Греховное падение

Музыка. Сотни извивающихся в такт друг другу тел: потных, уставших. В жилах каждого из них бьется влага. Солоновато-сладкая, разные оттенки вкусов, разный ритм стука сердца. Я не любил пить пьяных. В алкогольном опьянении кровь становилась горькой на вкус, чересчур терпкой. И мне повезло лишь в том, что мой кормилец не пил ничего крепче сока или содовой. В современном мире, полном похоти и разврата, пить из кого попало каждый день, становилось не безопасно. И хотя вампиры не болели СПИДом и ВИЧ, не могли подцепить гепатит… Все больше и больше из нас становилось избирательней, предпочитая находить себе добровольного кормильца. Так произошло и со мной. — Привет, — от кожи Уилла Байерса притягательно пахло яблоком и корицей, я коснулся губами вздымающейся венки на его шее, клыки немного увеличились. — Голодный? Его голос сорвался на стон, а затуманенные глаза смотрели на меня с такой нескрываемой нежностью, что я сходил с ума. — Боря, ты чего? Мало кому повезло найти кормильца добровольно, но этот мальчишка был… влюблен в меня. Бескорыстно он день за днем отдавался мне, вверял свое тело в руки трехсотлетнему вампиру, разве что выглядевшему как семнадцатилетний разгильдяй. Темные кудри упали мне на лицо, но он заботливо убрал их. — Ничего, — впервые, только с ним, я не скалился, не хотел растерзать чье-то горло. И хотя порыв жажды давным-давно покинул меня — вампиры безудержны лишь первую сотню лет — я не знал каких богов благодарить за то, что они подарили мне Уилла. Могла ли бесчувственная машина для убийства испытывать что-либо, хотя бы отдаленно напоминающее любовь? — Павликовский, упырь ты недоделанный, — позади меня раздался голос того, кого я хотел бы сегодня видеть в последнюю очередь. Там стоял Тозиер. С нескончаемой ядовитой и придурковатой улыбкой, он казался все большим шутом. К тому же носил он неуместные черные толстовки с логотипами рок-групп, мешковатые джинсы и поношенные кроссовки. Среди здешней элиты он был похож на клоуна. Но Тозиеру было плевать. — Привет, собака сутулая. И я бы попросил тебя, не кричать о моей принадлежности, — я сильнее прижал к себе Уилла, на груди натянулась черная атласная рубашка. — Ты кого тут собакой сутулой назвал, вампирчик?! И вообще, тут так музыка орет, что до нас нет не хрена никому никакого дела. — Вы шумные. Надоедливые. Постоянно используете жаргон и брань. И… Жнец размял затекшую шею, смотря сначала на меня, а потом на грима. На нем строгий серый костюм и шляпа с широкими полями, он посмотрел на нас словно мы пустое место и, поставив свою трость рядом с кожаным диваном, присел. Он всегда выглядел чересчур культурным, таким всезнающим, всемогущим. И от него веяло могильным холодом, похлеще чем от меня или того же Ричи, что жил на кладбище. — И мы тебя бесим. Ты же это хотел сказать, Билли? — Не называй меня этим дурацким именем. Я Уильям. Гримм закатил глаза. Мне иногда кажется, что при приступе сарказма они у этой собаки так и останутся в черепной коробке. И мне бы этого очень хотелось. Но еще больше мне хотелось остаться наедине со своим мальчиком. — Они снова ссорятся, Боря? Боже… Почему у этого маленького человечка такие потрясающие глаза? Расплавленный янтарь в бронзовой окантовке… — Они всегда ссорятся, ты же знаешь, — я коснулся его бархатной кожи пальцами, он больше не дрожал и не дергался каждый раз, когда я ледяными подушечками гладил его кожу. А какими потрясающими на вкус были его губы. Меня ничего на свете не могло оторвать от его губ, разве что… — Снимите себе комнату, — едко бросил он — мистер похоть — Эдвард появился так феерично, то только музычки другой сейчас на фоне не хватало. Взъерошенная прическа, напоминающая принадлежность к какой-то человеческой субкультуре, горящие ненавистью ко всему живому глаза, подведенные черной подводкой. Узкие черные джинсы, идеально облегающие худые бедра, с прорезями на коленях, черная атласная распахнутая рубашка. В ушах сережки-гвоздики с такими же черными камнями. Обсидиан — такой же темный, как и его сердце. Если оно у него вообще есть. Я облизнулся. Похоть на всех влияла одинаково — исходящие от него феромоны возбуждали в каждом разные желания, и даже милый и дорогой мне Уилл с трудом мог остудить мой пыл. — Борис, — я ощутил тепло чужих пальцев в своей ладони, но взгляд мой был прикован только к Каспбраку. — Твой мальчишка уже не удовлетворяет? Или почему ты так пялишься, Павликовский? Даже его голос звучал иначе. Магнетизм похоти притягивал излишнее внимание, быть может, веди он себя сдержаннее, не так вызывающе одевайся, все было чуточку иначе, но… Он не сводил с меня своих глубоких карих глаз. — Ты выглядишь как шлюха, Эдди, чего уж… — Греха таить? Он расплылся в такой улыбке, что у меня спёрло дыхание. Это звучит комично для вампира, который в принципе не дышит, но находясь в человеческом обществе так долго, я научился делать это машинально. — И ты тут как тут, мрачный жнец, Уильям Денбро. Тебя я рад видеть больше всего, — он сел рядом с парнем, протянул ему стакан виски со льдом. — А вот тебя, не очень, Тозиер. От тебя несет псиной. — Да что ты говоришь, мистер — я трахну все что движется — Эдс. Похоть не мог держать свою стать лишь перед одним источником — бесконечным потоком слов из уст Ричарда Тозиера. Грим был болтлив не на шутку, прям как кое — кто еще. Странно, что Барбера до сих пор не было. — Еще одно гребанное слово, — Эдвард оскалился, являя миру четыре острых как бритва клыка, — и я вырву твой кадык, собачка. Его ладонь впилась в бледное горло Ричи. Пальцы сдавили адамово яблоко, но грим в ответ лишь рассмеялся. — А ты дерзкий, мистер похоть, — он любил играть с огнем, испытывать его терпение. Я бы не советовал ему увлекаться с греховным демоном подобными играми, но не стану. Не мое это дело. Уилл не боялся моей странноватой компании, но каждый раз, когда я нервно сглатывал рядом с Эдвардом, он обиженно отводил взгляд. Я ничего не мог с собой поделать. Похоть влиял так на всех, не только на меня. Хотя его чары, разве что, не распространялись на… — О-о-ох, мои любимые ребя-я-ята, — ангел явился как всегда вовремя. В своем дурацком небесно-голубом костюме. Он вел под руку какого-то паренька в белом, тому только нимба над головой не хватало и был бы вылитый Иисус. Парень был довольно сильно похож на Барбера, разве что вел себя тише. — Это мой любимый братец. Вы с ним не знакомы, — он покосился на Эдди, тот заметно напрягся. Таким настороженным похоть я не видел никогда. Я знал, что он часто заводит уйму контрактов, даже забывая о том с кем и когда, но неужели этот небесно-чистый мальчик тоже его контрактник? — Его Стэном зовут! Совпадение, не думаю! Милая, — он был слишком шумным, привлекая своими возгласами еще больше не прошенного внимания к нашим диванам. Сегодня мне не хотелось шума и гама, но вряд ли Барбер умел вести себя иначе. Он толкнул своего брата к Эдварду, а сам направился к бару. Сегодня за стойкой работала наша любимая Сирин, вот только зря он к ней суется — она от чего-то не в духе. Похоть сжал пальцами обивку дивана, нечаянно выпуская в ту когти. Жнец хмыкнул, сжав чужую ладонь в своей на секунду. «Он человек, прекрати сейчас же этот маскарад.» Общаться телепатически здесь могли немногие. Я, Билли и Эдди могли с легкостью понимать друг друга без слов, мог еще и Барбер, потому порой приходилось перестраиваться на свои частоты, которые с ловкостью блокировал жнец. Ричи же не понимал нас, но это вряд ли хоть как-то его беспокоило. «Ты его знаешь?» Я обнимал Уилла, но во мне почему-то взыграла ревность. Это было странно, даже жутко, редко во мне смешивалось так много разнообразных эмоций. «Это имеет значение?» Взгляд Эдварда прожигал во мне дыру. Признаться честно, он не знал края, после которого лучше черту не пересекать. До Уилла я тоже не был знаком с ней, но все еще знал, на что способен…он… «Успокойтесь оба. Ангел возвращается, и тратить силы на сдерживание канала для бессмысленных разговор — я не вижу.» — Девочки мои скучаете? Барбер без зазрения совести уселся на коленях Денбро. Терпение жнеца трещало по швам. Некогда чрезвычайно сдержанный, сейчас же он просто закипал. Кажется, Барбер вносил раздрай во всю нашу странную компанию. — Птичка, принеси нам выпить. Сам можешь посидеть у бара, — он похлопал юношу по бедру, на что тот сконфузился. — Я тебе прислуга? Какого хера? Теперь уже сконфузился Уильям, который терпеть не мог бранную речь. И если все мы смирились, научились общаться на ней, то Денбро всегда тщательно подбирал каждое слово. — Изъяви, пожалуйста, уважаемый наш гость, желание выражаться подобающе, — он цедил каждое слово так тщательно, словно дробил между зубами ледяные кубики. Хотя, готов поклясться, я видел отлетающие в сторону осколки. — А ты вообще кто такой, чтобы меня затыкать? А ты припер меня сюда, сказав, что здесь будет Сидни! И где она? Может она невидимая?! «Терпи. Просто вдох-выдох, жнец, вдох-выдох.» Если Эдди забавляло то, как из себя выходил наш приспешник тьмы, то я не хотел бы попасть под раздачу, поэтому и постарался того успокоить. Все мое внимание, как бы не прискорбно это звучало, сейчас было приковано отнюдь не к скучающему и ревнующему у меня на коленях Уиллу. «Выплесни ты уже всю ту накопившуюся дрянь в себе. В лицо Барберу к примеру.» Я покосился на похоть. Ему явно было скучно, к тому же он любил подтрунивать над сдержанностью жнеца. Он сидел вальяжно и расслабившись, сложил ногу на ногу, откинул голову на спинку дивана, обнажив идеальную бледную кожу… Кожу, которую я сотню лет назад горячо целовал, ощущая как в поясницу мою впиваются его острые как бритва когти… «Эдди молчи!» — Я вас как бы слышу, мои хорошие, нечего использовать ментальную связь, если каналы не скрываете. Шалунишки. Птичка, ну ты идешь или мне тебя за шкирку к бару оттащить? — А не пошел бы ты, — на руку сыграло то, что брат ангела ретировался самостоятельно. Еще бы, если бы я состоял с кем-то подобным в кровном родстве, то давно бы повесился. Жнец же постепенно принялся остывать, но вспыхнул вновь, стоило ангелу пошловато уместиться между его расставленных ног. — А ты горя…ладно-ладно…кхм…можно …же…и. Жнец впился пальцами тому в горло, сдавил его сильно до хрипа. Ангел откашлялся, вскочив с чужих колен как ошпаренный. — Вы отвратительны! — Зачем ты приволок сюда моего контрактника, крылатый? Значит я не прогадал. Этот мальчик в белом, пусть и сквернословный, но все же похожий на последователя бога, и есть его очередной контракт. Похоть оскалился, вплеснул в себя алкоголь, сильнее впиваясь когтями в подлокотник. Ситуация накалялась и мы вот-вот в любую минуту рисковали спалиться перед людьми. — Зачем весь этот гнусный злословный концерт, ангел? — А мне он показался ничего, — наконец обмолвился Ричи, на что похоть и жнец уставились на него взглядом полным негодования и ненависти, хотя объектом их негодования сейчас был отнюдь не он. — Ой, ой, оййй, сколько желающих напасть на бедного меня! Во-первых, я привел его тебе на блюдечке в голубой каемочке, потому что знаю как ты течешь с белых костюмов и с крови братишки. Я пол ут… Эдвард тут же метнулся в сторону ангела, заткнул ему рот ладонью. — Еще слово и тебе я тоже вырву кадык! — Вставай в очередь, пернатый, я тут первый, — огрызнулся грим, не отрываясь от просмотра соцсетей. — Это все превращается в балаган. Я вообще-то пришел работать, так что, пошли бы вы все — Уильям закрой ушки — на хрен. Сквернословие здесь разве что прощалось только Эдварду. Денбро был к нему снисходителен, никогда ничего не говорил про его вызывающий внешний вид, про манеры общения и прочее. У них была странная связь, которую не понять никому. Даже мне. — На твой? — оскалился ангел, подпирая щеку рукой. — В очередь, — снова вставил свое слово грим, послав похоти воздушный поцелуй. — Вы безнадежны, — он встретился со мной взглядом. «А ты нос не суй не в свое дело. То что было сотню лет назад, я делал с миллионом людей и не только. Ты не особенный» Он поднялся, уходя к бару с гордо поднятой головой. Здесь никто не прощался. Никогда. Не видели смысла. Между нами не было уважения, прочных дружеских уз. Были колкости и что-то… что держало нас вместе. Но вот что, никто не знал.