Греховное падение

Как мне это осточертело! Нет, ну правда! Сил моих больше нет! Живешь себе живешь, никого не трогаешь, а тут — на тебе — на голову без предупреждения сваливается недобожок и вся его братия. Был ли я доволен тем, что меня отвлекали от работы? Да! Жить на кладбище не в кайф, дышать могильной сыростью, пугать глупых подростков, решивших что расхищать могилы о-о-очень круто, но ещё круче, определённо, на них знаться набухаться! Был ли я рад тому, что Эдвард Каспбрак возомнил себя вездесущим и приковал все внимание жнеца к себе? Нет! Подумаешь демон, подумаешь смертный грех, подумаешь когти у него острые как у росомахи и пускает он их в ход чаще, чем дышит! Ха! Мы ведь с Биллом всегда жили одна черная душа в другую такую же — забирали души, распределяли их. Все вместе, прям как лучшие друзья, братаны на веки — вечные. А тут явилось это! Хвостиком махнуло — пускай и с привлекательной острой кисточкой — глазками стрельнуло и… Билли Денбро смыло в водосточные воды! Так все бы ничего, но следом за ним явились еще несколько… Клыкастый трехсотлетний упырь, якобы со светскими манерами. Да чушь, собачья! Нет у него никаких манер! Типичный кровопийца, только избирательный зараза. С ним всегда бок о бок ошивается очень интересный субъект — Уилл Байерс. Павликовский вечно скалится, стоит кому-то начать крутится около его источника крови. А мальчишка то этот, от силы лет семнадцати, просто тает… втюрился по самые помидорные помидоры в клыкастика! Борис вообще меня раздражает по хлеще некоторых. Нечего строить из себя невесть что, чем он вообще не являешься! А вот еще один, вообще сущий ад… Хотя ад по сравнению с этим ангелом покажется и вам и мне той еще сказкой. Барбер… Брр… Я всегда считал, что ангелы прекрасные, крылья там у них за спиной, нимбы над головой, колдуют себе тут и там исцеляют направо налево и исповеди слушают, но… Стэнли Барбер был занозой в заднице и болтливей меня в сотню миллионов раз. И до уровня ангела вообще никаким образом не дотягивал. А потом я узнал, что ему отрезали крылья, свергли с Олимпа ли что там у них наверху. Он еще и в красках таких все описывал, что ни в одном еще ужастике человеческом не увидишь: кровь, кишки, увечья. И крылья ему якобы щипцами вырывали и раскаленную…хм… ну это точно не правда…. Засунь ему в то место что-то раскаленное, вряд ли бы он вообще исцелился! Самая классная из компашки, что с нами в принципе не общается — Беверли. В облике Сирин я ее конечно не видел, но то как парню голову разорвало на части, когда она начала на него кричать — это я уж точно видел. Вот тебе и женское пмс, даже монстров в коей-то степени касается. Мозг она ему тогда хорошо так вынесла. Делает она крутые коктейли, лишних вопросов не задает, но порой дает дельные советы. Золото, а не женщина. Жаль не моя. Про Билли я лучше промолчу. К его заскокам я привык настолько, что сроднился с ними. Вот только мне невдомёк, почему это Эдди — я трахну все живое ведь я смертный грех — все прощается, а когда я полночи сериал смотрел и якобы пропустил пару фриков на кладбище — сразу выговор по всей строгости закона? И никого я не пропустил! Я дал им по развлечься, детишки всего лишь травку на могильном камне курили! Было обидно, но я знал как похоть влияет на всех нас. Не только в людях он пробуждал необузданное желание. Его хотели все и каждый, кроме почему-то Барбера, или он так тщательно все скрывал? А какие слюнки на него пускал Борис, у-у-у-у! Мальчишка его, кстати, в те моменты жутко ревновал, весь надувшийся сидел, милашка такой. Вот только что-то не чистое между клыкастым и этим когтистым было… Говорят, пару сотен лет или меньше, они с ним шпиливили делали. Тьфу, шлюшка крылатая! Есть вообще те, с кем он не спал? Ах, есть забыл — кажется этот как раз таки я и Барбер, ну еще этот кормилец клыкастого, им он точно делится не станет. Дебильный вечер. Скучный. Бориску задирать конечно интересно, но и это настроения вообще не поднимает. Билл весь такой таинственный, вечно указывающий мне закрыть свой рот. И… Кажется у меня задёргался от нервного тика левый глаз, а ещё устремилась к полу челюсть. Вот это поворот. Давно я не вставал на пути работающего греховного демона… Это он всегда такой при параде? Мне казалось, что вся кровь тут же отлила от мозга и прилила к тому, к чему ох не надо было бы приливать… Сердце стремительно заколотилось, ударяя о грудную клетку и угрожая сломать мне все рёбра. Вот это разврат… Я облизнулся, присвистнул. Ощущать как неприятно тянет низ живота было сейчас так не кстати. Каспбрак настолько высокомерен, что лишь обозвал меня псиной и сказал, что от меня воняет. Но эта его дерзость заводит, словно кто-то дёргает меня за короткий, в метр длинной, поводок, как не послушную агрессивную шавку. Ну-ну, посмотрим еще чья возьмет. — Да что ты говоришь, мистер — я трахну все что движется — Эдс. Злость. В его глазах вспыхнул такой огонь, что я завелся только сильнее. Его раздражало все во мне: то как я говорю, как смотрю на него… Но все это стоило того, чтобы увидеть адовое пекло на дне кратеров его глаз… Расширенные зрачки заполнили нефтяной чернотой всю радужку, затягивая внутрь словно зыбучие пески. И даже то как он властно давил на мое горло, властно сжимая тонкие пальцы и угрожая лишить меня кадыка, ни чуть не повлияло на мое решение завалить его на лопатки. Вряд ли кто-либо когда-нибудь предлагал самой похоти эротично прогнуться над бильярдным столом… Но я бы ой как предложил… Фантазия рисовала передо мной самые яркие картинки чьей-то кровью. Кто-то смазывал чёткие границы, размывая и окуная головой в ощущения. Кровь отчётливо пульсировала у меня в висках. А у него в этих штанах красивый зад… Так подчёркивает форму, объём. Готов поспорить он ещё и напряжённый, такой до безобразия упругий… Все портил лишь Барбер. Своей тупой рожей и такой же аурой, он вносил все больше и больше раздрая в нашу маленькую веселую компанию. Дружеские посиделки словно на ножах, перерастали в семь кругов ада. А еще, знаете, жутко раздражает когда твои друзья-знакомые могут общаться на какой-то там своей волне, а ты вообще не в деле. А еще жутко бесит, что Павликовский его глазами пожирает, когда у самого на коленях сидит якобы любимый им человек! Он же ему божился и клялся, если вампиры таким конечно занимаются. А теперь что? Мальчонку всё же жалко… Они до сих пор что ли того этого? Кстати, пока я был занят выискиванием слабых мест Павликовского, на случай если Эдди придётся у него отвоёвывать, нарисовался самый горячим претендент на пиздюли от Билли — Урис. Братец Барбера, с виду весь святошный и как-то странно влияющий на похоть — но такой же болтливый и сквернословный. А у жнеца уже испарина на лбу. Я усмехнулся. Павликовский о чем-то, явно снова по своей ментальной, общался с Денбро и с Эдди, а я сидел не удел и ждал, когда бомба под названием — уничтожим нечестивое Денбро — разметает всех по стенам тесного и скучного бара. Музыка — отстой, алкоголь — отстой, Бев- не разговаривает со мной. Если вечер и дальше будет таким скучным, то я, пожалуй, поищу кого-нибудь чтобы снять напряжение и снова пойду на кладбище. Но… Билл не долбанул. А вот Эдди, кажется, да. — Ой, ой, оййй, сколько желающих напасть на бедного меня! Во-первых, я привел его тебе на блюдечке в голубой каемочке, потому что знаю как ты течешь с белых костюмов и с крови братишки. Я пол ут… Хэй! Это моя фишка играть в кошки — мышки с похотью! Ручонки свои ангельские убрал, сучонок! И что между ним и… Я посмотрел на братца Барбера, потом на нервничающего Эдварда. Что-то здесь явно было не так. И что ещё за фетиши такие на белые костюмчики? Лицо Эдди было напряжённым, и, черт подери, этот его агрессивный настрой меня тоже заводил. Кажется у меня серьёзные проблемы… — Еще слово и тебе я тоже вырву кадык! Хэй, детка, а как же наша любовь? Этому Барберу пора остатки крыльев по выщипывать… И конечно я заявил, что я первый! Похоть слишком горячий, чтобы делить его с тем же тупоголовым Барбером, провались он под землю. И я первый везде, как говориться, на передовой! А уж когда мне услуживо предложили пойти на хрен… Конечно, Эдди, с тобой хоть в кабинку здешнего туалета… Или что там тебя заводит… Внизу живота сдавило сильнее, член заныл от тянущей боли. Пришлось закинуть ногу на ногу, чтобы хоть как-то скрыть стояк. Блядь… И благо Эдс психанул окончательно и ушел «работать». Мне бы так работать! А тебе может помощь там нужна, нет? Ну и ладно! Контрактников себе набивать он ушел, члены присовывать, фу! Павликовский тоже куда-то направился, уводя следом Уилла. Билл ушел к бару, чтобы обсудить что-то с Бев, а я остался наедине с пернатым, который напрашивался на пиздюли весь вечер. Теперь стоило поговорить с ним по душам. — Слышь, пернатый! Он бросил на меня короткий взгляд на секунду, когда поправлял запонки в форме льва на манжетах рубашки. Эстет херов. Думаешь тебя кошки твои облезлые спасут? — О, мой милый друг, а я думал мы сегодня увенчаемся только парой коротких фразочек. Твой мозг же не способен на большее, да? — Что ты сказал? Ну уж нет. Я терпел долго, целый… час… Это и так слишком долго для такого импульсивного мужчины, как я! Мои пальцы впились в его рубашку, взъерошенные локоны упали на лицо, еле прикрывая взбешенный взгляд. Он усмехнулся, демонстрируя всем своим видом, что ему откровенно плевать. Что ж, раз ты не боишься… Я ударил его наотмашь, закусывая нижнюю губу до крови. Меня захлестнуло невиданной силой, которая вот-вот готова была выплеснуться наружу. В ноздри ударил резкий запах его крови: металлический привкус осел на кончике языка, который семенил по увеличившимся собачьим уже клыкам у меня во рту. Сердце зашлось в ином ритме, болью скрутило мышцы на ногах. Трещащее по швам самообладание рьяно толкало меня вперёд. Впиться ему в глотку, смешать его лицо в грязью под ногами, стирая об асфальт бледную кожу. Я готов был выть. Из его рассеченной брови медленно сочилась кровь, доставляя мне всё больше и больше удовольствия. В ушах шумел пульс, во рту сбилась слюна. Агрессия захлестнула с головой, ударяя по голове тяжёлым обухом. Я. Хочу. Убить. Его. — Думаешь я не исцелю себя? А ты, блохастый, прикрой свой гнусный рот и скройся. Здесь не место таким отбросам как гримы, воняющие могильной псиной. От тебя за версту несет трупами, сыростью… не ощущаешь? Приню… — СДОХНИ! Я знал, что не убью его, но никто и ни что не могло отнять у меня желание превращать его идеальное лицо в мешанину из крови, слюны и мяса. С каждой секундой хотелось всё сильнее, всё больше. Бить. Бить. Бить. Крушить, уничтожать, унижать его. Но я не мог унизить того, для кого унижение было почти честью. Костяшки на моей руке горели огнём; обрамлённые его кровью они пылали, словно кто-то высек острым лезвием ножа надпись «уничтожь его». Раздался хруст костей, у Барбера потоками на рубашку и пиджак хлынула алая кровь из сломанного носа. Вот только он не выл, он смеялся. Потому что знал, что чтобы я ни делал, он легко перенесёт любую физическую боль. Но я бил. Еще и еще, кричал и бил, покуда красивое лицо не превратилось в словно расплавленную маску из воска. А он продолжал плевать на пол кровью, смеяться через гортанное бульканье. Я мечтал, чтобы он захлебнулся собственными словами, подавился сгустками крови. Мне хотелось рвать его на куски, я жадно вдыхал это аромат металла и даже лизнул кончиком языка его щёку, почти ловя состояние эйфории. Я не знаю, кто оттащил меня от него, но чьи-то пальцы с силой впились в мое плечо. — Успокойся, — я услышал над ухом голос Билла.- У тебя зрачки увеличились и… когти. выдохни сейчас же… А ты, Барбер, почему каждый наш культурный вечер ты превращаешь в это? Наша потасовка привлекла внимание, и кто-то уже вызвал ангелу скорую. Охрана ринулась к нашим диванам, без выяснения причин меня схватили за шкирку и выкинули на улицу. Я не стал противиться. Где-то внутри осел тот самый пепельный осадок — наверное я и правда лишь ничтожество для них.