Отличница

«Но не всегда будет мрак там, где теперь он огустел» (Библия: ис. 8. 22)

Темно-фиолетовое небо тяжёлым пологом повисло над головой. От лёгкого дуновения ветра всё тело пробрала мелкая дрожь — или ветер здесь ни при чем? Я обхватила себя руками и сделала несколько глубоких вздохов, как если бы собралась нырнуть в ледяную прорубь. Мысли хаотично заметались в голове, будто демоны, и я слышала их вопль: они кричали, кричали мне, чтобы я их боялась. Они повсюду. Они в моей голове, они здесь, прямо за моей спиной, в Аду, на Небесах, на Земле, это они, они наблюдали за мной из зеленеющей глубины парка своими чёрными глазами, они успокаивали меня в саду, они танцевали со мной в этом чертовом зале. Осознание этого с такой мощью ударило меня в спину, что ноги мои подкосились. Оперевшись о тяжёлую белоснежную колонну, я обратила взор к небу. Божественные создания жили в тесном равновесии с Адом, Сатана разгуливал по саду Адама и Евы, ведя со мной светские беседы, а его пьяный сын танцевал со мной, возможно, лучший танец за все моё существование. Всё это напоминало заговор, где я была пешкой. Но для чего, для чего я понадобилась самому владыке Преисподней? Едва ли я поверю в то, что ему не хватает общения и, увидев меня, Сатана решил устранить эту потребность. Он был так мягок, так галантен... может быть, Люцифер лжёт? А если нет, возможно ли, что дело в моей матери? Я сходила с ума. Или я уже спятила? Что, если я сейчас в психиатрической клинике, а всё это — моя разыгравшаяся фантазия, которая угаснет, стоит медбратьям схватить меня под руки и вколоть лошадиную дозу транквилизаторов? На меня наденут смирительную рубашку, и я сяду в угол, покачиваясь из стороны в сторону и дожидаясь своего отца, который посмотрит на меня с разрушительной болью в глазах, пригладит мои чёрные волосы своими трясущимися от рыданий ладонями и снова скажет, что мы со всем справимся. Мы со всем справимся. — Смирение не достаётся даром. Глубокий хриплый голос неожиданно касается моего слуха. Ночная прохлада и минувший стресс всё ещё отдаются дрожью во всём моём теле, но, не желая прослыть сумасшедшей (даже искренне на это надеясь), я оборачиваюсь к незнакомцу с бокалом ангельского напитка в руке. Его изумрудные глаза мгновенно впиваются в мои, и улыбка расцветает на пухлых губах парня, нарушившего мой покой. Я бросаю взгляд на его уложенные тёмно-русые волосы, на серые крылья и чёрный смокинг, несколько секунд молча всматриваюсь в его лицо, пытаясь понять, видела ли я его прежде. Он не выглядит ни как ангел, ни как демон, ни как Непризнанный. Нет уж, хватит с меня всех этих бесед с незнакомцами. Последняя закончилась тем, что я, выпрыснув напиток на Люцифера, выбежала прочь из зала, чем приковала к себе сотни удивлённых взглядов. Или он хочет взять автограф? — Если ты Сатана, знаешь, я как-то не настроена на разговор, — недовольно фыркаю и отворачиваюсь от парня. — И Данте мне читать не надо. — По-твоему, Сатана — молодой парень с доброй улыбкой и крыльями? — Кто знает, может, он способен принимать чужие обличия? — в моем голосе тонет подозрение, а сама я думаю: и правда — где были его крылья? Слышу за спиной тяжёлые шаги и напрягаюсь всем телом, ожидая, что в следующий миг этот парень бросится на меня с копьем. Но этого не происходит. Здесь все так тихо из-за спины подкрадываются со своими философскими наставлениями? Это начинает надоедать. — Я видел, как ты убежала от Люцифера. И ваш танец. Признаться, я впечатлен. — Что, прежде не доводилось лицезреть танец дьявола с Непризнанной? — усмехнувшись, отвечаю я. Мысли уже уносятся в изысканный зал с белыми и красными цветами, божественной музыкой и прекрасными небожителями, а когда эта пелена рассеивается, чувствую крепкие руки Люцифера на своей талии, одурманивающий аромат его парфюма, алую страсть и опасность взгляда. Наваждение. Оно застает меня врасплох. Кровь приливает к щекам, и я отмахиваюсь ладонью, чтобы не выглядеть раскрасневшейся идиоткой. — Ты ведь Вики Уокер? Тогда твоё звание Непризнанной весьма условно. — И чем же так славится моё имя? Моей матерью, мерзким розыгрышем Люцифера или слухами, витающими вокруг моей персоны? Незнакомец улыбается, а на щеках его выступают ямочки. В бледном отблеске луны он кажется мне красивым, может быть, даже слишком красивым, но проблема в том, что здесь нет некрасивых. Каждый совершенен, каждый приковывает взгляд, соблазняет, искушает, манит. Я задерживаю на нем свой взгляд чуть дольше, чем положено, а затем снова вздрагиваю, когда вижу перед собой глаза Сатаны цвета последнего заката. Не позволив озверевшей стае вопросов склевать свой разум, я прокашливаюсь, обращая на себя внимание парня, стоящего плечом к плечу со мной. — Всем, что ты назвала, — парень хмурится, будто не желая произносить эти слова. — Это было бестактно с моей стороны — врываться в твоё личное пространство без разрешения. — Я к этому привыкла. — И все же, — он поворачивается ко мне всем телом, а меня не покидает чувство, будто я наступаю на те же грабли. Говорил мне папа в детстве: не болтай с незнакомцами. Они покажут тебе самых милых щеночков, подарят самые вкусные конфеты, а затем затащат в багажник и поминай как звали. Что, если этот зеленоглазый — тоже какое-то могущественное существо, которому от меня что-то надо? И кем он может быть? Будто пробравшись в мои мысли, он отвечает: — Меня зовут Одо. — И кто же ты, Одо? — Падший, если заглядывать в ближайшее будущее, — под нос бормочет он, но я всё равно слышу это. — Сегодня на Распределении Анафиэль провозгласил меня ангелом. — Не очень-то ты этому рад, — кисло отвечаю я. — И почему же ты весь в чёрном? — Это было спонтанное решение. Решение, перевернувшее ход моего существования. Я столько лет упорно шёл к цели, набирал баллы в статистику демонов, но в последний момент решил... решил впервые в жизни поступить правильно. — Но разве так можно? Твоя статистика... — Она ничего не значит, — отмахнувшись, говорит он и делает глоток ангельского напитка. — Лишь даёт привилегии. Здесь поощряется свобода выбора. Некоторое время мы молчим. Разговор с Одо, храни его Господь, на мгновение увёл мои мысли от леденящих душу слов Люцифера, и стоит мне только на секунду вернуться на несколько часов назад, новоиспеченный ангел вновь обращается ко мне. — Знаешь, я понимаю твои чувства. Мы одинаковые. — Правда? — язвительным тоном спрашиваю я. — Я тоже не могу... смириться. — Откуда ты знаешь, что я не могу? — Смиренная не стала бы танцевать с сыном Сатаны, — говорит он, а я мысленно добавляю: и болтать с самим папочкой. — Или убегать от него в слезах, вылив на будущего повелителя Ада бокал с напитком. Смиренные понимают, что за этим последует. Смиренные принимают этот бал как должное. Но послушай, Вики, смирение находится в тесной связи с воспоминаниями. Одно не может существовать без другого, как зло без добра. Если ты позволишь себе плыть по течению, память постепенно отпустит все те моменты, что мы пережили в мире смертных. Слова Одо заставляют кровь вскипеть в жилах. Кажется, он замечает пульсирующую вену у меня на лбу, но я отворачиваюсь и качаю головой, отчаянно не желая слушать тирады незнакомца. — Что плохого в том, чтобы помнить? — отвечаю я тоном обиженного ребёнка, будто мне только что сказали, что пить из лужи вредно. — Это присуще человеку. А людям здесь не место. В конце концов, это начнёт сводить тебя с ума. Сначала тебе будет казаться, что всё, что с тобой происходит — нереально, что тебе это кажется, что ты сама себе это придумала... Сердце болезненно сжимается в груди. Я испуганно оборачиваюсь к шатену и в удивлении округляю глаза: откуда он знает? — А потом всё человеческое в тебе вступит в ожесточенную борьбу с божественной силой. Человеческое победит. Ты падешь. И если ты думаешь, что вернёшься домой, к своим родным и друзьям, то это не так. Ты станешь неупокоенной душой. Будешь бродить по свету бестелесным духом. Страх разливается по телу, будто от укуса его слов я получила несовместимую с жизнью дозу яда. Одо говорит правду, все, все кругом говорят правду. Во мне слишком много человеческого. Я лгу, я не поддаюсь обстоятельствам, я совершаю гнусные поступки и рвусь в ангелы. Моё сердце разрывается в противоречии чувств, чувств, что днями и ночами ходят за Люцифером по пятам. Могу ли я во всем винить его? И кого, кого винить? Почему именно моя система дала сбой? Моя и Одо. Но как... как мне выбросить из головы все эти воспоминания? Как я могу позволить себе забыть отца? Забыть мать? Свое детство, свои годы в университете? Забыть, что я когда-то была собой... — Не нужно бояться, Вики, ведь теперь я здесь, — его полухриплый шёпот вырывает меня из водоворота мыслей, и я вдруг чувствую прикосновение его пальцев к своему локтю. — Я сразу тебя заметил, почувствовал, что между нами есть связь. Мы поможем друг другу справиться с этим. Его рука скользит выше, к моему плечу, заставляя меня увернуться от прикосновения, с немым возмущением во взгляде уставившись на Одо. Что он себе позволяет? Едва успев открыть рот, чтобы спросить, какого черта он делает, я вздрагиваю от громкого звука захлопнувшихся дверей. Из школы буквально вылетает Люцифер, на ходу натягивая на себя пиджак. Точно реактивный самолёт, он проносится мимо нас, и Одо пользуется моим секундным замешательством, чтобы положить ладонь на моё оголенное плечо. — Ты особенная, Вики Уокер, и я тоже. Всё дело в твоей матери, но ведь я... — Убери руку, — железным тоном говорю я, уставившись перед собой и выкинув из головы образ вылетевшего из здания школы Люцифера. С плеча ладонь сползает ниже, пробегаясь пальцами по моему боку и чуть задевая грудь, так что мне приходится с силой скинуть от себя его руку и сделать несколько шагов назад, уперевшись спиной в ледяную колонну. Одо усмехается, качает головой и надвигается на меня, точно бык на тореадора, и тогда краем глаза я замечаю, как в глубине ночи чья-то фигура резко тормозит, будто услышав что-то, что он не должен слышать. Или как если бы у него на затылке были глаза. Люцифер. Одо нарочито-медленно делает шаг ко мне, ставит бокал на пол и ласково улыбается, а я все вжимаюсь в колонну и вглядываюсь в ночь, где та самая остановившаяся фигура, наконец, оборачивается. В черноте сада вспыхивает пожар его глаз. Не успевает этот чёртов придурок и руки ко мне протянуть, как Люцифер в считанные доли секунды оказывается рядом, с поистине демонической силой хватая Одо за шею и отпихивая его к стене, будто он ничего не весит. Тот вскрикивает, медленно скатившись на мраморный пол, и я накрываю рот ладонью в надежде подавить удивлённый вздох, заметив внушительную вмятину на белоснежной стене. Люци оборачивается ко мне с гримасой непримиримой ненависти, с отвращением, тонущим в его огненных глазах. Перевожу испуганный взгляд за его плечо и в ужасе понимаю, что Одо без сознания. Яд проникает в самое сердце, заставляя то перестать биться. Весь мир замирает в ожидании. Люцифер смотрит на меня со всем своим презрением, но я замечаю в этом взгляде что-то инородное, что-то, что мне не дано понять. Это удивительно. Будто в коктейль с неизменным рецептом добавили какую-то специю. Ты пробуешь её, но не можешь узнать вкус. И этот вопрос застывает в воздухе. Между нашими напряжёнными телами. — Что?! — резко рявкает он, заставляя меня вздрогнуть в неожиданности. — Что ты стоишь, отличница? Где твои вопли, истерики, истошный зов о помощи? Несколько секунд я в немом непонимании смотрю на дьявола. Он бросает беглый взгляд на Одо, а затем вновь оборачивается ко мне. — Перед тобой монстр, — вторит Люцифер безжизненным голосом. — Воплощение всего худшего, что тебе доводилось увидеть. Так что же ты стоишь здесь?! Давай, беги, беги к своим друзьям! Подальше от чудовища! Люцифер кричит, преодолевая расстояние между нами и хватаясь за голову, а каждое его слово отзывается глубоким шрамом на моём сердце. Я не отступаю, когда он оказывается совсем близко ко мне, не шевелюсь, когда он тянет ко мне свои руки. Небеса задерживают дыхание, сосредоточившись лишь на нас двоих. — Что же ты не отступаешь, отличница, — шепчет он, и в каждом его движении я вижу, что дьявол сломлен. Тугой ком подступает к горлу, глаза и кончик носа жжёт от непрошеных слез. А спустя мгновение его образ расплывается в тонкой пелене. — Я тебя не боюсь. — Как же так? — Люци качает головой и опускает взгляд, а когда поднимает его на меня, я вижу угрозу, вспыхнувшую в этих алых глазах. Он пытается меня напугать. — Какого-то Непризнанного боишься, а меня нет? Я способен нанести тебе вред куда больший, чем какой-то мелкий извращенец. Как бы в подтверждение его слов мы слышим стон, раздавшийся за спиной дьявола. Вероятно, Одо пытается прийти в себя. — Я знаю, чего ждать от тебя, а от него... — Снова несёшь бред, отличница. В тебе напрочь отсутствуют тормоза. — В тебе тоже, — говорю я, кивая в сторону вмятины на стене. Резко схватив меня за шею, Люцифер угрожающе склоняется над моим изумленным лицом. Я перехватываю запястье демона, но во мне нет той силы, что способна его оттолкнуть. Чёртово колесо. То парю с ним ввысь, то падаю в пропасть. — Ты. Должна. Меня. Бояться. — Но я не боюсь, — упорно качаю головой, сжимая его запястье. Свободная рука демона касается моей ладони, поднимается вверх по предплечью, гладит плечо, вызывая толпы мурашек по всему моему телу. Я дрожу под его прикосновениями, я сгораю, как эмоции в пламени его глаз, я не могу сделать и вдоха. Он будто забирается в мою голову и каждую мысль рассматривает под лупой, всё ещё не смея догадаться, что каждая из них посвящена ему. — Что с тобой, Уокер? Почему больше не брыкаешься, не пытаешься меня оттолкнуть? Я ведь делаю то же, что и он. — Убери руки, — будто выйдя из непродолжительной комы, невнятно бормочу я. В горле пересохло. Перед глазами наш танец, а затем пощёчина — все его гнусные поступки и омерзительные слова. Это задевает меня, и я наконец нахожу в себе силы грубо отпихнуть от себя Люцифера. Он удовлетворенно улыбается, качнув головой. Всё выглядит так, будто даже этот миг — часть его сценария. Будто все в его власти. Но я не хочу, не хочу быть его марионеткой, я хочу смирения, хочу плыть по течению и забыть обо всем. В детстве я думала, что если помолиться, а после попросить Бога о чем-то, он обязательно исполнит любую прихоть. Но Господь — не Санта Клаус. Он лишь переставляет фигуры на доске и дёргает за нужные ниточки, как это пытается сделать сейчас Люцифер. Мне нечего просить у Бога. Он не отведет от меня дьявола, а если и отведет, какова вероятность, что я вновь не ринусь за ним в Ад? Идиотка, ты такая идиотка, Уокер. — Я не хочу играть в твои игры, — мой голос срывается в самый неподходящий момент. Я смотрю в небо, будто надеясь найти там нужные слова, а затем возвращаю взгляд к его безэмоциональному лицу. — Мне просто нужно знать, что твоему отцу понадобилось от меня. Я пришла в себя, так что я готова выслу... Но Люцифер будто меня не слушает. Он сводит брови вместе и сжимает губы, чуть склонив голову набок. — Твою мать, — шепчет Люцифер. — Что, что случилось? — Геральд и Фенцио идут сюда. Замерев в испуге, я перевожу взгляд на закрытые двери, на Одо в полуобморочном состоянии, и снова смотрю на обеспокоенного демона. — Как ты узнал? — Услышал, — рявкает Люцифер и оглядывается по сторонам. Под мой удивлённый взгляд он спускается по ступенькам и хватает с земли острый камень, поднося его к запястью и делая надрез. Я тихо вскрикиваю, накрывая рот ладонью и мгновенно метнувшись к нему. — Ты спятил? Что ты творишь? Грубо отпихнув меня и подняв руку так, чтобы кровь не стекала вниз, Люци вновь взбирается по ступенькам и присаживается на корточки перед ангелом, поднося окровавленное запястье к его затылку. В немом изумлении я наблюдаю за тем, как Одо начинает приходить в себя, словно вдохнул нашатырь. Тогда Люцифер вновь возвращается ко мне и резко хватает за руку, как раз в тот момент, когда слышится скрип дверей. Он буквально заталкивает меня за угол, с силой пригвождая к стене и наваливаясь всем своим телом на мою дрожащую в страхе фигуру. Не успеваю я пискнуть, как он накрывает мой рот ладонью. Наши взгляды сталкиваются. — Одо? Что ты здесь делаешь? И... что произошло? — слышится голос Фенцио. О, Боже мой... сейчас он скажет, что мы с Люцифером к этому причастны! — Я... я не помню. — На тебя напали? Ты в порядке? — восклицает Геральд и, секунду помолчав, добавляет: — Почему на стене вмятина? — Я не помню, — звучит Одо уже не так уверенно, как тогда, когда говорил со мной. — Да перестаньте, я в порядке! В порядке! Я ничего не помню. Я стоял здесь, говорил с этой девушкой... — моё сердце пропускает удар, и Люцифер тихо чертыхается, прикрывая глаза. Моя тяжело вздымающаяся грудная клетка соприкасается с его, и я чувствую, как его пах упирается в мой живот. Ноги подкашиваются, голова слегка кружится, а на глаза будто пала пелена, так что мне с трудом приходится сосредоточиться на их разговоре. — А потом она ушла. Чёрт, чёрт, чёрт! Он назвал моё имя? — Как она выглядела? Это она с тобой сделала? — Да нет же, нет! Могу я просто... — Ладно, пойдёмте в школу. Нужно тебя осмотреть. Разберёмся со всем внутри. Прислушавшись к звукам их шагов, мы замираем. В то время как испуг в моих глазах достигает размеров галактики, Люцифер остаётся невозмутимым, может быть, слегка настороженным. Когда захлопываются главные двери, мы не спешим отстраниться друг от друга, словно нас приковали друг к другу, привязали цепями и повесили замок из свинца, лишив последней возможности выбраться. Кажется, всё моё лицо пылает, пока он неотрывно смотрит на меня, думая о чём-то своём. Будто проснувшись ото сна, дьявол несколько раз моргает и убирает ладонь с моих губ. Я облегчённо выдыхаю. Он делает шаг назад. — Что это было? Ты... ты стёр ему память? Люцифер обводит мою фигуру угрюмым взглядом и усмехается. — Поражаюсь твоим умственным способностям, отличница, продолжай в том же духе. Ты что-нибудь слышала о демонической силе? Сомневаюсь. — Я слышала о божественной силе, о том, что мощи и кровь исцеляют, — обиженно рявкаю я. — Так значит, с демонами то же самое? В таком случае, это только подтверждает миф о том, что все демоны когда-то были ангелами. Люцифер прожигает меня серьёзным взглядом. Снова та самая неизведанная специя. — Миф... — демон закатывает глаза. — То есть, это правда? — Отличница, у нас могут быть проблемы, а ты копаешься в истории сотворения мира? — А если он вспомнит? — Не вспомнит. Наверное. Душа отзывается на его слова ноющей болью. — У нас могут быть проблемы? — По крайней мере, у меня, — он говорит себе под нос, и я вижу, как раздуваются его ноздри. И тогда до меня доходит... — Проблемы с твоим отцом? Ты ведь так кичишься им, я думала, у вас отличные отношения. Я вновь нажала на кнопку детонатора, заставляя Люцифера мгновенно вспыхнуть яростью и припечатать меня к стене всем своим трясущимся в непримиримой злости телом. Его руки по обе стороны от моей головы, дыхание обжигает кожу на лице, но я не боюсь, не боюсь, я всё ещё его не боюсь. Поразительно, но он уже не выглядит таким пьяным, как в момент нашего танца. Ещё один минус бессмертия? — Знаешь, отличница, у кого из нас двоих реальные проблемы с моим отцом? У пустоголовой Непризнанной, что, чёрт тебя подери, не смогла пораскинуть своими отсутствующими мозгами прежде, чем заговаривать с ним в этом грёбаном саду. Всё внутри меня холодеет. Тело расслабляется, а сердце так и норовит пробить грудную клетку своим бешеным маршем. — Откуда ты всё это знаешь? — Дино видел вас. — Дино? Но мне он сказал... — Твой ангел-хранитель на минималках просто не хотел тебя пугать. Ну, или чтобы ты рехнулась. Вот только хочешь узнать моё мнение? — Нет. — Ты уже рехнулась. Упираюсь ладонями в широкую грудь Люцифера и отталкиваю его от себя. — Отвали. Злобно фыркнув, я поправляю платье и едва ли не вывалившуюся грудь, на которую как раз вовремя падает взгляд Люци, отчего на его губах вырисовывается поистине дьявольская ухмылка. Настороженно выглянув из-за угла, уже собираюсь направиться в школу, когда слышу позади себя его голос: — Что, даже не хочешь узнать, что понадобилось владыке Ада от такой никчёмной Непризнанной, как ты? Неужели ты не собираешься сунуть свой нос в это дело и выяснить, какие у моего отца могут быть на тебя планы? Это становится последней каплей. На кончике языка металлическим привкусом застыло это чертово слово: никчемная, никчемная, никчемная. Преисполнившись новой волны ненависти, я преодолеваю расстояние между нами, заношу руку над его самодовольным лицом, оглушая демона звонкой пощечиной. — Не смей так говорить обо мне. Я ошиблась, Люцифер. Ты монстр, ты настоящий монстр. Я боюсь тебя, это правда. Ты способен предать лучшего друга ради веселья, не было никакой выдуманной мною же любви к Лилит — тебе неведомы любые чувства, кроме презрения. Ты готов уничтожить каждого, кто попадется тебе на пути лишь из-за твоего псевдо-статуса «любимого сынка». А кто ты без него? Что будет, если отец оставит тебя без всех лавр? Это ты никчемен. Я сама разберусь в том, что понадобилось Сатане от меня и заодно ли вы с ним. Но ты... не смей даже приближаться ко мне. Ты мне противен.