Греховное падение

Я вдыхал ночной разряженный воздух полной грудью, становясь опьяненным его свежестью. Стоя на вершине мира и глядя сверху вниз на расползающиеся цветастые пятна, являющиеся на самом деле никчемными людьми, я больше не испытывал к ним жалости. Я не благоговел при виде напускной храбрости, встречая вызов в их глазах, я не был восхищен их стойкостью и желанием бороться за свою жизнь. Всё это казалось пустым и не нужным. Я расправил руки. Потоком ледяного ветреного воздуха облизало мою спину. Мои руки, по локти сокрытые в крови невидимой невооруженным глазом, везде и всюду сеяли смерть. Я не наслаждался ею, считая ту лишь способом удовлетворения своих потребностей. Текущая по моему горлу обжигающая и живительная влага не несла мне успокоения. Груде тел, оставляемых после себя, я не мог найти оправдания, но смириться с потерей того, кто действительно дарил мне человечность – казалось невыносимо. Я пытался утопить своё горе в чужой крови, как алкоголики заливают раны в душе крепким виски, но все казалось мне тщетным. Не одна из попыток не увенчалась успехом, а однажды почти стоила мне жизни. Когда смысл поддерживать свою человеческую сущность во мне иссяк, я принял единственное верное решение – вырезал на корню то, что сдерживало мою истинную сущность. Дал волю зверю, животному, монстру. Но тот, лишившись сдерживающих его многолетних пут, отнюдь не сразу бросился терзать людские тела, он вдумчиво устремил свой взор в пустоту. Его пыл стих еще тогда, когда две сотни лет назад я сжал его, скрутил и запихнул в стальную клетку. Теперь он был спокоен, лишен эмоций. Рассудителен и даже трезв. Я стоял на краю обрыва, жадно вдыхал воздух, словно до этого кто-то перекрывал мне доступ кислорода. Я не мог насладиться вдоволь, мне было мало, легкие, будто до этого слипшиеся, теперь со скрежетом раскрылись. Мир, лишенный людей отравляющих эту вселенную, мог бы стать куда прекраснее. Они являлись паразитами, но неотъемлемой частью грубой пищевой цепи, звенья которой от натяжения издавали неприятный металлический лязг. Мне всё ещё было невдомёк, как в 21 веке мои собратья до сих пор не изобрели способ обходиться без охоты. Неужели кто-то ещё постоянно получал наслаждение от выслеживания добычи? Или теперь, лишённые гонений от охотников, которые испытывали в прошлом, теперь они решили отыграться за свои ущемленные некогда права? Люди глупы. В современном извращённом мире, они готовы сами идти в руки хищника, если тот привлекал их физически. И когда голод всё же брал надо мной верх, когда процессы моей жизнедеятельности требовали восполнения энергетических запасов, я следовал своим низменным инстинктам, пытаясь снова ощутить удовольствие от убийства.

***

Девочка, маленькая девятилетняя белокурая девчушка, не спеша возвращалась домой из школы. Она насвистывала детскую песенку себе под нос, двигалась вприпрыжку, активно размахивая ручками. С хрупкого плечика свесился полупустой рюкзачок. Я усмехнулся. Она выглядела такой невинной, такой чистой, что невольно я вспомнил о детской сказке. Волк, желающий растерзать тело девочки, Красная Шапочка – олицетворение красоты и юной невинности. Красивые мягкие волосы, собранные в два хвостика по обе стороны головы, желтенькое пальтишко и миленькие туфельки. - Мама сказала: «иди прямо, негде не задерживайся, иначе заблудишься!» Ароматно пахнущая корицей, беленькие ножки в тоненьких светлых колготочках. - Мама сказала: «чтобы не случилось, следуй тропой и никогда не сворачивай!» На пухлых милых щечках розоватый румянец, словно кто-то долго трепал её за нежную кожу; ловко пнула ножкой небольшой камешек, притормаживая, и наблюдая, как тот угождает в канализационный сток. - Попала! Она так радовалась своей маленькой победе. Дёрнула ручкой, только теперь я заметил в ней небольшой букет из синеватых цветов, бережно обёрнутый в пергаментную бумагу. Она медлила ровно минуту, а потом снова продолжила свой путь. - Притормози, маленькая девочка, прислушайся – птицы сладко поют,- я наблюдал за ней из тени. Безлюдная послеполуденная улица в своей тишине таила неизбежную опасность. Но ей все было невдомек. Весела и бодра, она шествовала вперёд, прижимая к груди букет и боясь растрепать его. Наверное, несла подарок матери. Она неловко споткнулась, букет приземлился рядом с её подогнутыми ножками, осыпаясь лепестками на горячий асфальт. - Нет! Цветочки!.. Милое личико куксится, аккуратный насупившийся носик и красные глазки – вот-вот готова расплакаться. - Добрый день, юная леди,- я появился весьма кстати, но на её лице не увидел и тени испуга. Любой другой малыш, наученный сказками родителей о плохих незнакомцах, тут же подорвался бы на ноги и бросился наутёк. Но она смотрела на меня огромными глазами, пару раз шмыгнула носом, утирая тыльной стороной ладони немного проступившей влаги, и не двигалась с места. Глупый ребёнок. - Добрый день, дядечка,- её голос был тоненьким, словно переливы колокольчиков, ручка потянулась к пострадавшим цветам на асфальте. - Ты уронила цветочки? – я присел перед ней на корточки, поднял сверток бумаги. Синие лепестки, подрываемые ветром, тут же устремились ввысь. – Как жаль, ты, наверное, несла их маме? Она снова шмыгнула носом. Нижняя губа задрожала. - Она расстроится… Я неуклюжая… Вместо того чтобы убежать, она уткнулась личиком в сложенные на поджатых коленях ручки, и заплакала. - Тише,- я коснулся её мягких как шёлк волос, прикрывая глаза, жадно потянул воздух. Её сердечко трепетало в груди так неистово, что жажда во мне вновь пробудилась. Наполненный слюной рот, удлинившиеся клыки. Острые когти пронзили мои ладони, стоило почувствовать металлический привкус на кончике языка. На разбитой правой коленке красовалась небольшая дыра, пропитанная проступившей кровью. Зверь внутри меня взвыл. - Я провожу тебя. Таким маленьким девочкам нельзя бродить одним по улицам. Она поднялась, приняв мою руку и даже не заметив моих острых когтей, послушно встала рядом. Порой я дивился тому, какими беспечными были родители, вовремя не объяснившие своим отпрыскам чего на самом деле не стоит совершать. Я вел её в тень, совсем в обратную сторону от улицы, по которой она направлялась. Она сжимала мою ладонь крепче, совершенно не осознавая, что рука об руку идёт со своим потенциальным убийцей. - Ой, что у тебя здесь? – я коснулся её шейки в тот момент, когда наши тела скрыл от посторонних глаз захламленный переулок. – Дай посмотрю. - Что там? Я опустился перед ней на колени, в одно мгновение впился клыками в горло, сдавил её худенькие плечи. Она закричала. Громкий детский голос утонул в стенах заброшенных зданий. Пуговицы её пальтишка посыпались под моим натиском наземь. Белокурая девчушка бездыханной куклой осталась лежать в моих руках, пока я терзал, рвал и ломал её маленькое тельце. Кто-то схватил меня за воротник рубашки, с силой одёрнул от тела, тут же упавшего замертво к подножию чужих ног. Передо мной, сжимая трясущиеся от напряжения ладони, стоял никто иной как жнец. - Попался, голубчик,- я ощутил укол в шею, поражаясь ловкости Билла в который раз подряд. Тяжелые веки опустились, погружая меня во тьму.