Греховное падение

Она сидела за барной стойкой. Задравшееся выше короткое чёрное платье, обнажило полноватое аппетитное бедро; макияж её бы вызывающим, ярким, подведённые алым тонкие губы слегка приоткрыты. Юркий кончик языка ловко обвел нижнюю губу, оставляя чуть влажный след на красном полотне. - Привет,- я сел рядом, Беверли, скептически вздохнув, пододвинула мне стакан виски со льдом. – Я тебя здесь раньше не видел. Стрелки её были подведены немного асимметрично относительно друг друга, кончик чёрного штриха стремился кверху. Её небесно-голубые глаза осматривали меня с интересом, словно прощупывая почву. - Я редко бываю в таких местах,- она улыбнулась, пытаясь держаться гордо и скрыть возникший ко мне интерес от любопытных посторонних глаз. Но от меня сложно было что-либо скрыть. Я ловко расстегнул пару верхних пуговиц на атласной чёрной рубашке, оголяя бледную кожу и острые ключицы. Она отвела взгляд, сделала вид, что рассматривает новенький маникюр. Я знал таких дам, видел их не мало, использовал тоже. Пустышка. Беспробудно глупая, неуравновешенная, падкая на деньги. - А что будет дама? – я не сводил с неё взгляда, кивнув на пустой стакан напротив.- Я угощаю. - Тоже что и вы,- она кокетливо поправила прядку. Огненно-рыжие волосы волнами спадали на открытые девичьи плечи, но если бы не Ричи, я бы не стал связываться с подобной особой. Я от них порядком устал. Он был голоден. Очень голоден. После месячной диеты, и питания животными и мертвечиной, грим ослабел. Вместе со слабостью в нём зарождалась агрессия, которую становилось всё сложнее контролировать. Ел он много, жадно, приходилось по пять раз в день водить его в лес на охоту, но… даже тогда он оставался безутешен. А не найдя утешения в еде - выливал всю злость на меня. Поначалу всё было терпимо: бурный секс хоть и оканчивался увечьями, но мне удавалось быстро восстановиться; я ссылался на его неопытность, не сдержанность и, конечно же, начавшееся обращение. Ему всё прощалось, меня даже забавляли его эмоциональные качели, но с каждым днём становилось только хуже. Всё отходило на второй план, туда же шли контракты и моё увлечением гримом. Его животное обаяние и всемогущая страсть больше не рождали во мне желания идти ему на уступки. Связывать и оставлять его без присмотра – было идеей не лучшего характера. Решение пришло само собой. Она болтала без умолку, очарованная моим обаянием, я же искоса наблюдал за гримом, неумолимо страдающим в углу на кожаном диване. Его глаза пылали, пересохшие губы были искусаны до крови, но он продолжал сидеть там, где я приказал ему сидеть. Иначе не видать ему еды. Я шёл на риск. Билл настрого запретил кормить его человечиной, но что мне оставалось? Время тянулось слишком долго. В ответ на всяческие вопросы не умолкающей девушки, я отвечал лишь киванием, пока она сама не подала мне сигнал – её ладонь скользнула по моему бедру ближе к паху. Наконец-то. Ричи напрягся. Я услышал призывный ревностный рык, посылая гриму лёгкий воздушный поцелуй и очередной приказ потерпеть. - Здесь скучно тебе не кажется? – я без особого интереса скользнул по её оголённому бедру выше. Не спорю, её фигура была впечатляющей, я любил сочные тела, живые, с возможностью в полной мере потрогать и что-либо сжать. Она буквально специально прогнулась в спине, оголяя зону декольте. Пышная грудь выглянула наружу, через неплотное белье и ткань проступили возбуждённые соски. - Кажется. Может, найдем местечко спокойнее? Сирин напряглась, не сводила с меня глаз. Спокойней, подруга, тебе не должно быть никакого дела до людей. Одним больше, одним меньше. Кому какое дело? Она послушно шла рядом, заметив отнюдь не сразу, что за нами по пятам плёлся рычащий Тозиер. Грим оказался не на шутку возбуждён; я на минуту обернулся и заметил увеличившиеся в его рту хищные клыки, от вида которых спёрло дыхание и стало тесно в штанах. Возможно, на меня так влиял Хаос, возможно, именно он заставлял меня хотеть того, кого я раньше даже толком не замечал. Я протолкнул её за угол, прижал спиной к стене, скользнул языком по солоноватой коже на шее, скорее больше, чтобы позлить наблюдающего грима, а не для собственного удовольствия. Она расставила шире ноги, словно её всю жизнь только и делали, что брали в тёмных подворотнях. Над моим ухом раздался призывный скрежет зубов, по коже прокатилась волна мурашек, оседая на пояснице. Мне страстно хотелось впиться поцелуем в губы грима, кусать их до крови, сдирая засохшую корку кожи, слизывать выступающие капли. Приземлиться на землю, расстегнуть его джинсы и оказаться во власти его сильных рук. Колени мои лихорадочно затряслись, как и пальцы на чужой талии, когда зубы грима вонзились в мой загривок. Я с трудом сдержал в себе стон удовольствия, завлекая обомлевшую девушку в развратный влажный поцелуй, пока она, ловкими тонкими пальчиками, дрочила мой член. Она ничего не подозревала, даже не была напугана, когда из тени проступил на свет возбуждённый хищник. Грим без промедления вонзился клыками в её шею, разрывая артерию. Струя крови тут же залила мне лицо, пачкая одежду и падая тяжелыми каплями на асфальт. Он оскалился, принялся жадно лакать, с рыком повалил тело вниз, полностью приняв обличье пса. Острые клыки беспощадно рвали на куски плоть. Он чавкал, глотал, в основном вгрызаясь в те самые бедра – большее скопление мяса. Я с благоговением наблюдал за тем, как он ловко, на моих глазах, расправлялся с недавно дышащим телом. Еще минуту назад она смотрела на меня с возбуждением; её взгляд постепенно остывал, кровь, пульсирующая из раны, заливала лицо и пропитывала рыжие волосы. Он разорвал её губы, просто откусил и брезгливо выплюнул на асфальт. Разорвал сухожилия на руках и ногах, подпрыгнул и с силой обрушился на грудину, с треском ломая ребра. Он наслаждался убийством, играя с словно с куском мяса. Ему. Нравилось. Убивать. Я отчетливо слышал в ушах предупреждающий голос Билла, но не мог остановить его. Я не хотел. Мне нравилась разворачивающееся бесчинство, то каким удовлетворённым казался грим, вырывая клыками горячее сердце из её груди. Как с рычанием он жадно пожирал его, заставляя меня стонать от удовольствия. Ладонь сама потянулась к члену, давно уже не сокрытому тканью расстегнутых брюк. Грим услышал хлюпающие звуки, резко обернувшись и заметив меня с членом в руке, он грозно зарычал, выплюнув остатки сердца, оно грудой ошмётков ударилось об асфальт. Тяжёлой поступью он приблизился ближе, взгляд его сверкал золотистыми переливами, зрачки рефлекторно расширились. Гладкий собачий язык коснулся влажной сочной головки, заставив меня закусить губу. Я знал, чего он хотел. Сдергивая с себя брюки, я встал на четвереньки, грузное тело нависло сверху, грубо взяв меня без промедления. Я громко стонал, утопая ладонями в луже расползающейся крови, и видя в ней же, как со стороны меня агрессивно и пошло берёт грим. Как он скалится, роняя на моё плечо вязкую слюну. Он был груб, импульсивен, но не смог сдержаться долго. Тяжело дыша, я осмотрелся. Обезображенное тело девушки должно было бы убрать, пока человеческая полиция не обнаружила и не начала выслеживать очередного маньяка. Тозиер смотрел на меня снизу вверх, вытирая губы и шею от кровавых разводов ладонью. Взгляд его светился безумием, но было в нём что-то еще… Счастье?