Отличница

Бескрайний лёд лукав и неглубок. Стоит только на него ступить, как тонкая корка с хрустом провалится, отправляя тебя в бурлящую и пылающую бездну. Нет, там не Ад и не жерло вулкана, но никто не отменит наличие лавы внутри, если вдруг однажды наткнётся на этот взгляд. Теперь она стояла напротив и прожигала меня ледяными глазами, впервые так яростно пылающими за эти несколько изнемождающих дней. Впрочем, глаза были единственным, что выдавало её, скрытую за изысканной венецианской маской с чёрными перьями у висков, кружевной оборкой и вкраплениями рубина. Она скрывала лишь половину лица, предоставляя обзору заостренную линию скул, подбородок и пухлые губы, густо подведенные бордовой помадой. Такой же бордовой, как это платье, так идеально контрастирующее с белоснежной кожей. Лоск тёмно-вишневого бархата струился по фигуре настолько отточенно-идеально, словно платье это было сшито самыми искусными дизайнерами Вселенной лишь для неё одной, и казалось, будто надень его кто-то другой — платье тотчас же потеряет весь свой изыск. Сердцевидный вырез подчёркивал остроту её ключиц и упругость маняще выглядывающей из-за бордового бархата груди, плечи её были оголены и слегка прикрыты тёмными волнами волос, а на тонкой талии обосновался чёрный бархатный пояс. Очевидно, наряд этот был подобран обладателем исключительного вкуса, приносящего в любую женскую сущность поистине дьявольскую красоту. Нежность бархата, роскошь дорогих камней и элегантное сочетание тонов — девушка напротив меня была абсолютным олицетворением коварной женственности. Девушка напротив меня носила то же имя и тот же кулон, что и я. Пожалуй, это было единственным, что нас связывало. Осторожно отведя взгляд от собственного отражения в старинном зеркале, установленном у роскошной лестницы в фойе замка Сатаны, я снова прокручиваю в голове план побега. Но Бирст и Адриан — слуги отца Люцифера, доставившие меня сюда, по-прежнему стоят за моей спиной, точно часовые на вышке. Только вместо оружия у них — премерзкие ухмылки и непрекращающиеся угрозы: «Господин и его леди хотят видеть вас, господин будет недоволен, господин вас убьёт». Хриплые, гнусавые голоса демонов-близнецов и наверняка синяки от их длинных пальцев на моих запястьях ещё долго будут причиной моего нервного тика, а тот жуткий момент, когда я разорвала чёртову записку от Сатаны, а эти двое, как по щелчку пальцев, явились в мою комнату, наверняка обернётся для меня кошмарами по ночам. И вот я здесь: наспех собранная, растерянная, решительно ожидающая опаздывающего Люцифера. Всё это походило на представление в цирке для богачей: все наряжаются в лучшие одеяния, натягивают на свои напудренные лица улыбки и идут смотреть на то, как жестокие дрессировщики мучают бедных медведей, на ужин подавая гостям обед из них же. Неважно, из медведей или дрессировщиков — у богатых свои причуды. Важнее то, что на этом пугающем чествовании дьяволицы Лилит гостям будут отведены лишь две роли: те, кто наслаждается зрелищем и те, кто его создаёт. Мы с Люцифером, несомненно, относились ко второму типу. Этот маскарад — попытка подобраться к нам ближе, нащупать уязвимые места и заключить псевдомир с дьяволом и его любовницей. И правом выйти из игры не обладал никто из ныне присутствующих. Доносящаяся из глубин большого зала музыка заглушается холодным мрамором стен. Время уже перевалило за полночь, и отсутствие Люцифера острым языком сомнения орудует где-то в области солнечного сплетения. Я в сотый раз поворачиваюсь к зеркалу, чувствуя себя пленницей, закованной в кандалы из взглядов Бирста и Адриана, и недовольно поджимаю губы. Это не я. Это несчастная версия того, какой бы меня хотел видеть Сатана или, может быть, сам Люцифер. — Ты выглядишь изумительно. Его восхищенный шёпот, подобно бархату этого платья, струится по всему моему телу, вызывая скопища мурашек на бледной коже. Волоски на задней части шеи встают дыбом, когда в отражении антикварного зеркала я замечаю пару глаз, горящих алым заревом и скрытых за непримечательной черной маской. Нервно сглотнув, оборачиваюсь. — Хоть и совсем на себя не похожа, — продолжает Люцифер. Наши взгляды сталкиваются, и я незамедлительно отвожу свой, поглощенная старыми ранами, нанесенными дьяволом. Секундная молчаливая пауза позволяет мне его оглядеть: строгий костюм с лацканами, глубина чёрного, так идеально гармонирующего с его волосами и смуглостью кожи. Чёрная бабочка, рубашка, пиджак, брюки, туфли — он весь погряз в этой темноте, и теперь я не являюсь его маяком, я его дополняю. Запах парфюма Люцифера приятно щекочет нос, и когда я замечаю белоснежную магнолию в его руках, в изумлении поднимаю на улыбающегося дьявола взгляд. — Что это? — Для тебя, — он сводит брови, проводя указательным пальцем по насыщенному бутону цветка. — Пусть здесь будет что-то от тебя настоящей. Злость на него отступает стремительно, всё ещё клокоча где-то на самых задворках души, пропитанной ароматом его парфюма, а теперь ещё и этого нежного, такого изящного цветка. Не поднимая глаз, Люцифер берет мою ладонь в свою руку и вкладывает в неё распустившийся бутон магнолии. Мимолетное соприкосновение пальцев завораживает, посылая по телу приятную истому, но старая, как мир мантра так и просится настучать мне по затылку своим безукоризненным: «Держи спину ровно, а взгляд прямо, и не смей, ни в коем случае не смей под него прогибаться». Это не детская обида. Это позиция. И я буду придерживаться её всю эту бесконечную ночь, пока на Небесах не взойдёт солнце и слуги Сатаны не позволят мне вернуться в школу. — Ты опоздал, — в каждую нотку своего голоса вколачиваю лёд и убираю от него свои руки. — Нужно было закончить одно дело. — Какое дело? — в ответ на моё любопытство он недовольно стискивает челюсти. — Ах, да. Совсем забыла. Я ведь не имею никакого права задавать тебе вопросы. Учтиво кивнув Бирсту и Адриану, стоящим позади меня и не сводящим с нас своих налитых кровью глаз, я гордо вздёргиваю подбородок и направляюсь к этой шикарной широкой лестнице посреди фойе. Только подойдя ближе, я замечаю изображения черепов и костей на широких перилах, а на ступеньках — выгравированные лиллемские предания. Стены из чёрного мрамора теперь кажутся ещё более устрашающими, и мысль о том, что мне придётся окунуться в этот демонический очаг в самом сердце Ада, заставляет сердце неприятно сжаться. Едва я успеваю ступить своими чёрными лодочками на первую ступеньку, как чья-то сильная рука вдруг хватает меня за плечо. Оборачиваюсь, лицом к лицу встречаясь с пылающими едва сдерживаемым гневом глазами Люцифера. Я и сама с трудом держусь, чтобы не растаять от одного его чертовски сексуального вида в этой, казалось бы, совершенно обычной маске. Но она придаёт ему, и без того покрытому пеленой тайн, столько загадочности, столько желанности... — Послушай, отличница, давай хотя бы на одну ночь забудем обо всем дерьме, которое с нами произошло? От абсурдности его предложения брови мои стремительно подлетают вверх. Истерический хохот уже напрашивается откуда-то из горла. Забудем обо всем дерьме? О том, что все кругом так рады пропустить Лилит на Небеса, и каждый со своей целью, о том, что Сатана явно не любовью ослеплен, устраивая этот долбанный бал, о том, что моя мать не удосужилась и внимания на меня обратить, о словах Мими, по которым я якобы не должна доверять Люциферу, о ключах, заговорах, заклятии, запрете, Эдеме, игрушках, врагах, друзьях... как такое возможно? — Ты предлагаешь все забыть и веселиться? — Почему нет? — на губах его выступает ухмылка. — Наверное потому, что это бал твоего отца? Не Сатана ли днем ранее избил тебя до полусмерти, а меня чуть не отправил в мир иной? И его подружки, конечно, что не упустит возможности перерезать нам обоим горло. Что ты там говоришь, забыть обо всем? — Вроде так я и сказал. В изумлении распахнув глаза, я отстраняюсь. Удивительно! Любая мелочь может вывести его из себя, но когда всё наше существование и поддержание равновесия в наших мирах висит на волоске, он вдруг решил поиграть в мистера Невозмутимость! Чёртов идиот. Выдернув руку из его хватки, я нервно сглатываю. — Успокойся, отличница, — предостерегает Люцифер, точно забравшись в мои мысли. — Это ежегодный «Бордовый маскарад», он устраивается вне зависимости от того, вернулась ли в Ад какая-нибудь психичка или нет. Его слова успокаивают лишь какие-то отдельные нервные клетки, все сознание же вдруг вспыхивает новой волной недоумения. — Тогда почему здесь нет Ади, Мими? Ты бы видел её лицо, когда я собиралась! Она была в ужасе! И в панике. То, с каким лицом Мими провожала меня на бал, заставило меня ещё больше усомниться в девушке. Я отказывалась верить в предостережение не доверять Люциферу, в конце концов, мы проводили слишком мало времени вместе, мы не дали друг другу шанс на ту дружбу, на которую обе рассчитывали в самом начале знакомства. Мими проводила все больше времени с Ади и Сэми, а я с Дино, наши пути не разошлись, но они и не сходились. По побелевшим костяшкам на сжатых кулаках, я замечаю, что Люцифер с трудом пытается сохранить самообладание. Но что происходит, почему он сдерживается? Прежде ему ничего не мешало вот так взять и вылить на меня свой гнев, что уже теплится в моей душе, вероятно, в своей этой странной и идиотской привычке передавшись от дьявола. — Её отец в тёрках с моим, не думаю, что ей здесь место. Как и остальным низшим демонам. Для них балы устраиваются или на Небесах, или в Аду, но не во владениях моего отца. — Ты думаешь, ты успокоил меня этим? Я, обычная Непризнанная, на маскараде для высших демонов. Изумительно. Для чего? Чтобы меня съели? — Я бы тебя съел, — оценивающий взгляд скользит по моей фигуре и останавливается на груди. Его слова вводят меня в замешательство, вгоняют в краску. Дьявол смотрит мне в глаза и улыбается, — уже не так хищно — после чего берет мою руку в свою. Кожу поражает разряд тока. — Пока на маскараде присутствуют Адрамалех, Агварес и Верделет, всё это мракобесие защищено от разного рода казусов. И под «казусами», отличница, я подразумеваю резко обострившееся желание благоверной моего папули убивать. А теперь, когда твой рот перестал открываться и закрываться от изумления, прими мою руку и пойдём в зал. Пир во время чумы никто не отменял. Желание спорить с этим заносчивым идиотом растворяется ровно так же, как и мой план побега. Во всем этом чувствуется некая торжественность, граничащая с опасностью. Надо же! Я, Непризнанная, буду на одном балу с высшими демонами. Мысль об этом не радует и не согревает — она будоражит кровь. Но пока моя рука крепко обвивает плечо Люцифера, пока я чувствую в своей душе его уверенность — все окружившие нас проблемы расступаются пред нами, как расступаются слуги, когда мы поднимаемся на второй этаж, и открывают для нас высокие двойные двери, ведущие в большой зал. С губ слетает изумленный вздох. Взгляд цепляется за роскошь и гротеск, развернувшиеся перед нами: зал таких масштабов, что оглядеть его сейчас, стоя у открытых дверей, просто невозможно. Музыка мрачная и пугающая, доносится откуда-то из глубины зала, дамы в изысканных платьях и их кавалеры — всюду мелькают венецианские маски — танцуют, пьют глифт, непринужденно расхаживают по залу, переговариваются, облокотившись о неширокие готические колонны. Ярко-бордовый горит опасностью, он повсюду: в нарядах, в стенах, в розах, лепестками которых усыпан пол, и даже в глифте. Здесь нет огромных люстр — свет обеспечивают лишь тысячи свечей в настенных подсвечниках и огонь факелов, а потому тот или иной силуэт ненароком тонет в полумраке. Музыка и эта поистине адская атмосфера обрушиваются на нас, стоит нам шагнуть в эту торжественную бездну. Я вздрагиваю и крепко хватаюсь за плечо Люцифера, когда замечаю настоящих горгулий, усевшихся на выступах стен и наблюдающих за ходом бала. Их глаза горят властностью и угрозой, их острые крылья сложены, а хвосты свисают с этих временных пристанищ. Опасные, сутулые — до них никому нет дела. — Почему они здесь? — лепечу я, поворачиваясь к Люциферу. Он смотрит на меня с неким снисхождением и вылавливает официанта с подносом, снимая с него два бокала глифта. — Следят за порядком. — Мне все-таки есть о чем беспокоиться? — Нибрас! — Люцифер вдруг расставляет руки для объятий, принимая в них мужчину в маске, скрывающей всё его лицо. Мне остаётся лишь гадать, как он узнал его. — Рад, что ты дома. Незнакомец похлопывает дьявола по плечу и поворачивается ко мне, впиваясь в моё лицо своими жёлтыми глазами. В полумраке зала, освещаемого лишь множеством свечей и факелов, я все же замечаю, как взгляд Нибраса вспыхивает удовлетворением. — Кто эта юная леди рядом с тобой? Люцифер не одаривает меня и взглядом, делая глоток глифта. Злобно фыркаю, сама протягивая руку демону. — Меня зовут Вики. Я здесь по приглашению Сатаны. — О, это потрясающе. Это потрясающе Вики, вы большая молодец, что осмелились сюда прийти. Рад знакомству. — Взаимно, Нибрас. Не могу различить скрывающихся за золотой маскарадной маской эмоций, а вот эмоции Люцифера мне предельно ясны. Он поджимает губы и тяжело вздыхает, приставляя бокал к виску. Не хочет, чтобы я заводила знакомств с демонами. Я отворачиваюсь, не желая лицезреть его наглую физиономию и ещё глубже погрузиться в атмосферу Бордового Маскарада, отмечая про себя, что у каждого находящегося здесь демона в наряде присутствует указанный цвет. Они все танцуют и танцуют, никого не замечая, обладая при этом такой исключительной красотой и изяществом, что мне непременно становится неловко. Люцифер и Нибрас заводят какой-то совершенно бессмысленный разговор, когда я прижимаюсь к бокалу глифта губами и все же осмеливаюсь сделать глоток. Ощущение, будто я пью жидкий азот, быстро сменяется эйфорией, затрагивающей каждый мой вкусовой рецептор. В наслаждении прикрываю глаза, и вот уже музыка эта не кажется такой устрашающей, она даже тянет танцевать, и в тот момент, когда я перевожу взгляд на ту часть зала, где колонны расступаются перед пьедесталом, на котором стоит трон, сердце моё невольно пропускает удар. Я ловлю его взгляд именно в тот момент, когда он оборачивается, чтобы ответить одному из демонов в мундире, стоящему рядом. Сатана замирает в полоборота, приоткрывает рот и несколько секунд смотрит на меня с немым восхищением в алых глазах, почти сливающихся с его бордовой маской, расшитой золотом. Кровь приливает к щекам, душу захлестывает ненависть, подбирается куда-то к горлу, и я делаю ещё пару смелых глотков глифта, пытаясь остудить свой пыл. Хозяин бала лишь тогда отводит от меня свой взгляд, когда мимо него, точно ядовитая змея, проскальзывает Лилит, впиваясь в его губы жадным поцелуем. Рядом стоящие демоны отворачиваются, некоторые же смотрят с восхищением, вероятно, далеко не на этот развязный поцелуй, а на фигуру дьяволицы, обтянутую бордовым шёлком платья в пол. На ней нет маски, но это неудивительно — вся её кожа и без того покрыта змеиной чешуёй. Ткань платья натягивается, демонстрируя всем выдающиеся формы Лилит, и тогда Сатана отрывается от её губ, снова поворачивая голову в мою сторону. Глаза дьявола вспыхивают одобрением. Вздрагиваю и тяну Люцифера за рукав, отрывая того от разговора. — Здесь твой отец. — Правда? А я думал, кто же устроил этот роскошный маскарад? — Не язви, — рявкаю я, чувствуя нарастающую нервозность. — Нам нужно подойти? Несколько секунд Люцифер смотрит в мрачную глубь зала, выискивая взглядом отца. Сатана берет с подноса бокал глифта и возносит его в воздух, приветствуя нас. — В этом нет необходимости, — твёрдо отвечает дьявол. «Дождаться рассвета на Небесах и уйти», — всё, о чём я могу думать, стоя рядом с Люцифером. Он чётко дал понять, что эту ночь нам стоит провести без проблем, окруживших нас, но что делать, если это всё, о чем я могу думать? Да и Люций вовсе не выглядит расслабленным и наслаждающимся балом дьяволом, разве что, украдкой улыбается, вылавливая в снующей мимо нас толпе знакомых демонов. Сатана и Лилит держатся поодаль от нас, сохраняя дистанцию, но я не могу не нервничать, когда ловлю на себе взгляды этой психованной дьяволицы. Я стою здесь, как одна из горгулий, наблюдаю за балом и все жду, когда это закончится. Мне некомфортно, мне хочется... Кто-то садится за рояль, поправляя полы смокинга и разминая пальцы. Приятная мелодия воззывает всех к танцам, и я замечаю, как с весёлым хохотом Лилит ставит бокал глифта на высокий стол и увлекает Сатану за собой в центр зала. Он со слепым восхищением следует за девушкой. Опускаю взгляд на свой цветок, не понимая, какой во всем этом смысл и какого черта этот самодовольный чурбан стоит здесь и не приглашает меня на танец. Ведь у нас уже был такой опыт. — Потанцуем, милая леди? Знакомый голос врывается в затуманенный глифтом и отчаянием разум сотнями кинжалов, заставляя меня поморщиться от боли, вдруг ударившей по вискам. Поднимаю взгляд, уставившись в зелёные глаза того, кто стоит напротив. Маска закрывает всё лицо незнакомца, но эти глаза, этот голос... Люцифер накрывает мою ладонь своей и сквозь зубы процеживает: — Леди занята. — Я не видел, чтобы леди танцевала, — добавляет мистер икс, которого, кажется, узнали все уголки моей памяти, где-то так глубоко, ведь голос через маску звучит искаженно, да и может быть, это и не его глаза вовсе. — Позволите поинтересоваться у неё? — Нет, — слишком просто отвечает Люцифер и снова отглатывает напиток. Негодованию моему нет предела. Придурок! Думает, я принадлежу ему и всегда буду принадлежать? Что если мы связаны этой пугающей, неразрывной связью, я всегда буду рядом с ним? Наивный, наивный дьявол, думающий, что все то дерьмо, которое он на меня вылил, сойдёт ему с рук. Грубо выдернув ладонь из хватки Люцифера, я кладу его магнолию на стол и подхожу к незнакомцу, протягивая ему ладонь. Каждая клеточка моего напряжённого тела чувствует, каким разгневанным взглядом он прожигает мою спину. — Я с удовольствием потанцую с вами, — улыбнувшись, говорю я. Не оборачиваюсь, но спина моя горит. Я чувствую его злость, она уже клокочет в моей душе, пока мой незнакомец во фраке ведёт меня в центр зала. Его рука нежно обхватывает мою талию, и я не чувствую никаких импульсов, ничего, что я чувствую, когда меня касается Люцифер. Краем глаза я замечаю его пылающее злостью лицо, его взгляд, прикованный к нам и расчленяющий этого парня, а оттого хочется захохотать во все горло. Надо же! Ревнует! Давай же, Вики, сделай следующий шаг. Прикусив губу, я обвиваю шею демона руками и придвигаюсь ближе, двигаясь с ним в плавном танце под джазовую музыку, в которой я узнаю наизусть выученный шарм Фрэнка Синатры. Голова кружится от глифта и от осознания того, что в неподалёку стоит испепеляющий нас взглядом Люцифер, и что душу мою, как и его, распирает от ревности. Это заставляет меня расхохотаться и вскинуть голову, сцепив руки в замок на задней части шеи незнакомца. — У вас завораживающий смех, — отмечает парень. Фокусирую на нем свой взгляд и сощуриваюсь. Узнавание горьким привкусом подкрадывается к кончику языка, когда я вглядываюсь в эти зелёные бездны. — А у вас знакомый голос... — точно в бреду бормочу я. — Вероятно, потому что мы знакомы, — я не вижу его, но кажется, он улыбается. И когда его пальцы вдруг подбираются к маске, приподнимая её и открывая мне обзор на знакомое до чёртиков лицо, я резко отстраняюсь. Сильные руки, сцепившиеся на моей талии, не позволяют мне этого сделать, и я нервно сглатываю, качая головой. — Одо, — в неверии слетает с уст. Страх перед ним уже не так велик, как прежде, но теперь мне крайне мерзко находиться в такой близости с тем, кто попытался меня убить. Люцифер по-прежнему не сводит с нас глаз, и мне бы всем своим видом ему показать, кто на самом деле пригласил меня на танец, но не вызовет ли это на его лице очередную самодовольную улыбку и эго «всеспасающего героя»? Подняв подбородок, я гордо встречаю взгляд Одо. — Не бойся, красавица, мы просто танцуем, — он проводит рукой по моим волосам. — Что ты здесь делаешь? Ты должен быть в тюрьме. Неожиданно наклонившись к моему уху, парень отодвигает прядь волос и с каким-то одному лишь ему понятным отчаянием в голосе шепчет: — Поверь, я бы все отдал, чтобы сгнить там. — Так это ты — игрушка Лилит? — не дожидаясь зрительного контакта, восклицаю я. Он отстраняется, поднимает брови и усмехается, будто я сказала сущий бред. — Что, прости? Игрушка? Гулкие шаги отбиваются от холодного мрамора, и даже не поднимая глаз, я могу определить, кому они принадлежат. Люцифер грубо хватает Одо за плечо, отпихивая ангела от меня: ноздри его раздуты, в алых омутах плещется опасность. То, с каким несдерживаемым желанием и детским собственничеством он произносит следующие слова, угрожающе нависая над парнем, заставляет кровь хлынуть к моим щекам, а сердце бешено заколотиться в груди: — Я заберу свою леди на танец? И нет, это вовсе не звучит, как вопрос.