Сломанные вещи🥀

      Зоро мрачно пялился на серые снежные тучи, вполуха слушая треп Козетты и доктора. Из окна палаты медицинского корпуса лучше всего был виден маяк на фоне хмурого моря, Злюка любит пялиться на маяк, может, ему понравится здесь, когда он очнется.       Доктор сбил горячку, и Злюка теперь крепко спал, остановив бессвязный горячечный бред. Точнее раньше он был бессвязным, теперь Зоро понимал и его короткие: «тут слишком темно», и «меня кто-нибудь слышит», наверняка и «я бы все равно никогда не получил девяносто четыре, столько не вместится в жизнь» что-то значили, но Зоро не успел разузнать об этом у юного Злюки.       Доктор Тонцо успокоил, что лихорадку легко сбить, но поругал за отвратительно обработанные рваные раны на руке Злюки — следы от его собственных укусов, которые бинтовал местный врач. Зоро лишь зло кривился от таких заявлений, местный доктор терпеть не мог Джерму и потому каждый приступ Злюки лечился лишь хвощовкой. Доктор Тонцо хлестал диагнозами наотмашь: плохое питание и очевидные постоянные переохлаждения в детстве сделали поражения легких солдата номер тридцать два необратимыми. Вряд ли можно надеяться, что он сможет выносить нагрузки, например длительный бег, на уровне даже нормального человека, не говоря уже о нормативах суперсолдат Джермы. И Зоро вспомнился отчаянный забег босиком от замка, выбросившийся из окна Злюка ставил на карту все, он был готов умереть на рывке к морю.       Теперь он лежал на старой широкой койке в чистой больничной палате — просторной и удобной, даже доктор Тонцо замер в восхищении от оборудования в кабинете. Называл какие-то слова, трогал черные мониторы, совершенно забыв про больного к вящему раздражению Зоро.       Сначала Зоро принес Злюку в тепло протопленные королевские покои. Зоро не любил жару, но и сам не заметил, что подкидывал полено всякий раз, когда покидал спальню — чтобы Злюка не замерз, если будет метаться во сне и опять скинет одеяло.       Но потом доктор посетовал, что негде проверить легкие более досконально и определить степень поражения в процентах. Козетта вдруг вспомнила, что все оборудование так и стоит нетронутым в закрытом медицинском корпусе замка. Просто после смерти королевы им никто не пользовался. И теперь доктор Тонцо перемежал восхищение заброшенной больницей с унижениями здоровья Злюки. — И я должен провести анализы крови. Ужасная регенерация, особенно на фоне… — Делайте все, — рыкнул Зоро, не отрывая взгляда от маяка, светящего проходящим кораблям. Доктор велел отправить Злюку на теплый остров для прогрева легких, но после того, что случилось в порту под Ластиком… Зоро оставил его буквально на сорок минут, и Злюку чуть не четвертовали! Он разрывался между необходимостью подлечить Злюку и надоедливо зудящим страхом, что отпусти его — и живым Злюка не вернется.       Козетта увела доктора, чтобы показать ему другие отделения больницы до темноты. Комнаты здесь медленно, но верно прогревались, она сказала, что тут еще чудом работает какой-то генератор. На улице темнело, и вместо маяка Зоро скоро стал пялиться на свое хмурое отражение в оконном стекле. За плечом угрюмого короля Джермы виднелся бледный спящий Злюка.       Он проснулся с резким всхлипом. Зоро вскинул подбородок, но не обернулся — следил за ним через отражение в стекле. Злюка завертел головой, панически осматриваясь, вздрогнул, увидев белую больничную кровать и какой-то медицинский аппарат. Начал в панике скидывать с себя одеяло. — Лежать, — скомандовал Зоро, и Злюка замер. — О, ты здесь. Ты что, тоже покрылся пылью для маскировки? — выдохнул удивленный Злюка. — Ты вырубился прямо во время медосмотра. — Дерьмо случается, — легкомысленно пожал плечами Злюка, и кровь моментально вскипела у Зоро в жилах. Злюка-то был без сознания, все дерьмо с кажется умирающим Джермой на руках пришлось расхлебывать Зоро. Помнит ли Злюка, как вцепился в его кимоно и не хотел отпускать, тыкаясь горячечным лбом и шепча, чтобы Зоро побыл тут, пока все они не уйдут. Хотя в комнате никого не было. — Чтобы остановить этот поток дерьма, ты будешь лечиться в больнице, — отрезал Зоро. — В больнице Джермы?! — выдохнул Злюка, но вопрос не нуждался в ответе — тот сам все видел. — Я… мне надо назад, как там Шипучка… — он опять начал выбираться с постели, путаясь в одеяле. — Ничего ей не сделается, эта чертила мохнатая чуть доктора не задрала, — повернулся раздраженно Зоро, и чего не лежится? — Ты останешься пока на лечении. Доктор Тонцо отрабатывает билет домой, он будет лечить только солдат Джермы. Потому ты — его главная работа. — Нам не нужен целый доктор, чтобы лечить простуду. Я просто попрошу на кухне хвощовки… — встающий с кровати Злюка ударился грудью о руку Зоро. Тот грубо толкнул его обратно на подушку. — В больнице под присмотром доктора.       Злюка запыхтел, насуплено осматривая больничную палату, его взгляд замер на черном мониторе со слоем пыли. — Я в своей комнате посплю. — Нет, там окно заколочено, доктор говорит, невозможно осмотр вести, — покачал головой Зоро. Злюка сам виноват, нечего в окна сигать сквозь стекло. — Так что выбор у тебя небольшой — либо в моей комнате, либо в палате. Потому лежи тут, глотай пилюли.       Злюка потупился и посмотрел на свои свежеперебинтованные руки. Зоро счел свое дело сделанным — он усмирил Злюку, теперь нужно найти доктора для осмотра. Он уже выходил из палаты притихшего Злюки, как тот робко спросил: — Если у меня правда есть выбор, то можно в твою? — и закусил нижнюю губу.       Зоро аж на время в пространстве потерялся. Злюка редко что-то просил, обычно требовал, и всегда — для Джермы. Если Злюке было что-то нужно, то он брал это сам и тайно, искал до обморока Шипучку, например. Потому робкая и несмелая просьба смутила Зоро, он удивленно обернулся.       Злюка сидел на больничной кровати, все еще худой после безумия и болезни, еще более бледный, чем обычно, почти прозрачный. Словно давно потерявший надежду покинуть палату больной. И изо всех сил старался не смотреть на черный медицинский монитор. — Почему это? — сложил руки на груди Зоро. Он думал наконец нормально поспать, последние несколько недель он провел в заботе о Злюке и теперь имел право на спокойный сон. Но с другой стороны, что-то внутри Зоро дребезжало и дзынькало, что он не может оставить Злюку здесь — идеально вписавшимся в бледную и слишком просторную больничную палату поистине королевских размеров. — Не люблю больницы, — тихо прошептал Санджи, прекрасно осознавая, что выдает свою слабость перед Зоро. Но он так хотел и одновременно боялся увидеть маму среди призраков Тьмы, что набросятся на него, стоит Зоро с его аурой спокойствия уйти. Санджи хотел бы увидеть маму хоть раз, но понимал, что это может повлечь новый приступ безумия. А Зоро не будет спасать его бесконечно, потому нужно было спастись самому. — Э? — нахмурился Зоро, что еще за капризы. «Я ходил в больницу к маме, но меня накажут, если узнают», «А можно я завтра весь день буду у мамы в больнице»? — в голове почему-то всплыла встреча с совсем мелким шестилетним Злюкой, чья полная тычков и постоянных проигрышей братьям жизнь вращалась вокруг одного согревающего солнца — мамы, которая лежала в больнице.       «Она умерла в этой палате», — понял вдруг Зоро. Злюка все еще нервно теребил одеяло, не смотря на Зоро. Тот вздохнул и как-то даже облегченно расправил плечи, принимая решение. Раньше Злюка язык готов был себе сожрать, но не признаться, что у него в башке может все переклинить. И ведь таскался же с Зоро в темницу за сокровищами, корчил из себя крутого, а сам в тот день был еще бледнее, чем сейчас. Теперь Злюка просит открыто. — Хорошо, пойдешь в мою комнату. Только не храпи! – Злюка не ожидал, что ему позволят, резко вскинул голову, посмотрев на Зоро удивленным доверчивым взглядом, точно Злюка из таверны. Зоро зло хмыкнул, прогоняя наваждение, с тем Злюкой он больше никогда не встретится. — И ножи в постель не бери! Я, конечно, люблю мечи, но не до такой степени, чтобы спать на них, как йог!       Злюка быстро кивнул и поступил совсем уж нечестно — украдкой еле заметно улыбнулся, что ему разрешили спать рядом. Зоро быстро отвернулся и поспешил покинуть палату, позади раздалось шуршание одеяла и быстрое шлепанье босых ног. Злюка молча догнал его и пошел следом, Зоро не смотрел, только слышал, как хрипят его легкие при дыхании, шлепает босая пятка по полу.       В больничное крыло из замка можно было попасть не только по улице. Их соединял длинный холодный переход, утопленный немного под землю, так что Зоро о нем и не догадывался. Козетта легко отперла все двери, но, судя по тяжелым замкам, больницу стерегли как зеницу ока. Неужели главной целью было не дать мелкому Злюке лишний раз увидеть мать? Или не дать матери сбежать от врачей и навестить детей?       Ботинки они потеряли где-то между перетаскиваниями лихорадочного Злюки из одной постели в другую, и теперь тот шел босым по холодному камню. Зоро зло фыркнул: ну не тащить же его опять на руках. Злюка сзади прислушался и зашлепал неслышнее, крадучись, словно боясь, что Зоро передумает и отправит его обратно в палату. — Опять босой, — все же вырвалось раздражение, — быстрей пошли.       Зоро зашагал быстрее, прислушиваясь, как зачастили следом шлепки босых пяток. Он чувствовал, как в коридорах замка холодно и тянет по ногам. Еще и еще прибавлял шаг, в уме щелкали минуты, что Злюка идет босым по ледяному полу. И зачем Зоро вообще разрешил ему выйти?! — Зоро… — голос из-за спины был хриплым и задыхающимся. Прибавив шагу, он заставил только что перенесшего лихорадку Злюку мучить искашлянные легкие забегами по коридорам. Зоро скрипнул зубами, чтобы не выругаться вслух. — Что? — рыкнул он, злясь только на себя. — Спальни на втором этаже, а не в подвале. — Ну да, ну да, — он еще заставил больного дать круг по застуженному замку. И решил больше не рисковать здоровьем Злюки. Резко развернулся, признавая его преимущество: — Веди ты.       Спать в одной кровати с обычным, не безумным и не бредящим от лихорадки Злюкой было странно. Зоро долго лежал в полумраке, дожидаясь, когда тот уснет и начнет плести дикие диалоги с кем-то в темном углу комнаты. Но Злюка тоже лежал тихо и скорее всего не спал, баюкая перевязанную руку в объятиях Шипучки. Та приковыляла откуда-то из-за угла на середине пути, и у Зоро язык не повернулся запретить тащить эту дикую тварь в его комнату. Злюка так и шел, шлепая босыми ногами и прижимая кошку к груди. И почему ковры в коридоре спален такие истлевшие, совсем не греют!       Потом в ночи Зоро еще долго слушал выверенное ровное дыхание Злюки, притворявшегося спавшим. Злюка не хотел оставаться в палате и не хотел, чтобы Зоро видел мечущимся в кошмарах, боялся сболтнуть свою главную тайну. Зоро повернулся на бок, чтобы уличить притворщика. Но Злюка лежал недвижимо, только подняла голову Шипучка, зыркая на Зоро недобрым, предупреждающим глазом. Ее шерсть слегка вздыбилась, когда Зоро просто по привычке протянул руку, чтобы успокаивающе коснуться злюкиной макушки. — Не трогай кота, — пробормотал совсем не спящий лжец, не открывая глаз. Теперь Злюка «встал в стойку», защищая Шипучку, ровно так же, как щерилась она, защищая его от прикосновений Зоро.       Зоро обиженно бухнулся обратно на спину, натягивая одеяло до подбородка.       Лежат у него в кровати, шипят друг за дружку, тронуть их не смей. Это вообще-то королевская кровать, и король тут он.       Все случилось, когда Злюке уже стало гораздо лучше. Не просто притворно лучше после нескольких порций хвощовки. Доктор Тонцо прописал дыхание над разогретыми кристаллами с каких-то островов, и это должно было «латать дыры» в изношенных легких. Доктор Тонцо вообще сделал все, что не считал обязательным местный врач — много раз искромсанная, не получившая должного лечения еще с первого рассечения катаной Зоро, рука с металлическими костьми Злюки была переоперирована. В ней постоянно чинили лишь начинку — сбившийся механизм, и благодаря Смеху тот работал отлично, а вот оболочку — несчастную издерганную кожу, все сшивали как куски мешковины.       Доктор Тонцо цокал языком, бинтуя, зашивая и стягивая. Зоро глянул через плечо врача, и Злюка нахмурился, пряча руку снова в рукав пиджака. Не желал показывать Зоро испещренную бесконечными шрамами, сшитую как лоскутное одеяло руку.       Еще по повадкам безумного Злюки, по смущению юного Злюки в таверне Зоро помнил, как не любил и смущался тот обнажать свое тело. А еще он помнил то безумное чувство, которое порождала в таверне эта странная стыдливая робость Злюки. Каждую секунду лавина животного желания Зоро грозилась сорваться и смять под собой Злюку, но не в силах была переломить тонкую перегородку какой-то болезненно-ломкой то ли жалости, то ли нежности к доверчиво льнувшему к нему наивному Злюке. Готовому на все только из-за лжи, что Зоро его любит.       И когда Злюка уже встал на ноги, а жизнь Зоро обещала вернуться в прежнее русло, ранним утром ворвался на кухню Тонцо, невоспитанно хлопая дверьми. Козетта даже уронила коня, которого держала в руке, раздумывая, как бы поизящнее поставить Злюке мат. Это она придумала достать шахматную доску, чтобы развлечь больного во время сеансов прогревания кристаллами. — Сыграйте вы, король Зоро, — подмигнула Козетта, заметив, как внимательно Зоро смотрит на игру Санджи. — Не, я не умею, — фыркнул Зоро, закидывая руки за голову. — Пираты не играют в шахматы. Как-то раз правда Усопп притащил на Санни коробку шоколадных шахмат, чтобы можно было реально съедать фигуры, которые рубишь. Но мы с ребятами просто их поделили и съели. Я отдал своего слона Чопперу. — Это самая бессмысленная история про шахматы, что я слышал в своей жизни, — пробормотал себе под нос Злюка, анализируя ход. Он хотел, чтобы Козетта выиграла, потому что ему нравилось, как она смеется — это и был его настоящий выигрыш. Потому что такова политика — есть цель, которую ты показываешь другим, и есть твоя истинная цель, о которой остальным знать необязательно. Только чертов Зоро все утро сидит за столом и пялится, чуть дырку взглядом не протер!       Козетта почти одержала победу, и Санджи уже предвкушал ее тихий уютный смех на теплой утренней кухне, как лучшее из пиршеств, как на кухню ворвался доктор Тонцо. К слову, по мнению Санджи, доктор Тонцо был тем еще говнюком и при этом — отличным доктором. Говнюком он был из-за нежелания идти на компромиссы с Санджи, его профессионализм не пасовал ни перед подкупом, ни перед угрозами, ни перед манипуляциями. Доктор Тонцо гнул свою линию в лечении и быстро смекнул, что если Санджи упрямится, то стоит просто наябедничать королю, и Санджи как миленький будет соблюдать постельный режим. Доктор Тонцо был чертовым стукачом. — Открытие! Это открытие перевернет мир медицины. Да что там медицины, оно коснется всего! — доктор Тонцо был растрепан и даже вспотел, он бежал по подземному коридору всю дорогу до замка, и его халат разметался. — Какое же? — с любопытством спросила Козетта, откладывая коня. — Чаю? — Да какой чай! Я сделал анализ крови! — доктор помахал в воздухе разрозненной кипой бумаг. — И это потрясающе! Я сравнил образцы крови солдата тридцать один и тридцать два, то есть вас, — кивнул он приподнявшему бровь Санджи. — Это открытие века, король Зоро, вы должны услышать. Как бы объяснить это на понятном обывателям языке… — Тонцо задумался, переводя в голове на «язык идиотов», как понял Санджи. — Кровь солдата тридцать два обладает доминирующим эффектом над остальными образцами… Или не так. Клетки его крови могут приказать клеткам других солдат быть здоровыми. На молекулярном уровне. Это просто невероятно! Подчинение на уровне кровяных телец, подобное казалось мне невозможным! Но я вижу их близкое родство и при этом кардинальную несхожесть. И при этом кровь солдата тридцать два практически как у обычного человека. В то время как армия Джермы — настоящие суперсолдаты, каждый ген, каждая клетка идеальны. И они подчинены простой крови!       Доктор Тонцо размахивал над головой бумагами в возбуждении, а на душе у Санджи холодело. Он раскрыл его секрет — тайну власти Винсмоука над каждым поступком генетической армии. Эта ошибка будет стоить им стольких жизней простых людей, нельзя было позволять Тонцо лечить его… — Вы должны очень беречь тридцать второго, — обратился доктор к Зоро. — Он — залог невероятных медицинских открытий, второго такого нет на острове. Жду не дождусь опубликовать сравнительный анализ его крови и крови Джермы, мир сойдет с ума!       Зоро резко встал, толкая стол. Посыпались на пол шахматы недопроигранной партии. — Он знает, — удивленно воскликнул он, глядя на Злюку. Тот сидел, панически соображая, как выбраться из ямы, в которую они все ухнули по настоянию Зоро. — Потому я и сказал, что мне не нужен доктор, — нервно цыкнул Санджи. Можно ли подкупить молчание доктора Тонцо? Нет, все общение с ним говорило о фанатичной любви к медицине, преданности науке. Открытие, которое изменит мир, вот чем он воодушевлен. — Блять, просто выгоним его и все! — почесал голову Зоро, игнорируя присутствие доктора в комнате. — Все анализы уже у него. И в голове тоже, — обреченно вздохнул Санджи. — Тут и гением быть не нужно, самые продуманные соседние державы быстро смекнут, где зарыта собака «генетического чуда Джермы». — Блять, — только и сказал Зоро, переводя взгляд с испуганного Злюки на замершего Тонцо. На лице у доктора отображалось искреннее непонимание: а где ликование невероятному открытию? Почему они ведут себя, словно его нет в комнате? — Я же просил не делать этого, — Санджи устало склонился над кристаллами, обхватывая руками голову. Все в очередной раз катилось к черту, или хуже, и ему снова нужно было сделать отвратительный выбор, чтобы спасти хоть кого-то в надвигающейся мясорубке… — О чем вы, король Зоро? Это невероятное открытие прославит Джерму! Солдат тридцать два, хоть и обладает строптивым нравом, может сослужить огромную службу в организации быта армии. И почему ее вверили госпоже Нале, если здесь наблюдается столь невероятный директивный симбиоз… Зоро переводил взгляд с доктора Тонцо на Злюку, со Злюки на доктора и обратно. Он видел, как едва касается Злюка дрожащими пальцами столового ножа, как панически пытается найти решение проблемы, которую спровоцировал Зоро. — Молчать об этом — преступление! Я сейчас же напишу тезисно в научное сообщество… Внизу есть лаборатория для тестов, стоит направить туда тридцать второго, я уже проверял… Злюка испуганно дернулся. И рука Зоро сама легла на рукоять катаны.       Доктор Тонцо ничего не сделал Зоро, он был хорошим врачом. Но внезапно с этого уютного утра само его существование, даже изгнанного с острова, несло неотвратимую опасность для последнего Винсмоука в мире. Он не позволит этой дикой охоте начаться. — Нет, Зоро, — Злюка поймал его быстрое движение, наконец тоже вскакивая. Зоро нахмурился, грубо скидывая его руку со своей. Эту кашу заварил Зоро, Злюка просил не звать ему настоящего врача, наперед зная, какой катастрофой это обернется. — Он выдаст тебя, — прорычал Зоро сквозь стиснутые зубы. Разрубить восторженного докторишку захотелось, как только он напомнил о лабораториях внизу. Он хочет, чтобы ради науки Злюку заперли в лаборатории. Злюку, несмотря на нерабочие легкие, бежавшего к морю, чтобы умереть свободным, лишь бы больше никогда не попасть в подвалы Джермы.       Зоро не думал о сегодняшнем Злюке, цеплявшемся за его руку на катане, безуспешно пытавшимся воззвать к его разуму. Он думал о том, юном Злюке, который хотел чужого тепла, наивно доверившись незнакомцу, чтобы ухватить хотя бы толику жизни до того, как Ластик выветрится, и тот опять окунется в безумие. Больше никто не посмеет запереть того Злюку. — Вы не понимаете! Клетка может приказать другой клетке не болеть! Это лекарство от всех… — запнулся Тонцо, глядя на звериное выражение лица Зоро. Медленно перевел взгляд на его руки, на которых вис мертвым грузом солдат, быстро-быстро тараторя одно и то же, что это их вина, а не доктора. Что это несправедливо.       Доктор Тонцо больше не вслушивался в речь, он с ужасом взирал на медленно, вопреки всем усилиям тридцать второго солдата, сантиметр за сантиметр выдвигающуюся из ножен катану.