Греховное падение

Я отчетливо в ушах слышу завораживающий стук его сердца. Уилл спит, он занимает большую половину нашей с ним постели. Тонкие пальцы сминают в ком наволочку – ему сниться что-то беспокойное – губы дрожат. Я не могу разобрать то, что он шепчет, но вижу как испариной покрывается его милое личико, становясь все бледнее и бледнее с каждым мгновением. Он резко подрывается, кричит и навзрыд плачет в моих объятиях, сотрясаясь в истеричных рыданиях и даже агонии. В последнее время ему часто снятся кошмары. Они мучают его повсеместно, порой он часами не может заснуть. Обычно, в такие мгновения, я глажу его по спутанным локонам волос, успокаивая и что-то нашёптывая, но сегодня, держа в своих крепких объятиях и ощущая его непомерную слабость, я возбуждаюсь. Просыпается зверский голод, который не унять даже соленым дорожкам и бриллиантам, застывшим в его красных распахнутых глазах. Мне сложно бороться с собой. Я чувствую запах его крови, цветастые пятна пульсируют в моих расширенных зрачках хищника. - Боря?.. Он опасливо пятится назад, вжимается спиной в изголовье кровати. - Ты меня пугаешь… Боря? Я ничего не слышу, не вижу и не чувствую, ничего кроме… От него приятно пахнет. Его бледная кожа, с выступающей паутиной тонких вен, манит меня к себе лишь сильнее. - Не бойся… Мой голос похож на озлобленный рык оголодавшего зверя, который вот уже двести с лишним лет не оказывал на меня никакого влияния. Только сегодня он скрежещет мне в уши, толкая ближе к испуганной жертве. Ты не умеешь любить. Ты чудовище. Убийца. - Твои … глаза…. Его сердце голубкой трепещет в груди. Сокрытое хрупкими ребрами, которые не составит труда проломить, оно беззвучно умоляет меня остановиться. Я люблю его. Он добровольно доверился мне, принял свою участь кормильца, отдавал себя полностью, невзирая на мою сущность. Он такой невинный, такой беззащитный, такой… Убей! Я стискиваю зубы. Удары его сердца оглушают меня, заставляют терять контроль, словно я новообращённый. - Я покормлю тебя, если ты голоден, но не… Просто… Я знаю, какие кошмары мучают его в последнее время. Ему снится то, что я убиваю его. Он рассказал мне, однажды, горько рыдая в моей ледяной хватке, он изливал мне свою тонкую душу. Он признался, что иногда боится меня, что даже, несмотря на то, что чрезмерно доверяет, порой ему хочется сбежать. Но я… никогда не держал его… Уилл чудесный мальчик, мне хорошо с ним, как ни с кем, но если бы он захотел уйти… Увеличившиеся клыки отдаются болезненным спазмом, рот наполняется вязкой слюной от одного вида на всхлипывающего в изголовье олененка. - Боря, Боря ты слышишь меня? Он подается вперед, как делал всегда впервые дни нашего соглашения. Как успокаивал меня, когда я боялся сделать ему больно, когда с трудом сдерживался рядом с ним. Его тонкие влажные пальчики порхают по моим впалым щекам, по проступившей на моем лице черной сети вен в уголках глаз. Я зажмуриваюсь. Его кожа обольстительно пахнет ванилью, заставляя меня зарычать. Он не успевает одернуть ладони, мои клыки плотно входят в тонкое, даже словно девичье, запястье. Такое хрупкое, такое горячее. Я пью жадно, несмотря на то, что он испуганно бьется, пытается выдернуть свою руку, жмурясь от жалящей боли. Я не щажу его. Мне все мало. С каждым глотком челюсть сжимается сильнее, пальцы стальной хваткой впиваются в его кожу до синяков. Такое уже было: черные пятна тут и там по его юному телу – единственный раз, когда я не сдержался. - Мне больно, Боря, пожалуйста! Он умоляет, но я не слышу и не чувствую. Я пью много, кровь пульсируя заполняет мое горло, капает по подбородку, орошая оголенную грудь. Я отстраняюсь лишь тогда, когда он перестает сопротивляться, когда хищник внутри меня теряет интерес к жертве. Мое перепачканное его кровью лицо, с черной бездной глаз, взирает на бледного мальчишку. Затравленный взгляд его на сероватом лице излучает безнадегу. Когда шум в моей голове стихает, а осознание содеянного наконец доходит, я тянусь к его щеке кончиками пальцев. Он дергается в сторону, испуганно пятится и спрыгивает с кровати. - Уилл? Я… Я... Боже.. - Ты… ты…монстр, Борис! Он пережимает запястье пальцами, пытаясь остановить кровь. Медленно шагает назад. Шаг. Тяжелая кровавая капля с грохотом ударяет об пол. - Не подходи! - Уилл я не хотел, ты же знаешь. Не бойся, пожалуйста… Боже, что я наделал! Еще шаг. Вторая капля медленно сползает по коже, впитываясь в рукав ночной рубашки. - Я все исправлю, мышонок, я дам тебе своей крови и рана затянется. Уилли, я не хотел, прости… пожалуйста… Он не может остановить кровотечение. Его щеки уже отдаются синевой, ноги предательски трясутся. Я подбегаю и хватаю его на руки, бережно перекладывая на постель. Он бьется еще мгновение, а потом обессиливает и делает глоток моей крови. Я стираю губами с его щек солоноватую дорожку, бережно касаюсь его кожи, и, кажется, тоже плачу. Целую посиневшее от моей хватки и укуса запястье. Он вновь вздрагивает, пытается выдернуть руку, но я не позволяю. Его агония сходит на нет, но взгляд все такой же испуганный и затравленный, словно у попавшейся в мышеловку мыши. Я глажу его по волосам, пока Уилл не забывается тревожным сном, а потом сажусь рядом на постели, стараясь унять сердцебиение. Это похоже на кошмар. На один из тех самых страшных снов мышонка, в которых он погибает от моего смертельного поцелуя… Он ведь еще такой ребенок, такой наивный и доверчивый.

***

Я не смог находится с ним рядом. Мое тело снова пылало огнем, жажда застилала пеленой глаза. Мне пришлось уйти, сбежать, чтобы снова не сделать больно единственному, кто так сильно доверял мне. Выследить пьяную девочку-подростка не составило большого труда. Ей было лет пятнадцать от силы. Я зажал ей рот в подворотне, чтобы она не успела закричать. Я разорвал ее горло одним движением, алая кровь насквозь промочила мою рубашку, заливала мне глаза. Жадность не давала мне покоя. Я пил и пил, пока меня не начинало воротить. Пока сгустками крови не выплеснуло наружу вместе с остатками совести. Стоя на коленях и сотрясаясь от неумолимого желания убивать, я до боли колотил сжатыми в кулаки ладонями об остывший ночной асфальт. Ничего. Жажда не исчезла, внутренний зверь утробно рычал, скалился и кричал, что хочет еще. Серое пятно подо мной окрасилось в красный. - Боря? Собственное имя зазвенело в ушах громче обычного. Позади меня, легко одетый, стоял Уилл, прижимая изувеченную руку к груди. Он выследил меня, а значит тогда притворился что спит. - Зачем ты пошел за мной? Я все еще сидел к нему спиной. Волной безумия снова безудержно накрывала жажда крови. Я чувствовал, как он тяжело дышит, как устало переминается с ноги на ногу, как боится подойти ближе, потому что я был с ним жесток. - Ты… Нуждаешься в помощи… Я краем глаза заметил, как он затыкает рот ладонями, пытаясь не закричать. Справа от меня со стеклянными глазами пала замертво та самая девочка, которая просто оказалась не в то время и не в том месте. - Уходи. Сдерживать себя становилось все сложнее. Слюна снова скапливалась в моем рту, сухость драла глотку, клыки пронзали кончик моего языка. - Пожалуйста… Я знаю, ты.. ты никогда не сделал бы мне больно… Это была ошибка, моя ошибка, все эти сны… Я не должен был рассказывать тебе о кошмарах. - Уходи! Пожалуйста. Прошу тебя. Умоляю, Уилл. Просто уйди. Я не уверен, что смогу сдержаться на этот раз. Змий искуситель снова шептал мне на ухо, просил убить, умолял не останавливаться. А я готов был на коленях умолять мышонка уйти. Он сделал то, что не должен был, подошел ближе. Тонкие руки обвили мою талию, щека прижалась к лопаткам. В нос снова ударил резкий сладковатый запах его кожи. Сводящий меня с ума, дурманящий и опьяняющий… - Ты мог отравиться её кровью. Я покормлю тебя,- я слышал, как расстегиваются пуговицы на его рубашке, как он шелестит тканью, обнажая шею и ключицы. Я резко дернулся. Повалил его на асфальт в лужу засыхающей чужой крови, задыхаясь впился зубами в его шею с такой силой, что послышался хруст. Уилл взвыл, заметался подо мной, но я держал его хрупкое тело слишком крепко. Пальцы мои сжали его запястья, ломая тонкие кости. Он закричал, заплакал, но с каждым глотком выпитой мною крови, становился всё тише. Я же неистово вгрызался, рвал податливую горячую плоть. Секунда и под моими зубами что-то хрустнуло. Уилл затих, обмяк безвольной залитой кровью куклой. Его стеклянные глаза уставились на меня, губы изогнутые в болезненном предсмертном крике побледнели. -Уилл? Под моими пальцами, плотно прижатыми к его груди, больше не билось сердце. Разорванное в клочья горло, под углом повернутая шея. В ту ночь мой крик слышала вся округа. Сжимая в руках его охладевающее тело, я принес его в квартиру, уложил в нашу постель. Мне хотелось умереть, но я знал, что с этим мне теперь прозябать всю оставшуюся жизнь…