Сломанные вещи🥀

      Успешная операция внезапно оказалась лишь началом, а не концом нервного перенапряжения Злюки. Сложнее всего стало жить через пару недель после операции, хотя, казалось бы, и Шипучка благополучно очнулась от наркоза, и детали работали плавно без скрипа.       Но кошке сложно объяснить, что ставшая чуть более тяжелой лапка скоро поправится, что не нужно ее лизать, а уж тем более грызть бинт. Потому Злюка не отводил от Шипучки взгляда ни на минуту.       Поначалу смотрел встревоженно и мягко, когда Шипучка только приходила в себя на его подушке — еле поднимала отяжелевшую голову со сбившейся шерстью, с удивлением дрыгала неудобной задней лапкой. — Стой, стой, ты разбередишь ранку! — Злюка не давал ей дергать плотно перебинтованной лапой, придерживал, уговаривая ласково, тыкался носом в цветную шерсть. И Шипучка расслабилась — уронила голову обратно на подушку.       Но дни шли, Шипучка крепчала и все больше набирала сил и раздражения на забинтованную лапу. Та чесалась под повязкой, неожиданно дергалась во сне, реагируя на импульсы мышц куда активнее, чем при болезни. Из-за частых проверок наложить гипс было нельзя, но и дергать ей часто — тоже. И потому Злюка был рядом, придерживал лапу, ласково гладил, подносил Шипучку к миске и лотку, все, чтобы та не наступала на лапу раньше времени. Зоро и не подозревал, что с кошаком будет столько канители. Интересно, когда Злюке ставили протезы, было так же?       Злюка очень извинялся, что редко выходит в городской порт присмотреть за делами, только когда Козетта соглашается понянчиться с Шипучкой. Вид у него был измученный, под глазами пролегли глубокие темные круги. Зоро знал, что он мурлычет своей кошке ночами напролет, когда та не желает успокаиваться и пытается отгрызть повязки. Выглядел Злюка так, словно это он болел, а не Шипучка.       И Зоро снова отправил его под домашний арест якобы за то, что подставился под мальчишеские камни. Сказал, что в следующий раз ему под меч захочется нырнуть, а Зоро потом отчитывайся перед Робин, что это не он Джерму зарубил.       Причина была надуманная и глупая, но Злюка слишком устал от недосыпа, чтобы спорить, и осоловело кивнул. У него были другие заботы, бдеть всю ночь над кошкой на шелковой подушке, словно в ней заключается вся его жизнь.       Примечательно, что Зоро выглядел не многим лучше, хотя с котом не ночевал. Сон его тоже был рваный и нервный, но по другой причине. Реальность и кошмар путались, перетекали друг в друга ночами, сводя с ума.       Потому что теперь он выскакивал из эротических кошмаров про Злюку в его любовное воркование за стеной в любое время ночи. Только что он приходил в восторг и ужас от ощущений крепко зажатого за портьерой Злюки, не смевшего пикнуть, чтобы не быть разоблаченным кем-то вошедшим в комнату, и тут же просыпался в его нежные нашептывания — где-то не здесь, кому-то не ему. Эмоции сна путались с реальными, накладывались в дикой смеси ощущений, заставляли Зоро подскакивать на постели уже не от кошмара, а от счастливых признаний за стеной.       В ту ночь на горе Зоро тоже просыпался от кошмара, но тогда все было иначе. Рядом лежал заспанный Злюка, он жался к его боку за теплом и никуда и сам же не думал от него деваться — это тут же расставило все границы для Зоро. Не было нужды прижимать и принуждать его. Но теперь Зоро просыпался ото сна в любовный шепот кому-то чужому, и это только расшатывало нервы, пробирало до мурашек и встающих на холке волос.       Он в остервенении бросался на кровать, натягивал на голову подушку, чтобы не слышать полного недозволительной нежности голоса. Этот контраст только усиливал жадные порывы из кошмаров. И сон все больше подминал под себя реальность.       Зоро даже выбрался ночевать к камню Завитушки для душевного спокойствия. Он же не роза какая-то и холодные летние ночи Норт-Блю переживет. — Просто заткнись, — сразу сказал он Завитушке, плюхаясь рядом с его камнем и втыкая перед собой прихваченную бутылку бухла. — Не смей даже говорить об этом!       «О чем, о твоем половом созревании? Папоротники живут больше ста лет, неудивительно, что оно наступило только сейчас…» — Не мели чушь, — Зоро не выспался и был зол даже на болтающий в его пьяной голове призрак Завитушки. — Я просто не хочу сделать ему плохо. «Так сделай хорошо, хе-хе». — Вот нихуя не смешно, дуро-кок. Злюка совсем не ты, его вообще мелкие интрижки, о которых тут же ты забывал, не интересуют. Веришь-нет, месяцами за ним слежу — хоть бы раз на сиськи попялился. Так нет ведь! На парочки влюбленные любит пялиться, как маньяк какой! Ты тоже маньяк, но по сиськам. Но я же понимаю, — Зоро мрачно отхлебнул из бутылки. — Мне под ластиком мелкий Злюка сказал. Он хочет любви. А не чтобы его за занавесками ебли.       «Будто любовь отменяет обжимания за занавесками». — Если кто-то будет тискать Злюку за занавесками в замке, я его катаной там и проткну. Как Усопп жуков, — Зоро мрачно вылакал бутылку одним глотком. Тяжелые мысли не желали уходить, а ехидный Завитушка только хихикал да издевался.       Кошмары, в которых Зоро был все грубее, недостаток сна и невероятный талант Злюки неделями шептать ласковые слова без перерыва ломали психику Зоро. Заставляли истончаться грань между пониманием, спит он сейчас или нет. Иногда он собирался встать и ворваться в комнату Злюки, и только потом вспоминал — он же не спит! А иногда ему снилось, что он все же врывается.       Но в этот раз дело зашло слишком далеко — он пришел в себя уже в комнате Злюки, открывшим дверь одним пинком. Зоро удивленно уставился на собственную подушку в руках — каким лунатизмом его сюда принесло? — Зоро? Что случилось?       Злюка лежал на кровати на животе, чтобы удобнее пялиться на Шипучку, уложенную в изголовье на лучшую подушку. Несмотря на середину ночи он был одет в брюки и рубашку, голыми были только ступни, которыми он болтал в воздухе, чтобы не уснуть. Выговаривать ему за бубнеж с котом означало признаться, что все эти месяцы Зоро постоянно подслушивал их милования. Зоро смущенно почесал свою подушку. — Я… это… кота твоего пришел проведать. Скоро он уже? — Скоро он что? — обернулся через плечо Злюка. Хотя летом камины в замке топить было не принято, в спальне горел огонь. На тумбочке у него стояла большая лампа, больше игравшая ломаным теплым светом и тенями, чем освещавшая комнату. Свет выхватил и лицо удивленно обернувшегося через плечо Злюки. Зоро уцепился за его внимательный взгляд, силой выволакивая себя из ощущения полуреальности. — Когда уже сам бегать будет, — Зоро протопал и плюхнулся рядом на широкую кровать, тоже на живот, чтобы пялиться на кошку, раз уж все равно пришел «проведать». Та тихо зашипела, она чувствовала себя беспомощной с забинтованной лапкой. — Тихо, тихо, милая, это просто Зоро, — Злюка тут же запустил в ее шерсть пальцы, и Шипучка прикрыла слегка глаза, не отводя злого взгляда от Зоро. — Эй, Зоро, погладь ее тоже. — С чего бы мне ее гладить, она же меня тяпнет! — Давай рядом с моими пальцами, чтобы она привыкала. Я не смогу взять ее с собой, когда уплыву. Фран сказал, взрослые коты плохо переносят море. И ей будет очень одиноко, если не останется никого, к кому можно будет лечь ночью под бок. Пусть она к тебе тоже привыкнет. — Ладно, — Зоро нехотя и с легкой опаской коснулся Шипучки. Та заурчала, и Злюка зашептал свои расшатывающие психику Зоро слова чаще, уговаривая ту не сердиться. — Сюда, ближе к моим, чтобы она спуталась и не злилась на чужие касания, — попросил он, и Зоро зарылся пальцами в шерсть на боку Шипучки прямо рядом с рукой Злюки. Злюка гладил Шипучку, и иногда их пальцы случайно, едва-едва соприкасались. И ощущение уютного спокойствия, точно как на Северной горе, вернулось — Зоро снова знал, где сон, а где жизнь, и что в этой жизни он не позволит себе обидеть Злюку. Словно его через сито просеяли и выкинули всю черноту. — Теперь я постепенно уберу руку, — прошептал Злюка, подготавливая Зоро тоже к самостоятельной ласке Шипучки, то ли к расставанию пальцев. Но когда пальцы исчезли, Зоро разочарованно вздохнул, а Шипучка напряженно зыркнула. Но атаковать она не стала, смирившись с поглаживаниями от погрустневшего Зоро. — Я не прошу заботиться о ней так же, как я. Просто чтобы она знала, что ты тоже ее хозяин, — попросил Злюка, подбадривая Зоро. Он примостил подбородок на сложенные перед собой руки и теперь следил слипающимися глазами, как Зоро гладит Шипучку. — Угу, — Зоро наглаживал бок и играл с Шипучкой в смертельные гляделки двух прирожденных убийц. Кто первый кинется? — Кстати, кто такой этот Фран, что раздает тебе советы по котоводству? Ты же в честь него переименовал маяк? — Я же говорил, Фран — он… — и тут Злюка коснулся задумчиво пальцем губ. Его взгляд стал далеким и нездешним. Таким же, как у юного Злюки, когда он не мог поверить, что получил первый в жизни поцелуй. Зоро во все глаза уставился на лежащего рядом Злюку, позабыв даже начесывать Шипучку. Раньше Злюка касался губ, только когда речь шла о поцелуях. А теперь речь зашла о Фране. Дело было не в логике, Зоро все сказали инстинкты. — Он торговец, который помог нам восстановить торговые связи, — тихо договорил Злюка, заметив странную реакцию Зоро. — Я его видел? — с нажимом спросил Зоро. Злюка недоуменно похлопал глазами, почему Зоро злится? — Да. Конечно, это тот рыжий пират, которому ты хотел вмазать, а получил я. Да не переживай ты, он не шпион или бандит. — Тебе-то откуда знать?! — Мрвяу! — Шипучка вцепилась зубами в руку Зоро, он забыл не то что гладить, но просто вдавил в нее пальцы от напряженной беседы. — Бля! — Шипучка!       Зоро раздраженно наблюдал, как успокаивает Злюка своего кошака, фыркал про себя в возмущении. Фран спас экономику Джермы, так сказал Злюка. Но что он потребовал взамен за такую большую услугу? — Ты ведь не занимаешься проституцией? — Пх-кха-а-кха! — Злюка подавился от неожиданности воздухом и долго откашливался, содрогаясь всем телом. Встревоженная Шипучка пыталась подняться и дыбила шерсть на загривке. — С чего ты так решил?! — едва пришел в себя Злюка. — Это такой способ завести разговор про хобби?! — Нет, извини, я не имел в виду, что ты продаешь себя… — хотя именно это Зоро и имел в виду. — То есть я в хорошем смысле… — Какой у этого хороший смысл?! — Арр, — Зоро понял, насколько крупно облажался. Он в отчаянии упал лицом в собственную принесенную подушку. — Я ничего такого не думал. Я просто подумал, а вдруг тебя кто-то вынуждает… — Кроме тебя? — высокомерно приподнял бровь Злюка. — А-а-а-р, — еще более отчаянно застонал Зоро. — Я же извинялся за тот контракт. Это была нездоровая херня…       Злюка вдруг засмеялся и упал на кровать, перекатился на спину. — Да забей, Зоро, я просто тебя разыгрываю. Я тебя понял. Нет, ради выгоды и политических интриг я позволяю себя только камнями обстреливать. Секс — только ради выживания, у меня тоже есть принципы. — Очень смешно, ну и Злюка ты… — горько простонал из подушки Зоро, он все еще не мог справиться со стыдом. Злюка подбрасывал все новые дровишки в костер его неловкости. — Хе-хе, — коварный Злюка улыбался в потолок. И Зоро украдкой подглядывал за ним из подушки здоровым глазом. Шипучка попыталась встать, но плюхнулась на подушку с непривычки. И теперь растекалась вокруг головы Злюки мохнатой шапкой — не прикоснуться. — Смех сегодня принес левит из мастерской, они его там как-то обработали. Небольшой такой камень, разве он не опасен для Козетты? — Зоро смущенно сменил тему, если он продолжит извиняться, Злюка его закусает своими шуточками. — Отлично, это я попросил. Не волнуйся, обработанный левит не будет портить здоровье. Я попрошу Смеха починить лифт замка. Поверить не могу, наконец можно будет ездить, а не тратить по полчаса на спуск по этому серпантину! — промурлыкал Злюка, все еще довольный тем, как довел Зоро до отчаяния. Он резко повернулся на бок, оказываясь лицом к лицу с притихшим Зоро. Тот задержал дыхание. — А потом ты пригласишь капитана торгового судна в замок на королевский прием. — Я? Да ничерта подобного! — Пригласишь, это на десять минут. Можешь даже бухнуть с ним, и все. Главное, чтобы он поднялся вверх на нашем мягком левитирующем лифте. «Какое чудо — он беззвучный, словно парит!» — скажет этот торговец. Может даже тот низкий прощелыга, что решил будто мы… Кхм-кхм, — тоже почему-то смутился Злюка. — В общем, а мы ответим: «Потому что он и правда парит, благодаря ценному минералу. Можем вам такой же сделать, всего пятьсот тысяч бели». — Пятьсот тысяч?! Никто такой не купит, — с такими деньгами на кораблях не путешествуют, Зоро знал суровые правила морей. — Конечно нет! — радостно кивнул Злюка. — Зачерта мне тогда долбучий прием вести? — Потому что через два месяца к нам приплывет посол или правитель одного из государств Норт-Блю, слухи тоже умеют плавать по морям. И вот он уже сможет позволить себе лифт за пятьсот или даже шестьсот тысяч. Нет, мы могли бы снизить цену и сделать левит массовым за счет объемов, но тогда нам придется привлекать рабочих в шахту помимо солдат. А для них это будет губительно. Потому лучше поддерживать большой дефицит и высокие цены для редких покупателей. Тем более зерно засеяно, и ожидается хороший урожай, голод стране не грозит. Можем позволить себе торговаться. — Иногда ты меня пугаешь этой своей продуманностью, — фыркнул Зоро, забывая наконец о своем позоре. Злюка лежал близко-близко в короне из цветной Шипучки, и теплый светильник в его комнате делал атмосферу убаюкивающей. — Тебе надо с Робин подружиться, она меня точно так порой пугает. Слишком много знает, бррр. — Ха-ха-ха, что за фигня, Зоро, тогда и книги про законы экономики должны приводить тебя в ужас! Поверить не могу, — распахнул Злюка глаза. — Ты их потому и не читаешь! Пугаешься! — Я ему друзей предлагаю, а он издевается, — буркнул Зоро и протянул руку к голове Злюки. Тот внезапно замолк, следя за рукой, и растерянно захлопал ресницами, когда Зоро опустил ладонь и потрепал по меху Шипучку, а не его макушку. Все его тело, подавшееся было вперед под теплую руку Зоро, расслабилось, откатываясь назад в разочаровании. Зоро даже усмехнулся про себя: «Вот тебе, язва». — Кстати, про урожай, — обманутый обещанной лаской Злюка теперь выглядел печальным, и Зоро устыдился сам себя. — Когда Шипучке станет лучше, нужно будет проверить посевы на горе. Это будет нашей официальной версией проверки шахты левита. Никто не должен знать, где она, чтобы избежать воровства и захвата. — Конечно, поедем, — сказал Зоро и добавил про себя: «Потому что там нет никаких подозрительных Франов». — А пока присматривай, чтоб твой кошак себе лапу не отгрыз, — «и не ходи в порт, где всякие подозрительные Франы». — Угу, — слабо улыбнулся Злюка, глаза его слипались. Он так долго следил за Шипучкой, что теперь, когда у него было пять минут передышки, пока ее гладит Зоро, организм тут же вывалил на него тонны накопившейся усталости. — Знаешь, Зоро, а может Шипучка теперь сможет очень высоко прыгать, метра на три или даже четыре… — Вот это — реально страшная херня, — мягко засмеялся Зоро, наглаживая Шипучку на голове Злюки. Она была на голове у своего человека, и такое положение смиряло ее с тем, что ее гладит зеленоголовый человек, что вечно пахнет металлом. А зеленоволосого человека устраивало, что она обвилась вокруг головы Злюки, и было ощущение, что через нее чесать и гладить сколько угодно можно его. Они пришли к шаткому перемирию в этой точке — на шелковой королевской подушке. Злюка уже ничего не ответил, он спал глубоким вымотанным сном. Зоро лежал рядом с доверчиво сопящим Злюкой, вверившим ему самое дорогое, и равновесие капля за каплей возвращалось в его сердце.       Вот спит совершенно беззащитный перед ним Злюка, но Зоро никогда не сделает ему плохо. Наконец обретя прежнюю чистоту помыслов, Зоро тоже счастливо и крепко, впервые за много дней Шипучкиной болезни, уснул, его рука постепенно сползала с пятнистой кошачьей спины.       Шипучка посмотрела на своего человека со светлым пятном на голове, на второго, покрупнее, убедилась, что оба они впервые за долгий месяц надоедания не будут ей мешать. И принялась с энтузиазмом разгрызать бинты на поблескивающей сталью лапе.