Отличница

Каменная скамья, покрытая тонким слоем мха, источает неистовый холод. Он пробирается сквозь рой мурашек, вонзается в кожу, а затем всё глубже и глубже, внедряясь в кровоток, превращает кровь в крохотные кристаллики льда. Голова кружится или от холода, или от нетерпения. Тучи сгущаются над лабиринтом, колючие ветви протянули нам свои иссохшие руки, желая ранить, изодрать кожу в кровь. За спиной раздаётся пугающий звук: смесь крика ястреба и карканья вороны. Становится не по себе. Украдкой смотрю на мать. Бледные ладони с синими лентами вен лежат на книге, название которой написано на, вероятно, енохианском. Пальцы её подрагивают. Поднимаю взгляд, вглядываясь в осунувшееся лицо. Она будто постарела за эти пять немых минут. — Ты так и будешь молчать? — нервно спрашиваю я. Смотрю на свои расцарапанные ветвями руки. Сердце пропускает удар вместе с её рваным вздохом. Терпеливо жду, ведь я знаю, она молчит, чтобы я сама себя смогла подготовить. К ошеломляющему, разрушающему, долгожданному. Ребекка начинает говорить с дуновением колючего ветра, с шелестом листьев, с криком дикой птицы. Холод выполнил свою задачу: моё сердце уже не бьётся. Оно замерло в ожидании правды. — Тебе только-только исполнилось пять, — на выдохе произносит мама. — Твой отец работал в ночную смену тогда, а я уснула в твоей детской. К нам в дом явился мужчина. Не ворвался... он будто... будто прошёл сквозь стены. У него были крылья, Вики, настоящие белые крылья. Он замер над твоей кроваткой, и когда я проснулась, то увидела силуэт ангела... это был архангел Габриэль. Его божественный лик ослепил меня, я не могла вымолвить и слова. В том нашем мире тебе не доведётся воочию убедиться в существовании ангелов. Габриэль пришёл с вестью: скоро само зло восстанет из Геенны Огненной, чтобы забрать у меня то, что по праву принадлежит моей семье. Он подошёл ко мне, погладил меня по щеке, а затем исчез, будто его никогда здесь и не было. Утром я проснулась с ощущением, будто всё это мне приснилось. В это ведь невозможно поверить — ангел явился в дом посреди ночи, чтобы предостеречь. Меня бы сочли за сумасшедшую, а потому я молчала, молчала и медленно сходила с ума. Сначала мне казалось, что за мной следят. На следующий день меня чуть не сбила машина. Я будто доживала свои последние дни на Земле. Я чувствовала это, а потому за несколько дней до того жуткого пожара отдала тебе свой кулон. Твоя бабушка подарила его мне, велела никогда его не снимать. С теми же словами я вручила его тебе. На несколько секунд воцаряется гробовая тишина. Моё тело дрожит, я не могу сделать и вздоха, понимая, что она только начала свой рассказ. Теперь совершенно ясно: маму, как и меня, убили, чтобы добраться до неё на небесах. Тот пожар не был несчастным случаем. Его подстроил кто-то из Ада. И кажется, я догадываюсь, кто стоит за нашими гибелями. — После смерти я так же, как и ты, попала в эту школу. Я усваивала программу быстрее остальных, мои способности впечатляли высших ангелов и даже демонов, и на Дне Великого Распределения я получила свой долгожданный чин. Я обратилась в ангела. Все мои силы, все мои знания были направлены лишь на то, чтобы добраться до Габриэля, чтобы узнать, что со мной произошло... когда я стала серафимом и попала в Эдем, он сам нашёл меня. Архангел подарил мне книгу, — она проводит дрожащими пальцами по пыльной обложке и тяжело вздыхает. Несколько солёных капель скатываются по её бледным впалым щекам. В моих глазах предательски щиплет тоже. — В ней рассказывалось о жизни Девы Марии до и во время того, как она стала супругой Господа. Габриэль не сказал мне ничего, я сама должна была найти ответ. Днями и ночами я переводила древние запылившиеся страницы с енохианского, пока не наткнулась на её изображение и подпись к нему. На шее Марии был кулон, а на безымянном пальце кольцо. Если их соединить, получится ключ... ключ к вратам Эдема. После Великого Бунта кольцо досталось Сатане, а кулон пал на Землю. Так говорилось в Первой Библии. Но это не совсем правда — Мария успела сохранить кулон. Перед самой гибелью она нашла Габриэля и попросила его во что бы то ни стало найти на Земле её родных и отдать им реликвию, иначе на Небесах верные слуги Сатаны найдут вторую часть ключа, завладеют Эдемом, все ныне известные миры обратив в сущий Ад. Архангел выполнил её просьбу, он нашёл её родных в Назарете. С тех самых пор этот кулон долгими веками передавался из поколения в поколение. Чувствую, что не могу дышать. Осознание правды, пугающей правды, подбирается ко мне, как безжалостные ветви лабиринта, смыкают на моей шее свои костлявые руки и душат, душат, лишая воздуха. В глазах темнеет. С трудом разлепляю иссохшие губы и, задыхаясь, бормочу: — Ты хочешь сказать, что мы... — Потомки Девы Марии, — отрезает она, и ответ матери звучит, точно удар в гонг, оглушая меня и лишая любой возможности мыслить. Кровь шумит в ушах, бьётся в висках и в вене на шее. Дрожащими запотевшими ладонями я провожу по бедрам, поднимая взгляд к почерневшему небу. — Невозможно... — Кулон наделяет его обладателей божественными силами, Вики. Но лишь после смерти и лишь в том случае, если реликвия в это время была на них, — закончив предложение, мама поворачивается ко мне. Я вижу улыбку, осветившую её лик, а в глазах женщины по-прежнему сияют слезы. — Ты первый и единственный случай в истории. Ты стала проводником кулона на Небеса, обратно в Эдем. А это значит, он наделил тебя силами, неподвластными обычным Непризнанным. И снова гнетущее молчание. Меня тошнит, мне нечем дышать, а мама продолжает смотреть на меня. Вид её вдруг сменяется с трагичного на торжественный, и, коснувшись ледяной ладонью моей щеки, Ребекка произносит: — Виктория Изабелла Уокер, после смерти ты обратилась в ангела. Настоящего ангела, не нуждающегося в Распределении. Хлопок. Мощная пощечина, прилетевшая в моё лицо, от которого вмиг отлила вся кровь. Какая-то невидимая сила отталкивает меня чуть назад, и мама вздрагивает, не ожидая от меня такой резкой реакции. Шок. Ступор. Неверие. С губ один за другим слетают нервные смешки. Не могу поверить! Я — ангел! И всё из-за какого-то кулона, который болтается на моей шее сколько я себя помню? Кулон наделил меня божественной силой? Ха, это бред, это сущий бред, ну как же ей не стыдно так нагло мне лгать! Придумала бы другое оправдание, запрещающее мне встречаться с Люцифером! — Я... настоящий ангел? — хохот вырывается из моего горла, в уголках глаз уже скапливаются слезы, а скулы сводит от смеха. — Ты плохо знаешь меня, мама. — Я знаю тебя достаточно, чтобы сделать вывод о том, что один змей-искуситель то и дело склоняет тебя в сторону зла, — резко отвечает Ребекка, заставляя меня мигом прикусить язык. — Но сколько бы ночей ты ни провела в Аду, себя и свою природу не обманешь. Я не должна была попасть в эту школу, не должна была стать серафимом, моё место было среди остальных умерших, может быть, даже в Аду. Спустя века поисков Сатана нашёл нас и велел своим слугам сжечь наш дом, чтобы забрать кулон, который вместе с кольцом откроет ему врата в Эдем. Фил успел спасти тебя, а когда вернулся за мной... я помню лишь, как меня охватило огнём. Помню светлые глаза Габриэля. Он решил забрать меня на Небеса, проявил милосердие... твоё же попадание сюда было предопределено. Я была Непризнанной, Вики, я прошла долгий путь, чтобы стать серафимом, а ты... ты попала сюда и обрела ангельские крылья и ангельские способности благодаря кулону, что был на тебе в момент гибели. Эмоции на моем лице судорожно сменяют друг друга, сердце грохочет в грудной клетке, когда я пытаюсь переварить каждое её слово. Мне трудно поверить ей, ведь в моих способностях нет ничего выдающегося, я далеко не ангел, во мне нет ничего святого, а о том, как меня тянет на тьму, и говорить не стоит. Однако это то, что мы имеем. Кулон, книга и правда. Правда, тяжелейшим весом лежащая на моих плечах. — В этот раз Сатана не промахнулся, — с печальной усмешкой добавляет мать и заправляет черную прядь волос мне за ухо. В её взгляде тонет намёк на заботу, что вновь прячется за коркой толстого льда, когда она продолжает: — Никто не знает, зачем на самом деле ему нужно в Эдем. У меня есть догадка, но самой логичной будет все же желание отомстить отцу. Он не может снять с тебя кулон, пока ты жива, не может убить тебя, пока жива я. И пока... Ребекка поднимает взгляд к небу, часто моргает, поджимает губы, а затем на выдохе произносит: — И пока жив Люцифер. В горле пересыхает, сердце пропускает удар, внезапный раскат грома оглушает. Оглушает, как все эти новости, что она на меня взвалила. Дева Мария, ключ, Сатана, пожар, ангел... кажется, мама переходит к причине, по которой мы с Люцифером не можем быть вместе. «Умрёт он — умрёшь и ты», — грохочет в моей грудной клетке суровым поминальным маршем. Это меня не пугает. В конце концов, я знала это и без Ребекки. Мне не существовать без него. — Ты же знаешь, что его мать, Люцида, ангел? — получив мой слабый кивок, женщина продолжает. — Люцифер является им лишь наполовину, но Сатана так же был ангелом. Пусть сын его рождён в Аду и отцом, навсегда наречённым дьяволом, ангельской крови в Люцифере всё же больше. Ты ангел, Вики. И то, что между вами происходит, не иначе, как высшая, божественная любовь. Любовь двух ангелов. Она разрушительнее демонической любви хотя бы потому, что вы оба — потомки самых высших существ. Ваш союз может быть губительным, он уже приносит в твою жизнь всё плохое, о чем ты только можешь представить. Люциферу никогда не стать настоящим ангелом, он — твоё личное инферно, он — тьма, гибель, чума. Тебя ждёт великое будущее в Эдеме, Вики, стоит лишь преодолеть трудности, развить свой дар и навсегда, — слышишь меня? — навсегда забыть об этом дьяволе. Со временем ваша связь станет менее прочной, а после и вовсе разорвется. Два могущественных ангела не могут быть вместе. Просто не могут. Это противоестественно. Это опасно. Ставшее уже родным состояние шока постепенно отпускает моё напряжённое заледеневшее тело. Я яростно качаю головой, накрывая пылающие щеки ладонями. — Это сущий бред... — Вики, тебе придётся принять это. — Я не могу быть ангелом, как и любовь Люцифера ко мне не может быть божественной. — Сатана обезумел, влюбившись в Люциду. Любовь двух ангелов стала разрушительной, разрушительной для неё. И каков исход? Он правит Адом и всеми силами пытается добраться до Эдема, а она... — Что она? Ребекка встаёт, разглаживая складки на своей мантии. Её взгляд леденеет, когда она протягивает мне руку. — Ты не развиваешь свои способности. И без конца грешишь. В итоге тебя не допустят в Эдем, Виктория, лишат крыльев и низвергнут на Землю. Ты станешь призраком, тревожащим и сводящим с ума своего отца. В другом же исходе ты погибнешь вместе с Люцифером. У тебя есть только один выход: остановиться сейчас же. Откуда-то взявшаяся злоба вытесняет шок. Я не принимаю помощь в виде её руки и на трясущихся коленях поднимаюсь, уворачиваясь от ветвей, тянущихся в мою сторону. Всё это время она наблюдала за мной, тайно следила, подсылала Энди, видела, как я мучаюсь, как Лилит и Одо нападают на меня, но ничего не делала. Ребекка ждала, чтобы одним ударом скинуть меня в пропасть всей этой ошеломляющей информацией. Как я могу вынести все это? Мне нужно одновременно принять то, что мою мать убили слуги Сатаны, что я являюсь настоящим ангелом, моя семья — потомки девы Марии, а моя связь с Люцифером — не иначе, как любовь двух ангелов, которая в конце концов может привести обоих к гибели. Всё это слишком. Слишком для меня. — А если я не хочу в Эдем? — вдруг вырывается откуда-то из глубин моего подсознания. Соблазн стать высшим ангелом велик, осознание того, что я ничем не уступаю остальным небожителям, сладким привкусом отдаётся на языке и торжественным ликованием в душе, но всё это не для меня. Я не готова носить белый балахон и каменное выражение лица всё время. В конце концов, даже Дино отказался от Эдема. — Твои желания не имеют веса, пока ты здесь. Ты ангел, Вики, ты должна забыть о мирских страстях. Ты должна от них отказаться. — Зачем? — вспыхиваю я. — Чтобы стать статуей? — Это был камень в мой огород? — она выгибает бровь. — Нет. Просто я не понимаю тебя. Ты хочешь обезопасить меня, но при этом способствуешь возвращению Лилит, которая жаждет моей смерти. — Я вернула Лилит, чтобы она находилась у меня и Престолов под присмотром. Она ещё не знает, что ей предстоит Суд за всё содеянное на Земле. А ты... За моей спиной раздаётся шорох листьев, прерывая речь матери. Она бросает гневный взгляд через моё плечо и закатывает глаза, нервно выдыхая через нос. Судорожно оборачиваюсь, и спустя несколько мгновений из лабиринта справа выруливает Фенцио. Ноздри его раздуты в гневе, густые белые брови сведены к переносице. Я будто стою между двух огней. Меня не тянет ни в сторону матери, ни в сторону учителя. Так я и замираю. — Ребекка, — сжав челюсти, он кивает. — Я никому не позволю забирать своих учеников с уроков. Даже серафимам. Даже матерям-серафимам. — Тебе стоит поучиться манерам, — Ребекка поднимает с лавочки свою книгу, подаренную ей Габриэлем. Её слова уносят меня в сегодняшнее утро. Перед глазами всплывает разочарованное лицо Люцифера, а затем его опаляющие поцелуи, его руки на моей коже, его пальцы... Мама резко поворачивается в мою сторону, широко распахнув глаза. Черт возьми! Она забралась в мои мысли! — Уму непостижимо, — шипит она, качая головой. Я виновато опускаю взгляд. В ту же секунду Фенцио подходит ко мне, хватая мою ледяную ладонь. — Уходим, Вики. — Я ещё не договорила с дочерью, — сквозь зубы процеживает Ребекка. — Не смей нас прерывать. Чувствую себя ребёнком, которого не могут поделить разводящиеся родители. Фенцио злобно фыркает. — У тебя было достаточно времени, чтобы поговорить с ней, но ты выбрала именно мой урок. Пошли, Вики, пока открыт выход. — Вики, — мама мгновенно оказывается рядом, хватая меня за подбородок. — Держись от Люцифера подальше. Иначе я приму меры, и вы больше никогда не сможете увидеть друг друга. Я заточу тебя в Эдеме, как... — Кончай, Ребекка, — рявкает Фенцио и, сильнее сжав пальцы на моей ладони, уводит меня в сторону предполагаемого выхода. Её слова не пугают меня, они приводят меня в бешенство, и я выдираю руку из хватки учителя, оборачиваясь на мать. Но кроме тянущихся к нам ветвей, покрытой мхом каменной скамьи и гнетущей тьмы глубин лабиринта, там ничего нет. В душе поселяется ярость, она вдруг смешивается с тоской, и я благодарю всех богов во вселенной, когда ветви стены из зелёных кустов вдруг расступаются перед нами, открывая обзор на здание школы. Фенцио выходит первым и протягивает мне руку, помогая выбраться из зелёной преграды. — Я думала, отсюда нет выхода, — недоуменно бормочу я, оглядываясь по сторонам. — Продолжай так думать, — фыркает учитель. Мы оказываемся в саду Адама и Евы. Душа сжимается и болит. Голова кругом. Мне нужно всё переварить. — Вы накажете меня? Фенцио вдруг останавливается и несколько секунд молча смотрит на меня. Отчего-то мне кажется, что ему известно всё, о чём поведала мне Ребекка — отражение правды читается в его серых глазах. Там же тонет и намёк на сочувствие. Но затем он поджимает губы, хмурится и со вздохом отвечает: — Судьба тебя и так уже наказала. Иди смой кровь с рук и возвращайся на урок, через несколько дней зачёт. Железный тон учителя не требует возражений. Нервно вздохнув, я приглаживаю наверняка взлохмаченные волосы и на негнущихся ногах следую в школу, оставляя Фенцио позади. Пустые коридоры факультета ангелов встречают меня угнетающей тишиной, но мысли мои настолько громкие, что хочется закрыть уши. И у них один голос — голос матери, оглашающий пугающую и отчего-то радующую меня новость. Я являюсь ангелом благодаря кулону. Не могу поверить. Но как, как же я могу им быть? Во мне ещё слишком много человеческого, я не умею отключать эмоции и быть такой же стальной и хладнокровной, как моя мать. А наши чувства с Люцифером... значит ли это то, что он действительно любит меня? И наша любовь — не порождение тьмы. Она поистине божественная, она ангельская, она разрушительная. Мысль об этом придаёт мне сил, она окрыляет меня и делает меня счастливой даже на этом пепелище чувств и эмоций. Как скоро я увижу Люцифера, чтобы рассказать ему обо всём? Эхо знакомых голосов откуда-то из глубин коридора заставляет меня затормозить. Я вдруг слышу бархатные нотки и прижимаюсь к стене спиной, медленно выглядывая из-за угла. Широкая спина, белоснежные крылья, пшеничные волосы, собранные в пучок... сердце болезненно сжимается в груди. Дино. Он возвышается над фигурой кого-то, о ком я могу только догадываться, и когда его собеседник подаёт голос, я лишь убеждаюсь в том, что не ошиблась. — Лжёшь, — резко отрезает Лилит. — Папуля с тебя три шкуры сдерёт, если ты не попадешь в Эдем. Дино молчит, но я слышу, как тяжело и нервно дышит ангел. Черт. Ему, должно быть, очень больно. Больше всего на свете мне хочется сейчас оказаться рядом, но я по-прежнему стою за углом, ожидая, когда эта стерва оставит его в покое. Не думаю, что Дино хотел бы увидеть, как мы собачимся. Сейчас мне нужно прийти в себя, а не отражать нападки этой психованной. — Тебя это не касается. И кто дал тебе право разгуливать по школе? Дьяволица подходит ближе к ангелу, заставляя его отступить, а меня спрятаться в тень. До моего слуха доходят лишь жалкие отголоски: — Ну, милый, не хмурься. Я не хочу, чтобы у тебя были морщины. — Просто сгинь с моих глаз, Лилит, я прошу тебя. Оставь меня в покое. Голос Дино пропитан болью, вонзающейся сотнями игл в моё сердце. Я подавлена и разбита разговором с матерью, но всё, чего я хочу — убедиться, что он будет в порядке. — Ты любишь меня, а значит я никогда не смогу оставить тебя в покое. — Ты разрушила эту любовь много веков назад. От неё ничего не осталось. — Не верю. Ты по-прежнему мой аманс. — Продолжай убеждать в этом себя, а главное, Сатану, — фыркает Дино. Осторожно выглядываю из-за угла — в тот же момент, когда Лилит нервно оборачивается, услышав чьи-то шаги в другой стороне коридора. Едва Дино делает шаг назад, как дьяволица исчезает, точно по щелчку пальцев, будто бы её здесь никогда не было. Ангел устало трёт переносицу и опирается о колонну. Это твой шанс, Вики. Несмело выхожу из своей засады, заламывая запястья и кусая губы. Речь, которую я несколько раз прокручивала в своей голове, вдруг сменяется каким-то нелепым мычанием и пустыми отговорками. Я просто хочу вернуть своего друга. Я хочу, чтобы он был у меня, а я была у него. Всё так просто, особенно сейчас, когда мы оба сломлены, когда мы оба так яростно нуждаемся друг в друге. Ведь я надеюсь, он нуждается во мне так же сильно, как я в нем. — Дино, — тихо зову я, заставляя парня медленно обернуться. В его чистых голубых глазах застыли слезы. Он смотрит в потолок и часто моргает, а затем возвращает взгляд ко мне. Один его вид заставляет дыру в моей душе зазиять, и я опускаю взгляд, смотря под ноги. Я не знаю, с чего начать. — Начни с правды, — голос Дино хриплый, лишённый каких-либо чувств, кроме бесконечной боли. Резко поднимаю голову, в изумлении уставившись на ангела. — Ты прочёл мои мысли? — Я не специально. Ты слишком громко думаешь. Наверное, я попала в момент. Момент, когда Дино наиболее уязвим, момент, когда он уничтожен одним только присутствием рядом Лилит. Я не знаю, каково это — потерять свою любовь и, боже мой, как я надеюсь никогда этого не узнать. Но я потеряла своего друга. А это тоже больно. — Я обманывала тебя, недоговаривала, — медленно начинаю я, разглядывая свои руки и не решаясь посмотреть ему в глаза. — Мне не хотелось, чтобы ты стал частью этого мира, тёмного мира, в котором я оказалась. Может быть, это просто глупое оправдание, но это то, что я чувствовала на тот момент. Я знала о Лилит, но я не хотела причинять тебе боль, рассказывая о ней. Это моя ошибка. Но, Дино, это вовсе не значит, что я не доверяю тебе. Ты по-прежнему дорог мне, дорог как никто другой, и я люблю тебя, Дино. Я очень сильно люблю тебя. Самой искренней и честной любовью, которой только можно полюбить своего лучшего друга. Мне ещё многое нужно тебе рассказать, но сейчас... — от слез я начинаю задыхаться, но слова льются из моего сердца, и это выражение лица Дино... несколько мокрых капель скатываются по моим побледневшим щекам, и я смахиваю их, дрожащим голосом продолжая. — Пожалуйста, не уходи. Не заставляй меня испытывать это снова. Мне кажется, если он сейчас же меня не обнимет, если не убедит меня в том, что я не одна, что мы оба с ним не одни, я провалюсь сквозь эти небеса, паду на землю, а оттуда прямиком в Ад. Всё внутри меня уже горит, а после запылает ещё яростнее, если он меня не... И тогда Дино обнимает. Не знаю, прочёл ли он это в моих мыслях, но я чувствую неистовое облегчение, когда вдруг оказываюсь в его руках. Он пахнет облаками, пахнет спокойствием и уютом, и я судорожно выдыхаю, не справляясь с эмоциями. Положив подбородок на мою макушку, Дино усиливает хватку и едва слышно бормочет: — Я знаю, ты не хотела причинить мне боль. — Никогда, — шёпотом отзываюсь я. Я слышу его улыбку. Слышу, как бьётся его сердце, слышу, как бьётся моё, и понимаю, что живу. Как тогда, на Земле, когда я могла вдохнуть полной грудью, а все мои заботы ограничивались дипломом или вечерней поездкой в магазин. Может быть, все не так уж и плохо? Ведь я только что узнала, что я не просто Непризнанная, что у меня есть божественные способности, а тот, кого я люблю, любит меня в ответ, и нет ничего сильнее этой любви. А мой Дино, мой лучший друг, мой ангел-хранитель всегда будет рядом. И ничто не сможет испортить этот момент. — Какого чёрта здесь творится? Отпрянув друг от друга, мы с Дино резко оборачиваемся в поисках источника звука. Как только мой взгляд встречается с налитыми кровью алыми глазами, я понимаю — момент испорчен. — Люцифер, — медленно кивает Дино.