстати. Я старался сопротивляться, вновь найдя силы, придал обмякшему голосу твердости: — Ты меня раздражаешь! Какого черта… Он вмиг пересёк черту, затыкая меня жарким поцелуем, урезая на корню последние попытки к саботажу. Язык мягко гулял во рту, затуманивая сознание, сопротивляться уже не хотелось. Пальцы сдавили под собой крепкие плечи, ощущая твёрдость и рельефность мышц, ресницы спустились ниже, окуная все тело в блаженную бессознательность. — Ты очень шумный. Не люблю суетливых, — усмехнулся он, погладив меня по щеке. Боль начала отступать, пока вовсе не сошла на нет, оставляя сладкое послевкусие на губах. — Ты… ты… — Я? Красавчик, правда? Не стой как истукан, одевайся, иначе снова опоздать в школу, - он всплеснул руками, срываясь с места словно что-то забыл, а минуту спустя вернулся с полоской ткани и молочно-белой рубашкой в руках. - Чуть не забыли! И гастук тоже! Я ненавидел Барбера. Его дурацкий небесно-голубой костюм, дорогие запонки, начищенные туфли и приторный парфюм. Ненавидел его манеру заводить знакомства с полуслова, обворожительную улыбку и дебильную походку в припрыжку, когда он был особенно весел. Его насвистываеие себе под нос, его гнусавый голосок, когда он пытался то ли петь, то ли, бог весть кого, пародировать. Меня раздражало в нём абсолютно каждая черта, но сильнее всего то... — Спящая красавица, где запонки, которые я тебе дарил? Боже, только не говори, что ты их потерял... Столько времени поисков и все впустую! Что мне снова захотелось его поцеловать. — Я в школу, а не под венец иду! Может хватит рядить меня как чертового клоуна? - злость вновь вернулась, теперь с новым размахом. Эти американские горки, что вызывал во мне Барбер, уже порядком сводили с ума. — Клоун у нас Ричард Тозиер, а ты — первый красавчик в школе! Между прочим, им ты стал… — Когда ты начал меня одевать… — Вот именно! Не знаю, где он все таки нашел запонки и вообще все остальные вещи, которых в шкафу и в помине не было. Но маме нравится, как я выгляжу, она показывает подругам мои фотографии в этих костюмах — тройках и улыбается. Отец тоже говорит, что я выгляжу респектабельно и очень повзрослел. А Сидни… Порой мне кажется, что наши отношения лишь плод моего больного воображения. Я оживаю лишь позже, когда она в школе целует меня в щеку, переплетает свои маленькие пальчики с моими, а рыжие локоны щекочут мне лицо. И у неё такой дивный смех. Она заливисто хохочет над каждой моей шуткой, на переменах просит постоять с ней подольше, и наконец в её разговорах перестал всплывать образ Барбера. — Переодевайся, в школу опоздаешь, братец, — он протянул мне рубашку с таким ехидным взглядом, что я обомлел. — Отвернись. А лучше выйди. — О-ой, да что я там не видел, птичка моя? Ты мне еще позавчера все прекрасно показал! Если бы… я мог забыть тот вечер, но он плотно отпечатался на подкорке. Воспоминания уже не вырвать щипцами, не смыть под горячим душем. Даже сломанная челюсть вовсе не разозлила бы Стэнли, а отнюдь позабавила. Я даже мгновение представил, как он хрипло смеется, сплевывая к ногам сгустки крови и возможно парочку зубов, а потом хвалит меня за бойкость. Мне хотелось взвыть от осознания, что я никак не могу отомстить братцу, не могу, черт возьми, даже унизить этого ублюдка! Сломать эту маску и бросить к его же ногам, указывая на то, что все мы, в ответе перед Богом. Нет не уязвимых, нет бессмертных! Я не был геем, парни меня в принципе вообще не привлекали, но Стэнли влиял на меня очень странно, пугающе странно, я не отдавал себе отчета в том, что совершаю. Он опорочил меня, перевернул все мироздание с ног на голову, заставив ощутить себя дешёвкой. Не один красивый костюм не мог скрасить ощущение никчемности, я буквально протитался вонью духов в перемешку с отчаянием. Себя я ненавидел ещё больше, чем его. — Снимай, — его голос раздался над моим ухом и я, вновь повинуясь каким-то первобытным инстинктам, принялся раздеваться.- Умничка… Он втягивал меня в какую-то извращенную игру, словно подсаживая, не побоюсь этого слова, на иглу. Может мне и правда подмешивают наркотики? Его голос был тягучим, обволакивающим, он коснулся губами моего плеча, потом ниже по лопаткам, провел кончиком языка по поврежденным ключицам. Я задрожал, принялся отпихивать от себя Барбера. - Прекрати свои больные игры! - мой голос оседал, растворялся в очередной порции ласки, к которой тянулось тело, но противился разум. Чёрт, как бы не хотелось этого признавать, но мне нравилась эта буря эмоций. Разворачивающаяся борьба стрекотала нервы азартом. — Тише, тише, птичка… сейчас все пройдет, — каждый оголтвшийся участок, он прочертил мягкими губами. Его прикосновения не влекли за собой возбуждения, от них веяло спокойствием и теплотой. После слов «а это на сладкое», я вовсе потерял счет времени, очнувшись лишь тогда, когда Барбер вытирал платком губы. Я шумно сглотнул, ощущая что ступаю по опасной тропе и стоило все это немедленно прекратить, но не знал как оборвать эту нить. — А теперь надевай одежду и в школу. Я подвезу. Я вздрогнул, от касания к щеке, настоятельно попросив больше ко мне не прикасаться. В машине я и вовсе предпочёл сохранять молчание. Тело еще не остыло от утреннего сюрприза, откликаясь на случайный пытливый взгляд Барбера. Перед воротами в школу, когда Сидни хохоча повисла на моей шее, я буквально кожей уловил укол ревности. "Ситроен" ещё долго не двигался с места, дожидаясь пока мы скроемся в помещении. На мгновение я обернулся, Стэн отсалютовал ладонью, с шумом продавливая педаль газа в пол.