Богема

       — Это еще что такое? — сводит брови к переносице Фуго, поднимая настороженный взгляд на мерцающие над его головой лампы, излучавшие доселе мягкий свет, что создавал весьма уютную атмосферу в деревянном домике, арендованном Буччеллати для своей команды на время исполнения очередной миссии. К слову, это «миссия» сейчас должна быть в паре километров отсюда и замышлять отличный невыполнимый план убийства и ограбления.       Миста чувствует, как маленькая тревога, трепетно забившая своими крылышками, словно мотылек, тихонько бьется об ребра изнутри, но та рассыпается в прах, как только тонкая виноградная лоза невесомо обвивает его лодыжку, немного щекоча листьями.       На ней пять листочков, и Гвидо Мисте сегодня чертовски повезёт.       Однако, осевшие пылинки тревоги начинают тлеть, как только капореджиме отдаёт приказ о том, чтобы каждый берёг друг друга. Немного проницательности, и сегодня никто не умрет — хотя вот Джованне очень льстит мысль о том, что он станет свидетелем зарождения или гибели кого-то, кто совсем ему не дорог.       «К черту», — думает он — ведь Джорно не какой-то сумасброд, чтобы обесценивать заповеди, созданные людям с белым нутром — и, кивнув напарнику, поднимается, и идет на кухню за свечами. Из открытого окна слышится стрекотание сверчков, а из-за обилия сверкающих в такт звезд на небе кажется, что насекомые совсем не причастны к маленькому трескучему концерту.        — Что ты чувствуешь, когда лечишь людей? — сбивая мысли собеседника, звучит совсем неожиданный вопрос. Особенно от Мисты.       Как сказать, что для него каждый раз был подобен дрожащим рукам и трепещущей уверенности, что постоянно становилась надеждой, а затем и вовсе призрачным образом счастья? Как сказать, что это чувство сравнимо со сказкой на ночь…?        — Словно я дарю кому-то крылья.       В глазах читался немой вопрос, переплетающийся с просьбой, на которую Джованна не мог отказать, ведь невесомый поцелуй, что тише немого рассудка, как и чувство окрыленности, которое легче ветра — названия не имеют.       И пускай выглянувший из-за угла Наранча старше на пару лет Джорно Джованны, он еще не скоро узнает, что от любви не требуют поруки, а поцелуи не знают своей цены.