Кодекс Человечности

На самом деле, Локомотив - пиздец какой большой стадион. Тридцать тысяч рыл мог вместить, а то и больше. Он представлял из себя овалообразную насыпь с углублением внутри, в котором находилось поле размером примерно 100 на 70 метров, и окружено оно было никудышным забором, через который, на самом деле, перелезть мог каждый желающий. Прохода было всего два: северо-восточный и юго-восточный - напротив первого стояло здание, на верхнем этаже которого был нарисован портрет Ленина, а по разные стороны от него по 6 партийных деятелей. Проходы непосредственно обеспечивали вход на стадион, на сидячие места. Однако, если человеку не хватало сидалища, то он мог проследовать по ступенькам на самые верхние места, с которых можно было понаблюдать за матчем, стоя на отшлифованном камне. Никакого навеса нигде не было. Дождик мог помешать настроению зрителя, но не оператора или телекамеры, которую можно было поставить под единственным навесом, расположенным над юго-западными секторами. Человечки, бегающие по полю, казались настолько же маленькими, насколько маленькими они казались и на крупных европейских стадионах, а такое обилие мест в случае побоища могло вызвать действительно большое количество пострадавших, жертв. Но никто о побоище не думал, ведь в сознании граждан сложился стереотип о том, что поход на футбол - культурное времяприпровождение, а не какое-то основание для замеса оголтелых футбольных хулиганов. У нас такого словосочетания в стране-то ещё и не знали, а объект его обозначающий был готов совсем скоро вырваться на улицы наших городов. Бритый потом поведал о том, как он своими глазами видел всё происходящее. Да что видел, он сам участвовал в побоище! Всех деталей он не сообщал, но сопоставив мои данные со смотровой точки и его историю прямо из гущи событий, я смог протянуть нить повествования. Всё началось с того, что русские фэны смогли добраться до татарского сектора и стали вызывать их на славную битву, параллельно нанося удары по их непонимающим всей сути лицам. Так скажем, к ним пришли не самые вежливые, но очень понятные гости. Однако, татары тоже были не промах, и они, повставая с мест, быстренько оттеснили оборзевших противников, в страхе отступивших на целый сектор назад. Люди сильно растянулись вдоль всей боковой стороны из-за отсутствия организации. Толпа передвигалась стихийно, в ней было не меньше двух сотен человек. Татар примерно столько же, а остальных зрителей видимо-невидимо. - Лёня, бля! НАЗАД! Перепуганные зрители с боковых секторов вскакивали со своих мест и поспешно покидали стадион через ближайший (единственный с этой стороны, но широкий) выход при виде массовой драки, сложившейся прямо у них перед носом. Мужчины поднимали с кресел своих жён, женщины своих детей, все вместе - дедушек и бабушек. Такого не то что в их городе никогда не было, а во всей Украине. Часто бывали побоища вне стадиона, но на самом стадионе - никогда. - Ы-а-а, бляди-и! - Что вы творите, нелюди?! - чуть ли не визжа вопрошал у них один старик. Бритый со своими товарищами стоял в нижних рядах, ближайших к футбольному полю. Несмотря на начавшуюся потасовку, переросшую в целый балаган, матч продолжался. Всем было уже всё равно, кто сколько забил, и основным предметом становилось русско-татарское побоище, которое притягивало всё больше неравнодушных, в среде которых были не только молодые парни, но и вполне себе сформированные личности, взрослые мужчины. Наш герой, оттягивая высокого Лёху за плечо, чтобы молодой чумазый его не зарезал, затем делает резкий выпад ногой вперёд, скорее отпугивая своих врагов, нежели нанося им урон. Однако, это действует, и все до поры до времени остаются целыми и невредимыми. Из этого выпада он молниеносно отступает на несколько метров назад, а вместе с ним и все его союзники, расположившиеся на правой стороне поля. Они постепенно скапливались в одной толпе, подтягивались со своих секторов. Обе дезорганизованные толпы встали друг от друга на расстоянии метров десяти, раскидываясь криками и оскорблениями, стараясь делать решающие выпады, чтобы повести за собой остальных, но терпя поражение при каждой попытке. К тому времени практически все нейтральные сектора на этой стороне трибун опустели. Многие из здесь сидевших, сочувствовавших фанатам, либо же таковыми являющимися, присоединились к своим собратьям, будь то коричневым или белым, или поскорее удалились. Да, здесь практически со стопроцентной вероятностью можно было отделить друга от врага по цвету кожи. Исключение составляли белые татары, которых тут было совсем немного. А если они и были, то наверняка уже в панике бежали со стадиона, проклиная потраченные деньги и время на эти плотные очереди. На трибунах действительно возникла паника, а уж когда появился первый огонь... Да, огонь. Летящие по ночному небу горящие тряпки разлетались от трибун либо на другие трибуны, либо прямо на поле, мешая проведению игры. Солнце почти полностью спряталось за горизонтом, как я говорил ранее, горели лампочки, а природные огни летали над головами, пугая даже хулиганов. Не совсем было понятно, кто именно их запускал, но это точно был не один человек. На стадионе стало ещё громче. Голдели и кричали так, что отчётливо это было слышно наверняка не только с нашей позиции, но и во всём районе. Разъярённые ненавистью к своим врагам, одна группа русских схватилась за пластиковые сидения, начав грубой силой снимать их с мест и швырять во врагов, стоявших перед ними в смешавшихся рядах. Те уж было хотели перейти в наступление за такую наглость, напрягая кулачки и ставя ноги вперёд, но тут моим русским собратьям идея с сидениями понравилась настолько сильно, что сам Бритый, крича в три горла, что остальные хватали эти жалкие куски пластика и метали их таким проливным дождём, что казалось, будто в пространстве между ними и воздуха никакого не останется, будет витать один лишь пластик. Татары, немного погодя, начали делать такую же хуйню в ответку, укрываясь руками и чем попало. - Еб-ба-ать! - изумлённо чуть ли не кричал я со своей трибуны, с безумной улыбкой глядя на это сумасшествие. - Пошёл нахуй! - выдаёт Бритый, резким движением от живота выкидывая очередное пластиковое сидалище. - Жри! - Свиньи! - звучало в ответ с той стороны. - Пидорасы, бле-а! Менты были в ахуе. Я был в ахуе. Все были в ахуе, и сами фанаты тоже в ахуе. Кидая полученное сидалище, его вновь перекидывали на другую сторону, те разбивались на куски, их кидали по кускам. Русские, перешагивая через ряды, вновь отступали на несколько метров назад, как вдруг одна из групп, окрылённая собственным воодушевлением, бросилась через сидения к своим врагам. Это увидел и Бритый, и его ребята, державшиеся поближе друг к другу, чтобы не остаться без надёжного прикрытия флангов. Вместе с ними же был и наш амбал Валерий, которому повезло попасть на матч, в отличие от меня и Игоря. - Ра-а-ах! Бей чурок! - кричал он, бросаясь в ряды врага, держа кулаки сжатыми докрасна, большими и злыми глазищами глядя на своих врагов. Не все додумались сразу двигаться за ним, но когда волна русских захлестнула ряды татарских мужиков и парней, то тут началось именно то, что я называю побоищем. Бритый и Штопор говорили, что они буквально налетели на врага, сбили с ног, но с моей стороны показалось, что они лишь достаточно быстро приблизились к татарам, после чего белые и чумазые начали беспрерывно друг друга колошматить. Ах, какая это была драка! Толпа дубасила кулаками и ногами другую толпу, летала туда-сюда подожжённая ткань, с тылов на фронт постоянно прилетали пластиковые сидения, ливнем поливая и своих и чужих, будто бы уже всем было всё равно, где свой, а где чужой. Орущее, свистящее, кулачное мессиво, полное боли и того недостающего всю жизнь драйва, который каждый мог получить здесь, на этих опустевших при народной панике рядах. Сверкали разного цвета куртки и брюки, штаны и джинсы, усы и кудряшки, короткостриженные и шевелюрные, ребята помоложе и постарше мутузили друг друга лишь с поводом ненависти на национальной почве. А, ну и в футбол они всирают, само собой. Отбившиеся от своих товарищей попадали не в самое лучшее положение. Им приходилось либо поджав хвост пробиваться к своим, либо отчаянно защищаться до того момента, пока их быстро не повалят на землю и не забьют руками да ногами. Удары приходились по спине, груди, голове, ногам и жопе - кто куда попадал, впрочем. Беспорядочно, временами неуклюже, но искренне избивая своих врагов, после хорошей взбучки они оставляли их прохлаждаться на земле. Не знаю, что у них было в головах, но наверняка они не желали убийства. Так и дрались они один на один, двое на одного, трое на двух - с кем-то одиноким жёстко расправлялись, кто-то тут же подоспевал одиноким на помощь, другие от неосторожности спотыкались о ряды и падали на другой, а кто-то из-за тесноты и обиды даже предпочёл вариант бегства. Из-за того, что назад не протиснешься, а впереди дадут только пизды, ближние к полю фанаты решительными движениями перелезали через метровый забор то поодиночке, то целыми группами, и уже получали конфликты с растерянной милицией. Одним из тех, кто решил в числе первых покинуть трибуны и выйти на поле, оказался и сам Бритый. Потом он честно признался мне в том, что в такую бойню лезть побоялся. А против десятка милиционеров он лезть не побоялся, да? Удивительно. В два движения преодолев метровый забор, Бритый уже оказался на футбольном поле, освещаемый мощными ночными прожекторами. Лёгким бегом следуя вдоль разметки по искусственной траве, вытаптывая её тяжёлой рабочей обувью, он заметил под ногами бесхозное пластиковое сидалище. Наклонившись, он схватил его одной рукой, сбавил шаг, замахнулся всем телом и бросил в толпу чумазых. Снаряд, пролетев метров двадцать, упал куда-то в отступившую толпу. Меж двух группировок к тому времени наступил некий тайм-аут, между ними в пространстве лежали несколько еле дышащих тел. Первые тяжело раненые. - Сдрыснул отсюда! Ушёл с поля! - норовито приказывал синеформенный в фуражке с молодым лицом, отмахивающийся от Бритого левой рукой, при этом правой плотно держа рукоятку табельного оружия, пока ещё спрятанного в кобуре. Наш герой, одурманенный такой весёлой чередой событий, ничего лучше не придумал, чем от груди кинуть милиционеру зигу, не снимая с него взгляда, а затем опустить её, как ни в чём не бывало. Идя дальше по полю, в сторону татарской половины, он совершенно игнорировал приказы органов правопорядка, а потому против него были предприняты решительные меры. Милиционер, идущий за Бритым, рывком набросился на него, пытаясь скрутить руки, в чём ему тут же попытался помочь второй сотрудник. Реакция нашего скинхеда спасла его и в этот раз: толкнув первого милиционера ногой, будто бойкий конь, парень отпрянул от мусора, а затем, в шаге развернувшись к противникам всем телом, нанёс удар правой по подоспевшему второму милиционеру. То ли адреналин помог, то ли мент не ожидал, но последний, схватившись за левую скулу, не смог удержаться на ногах и припал к земле, встав на одно колено. Реакция болельщиков не заставила себя долго ждать. Я говорил ранее о том, что не один Бритый перелез через забор? Говорил. Целыми группами лезли фанаты, чувствуя свою безнаказанность, чтобы показать себя в полной мере и дать настолько сильной пизды, насколько это возможно. Сначала пятеро дружков, подоспевшие за ним, пожелали отбить главу от ментов, напав на того с фланга. Десяток милиционеров со всей оконечности поля столпились к пробившимся на поле хулиганам. Валера, к тому времени размотавший нескольких татар на дурака, уже получил свои синяки и стоял на том же поле, рядом с теми же людьми, держа кулачки наготове прямо перед перепуганными таковой обстановкой милиционерами. У них только пистолеты (Иронично, но да, именно только), но разве ими постреляешь в своих сограждан, пока они не совершили толком ничего тяжкого? Разве что могут в воздух пострелять, либо их оттеснить обратно на трибуны, что может спровоцировать не самую адекватную реакцию как и у народа, так и в СМИ: либерализация, глаза и уши везде, так тут ещё и телекамера впервые снимает футбольные беспорядки. "Что за ужас" - сказал бы товарищ майор... Валера последствия понимал, а всё равно шёл в бой на милицию. Замах - удар, второй - бегство. Бежит не он, а милиционер, не ожидавший того, что этот двухметровый бугай окажется ещё и боксёром. Поставленный удар нашего друга воодушевил в тот же момент Бритого и его братков, и они начали драку с милиционерами. Лупили друг-друга недолго, милиционеры даже в какой-то мере одерживали верх, но всё было у них хорошо вплоть до того момента, пока не подоспели ещё люди с трибун. Группа людей переросла в целую толпу, и она, чуть ли не сметая этот забор с пути, за секунды перелезла через него и бегом устремилась к ненавистной милиции. Это не юные умы снова хулиганят, это целая свора устраивает бунт! Нахлынув на ментов толпой, все они, как один, в мгновение разворачиваются и бегут к юго-восточному выходу, находящимся прямо под русским сектором. Милиционеры чуть ли пятками не сверкают, и испуганно бегут, теряя или не теряя фуражки, придерживая те рукой, и так сильно нагоняют их футбольные фанаты, что кажется, будто вот-вот их повалят на землю, и тут уже откроется стрельба. Целая толпа следует за ними, бросаясь вслед раздобытыми стеклянными бутылками, деревяшками и ранее упомянутым пластиком. Крики, словно боевой клич, разносятся над всем стадионом, и когда милиционеры уже достигают прохода, один из них останавливается, достаёт пистолет и совершает два предупредительных выстрела в воздух, заставляя толпу остановиться и несколько оступиться от начала широкомасштабного беспредела. Хотя вот другой вход, что на северо-востоке, в теории мог ещё использоваться фанатами. К тому времени я уже потерял своих соратников из виду. Они смешались с весёлой толпой, но старались держаться поближе друг к другу, свободно передвигаясь в широком строю. Они говорили о том, что милиция устала, встала поперёк всего прохода, достала табельное оружие и пообещала себе, что ни одного хулигана со стадиона они не выпустят. Среди усталых, напуганных и злобных лиц выделялось одно хладнокровное, готовое вновь восстановить общественный порядок своими силами, пока на поле с трибун стягивалось всё больше и больше людей, включая разъярённых болельщиков Титана.