Сломанные вещи🥀

      Робин оставила Фрэнки убирать инструменты в мастерской Джермы, а сама выскользнула за дверь. Заплутавший в коридорах замка Зоро как раз бесцельно мыкался неподалеку, чтобы попасться в ее сети. — Куда направляетесь, мечник-сан? — она выступила из тени, и Зоро вздрогнул, тут же сердито нахмурившись. Эта Робин и ее привычка пугать. — Или ищете что-то? Или кого-то? — последнее Робин произнесла с нажимом. — Что, другие Робин уже наболтали? — буркнул Зоро. — Да вот, ищу этого. Мало ли что выкинет, пока ребята будут спать, надо прикрыть его где-нибудь. — Да, не скрою, он и был одной из целей моего визита в Норт-Блю. Признаюсь, Санджи из Джермы показался нам крайне интересным экземпляром, потому я решила взглянуть на него лично для всех нас. Все Робин не держат друг от друга тайн, так оказалось гораздо сподручнее. А некоторые даже смогли переселиться в новые миры так, что их накама не заметили гибели одной из нас и не горевали больше нужного. — Вы? — Зоро аж дар речи потерял, уставился на Робин сквозь мрак ночного коридора, открыв рот. А потом опасливо протянул палец, чтобы ее потрогать. — Нет, я та самая Робин, которая была с вами с самого начала, — Робин едва сдержала смех. — И как вы собирались проверить меня на подлинность при помощи пальца? И, в конце концов, что такое «настоящая Робин»?       Зоро смущенно замолчал, уставившись на сапоги. Робин разглядывала своего старого накама: он изменился с прошлой их встречи, когда она только отправляла его почти в годовое плавание на Ковчеге. Тогда он был более изможденным, вокруг него витала мрачная аура почти что безумия от одиночества, в которое он сам себя загнал. Сейчас Зоро казался старше — между вечно нахмуренных бровей уже образовалась ложбинка, которая в будущем станет полноценной глубокой морщиной. Но Зоро больше не выглядел как проспиртованный проклятый дух с кладбища, и это было хорошо. — У меня будет к вам просьба, мечник-сан, вы ее выполните? — начала Робин. Зоро скривился и зыркнул на нее краем глаза. — Я же в долгу у тебя за ковчег и всю байду. Неважно, что я оттуда ничего полезного не принес, ты реально постаралась с этим кораблем. Так что выкладывай без торговли, не будь Ведьмой, знаешь же, что я тебе должен. — Приятно иметь дело с человеком чести, — промурылкала Робин. — Оно будет касаться живущего у вас Санджи… — Джермы. — Простите? — Я не зову Джерму именем Завитушки. — Ах, ну да, мне следовало догадаться. Как бы то ни было, я хочу попросить вас приютить его как гостя до той поры, пока я не определю его в другой мир. Видите ли, во множестве миров жизни Зоро и Санджи связаны, и как нашли воссоединение Зоро с Санджи из других миров, так я верю, существует где-то такой же уникальный Зоро, которому наш неповторимый Третий Принц Джермы будет в пору и принесет счастье. — Э? Хочешь сплавить одному из Зоро ебаную Джерму? Ты рехнулась, Робин! — Зоро даже закричал, напугав роющуюся в дальнем конце коридора крысу. — Как бы ни сложилась моя судьба в любом из миров, я ни за что не предам свои принципы и не сломаюсь. А значит — никогда не смирюсь с этим ублюдком! Зоро нервно заходил перед ней, схватившись за висящие у пояса катаны:  — Ты просто не понимаешь, что ЭТО. А я знаю, я видел! И малец Зоро, которого этот ублюдок располосовал ложкой, видел. В своем мире этот выблядок был на поле боя, и знаешь, что делал? Просто ходил по полю и добивал беспомощных раненых. Перерезал им горло! — Хм, — ответила Робин, и Зоро было решил, что его слова возымели эффект. — А он спросил, как там поправляется молодой Зоро, в отличие от вас, мечник-сан.       Зоро странно булькнул горлом и прикусил язык, пытаясь побороть вспышку гнева. Робин находила весьма занятным разглядывание его и не собиралась помогать Зоро выбираться из этой ямы. — Малец живучий — выкарабкается, — буркнул наконец Зоро. — Если ты хочешь, чтобы я его не прикончил — ладно. Но я не позволю, чтобы он навертел дел. Иначе мне придется его убить, и ты меня не остановишь, Робин. Он на такое способен… Потому ему лучше посидеть в темнице, мучить не буду и голодом морить тоже, я не садист какой, — Зоро сложил руки на груди, демонстрируя, что они пришли к завершению разговора. Но Робин так не думала. — Нет, мечник-сан, так не пойдет. Представьте, если бы наш Санджи оказался заперт в одном мире с другим Зоро, не вами, а тот относился бы к нему жестоко и посадил в темницу? Подумайте, судьбы разных Зоро и Санджи из других миров связаны. Заботой об этом Санджи вы спасаете другого Зоро от одиночества. Я уверена, вы лучше всех Зоро на корабле понимаете, что такое настоящее одиночество. — Как это связано с Джермой?! Он ни одному Зоро не нужен! — упрямился Зоро. — А если — нужен? — Робин обволакивала его мягким голосом, убедительными речами. — Вы правы, ни один Зоро во всех мирах не предал своих принципов, а значит — достоин вашего уважения, как брат. И если ему нужен Санджи из Джермы, разве не сбережете его ради того достойного Зоро? Подумайте, мечник-сан, вы избавите одного из Зоро от боли, которую испытали сами… Чужое сердце в вашей власти… — Как ты все вывернула… — Зоро был недоволен, но уже меньше брыкался под мягким гнетом слов Робин. — Вам просто нужно сберечь Санджи из Джермы до моего возвращения, чтобы я могла передать его тому самому Зоро. — Но чем ему в темнице плохо-то? Он же отбитый совсем, прикончит кого-то, и придется его казнить, — пробубнил Зоро. — А если бы нашего Санджи держали в темнице, пока искали вас, мечник-сан? Ведь я не могу знать, когда я найду того Зоро. Представьте, что наш… ваш с вами Завитушка провел бы в подземелье несколько лет, просто потому что вы опять потерялись. Вы же так часто теряетесь. Это было невероятно жестоко по отношению к кок-сану, ведь в этом не было бы его вины. Не будьте так жестоки по отношению к другому Зоро, он тоже потерялся в одном из миров, ему будет больно знать, что его Санджи томился в темнице из-за его нелепой самоуверенности.       Робин била отравленным дротиком прямо в сердце. Зоро не мог перестать корить себя, что не полетел за Санджи в первый же день, что команда нашла на камбузе его записку о визите к Винсмоукам. Был слишком горд, обижен, к тому же кок написал, что сам разберется. Вот пусть и разбирается.       И все те три дня, что Зоро медлил, Винсмоуки мучили его — ломая кости, отрезая пальцы.       Робин любила своего накама, но она не могла поставить любовь выше жизней тысяч человек, которые умрут от голода этой зимой, если им не поможет принц Винсмоук. — Это Джерма, женщина! — уже растерянно рявкнул Зоро, чувствующий, что тонет в словах Робин, медленно соглашаясь. — Ни одному Зоро даже из миллиона миров не нужен ебаный Винсмоук, как гиена добивающий беспомощных! — И все же, Зоро-сан, вы должны мне, — в голосе Робин появилась сталь. — И я должен нянчиться с этим убийцей за то, что ты дала мне попытку найти Завитушку?! Само его существование — оскорбление всего того, за что Завитушка умер бы. Завитушка никогда бы не тронул беспомощного, этот резал их ножом, умываясь их кровью! Завитушка был бы благодарен тому, кто пытался его спасти. А этот шмальнул по мелкому Зоро из пистолета, а потом располосовал его, а ведь тот просто нес ему еды! А ты хочешь, чтобы я заботился об этом отребье, как о короле, потому что его захочет какой-то мой двойник из другого мира. Очнись, Робин! Спасать его было ошибкой, никто не потребует его себе! — Это уже проверю я, а не вы, мечник-сан. А вы просто дождетесь моего возвращения, а до этой поры будете обращаться с Третьим Принцем как с гостем. Пока он не совершит непростительное преступление. А это означает, никаких темниц, а также свобода передвижений и поступков, если те не вредят лично вам или королевству. — Тц, женщина, — Зоро скрипел зубами в темноте. Сама мысль о том, что Робин лишает его власти убрать с глаз долой чертову Джерму, выводила его из себя. Ошибка. Сам Джерма тут был бельмом на глазу — ошибкой Зоро, не оставившим его умирать от холода слепым под скалой, а в попытке погасить тоску по Завитушке взявшим его «попользоваться». — Ладно. Но если выкинет чего — прикончу, и пусть тот другой Зоро приходит, я не боюсь его меча. — Это я прекрасно понимаю. Хотя ваше желание сражаться со своими копиями до сих пор меня в вас, мечниках, искренне удивляет. Многие Робин… нашли более любопытные способы проводить вместе время.       И пока Зоро стоял, опять открыв рот и все больше краснея по мере осмысления, что же Робин имела в виду, она окончательно ушла, растворяясь в темноте коридоров, как умела только она.       Зоро был как всегда непримирим и несгибаем, удивительно, какие разные чувства — от преданной любви до открытой ненависти — может вызывать в нем один и тот же человек, разве что прошедший разный жизненный путь. Одно показалось Робин немного странным. Как бы ни противился Зоро ее словам, ни разу он не предложил Робин забрать «чертову Джерму» и убираться. Через всю неприязнь он предпочел оставить Винсмоука в замке рядом с собой.       Санджи возвращался в свою комнату окольными путями, еще за два поворота распознав топот сапог Зоро. Не то чтобы он верил, что Робин может спасти его от ненависти Зоро и его маниакального желания упечь его в темницу, но сбегать больше не собирался. Он был связан по рукам и ногам. Не обещанием, а страхом за жителей острова, оказавшихся под надзором нерадивого правителя. Сбежать сейчас означало погубить тех детишек на пристани.       Озираясь, как шугливая мышь, он проскользнул в свою комнату и тут же рывком запер дверь. Цепкий взгляд тут же упал на кровать — на ней лежало все конфискованное Робин добро: кинжал Ичиджи, драгоценности из коридорного тайника. Санджи опасливо заозирался, как она проникла сюда? Следов взлома заметно не было. Впрочем, он подумает об этом позже. Он в измождении упал на кровать, прикрывая усталые глаза. Этот день начался так рано: с пробуждения в синяках в постели Зоро, потом поход на рынок, едва не попавший в Козетту камень, прибытие команды Зоро, неудачные попытки побега, неудачные попытки навестить маму, разговоры с Робин, новые обязанности и, наконец, рука…       Санджи вдруг ощутил все — как едва касаются кончики пальцев правой руки слегка прохладной простыни. Провел по гладкой поверхности, наслаждаясь новым скользящим чувством. Он забыл, каково это — осязать рабочей рукой. А ведь люди столько всего делают правой рукой: здороваются, гладят животных, месят тесто, лепят снежки, а еще — чувственные удовольствия.       Он провел пальцами по щеке, чувствуя тепло пальцев — это было так странно. Запустил пальцы в мягкие волосы и отдернул руку, так делала мама, как-то слишком жалко гладить себя самого по голове. Но рука чувствовала все, будто была живой, и теперь она может все, что и настоящие конечности.       Санджи задумчиво положил руку себе на пах. Он не особо занимался этим раньше — в темнице от постоянного голода ни на что не было сил, потом ему казалось, что ничего не получится из-за механического протеза, лишенного всякой чувствительности. Но теперь… он запустил ладонь под одежду, ощущая кончиками пальцев такое непривычное тепло кожи. От странных ощущений на загривке приподнялись волосы, он поджал живот и просунул руку под ремень, неуверенно касаясь спокойного члена. Тот был мягким и таким же теплым, ничего особенного. Санджи словно испуганно потыкал его пальцем — тактильные ощущения были, а больше — ничего. Санджи сжал его в ладони, стараясь быть предельно аккуратным, ведь рука только что прошла отладку неизвестным мастером. Но член остался безучастен.       Санджи частенько слышал в грубой мужской компании, особенно от его братьев, шутки про дрочку, даже перенял пару самых оскорбительных. Они уже не раз пригодились ему, чтобы поддеть Зоро. Но сам никогда не дрочил. Нет, он поначалу пробовал, как только его выпустили из темницы и он с месяц нормально питался и набрал человеческий вес. Его молодое тело и восстановившиеся гормоны жаждали чего-то, сердце порой изнывало от странного томления.       Но в первую же попытку ничего не вышло, его член не твердел, а в душе наоборот скапливалась какая-то мерзкая слякоть. Ему хотелось другого, вырвавшись на свободу. Не жадного сдавленного хлюпанья в вонючей сырой темноте, с чем у него всегда ассоциировался секс, а чего-то для выпущенной наконец на волю души. Так он и влюбился тайно в Козетту. Ни к чему хорошему это не привело, а потом он потерял большую часть руки и списывал другие неудачные попытки на тупой нечувствительный металл. «Они же ненастоящие», просто инструмент, а кому вздумается дрочить гаечным ключом? Вот и Санджи не стал.       Сейчас Санджи уже не мог себя обманывать. Он с разочарованием и отвращением вытянул руку из штанов. Никакого удовольствия от касаний он не получил, только чувство гадливости перед самим собой. Как-то Ичиджи сказал, что дрочка — это единственный шанс Санджи получить немного любви, не от других же ее ждать. Но даже это у Санджи не выходило, и это до боли фрустрировало. Нечувствительные механические руки больше не были отговоркой, Санджи даже отсюда не получить те самые «немного любви».       Он свернулся в калачик и так и уснул поверх одеяла, рядом с кинжалом и драгоценностями.       Гости пробыли на острове еще два дня, в течение которых Санджи не выходил из комнаты. Он заперся изнутри и не отзывался, даже когда в дверь стучалась Козетта, обеспокоенная, что тот не является на кухню. Судя по всему, Козетта не разболтала о нем накама Зоро по каким-то своим причинам. Немного постучав, она вздохнула и ушла.       Санджи не предпринимал попыток выбраться за едой — поголодать пару дней ему было не впервой, а Зоро точно ползамка снесет своими катанами, застукай Санджи кто из адептов культа «какой классный был Завитушка». Вместо этого он распахивал наотмашь окно, чтобы не чувствовать себя запертым в камеру, и позволял холодному ветру и дождю хлестать его в лицо, подставлял руку и ощущал, как бегут по ней щекотные холодные капли. И постепенно паническая атака уходила, тело верило, что он не в заточении.       На третьи сутки, когда в комнате Санджи закончились все дрова для обогрева комнаты по ночам, и он просто сидел, завернувшись в кокон одеяла, но упорно не закрывал окна в беснующиеся за ним море и небо, шумные накама Зоро также бестолково загрузились в свой корабль и с криками и большим «БАМ!» вдруг отчалили от берегов Норт-Блю. Санджи на секунду показалось, что в углу комнаты взвился вихрь розовых лепестков, но когда он повернулся, ничего уже не было. Внизу в зале больше никто не орал песни и не смеялся пронзительно, и это успокаивало. Санджи всегда тушевался на фоне людей, умеющих так открыто радоваться, словно… «словно им ничего за это не будет», со стыдом заканчивал он про себя эти мысли.        Чувствуя слабость во всем теле, он выбрался из вороха одеял. Нужно было помочь Козетте убрать посуду от этой бесконечной пирушки и самому перехватить немного еды. Скажет ей, что болел, хорошо, что выглядит осунувшимся.       В коридоре ему сразу же не повезло — он напоролся на Зоро, открывшего дверь из своей комнаты, стоило ему только высунуться. Он зашипел от злости на свой провал. — Вот ты где, хватило ума не мешаться под ногами, — пробурчал Зоро. — Подойди-ка. — Не помню у меня в родословной псов, чтобы я слушался команд «к ноге», — цыкнул Санджи, раздраженный проваленной миссией. — Забыл, на каких ты тут условиях? – Зоро рявкнул и в два шага он был уже около Санджи, резко хватая его за правую починенную руку. Хватка Зоро была крепкая до боли, Санджи почувствовал бы ее и старой способной ощущать только боль рукой. Но теперь он почувствовал, как горячая ладонь сжимает запястье, почти услышал, как токает по венам Зоро кровь. Все было ему в новинку, и он замер перед Зоро, прислушиваясь к ощущениям.       Тем временем Зоро сам застыл, пытливо вглядываясь в него и бубня что-то про себя. — …нужен другому Зоро… что за бред, ни один из нас не воспримет такого ублюдка всерьез… кому он может быть нужен?       Эта мысль мучила Зоро два дня, омрачая беспечные пьянки с Луффи и ребятами. Пока Усопп рассказывал об очередном плавании и летающих китах, Зоро хмуро хлебал пиво, никак не способный уложить в своей голове мысль: в каком-то мире есть Зоро, которому вот прямо кровь из носа, но подавай Джерму? Оскорбляющего своим существованием саму память о Завитушке, легко меняющего свое тело на любую мелочь с первым встречным, даже с ненавистным ему Зоро. Бред, ни один Зоро никогда не полюбит кого-то настолько ничтожного и лишенного самого понимания чести. Робин мается ерундой, если думает, что такое возможно.       Но мысль глодала и мучила его своей возмутительностью, потому только завидев Джерму в коридоре, Зоро снова был поглощен ей. Ублюдок что-то огрызался, но Зоро рванул его на себя, вглядываясь и ища ответа — что же, что же в нем такого? Но тот смотрел на него пасмурно-синими глазами, и только черты лица, бровь да светлые волосы выдавали в нем схожесть с Завитушкой. Больше в нем ничего не было. Но даже от этой схожести у Зоро внутри сосало под ложечкой от тоски и одиночества.       Он рванул Джерму за собой в комнату.       Плевал он, не собирается терпеть Винсмоука маячащим в замке без их уговора. «Этот» не может быть ничьим Завитушкой. Они с ребятами то и дело вспоминали кока эти три дня, незаметно расковыривая шире старую рану на душе у Зоро, снова распаляя его на отчаянные поступки. Если Джерма на что и может быть годен Зоро в любом из миров, то только на это.       В этот раз пока Зоро трахался, Санджи щупал пальцами ткань простыни, предусмотрительно отведя руку подальше. Зоро взбесится, если Санджи вздумает его трогать, а ему нужно, чтобы все закончилось побыстрее и можно было уже поесть. Санджи как всегда был в рубашке, и Зоро не заметил впавшего от голодовки живота. Впрочем, Зоро сейчас не заметил бы особо ничего. Он выглядел более отчаянным, чем в последние их вечера. Словно его душу вновь разбередили. Санджи сам был таким один раз, когда ему было восемнадцать, и Ичиджи явился, чтобы сообщить, что отец выпускает его. Как выяснилось к концу дня, это был остроумный розыгрыш. Поверивший в невероятное Санджи тогда ощутил, что в его груди застрелили птицу. Он сходил с ума в этом подземелье, но жизнь не давала ему вариантов.       Зоро был похож на него тогда. И еще Санджи думал о том, что у него так и не было никогда секса с тем, кого бы он любил. Он всегда спал с теми, с кем был вынужден. И ведь Зоро тоже сейчас занимается сексом с тем, кого не выносит, а любит он совсем другого. «Такой же, как я». Ему даже на секунду стало жаль глупого мечника, который умудрился потерять самое важное в своей жизни, даже будучи непобедимым.       Единственное его отличие от Санджи — он достаточно силен, чтобы позволить себе иногда утопать в иллюзиях, чтобы пользоваться Санджи. У Санджи никогда не было такой роскоши.       Хах, забавно. Именно потому что у Санджи нет пелены на глазах, ему и исправлять все в Джерме.       Санджи опомнился как всегда чуть позже, когда Зоро завалился на спину на своей кровати. Хмурый и недовольный, как и до секса. Как всегда вспомнил, где он находится, когда Зоро уже цыкнул и раздраженно толкнул его в бок, чтобы проваливал, у них тут не брачное ложе. Санджи оделся, задумчиво скользя пальцами по гладкой ткани брюк, и вышел из комнаты Зоро, направляясь не на кухню, а прочь из замка — в город, пока совсем не стемнело. Он тоже сильный, он совершит, он докажет, и может, тогда даже сможет позволить себе иллюзии.       Тем более если выбор, кем себя сейчас ощущать, стоит между подстилкой и спасителем города, то Санджи можно извинить, что его выбор слишком очевиден.