Отличница

Это был вовсе не дворец, а замок, чьи острые пики утопали в дымке сумрачного тумана. Настоящее произведение готического искусства. Находясь неподалёку от факультета Ада, он был огражден от остальных зданий высокой изгородью из колючего терновника — Люцифер поведал о том, что эта изгородь в прямом смысле «живая», а её главная задача — не пускать чужаков во владения сына Сатаны. Острые сухие ветви расступились перед нами, и я с замиранием сердца последовала по избитой дороге. Вся территория вокруг замка выглядела безжизненной и давно заброшенной — сухая, будто выжженная трава, огромные валуны, разбросанные по засохшему саду, пожелтевший неухоженный лабиринт, беспомощные крики воронов и отслужившие свой век горгульи, исподлобья уставившиеся на нежданных гостей. Здесь было жутко, холодно и мрачно. Замок будто утопал в своём одиночестве. Мы поднимаемся по убитым временем ступенькам, кажется, целую вечность, прежде чем оказаться у высоких резных дверей, что отворяются от одного прикосновения с ладонью Люцифера. Он входит внутрь, а я неуверенно плетусь за ним, вздрагивая от каждого постороннего звука. Нас встречает просторный холл, окружённый зеркалами, будто это танцевальная студия, а не замок Принца Преисподней. По углам расставлены античные скульптуры, на стенах, свободных от зеркал, висят картины, сюжеты которых в вечном мраке мне не удаётся разглядеть. Вздрогнув от дуновения ветра, я обхватываю себя руками и вглядываюсь в полумрак просторного помещения. — Здесь... — Отвратительно, — отвечает за меня Люцифер и уходит в синеющую глубь коридора. За холлом следует главный зал с готическим камином во всю стену, стульями, разбросанными по всему помещению и высокими окнами в пол, завешанными плотной серой тканью. Чёрный мрамор на полу источает холод, всё здесь будто покрыто коркой льда, и с губ моих слетает облегчённый вздох, когда я замечаю, что Люци собирается разжечь камин. С восхищением я наблюдаю за тем, как дьявол присаживается напротив наверняка отсыревших поленьев и несколько секунд смотрит на них, когда вдруг в камине вспыхивает пламя. Я тихо усмехаюсь: не одни поленья способны загореться от одного его взгляда. Люцифер оборачивается ко мне: его губы плотно сжаты, на лице серьёзное выражение. Он садится на холодный мрамор, вытянув ноги. — Так и будешь стоять там? — Почему мы здесь? — спрашиваю я, в удовольствии прикрывая глаза, когда волна тепла от камина касается моей кожи. — Потому что это единственное место, где мы можем поговорить без свидетелей. Что ж, это звучит мудро. Собравшись с мыслями, я подхожу к камину и сажусь на пол — тот уже успел нагреться от пламени. Наши плечи соприкасаются, я слышу его тяжёлое дыхание. — Ты не живёшь в замке... почему? — Уокер, ты знаешь ещё какие-нибудь слова кроме «почему»? Медленно выдыхаю через нос. Что ж, я и не рассчитывала на лёгкий разговор. Несколько секунд помедлив, я достаю из кармана кольцо и протягиваю его Люциферу. Он закатывает глаза. — Сколько можно повторять? Я на тебе не женюсь. — Это кольцо мне отдала Лилит. Лицо дьявола вытягивается в удивлении. Он поднимает брови и приоткрывает рот, а мне отчего-то хочется смеяться. Впервые я вижу эмоции, отличные от вечного раздражения, похоти и самодовольства. — Ты бредишь. — Она нашла меня на земном задании. Лилит узнала о моей смерти и вернулась в город, а вся школа напичкана её «игрушками» — так она называет тех, кто докладывает ей о каждом моем передвижении. Она... — следующие слова даются мне с трудом, и я делаю несколько прерывистых вдохов и выдохов, прежде чем снова заговорить: — Она убила человека на моих глазах и угрожала убить моего отца, чтобы доказать, насколько всё серьёзно. Накрыв лицо ладонями, Люцифер молчит, вероятно, пытаясь переварить только ту часть информации, которую я ему поведала. — Лилит попросила оказать ей услугу. Сказала, что я должна отдать это помолвочное кольцо Сатане и передать ему, что ей не жаль. Если я расскажу об этом кому-то или присвою кольцо себе... она убьёт папу. У меня не было другого выбора. Я ожидаю любой реакции: очередного приступа ярости, истерики, криков в стиле «ты хоть знаешь, что подписала себе пожизненный приговор, согласившись оказать демону услугу?» или «какого черта ты не сбежала от неё, грёбаная слабачка?». Но Люцифер убирает ладони от лица и забирает из моих рук кольцо. Кажется, он разглядывает каждую его мельчайшую деталь, словно опытный ювелир, и все это время сердце моё неумолимо разбивает грудную клетку своим бешеным грохотом. — Мой отец сделал ей предложение, охренеть. — Полагаю, это произошло в тот день, когда он явился на Землю, а весь Ад устроил оргию в эту честь. Сказав это, я округляю глаза и с силой прикусываю язык. Черт, черт, черт! Ты только что выдала себя, ты выдала себя с потрохами, тупица Уокер! Краем глаза я смотрю на Люцифера, а затем облегчённо вздыхаю. Он пропустил мои слова мимо ушей. Шок окутал его тело, как тепло пламени из камина. — Я думал, он ненавидит её. — Это он изгнал её, верно? Люци кивает, поворачивается ко мне всем телом и вдруг тянется к моему платью, оттягивая его воротник. — Эй, ты что творишь? — недовольно рявкаю я, убирая его руку. Но он уже успел сотворить желаемое. Кулон оказывается в его руке, но на этот раз Люцифер не заставляет меня снять его с шеи, прикладывая к золотому шарику кольцо. Тепло его рук обжигает кожу, и едва ли мне удаётся сосредоточиться на том факте, что шарик моего кулона идеально вошёл в отверстие кольца. — Охренеть, — шепчет Люцифер. Я опускаю взгляд, чтобы увидеть это, но понимаю, что дьявол так сильно оттянул воротник моего платья, что теперь ему предстала моя грудь, выглядывающая из-за черного кружева бюстгальтера. Взгляд Люцифера блуждает от развернувшейся картины к кулону, и я нервно сглатываю, когда он смотрит мне в глаза. — Сосредоточься, Уокер, — он улыбается уголком губ. — Обязательно, когда ты перестанешь пялиться на мою грудь. Пару секунд он испепеляет меня серьёзным взглядом, а затем вдруг подсаживается ближе — слишком близко — и кончиками пальцев поднимает воротник моего платья. Моя кожа улавливает тот момент, когда он касается её, отвечая на этот поистине интимный контакт табуном мурашек. Он прав, Вики, сосредоточься, говорю я себе, уставившись на кольцо, соединенное с кулоном моей матери. Значит, это не просто подарок? Она не просто так просила его никогда не снимать? Сатана не просто так обратил на него внимание? Черт. Голова кругом. — Замечательно, я думал, что мои поиски сократятся, но теперь вопросов стало вдвое больше, — Люцифер достаёт шарик из отверстия и забирает кольцо себе, пряча его в карман. — Но мои догадки подтвердились: это ключ. — Ключ? От чего? Внезапно повисшая тишина прерывается лишь треском поленьев. — Люцифер?.. — Лучше тебе не знать. — Снова секреты... тупик, — от его скрытности мне хочется взвыть. Подбираю колени к груди и угрюмо смотрю на пляшущее в камине пламя. Горячие языки сплетаются в чувственном и страстном танце, и это напоминает мне наше танго во время Бала Распределения. Чувствую лёгкое головокружение, как от бокала вина — воспоминания одурманивают. Соберись с мыслями, Уокер. — Отдай мне кольцо. — Со мной оно будет в безопасности. — Ты шутишь? Я должна отдать его твоему отцу. — Это ты, вероятно, шутишь, отличница. Если ты отдашь его отцу, у него будет половина ключа. — Ключа от чего?! От сундука с сокровищами? Я тебя не понимаю! Он загорается в считанные секунды, подскакивая с места и зарываясь пальцами в тёмные волосы. Я встаю следом, подходя к нему вплотную. — Я не могу играть по твоим правилам, Люцифер, я их не знаю! — Чёрт, да подумай ты, попробуй хоть раз включить голову, от чего может быть этот ключ! Я не могу сказать этого вслух, потому что есть что-то могущественнее моего отца, и услышав знакомое слово, оно непременно сделает нас с тобой мишенью. — Кто-то слышит нас сейчас? — я оборачиваюсь, будто этот «кто-то» стоит за моей спиной. Люцифер прикрывает глаза, делает глубокий вдох. — Ты отдашь это кольцо отцу только через мой труп. — Звучит заманчиво. — Меня не пугает эта потаскуха, которая смогла запудрить мозги самому Сатане, мне ничего не стоит явиться на Землю и убить её. Услышав это, я чувствую, как что-то с силой ударяет меня по затылку. Фокусирую зрение на дьяволе и часто моргаю, пытаясь придать его очертаниям чёткость. — Ты не сделаешь этого. Ты не убийца. Это ведь... она ведь... — чёрт, как же тяжело это произнести вслух. — Ты ведь любил её. На его лице проскальзывает тень зловещей улыбки, а вкупе с тенями, отбрасываемыми от камина, всё это выглядит ещё более устрашающим. Люци делает шаг ко мне, и это один из немногих раз, когда я вопреки всем опасениям, не отступаю. Он не способен на убийство. Я в это не верю. — Это мешает мне её уничтожить? Стой смирно, Уокер. Не верь. — Я должен был догадаться, что она в городе. Догадаться, что скитается в поисках тебя или любой другой игрушки. Девчонкам только и подавай новых кукол, да? Просто не слушай его. Смотри, как двигаются его чувственные губы, думай о том, как восхитительно было бы его поцеловать, но только не слушай. — Это не широкий жест милосердия и честности — вернуть кольцо отцу. Теперь я знаю, что они заодно, что они оба готовят что-то зловещее. И если я её убью, а затем уничтожу ключ... я смогу нарушить планы отца. Хотя бы попытаться остановить его. — Но тогда Сатана убьёт тебя, — без тени сомнения отвечаю я. Люцифер морщится, будто мои слова действительно смогли его ранить. — Ты права. Такова наша сущность — мы монстры, убийцы, каратели, самые кровожадные из всех, а ты все ещё пытаешься разглядеть в моих глазах свет. Там нет никакого света, Уокер, очнись. Там только тьма, беспроглядная тьма, в которой скрываются самые страшные звери, готовые растерзать твою плоть в считанные секунды. Я будто выпила смертельный яд, что проник в мой желудок и заставил все органы разлагаться. Невыносимая боль. Вовсе не от его угроз, а от того факта, что он сам искренне верит в эти совершенно бессмысленные слова. Монстр не защитил бы меня дважды, монстр не стал бы идти против зловещих планов своего отца, монстр, в конце концов, никогда не посмотрел бы на меня так, как смотрит он. Свет? В глазах Люцифера априори не может не быть света. Эти кровавые озера глубже, чем ему кажется. — Ты не убьёшь её, — мой шёпот касается его слуха, и Люцифер замирает, когда я подхожу ближе и касаюсь ладонью его щетинистой щеки. — Какой бы проблемой она ни была для нас. Ты её не убьёшь. Напряжение, повисшее между нашими телами, кажется осязаемым. Прожигая меня взглядом, который говорит, кричит о многом, Люцифер вдруг прислоняется своим лбом к моему и с ужасом для самого себя отвечает: — Я не любил её. — Ч-что?.. — Я не любил Лилит. Когда он отстраняется от меня, я немедленно чувствую холод, пробежавший по позвоночнику. Мои глаза горят предвкушением, а его отчаянием, и он снова садится на пол, подобрав колени к груди. Я едва слышно сажусь рядом, будто боясь спугнуть его такой неожиданный для меня порыв искренности. — Я её ненавидел. И ненавижу сейчас. Она разрушила мою жизнь, три жизни, хотя я не уверен, что отец вынес из всего, что произошло, хоть какой-то урок. Всё внутри меня трепещет от радостного волнения. Вот она, та правда, о которой я грезила, правда, из-за которой я, рискуя всем, забиралась в его голову! Она так близко, ты только протяни руку, и вот уже... — Ты знаешь, отличница, как любят демоны? Нет, я говорю сейчас не про систематическое удовлетворение своих инстинктов и беспорядочный секс, оргии и всё прочее, что присуще нам. Демоны способны полюбить лишь единожды. Нам дана лишь одна попытка, и не имеет значения, провальная она или нет, всё оставшееся существование мы будем любить только одного аманса — того, кому навсегда отдаём свою душу. К счастью, Лилит не оказалась моим амансом, — на этих словах он вдруг поворачивает голову в мою сторону и несколько бесконечно-долгих секунд смотрит мне в глаза. Тепло разливается по всему телу, мои ресницы подрагивают под глубиной его взгляда, но он встряхивает головой, будто выбивая ненужные мысли, и снова смотрит на камин. — Мы с Дино были лучшими друзьями с самого детства. Когда я впервые оказался на Небесах, все меня сторонились. Ведь как же так! Сын Сатаны учится среди других. Он был единственным, кто подошёл ко мне в том грёбаном саду. Я сторонился его, а он относился с осторожностью ко мне. Но все это дерьмо между нами как-то испарилось, мы притёрлись друг к другу и вскоре стали лучшими друзьями. Конечно, наши отцы были против. Любые близкие отношения между ангелами и демонами строго запрещены. Но мы плевать хотели на всё это, никто не смеет ставить табу на дружбу. Никто, кроме Лилит... Услышав это, я чувствую, как моё сердце болезненно сжимается в груди. Кажется, Люциферу тоже не по себе. Он тянется к кочерге и принимается переворачивать поленья в камине, будто пытается успокоить себя этими ловкими махинациями. — Дино влюбился в неё, как мальчишка. Но ведь я был в Аду, я знал, что она из себя представляет. Лилит убивала демонов, она отправлялась на землю и убивала людей, она побуждала их к изменам, развращала, трахалась с чужими мужьями. Потому что это то, на что направлено всё её естество. Соблазнять, убивать, изменять. Дино был ослеплен своей любовью к ней, и тогда я решил уберечь друга от этой стервы. Я спровоцировал её, загнал в сад Адама и Евы, но, чёрт подери, что-то пошло не так, и Дино тоже оказался там. Так слепая влюблённость переросла в зрячую. Они познакомились и даже смогли выбраться оттуда. Лилит призвала моего отца... только потом я узнал, что она была его амансом. Это неудивительно. Он не любил мою мать. Я осторожно касаюсь плеча Люцифера, заставляя дьявола взглянуть на меня. — Твоя мама?.. — Я никогда её не видел, — сквозь зубы говорит он. — И я пытаюсь её найти, мне противна одна лишь мысль о том, что отец мог её убить. Я в ужасе сглатываю ком в горле, а в голове, наконец, складывается чёткая картинка: вот, зачем ему Библия. Он пытается узнать больше о своей матери. И если в Библии Ада он не смог ничего найти... но зачем ему оригинал? И как Библия связана с планами его отца, с этим таинственным ключом? Неужели все ответы скрываются на страницах самого первого издания этого священного писания? — Оказалось, ангелы тоже любят один раз и на всю жизнь, если это вообще можно назвать жизнью, — Люцифер вырывает меня из мыслей, продолжив свой рассказ. — Но есть что-то, что может раз и навсегда разрушить эту вечную пару. Измена. Один из самых страшных библейских грехов. Этим я и воспользовался. Не так уж и трудно было затащить в постель демоницу похоти и разврата. Мы не выходили из моей комнаты несколько дней, я делал всё для того, чтобы Дино забеспокоился и отправился на поиски этой суки. Только вот, когда всё это произошло и он нас увидел, Лилит слетела с катушек. Она рассказала обо всем Сатане, хотела отомстить мне, но отец ещё не растерял последние мозги, и вместо наказания для меня, он вызвал Престолов, изгнав её из нашего мира. — Но ведь ваша с ней связь не была запретной? Или она рассказала об отношениях с Дино? — Отец был так зол на неё, в конце концов, она разбила ему сердце. Предательство своего аманса пережить практически невозможно. Ему было плевать на подробности, он изгнал её, чтобы отомстить, — дьявол выдыхает, будто поставив точку в своём рассказе, и с улыбкой смотрит на меня. — Вот такой я монстр, Вики. В моей израненной душе еще одна дыра. В уголках глаз собираются слезы, заставляя меня часто заморгать, чтобы не прослыть сентиментальной идиоткой в его глазах. Тем не менее, его рассказ пролил свет на происходящее — теперь я упорно не верила в его слова о том, насколько он жесток. — Ты не монстр, — шепчу я и отчаянно качаю головой. — Ты пожертвовал дружбой, репутацией и отношениями с отцом, чтобы спасти Дино. Твой метод был жесток, но разве ты умеешь иначе? Ему нечего сказать. Но я знаю, что он кипит от сдерживаемых противоречивых чувств, знаю, потому что я и сама закипаю. Потому что всё во мне вмиг обостряется, я становлюсь чувствительна к теплу камина, к прохладе пола, к его близости, я будто натянутая струна, что вот-вот лопнет. — До каких пор ты будешь видеть во мне свет, Вики Уокер? До каких пор? Наши взгляды встречаются. Гордо выдерживаю эту кровавую пытку и, глядя ему в глаза, отвечаю: — Пока твоя тьма окончательно меня не погубит. Призрачный зал замка Люцифера вдруг сотрясает звонкое лязганье цепей — это тяжелейшие кандалы спадают с наших противоречивых чувств. Достаточно лишь одного соприкоснувшегося друг с другом взгляда, чтобы мы, наконец, обрели долгожданную свободу. С губ дьявола слетает прерывистый вздох, он будто даёт себе фору, а затем резко подхватывает меня за бедра и усаживает на свои колени. Туманная пелена поселяется в глазах, когда он крепко целует меня, проводя языком по моей нижней губе и проскальзывая в мой рот. По всему телу разливается тепло, нет, настоящий жар, и я не сдерживаю себя, больше не сдерживаю, дрожащими руками расстегивая пуговицы его рубашки и ерзая на его бёдрах. Всё происходит будто по наитию. Эрекция Люцифера упирается в мою промежность, заставляя меня изнывать от бешеного желания, от этой несдерживаемой страсти, и все обостренные чувства только распаляют его поцелуи. Дьявол отрывается от моих губ, покрывая мелкими поцелуями мои скулы, шею, перебираясь на грудь, сминая её ладонями, пока я с лёгкими стонами извиваюсь, одними только движениями моля о большем. Кажется, огонь с камина перебирается на весь этот пустынный зал, он заставляет гореть и наши точно приклеенные друг к другу тела. Оставшись без рубашки, Люцифер заставляет меня поднять руки, чтобы стянуть невесомое платье, и на несколько секунд он отстраняется. Восхищение, поселившееся в его взгляде, и есть тот свет, что он так упорно ото всех прячет. А может быть, Лилит права? Может быть, я и есть его стихия, и этот взгляд предназначен только мне? А если я его аманс? Глупая, глупая Вики. — Ты восхитительна, Уокер, я никогда не смогу быть достаточно убедительным, поливая грязью такую изящную женщину, — шепчет он, ловко справляясь с застежкой моего бюстгалтера. Отбросив ненужные мысли, я продолжаю ёрзать на его члене, изнывая от желания, пока пальцы дьявола медленно ползут вниз по моему телу, отодвигают трусики и касаются уже таких влажных складок, кружа вокруг клитора и всё это время не отрывая от меня своего порочного взгляда. Клянусь, он будет приходить ко мне во снах, как я приходила к нему, я буду видеть эти два кровавых омута везде — в любых отражающих поверхностях и в своём отражении, задыхаясь от вдруг накатившего возбуждения. — Мы многое упускали, отличница, — с улыбкой говорит он, проникая в меня двумя пальцами. Всё моё тело содрогается от внезапного удовольствия. Не хочу вдаваться в смысл его слов, не хочу пальцы, хочу всего его, прямо сейчас, у этого грёбанного камина, а потому рывком стягиваю с него ремень, попутно удивляясь тому, откуда во мне столько силы. Люцифер выбирается из своих брюк, достаёт пальцы и неожиданно для меня берет их в рот, кружа языком по фалангам. О, боже мой, я готова кончить лишь от одного этого зрелища... Не свожу с него взгляд, пока мои дрожащие руки тянутся к его боксерам. Я стягиваю их, уставившись на член дьявола и обхватив его рукой. Он довольно улыбается и кивает, прикрыв глаза, пока я размазываю смазку по всей длине, обвожу большим пальцем контур головки, но Люци резко прерывает мою сладкую пытку и переворачивает меня на живот, заставляя встать на четвереньки. — Знаешь, я часто представлял эту картину, — хрипит он, обдавая моё ухо горячим дыханием и кусая мочку. Люцифер наклоняется и оставляет поцелуй на той части, где шея встречается с линией плеча. — Ты принадлежишь мне, отличница. Невозможность видеть этот одурманивающий взгляд, его лицо, его эмоции при долгожданном проникновении, заставляют недовольное рычание слететь с моих губ, но он вдруг резко входит в меня, и раздражение вмиг сменяется глубоким стоном. Люцифер не разменивается на нежности и не тратит время, переходя на просто сумасшедший ритм, вколачивая в меня всю свою сдерживаемую страсть. Я знаю: в этих толчках не только его желание, там все истерики, все наши ссоры, все эти пригвождения к стенам, все угрозы — всё то, что было плодом нашего вожделения. Шлепки нашей кожи друг о друга, влажные стоны, треск поленьев, температура, вдруг поднявшаяся на тысячи градусов, эти поистине развратные тени, что отбрасывают наши тела на стену напротив... это сводит с ума, это кружит голову, это заставляет получать удовольствие не только от секса, приближая обоих к долгожданной разрядке. Всё это грубо, наверняка выглядит так, будто двое просто не справились со своей озлобленной и дикой страстью, но я знаю, что за этим стоит. Ведь Люцифер обнажился намного раньше, чем с него слетела одежда. Я чувствую его руки везде. Они сжимают мою грудь, поглаживают спину, собирают волосы в хвост и натягивают, когда он ускоряет темп, и я сгораю от каждого его прикосновения, тлею, как уголь в камине. Удовольствие, что обезумевшими волнами хлестало внутри, теперь скапливается ниже, и всё перед глазами вдруг теряет свои очертания, расплывается, а затем и вовсе темнеет, пока этот сумасшедший и сильнейший в моей жизни оргазм разливается по всему моему пульсирующему телу. Люцифер ускоряет темп, и вскоре я чувствую, как тёплая жидкость разливается внизу живота. Он шумно выдыхает, целует меня в шею и выходит из меня, ложась на спину и раскинув руки в стороны. Примостившись рядом, я всё ещё пытаюсь прийти в себя и привести дыхание в норму. Сильные руки дьявола мгновенно придвигают меня ближе к себе, устраивая мою голову на своей груди. Он целует меня в макушку, пока я размышляю о том, есть ли на Небесах противозачаточные, и в перерывах между вдруг обострившейся тревогой и счастливой рефлексией, подобно двадцать пятому кадру в голове мелькает одна пугающая, но оттого не менее значимая мысль: Как скоро я начну жалеть о произошедшем?