Греховное падение

bring me the horizon — deathbeds

Молочно-белая кожа, в свете падающей из окна луны, была почти прозрачной. Лиловые тени оседали на острых ключицах. Проникали глубже под бархатный пергамент. Я осторожно коснулся выступающих косточек — Уилл прогнулся в позвоночнике, подаваясь навстречу моим губам. Из его распахнутых створок вырвался сиплый мелодичный стон… Порой, мне казалось, я был готов на все ради соловьиной трели его голоса, будящей меня каждое утро. Он выгнулся еще, юное тело льнуло все ближе и ближе к опасному хищнику. Мне ничего не стоило одним движением перегрызть ему горло. Пронзить клыками тонкую кожу, разорвать пылающую плоть под ней… Сорвавшись, я мог перегрызть сухожилия на его шее, если не убить, то сделать пожизненно инвалидом. Ведь он источник моего питания, обычная марионетка с пленительно трепещущим в груди сердцем. Сколько таких вот сердец я разбивал? Сколько пожирал живьем, впитывая остатки жизни в свое рычащее нутро. Зверь во мне скалился, первую сотню лет он искусно, словно кукловод, управлял моим разумом. Я вырывал сердца прямо из груди, кромсал на части кости, вдавливая осколки рёбер глубже в грудную клетку. Но с ним… — Посмотри на меня, — идеальные ровные фаланги пальцев коснулись моей ледяной щеки. — Ты красивый… Он улыбнулся так тепло и трепетно. Уже, казалось бы, ничего не испытывающее мое сердце бешено зашлось в груди. — Поцелуй меня… прошу… И я поцеловал. Уилл называл поцелуем каждое мое кормление им. Так поэтично, трагично, так… возбуждающе. Я осторожно развернул его голову, предоставил доступ шее, влажными губами очертил участок. Мои клыки увеличились, невесомо коснулись кожи, аккуратно пронзая плоть. Уилл прогнулся и застонал громче, тонкие пальцы скомкали черную атласную простынь в комок. Я на ощупь нашёл его пальцы, сплёлся с ними в плотный замок, прикрыл глаза. Его кровь была потрясающей. Как пряное красное вино с выдержкой: сладкое, с вишнёвыми нотками. — Боря… Его ладонь скользнула по моему прессу, он ловко высвободил вторую из моей цепкой хватки и принялся распахивать полы моей рубашки, как в бреду. Я оторвался. Его открытые губы манили меня, удержаться было практически невозможно, особенно, когда его худое колено упиралось в мой пах. — Хочешь? Я усмехнулся, в его оленьих затуманенных глазах вспыхнуло желание. Монстр, которого я медленно и верно воспитывал в этом хрупком теле и… кормил… — Да… прошу… Я с улыбкой поднёс к губам своё запястье, прокусил кожу. Тонкой струйкой алая жидкость полилась сверху, он открыл рот шире, чтобы те угождали глубже в рот. Бледная кожа была сплошь и рядом усеяна красными крапинками, я стер их одним движением, размазал по лицу, вырисовывая на впалых щеках яркие бутоны роз. Он дышал хрипло и поверхностно, его грудная клетка широко вздымалась, кожа под моей ледяной ладонью пылала. Он возбуждал меня. Этот чертов мальчишка, которого мне ничего не стоило убить, возбуждал меня просто своим дыханием. Я прильнул к его испачканным губам, смахнул кончиком языка остатки своей крови с них, а потом поцеловал. Глубоко, властно и грубо, сплетаясь своим языком с чужим. Он застонал снова, тонкая струйка слюны окрасила его подбородок. Мне казалось, я могу смотреть вечно на то, как Уилл пытался понравиться мне. Он мягко оттолкнул меня, заставив расплыться в улыбке, стянул с меня рубашку, изучая влажными губами мое тело. Он научился кусаться, притом оставлял свои метки искусно, каждый раз отыскивая все новую и новую зону возбуждения на моем теле. Как оказалось эрогенных зон у меня предостаточно. — Я хочу тебя…- простонал Уилл. Он скинул с себя футболку, оседлал мои бедра, подаваясь вперед и назад, перехватил мое запястье, ловко обхватывая два пальца и помещая те в свой влажный рот. — Прекрати… Я не мог долго смотреть на это, во мне снова просыпался огонь жгучего желания овладеть этим хрупким телом. Он же дразнил, играл с огнем на дне моих бездонных глаз, сначала выпуская пальцы на половину, а потом снова и снова погружая те обратно, блаженно прикрыв глаза. Я зарычал, на что тот блаженно улыбнулся самой невинной улыбкой, поднялся и снял с себя остатки одежды, освобождая от плена узких брюк наконец и меня. На тумбочке всегда покоилось лезвие. Уилл взял его в тонкие пальцы, резко полоснул по моей щеке, припав к ней губами. Я же с выдохом насадил его на стоящий колом член, ритмично и быстро опуская его бедра раз за разом. Он полосовал мое тело, ловко слизывал юрким язычком капли алой крови, а потом припал губами к вене на шее, я сделал тоже самое. Клыки резко пронзили кожу, пустили кровь, стекающую разводами по его плечам. Наше соитие длилось не долго, но страстно. Излившись в его прекрасное тело, я сделал еще один глоток, а потом поцеловал его в губы. Он улыбнулся, рассмеялся и, тяжело дыша, лег рядом, играя пальцами с моими прядками волос. Я бросил взгляд на множественные укусы на его идеальной коже, ссадины и синяки, которые так часто оставались после бурной ночи. Следы их медленно исчезали, под действием вампирской крови, он же, от чего-то разочарованно закусывая губу, вдруг отвел взгляд. — Что такое? — Я хочу, чтобы на утро оставались метки… Но они проходят каждый гребанный раз… — Ты странный, мышонок, — я обнял его, чувствуя горячее дыхание у себя на груди. — Но… ты спишь с кем-то кроме меня? Я знаю, что кровь ты точно не пьешь, потому что вампиры сейчас выбирают одного кормильца. Но… у тебя еще с кем-то секс? Я рассмеялся. Порой Уилл был так забавен, что я терял дар речи. Сформулировать стоящий и удовлетворяющий его ответ, было почти невозможно. — Ты ревнуешь? Я коснулся его скулы губами, но он дёрнулся, оперся на локоть и заглянул в мои глаза. — Ответь мне. Честно. Ты спал с похотью, да? Я вижу, как ты каждый раз смотришь на него, мне это не нравится. Ох, маленький мышонок лезет не в свои дела. Большинство вампиров в клане с кормильцами даже не спали. Они спали друг с другом, устраивали оргии, даже не помышляя о влюблённости и прочих чувствах, что присущи лишь людям. У вампиров не было моногамии, они брали, убивали, насиловали. Всех и вся. Никто из них также не совершал кровеобмен со своим человеком, потому что это было слишком интимно, вампиры чуждались таких откровенных эмоции по отношению к кормильцам. — Я показал тебе то, мышонок, что вампиры не делают со своими кормильцами. Я делюсь с тобой своей кровью, постелью, объятиями. Ты сейчас серьезно? — Но… ты… — Прошлое в прошлом, спи. Я знал, что он не успокоится. Как никогда не уймется мое желание рядом с Эдвардом. Желание убить Уилла.