Дит — город, расположившийся на седьмом кругу Ада. Здесь в трех поясах обитают насильники — место их определено в зависимости от степени жестокости их преступления. Огненная река Флегетон, лес самоубийц со скрюченными деревьями из виновных душ и орошаемая кровавым дождём горючая пустыня. Здесь лава выходит из берегов, а уродливые души, так отдалённо напоминающие людей, корчатся и визжат от боли, пока их гоняют адские гончие псы. Пекло Преисподней здесь опаляет кожу, в глазах рябит от обилия красного: оно в этой безжалостной лаве, оно в реках крови, стекающих с торчащих чёрных скал, оно в глазах — глазах, что молят о пощаде, и души эти тоже плачут кровью.
Не могу поверить. Я на седьмом кругу Ада, в самом эпицентре кровавых поприщ, ни с кем иным, как с одним из своих главных врагов — безумной дьяволицей Лилит.
Мне страшно, мне до одури страшно. Я будто попала в собственный ночной кошмар, но кажется, даже моё воображение не способно воссоздать такую поистине жуткую картину. Что здесь называется городом? Скалы, обрывы, провалы, реки, зыбучие пески и виднеющийся в самой дали лес? Мелкая дрожь пробегает по телу. Уже не пытаюсь вырваться — бесполезно. Я иду за ней, потому что знаю — я должна. Она хочет показать мне что-то, и, вероятно, это единственный мой шанс узнать правду. Какой бы она ни была. О чём бы она ни была.
Обутые в сандалии ступни чувствуют жар, исходящий от земли. Мы прибыли сюда, покинув территорию факультета, спустившись ниже замка Сатаны и миновав несколько трещин в земле, заполненных лавой. Первородный страх остаться здесь навсегда по вине Лилит отчего-то не тревожит мою душу так сильно, как то, что она собирается мне показать.
Мимо нас проносится стая гончих псов. Испуганно вздрагиваю, оборачиваюсь на псов, а вернее, на их скелет с горящими пастями и глазами. Сердце сжимается от ужаса увиденного, и Лилит усмехается:
— Они не тронут. Чувствуют хозяев.
— Хозяев? — молниеносно слетает с моих губ.
Она оборачивается ко мне, дергая плечом.
— Увы, — а затем замирает. — Слышишь?
Стараясь унять бешеное сердцебиение, верчу головой в поисках источника звука — эхом по всей округе раздаётся чей-то властный голос. Какофония визга утихает, и я вдруг замечаю, как души толпами следуют в одну сторону. Сощуриваюсь от поблёскивания копьев, мечей, секиры: кто-то подгоняет бедолаг вперёд, и они идут, склонив голову, беспрекословно повинуясь. В ту же секунду Лилит хватает меня за руку.
— Началось, — в предвкушении шепчет она.
— Что началось? — спрашиваю безжизненным голосом, пока она тащит меня по раскаленной земле.
Приходится перепрыгивать образовавшиеся трещины, в которых бурлит лава, да не просто бурлит, а зазывает в свои безжалостные убийственные объятия. Впереди виднеется целый забор из острых уродливых скал, с другой стороны — голая земля, по которой, едва волоча ногами, плетутся души. Их сложно назвать людьми: у кого-то отсутствует кожный и волосяной покров, кто-то выглядит, как живой скелет, а у кого-то нет даже лиц.
Амуниция и оружие тех, кто гонит их вперёд, наталкивают меня на мысль о том, что в нескольких милях от нас не просто провинившиеся бывшие смертные и бессмертные, а целый адский легион. От такого предположения кожа моя немедленно покрывается мурашками. Лилит пинает камень ногой и беззвучно подкрадывается к одной из скал, по-прежнему держа мою руку.
— Не высовывайся, — шикает она через плечо. — Нас не должны заметить.
— Кто? Кто не должен нас заметить? — нервно спрашиваю, пытаясь вырваться из её хватки и хотя бы мельком глянуть за её спину. — Я устала от твоих игрищ. Ты словно нарочно затащила меня сюда.
Я буквально вижу, как она закатывает глаза. В ту же секунду дьяволица оборачивается, хватает меня за плечи и пригвождает к горячей скале. Каждая из них расположена на расстоянии нескольких десятков дюймов друг от друга, и когда Лилит с ухмылкой шепчет «смотри», я немедленно поворачиваю голову, чтобы увидеть то, от чего скрывают нас эти скалы.
Тогда же я и слышу голос. До боли, до полуобморочного состояния знакомый голос.
— Преклонитесь! — кричит он.
Глаза в ужасе расширяются, взгляд в панике мечется по огромному пространству и останавливается на скоплении душ вперемешку с предполагаемым легионом.
А пред всем этим скопищем, гордо подняв голову и сложив руки на груди, возвышается Люцифер.
Сердце моё незамедлительно и с глухим грохотом падает в пятки. Несколько сотен, а может и тысяча душ и воинов легиона стоят неподвижно. Мы с Лилит стоим слишком далеко от этого поистине жуткого зрелища, но даже отсюда я вижу, какой злостью вспыхивают глаза дьявола.
Я всегда верила в Бога. Несколько раз была с отцом в церкви. Я считала себя католичкой, но никогда не задумывалась над тем, что стоит за противоположной стороной бесконечного света. Здесь тоже светло. И жарко. Как в котле. И теперь передо мной развернулся настоящий Ад, во всеобличии, в этих душах с остатками скелета, кожи и глаз, с воинами, чьи одежды покрыты свинцом, с Люцифером, что стоит над ними, расправив бордовые крылья. Окажись я в месте, подобном этому, пару месяцев назад — я бы перекрестилась и убежала прочь. Но сейчас... что-то держало меня здесь.
Кто-то держал. Буквально за шею, ведь я понятия не имела, как дышать.
— Маленький принц побежал собирать армию? Верность королю! Или как там принято у этих зевак, — слышу скучающий голос Лилит за своей спиной.
Каждый мой нерв напряжен, и я удивлённо вздыхаю, когда откуда-то из-за пылающих скал, где стоит Люцифер, выходит настоящий монстр. Его огромные бычьи рога выдают его мощь, мускулатура обтянута красной кожей, в руках сжата рукоятка секиры. Он выглядит ужасающе, так, будто только что сошёл с картины Джорджа Уоттса. Тогда-то я и понимаю, кто это.
Минотавр.
— Но Люцифер говорил, что пойдёт к Саргатанусу, — вслух размышляю я, чувствуя, как ветер завывает в душе.
— Ой! — девушка позади меня театрально ахает. — Дьявол солгал? Да быть такого не может.
Нервно сглатываю, игнорируя её присутствие и устремляю свой взгляд к жуткой картине на расстоянии нескольких миль. Толпа вдруг расступается перед каким-то мужчиной. Тот поднимается на возвышение перед адским скопищем, становясь между Люцифером и Минотавром, а хитрый блеск красных глаз и строгий чёрный костюм вдруг дают мне оплеуху узнавания. Это Азазель.
Частички пазла складываются в единую картинку. Минотавр держит эти души на седьмом кругу, Азазель заправляет легионом. Люцифер пришёл доказать свою верность. Но как связаны души и легион? Почему они здесь?
— Надвигается война! — возвещает дьявол.
Гул поднимается в толпе. Минотавр поднимает руки, взревев, и звук утихает. Люцифер сжимает зубы и гордо вздёргивает острый подбородок: меня омывает волной восхищения. Он выглядит, как власть, он и есть власть. Нет никаких сомнений в том, что они повинуются ему.
— Мой отец, Сатана, собирается штурмовать Эдем и готовит свое войско. По силе и количеству оно во многом может превосходить легион, а потому я собираюсь возглавить вашу армию. Вы обязаны безукоризненно следовать моим приказам, поскольку в самое ближайшее время трон Короля Ада по праву перейдёт мне, — он отчеканивает каждое слово, зловеще сверкая своими багровыми глазами.
Все молчат. Минотавр наклоняется к Люциферу и что-то говорит ему, пока Азазель стоит рядом, широко улыбаясь и потирая ладони. Он добился своего. Под покровительством моего дьявола главе легиона не грозит изгнание или неминуемая гибель. Хорошо устроился, чёрт его дери.
К слову о тех, кто хорошо устроился...
— Почему ты здесь? — резко обернувшись, спрашиваю я. Лилит отвлекается от разглядывания своих ногтей и выгибает бровь. — Разве ты не должна сейчас на коленях перед Сатаной стоять? Прося прощения любым удобным тебе способом.
— За что? За то, что он подставил меня? — девушка усмехается, вскидывает голову. — Я больше с ним не играю.
— Ах, ну да. Он же был твоей игрушкой.
— Мы работали на взаимовыгодных условиях.
— Ты вернула ему кольцо, а он вернул тебя в Ад, верно?
— Смышлёная девчонка.
— И что ты знаешь о войне?
— Я знаю лишь то, что должна знать. Папуля против всего мира, сын против папули. Слухи, кругом слухи. Они нас с тобой сюда и привели, — говорит она. — Я ведь такая добрая. Решила пригласить на это шоу и мою милую слепую инженю.
Я вспыхиваю злобой и закатываю глаза. Едва я успеваю открыть рот, чтобы ответить, как позади раскатом грома проносится голос Люцифера и какофония рёва толпы. Мы в унисон оборачиваемся.
— Тихо! Замолчите все! Казнь?! Вы хотите казни?! Как мало вам надо, чтобы доказать мою верность!
Кровь в жилах стынет от услышанного. Я замираю, до крови прикусив губу, и в эту же секунду один из воинов хватает под руку мужчину — кажется, в Аду он не так давно: ещё не потерял человеческий облик и не совсем истерзан псами. Воин затаскивает его на возвышение, где стоят Минотавр, Люцифер и Азазель, и мужчина падает на колени перед ними.
— Пощади! Молю! Пощади!
Сердце моё сжимается от непримиримой боли. Я нервно сглатываю и качаю головой, чувствуя, как что-то едкое разливается в животе.
— Да начнётся зрелище, — шепчет Лилит.
— Он этого не сделает, — безжизненным голосом отвечаю я, накрывая рот ладонью.
Но в глазах Люцифера ледяная решительность. Он кладёт ладонь на голову рыдающего мужчины, преклонившегося перед ним, и лишь на долю секунды бросает взгляд куда-то в толпу, точно почувствовав моё присутствие. Испуганно вздрогнув, прячусь за скалой и осторожно выглядываю из-за неё. Молиться в Аду? О, уверена, здесь Господь меня не услышит.
Искренняя вера в то, что Люцифер не убьёт, по-прежнему греет мою душу, но тепло это переходит в адское пламя, когда дьявол расставляет руки, и на ладонях его вспыхивает огонь.
Тихо ахнув, я мгновенно закрываю рот, боясь быть услышанной. Где-то за спиной усмехается Лилит. Мой безжизненный взгляд приковывается к тому, как, положив ладони на плечи мужчины, Люцифер его поджигает. В считанные секунды лохмотья одежды и тело вспыхивает огнём: Люций смотрит на мучения бедолаги с убийственным равнодушием, он молча наблюдает за тем, как тот извивается от поражающего его огня, как он кричит, плачет, воззывает к Господу. Не могу это видеть. Нет, нет, нет! Моё сердце разрывается, и я подрываюсь вперёд, когда Лилит вдруг хватает меня за локоть, заставляя остановиться.
— Что ты делаешь, идиотка?! — шипит она, обводя ненавистным взглядом моё лицо, искаженное гримасой ужаса. — Нас накажут!
— Пусть! — я кричу, не сдерживая себя. — Я не позволю ему убить его... это... не после всего...
Слезы градом льются из глаз, в ушах стоит дикий вопль того мужчины, истерика овладевает моим разумом и телом.
— О, дьявол, — Лилит закатывает глаза и сжимает мои плечи, вдруг с силой встряхнув меня. — Это не убийство. Это намного, намного хуже. Думаешь, этот парень не мечтал о смерти? Да здесь каждый о ней грезит, даже Люцифер, — на этих словах сердце моё пропускает удар, и я прерывисто вздыхаю, сфокусировав на девушке неясный взгляд. — Но заживо гореть... это муки, которым нет конца. То, что мне содрали крылья и отправили на Землю — минута в углу под строгим взглядом родителей по сравнению с тем, что ждёт души, которые из темницы Сатаны направились прямиком на положенные им круги. Лучше бы Люций его убил. Он сделал бы этому бедолаге большое одолжение.
Всхлипываю, в неверии качаю головой. Лилит не выглядит так, будто играет со мной, и всё вокруг кажется таким серьёзным, таким реальным, что мне ничего не остаётся, как в глухом отчаянии спросить:
— Зачем ты говоришь мне это?
Вместо слов девушка снова разворачивает меня лицом к жуткому зрелищу, где Минотавр хватает заживо горящего мужчину голыми руками за плечо и скидывает его с возвышения в толпу. Отовсюду слышатся довольные возгласы легиона, а души в панике мечутся по огромному полю, исчерченному трещинами, в которых полыхает лава. И посреди всего этого ужаса три главы: Минотавр, Люцифер и Азазель. В каждом из них власть, сила, неприкосновенность. Мне больно смотреть на невозмутимое лицо моего дьявола, а в голове набатом стучат слова Лилит: «Лучше бы он его убил». Они же сменяются моей строгой мантрой: «Дьявол не убивает, он наказывает».
Теперь собственная уверенность даёт мне пощёчину: получила, что хотела?!
— Я хочу, чтобы ты прозрела, — твёрдый голос Лилит заставляет меня обернуться. — Твоя слепая вера в добро однажды так тебя обует. Люцифер — чудовище, ничем не отличающееся от Минотавра. Поверь, дорогая, я знаю его дольше, чем ты... да и поз мы испробовали больше, — она усмехается и скользит языком по верхней губе. — Он хочет этой войны, чтобы всё своё бессмертное существование заниматься этим — поить души гноем, поджигать их, кормить плодами Заккума, обливать кипятком... делать всё своими руками. Сатана учил его этому с детства, и та обаятельная обложка, от которой ты течешь, создана для отвода глаз. Красивый мальчик с патрицианским носом, острым подбородком и волосами цвета воронова крыла... м-м-м. Роскошный любовник, он знает твоё тело лучше, чем ты, способен одними своими пальцами и языком тебя в Эдем унести. Создаст иллюзию счастья и защиты вокруг тебя, будет говорить красивые слова, дьявольски красивые, а затем закроет за собой дверь и одним только взглядом заставит какого-нибудь бедолагу корчиться от боли. Люцифер пуст. Пуст настолько, что даже не почувствовал, что я — его аманс. Любовь и прочие чувства чужды ему. Он предал Дино, не понимая, что это причинит ему боль. А знаешь, почему он хотел покончить с собой? Ты не узнаешь. И никто не узнает. Потому что он не поделится. Не умеет.
Каждое её слово тростью высекает на теле кровоточащую ссадину. Морщусь от боли, испуганно сглатываю, с силой сжимаю кулаки, чувствуя, как покалывает пальцы от онемения.
— Я не хочу тебя слышать, — сглотнуть больно, больно даже в глаза ей смотреть.
— Ты ведь ангел, Уокер, — мгновенно отвечает она. — Тебе не место здесь.
— Как великодушно.
— Слушай, красавица, мне правда не плевать, что будет с тобой, выбери ты такую жизнь для себя. Если, конечно, вы одолеете Сатану. Мы с тобой похожи. Обе любим до бессилия, до слепой веры в то, что любовь и правда может свернуть горы. Но всё, что она может свернуть — шею, пока ты оборачиваешься в поисках своего благоверного, пока ты ищешь его и не понимаешь, почему он тебя оставил. Я не просто так стирала подошвы своих туфель от Джимми Чу, пока тебя сюда тащила. Ты должна правильно расставить приоритеты. Посмотри, с каким хладнокровием он мучает парня, с каким благоговением к нему тянется легион. Ему не нужно доказывать свою верность. Они верны ему, они его боятся, как боялись его сладкого папочку.
Отвращение вдруг сбивает меня с ног. Пошатнувшись, я отталкиваю от себя Лилит, сверля её ненавистным взглядом.
— Мне это ты говоришь?! Тебе ничего не стоит убить невиновного! Тот парень, которого ты кинула под грузовик... а Одо? Он причинил мне зло, мне, а не тебе, но ты свернула ему шею в считанные секунды! — мой голос срывается на крик: я не боюсь быть услышанной. — Я знаю, ради чего весь этот цирк. Ты потеряла надёжного союзника в лице Сатаны, он отобрал у тебя кольцо, и ты решила переметнуться ко мне? Что ты замышляешь, Лилит? Это связано с Дино? С возвращением на Небеса? Так вот, ты не по адресу. Я отдала бы всё, чтобы туда не возвращаться.
— Будешь гнить в Аду? — фыркает она и делает шаг назад, складывая руки на груди. — Наблюдать за тем, как тот, кто плевать на тебя хотел, мучает души, участвует в оргиях, сеет заразу?
— Лучше уж гнить в Аду, — я подхожу к ней, максимально приблизив свое лицо к её, — чем быть заодно с тобой. Любопытно, кто посеял такую заразу, как ты.
Лилит резко хватает меня за шею, но я с силой сжимаю её запястье и скидываю с себя руку дьяволицы. Сбитая с толку, она несколько секунд смотрит на меня с изумлением, а затем, усмехнувшись, отступает.
— Тебя не это волнует, верно? Все мои слова мимо твоих ушей, плевать ты хотела на его тьму, но что, если я озвучу тебе ещё одну правду? — поистине кошачьи повадки прослеживаются в каждом мимолётном действии дьяволицы. Она обходит меня и, наклонившись к моему уху, шепчет: — Он. Никогда. Тебя. Не полюбит.
Ответом на её слова служит моя усмешка. Разумеется: кому, как не ей, знать о чувствах Люцифера.
— Подумай над каждым моим словом, крошка. Жалеть будешь, что меня не послушала. А мы могли бы стать отличной командой.
— Ты правда думала, что после того, что ты мне сказала, я брошусь за тобой? Ты осталась одна, Лилит, смирись с этим.
— Одна? Весь Ад напичкан теми, кто слепо пойдёт за мной, стоит мне щёлкнуть пальцами.
— Куда пойдёт? Неужели ты нацелилась на Эдем? Что ж, становись в очередь.
По лицу её вижу, что я права. Демоны слетаются на Эдем, как пчёлы на мёд. Их родной дом. Лилит была рождена в Эдеме, там она вернёт свои способности и крылья — это очевидно. Будто в подтверждение моих догадок, в памяти всплывает её недавний диалог с Дино, где дьяволица рассуждала о его будущем в Эдеме. Она не знает, что он метит в легион, она так ослеплена своей верой в возвращение, что ищет союзника даже в лице врага. Признаюсь, её метод отложил в моей душе свой отпечаток, но последнее, что я сделаю — пойду на её поводу.
— Ты слишком глупа, чтобы озвучивать тебе свои цели. Я думала, ты сучка, каких поискать. А ты очередная подстилка этого мачо.
— А ты слишком жалкая, — я улыбаюсь, качая головой. — Говоришь, мы похожи? Но я бы никогда не предала Люцифера так, как ты предала Дино.
— Прости, дорогая, я лишь хотела порадовать того, чьим амансом я являюсь, — она посылает мне воздушный поцелуй, вновь отчеканив этот бред, и я приоткрываю рот в поражении. — До убежища добирайся сама! Не заблудись в лабиринтах, глупышка!
Она исчезает в мгновение ока — растворяется в воздухе, не оставив после себя ничего, кроме мерзкого послевкусия. Кружится голова. Ничего не слышу и ничего не вижу, кроме голоса её и её глаз. Всё смешалось. Неужели Лилит и правда настолько идиотка, что решила попытать удачу и настроить меня против Люцифера? Нет, нет, она не так глупа, чтобы вообразить, что после увиденного и услышанного я ринусь в её объятия, ища утешения и света. За этим наверняка стоит что-то ещё. Но что? Зачем она заявилась в замок? Зачем притащила меня сюда? И главный вопрос:
Как мне отсюда выбраться?
Прерывисто вздыхаю, пытаясь себя успокоить. Наглые мысли так и лезут, материализуясь перед глазами в образе горящего от рук Люцифера мужчины, грохотом стучит в ушах этим отвратительным «я — его аманс» и «он тебя никогда не полюбит», но я беру себя в руки и в страхе оборачиваюсь. Испуг возрастает вдвое, когда на возвышении и во всей округе я не замечаю никого, кроме пары-тройки душ и адских гончих псов, терзающих то, что осталось от их тел. Сердце с гулким грохотом разбивается о грудную клетку. Чёрт возьми. Если Люцифер собрался вернуться в замок, он сойдёт с ума, не обнаружив меня в убежище.
Внезапный порыв ветра заставляет меня нервно обернуться. Где-то снизу слышу рычание. Кровь стынет в жилах, когда я опускаю взгляд и вижу адского пса. Он рычит, разинув пасть и высунув язык, и я замираю в испуге, боясь пошевелиться. Слюни его падают на землю, шипят и испаряются от высокой температуры, а я все стою перед ним — ни живая, ни мёртвая.
До тех пор, пока пёс не склоняет голову передо мной и не садится, проскулив и положив их на передние лапы.
— Что за... — изумленно шепчу, не сдвигаясь с места.
Этим жестом он, вероятно, призывает его погладить. Молюсь всем богам о том, чтобы он не оторвал мне руку, и, повинуясь каким-то внутренним инстинктам, кладу ладонь на его череп. Он отвечает мне протяжным скулением, а после вдруг резко поднимает свою голову и пастью хватает подол моего платья. Испуганно вздрагиваю и пытаюсь отстраниться, чтобы бежать, что есть мочи, но пёс тянет меня на себя — в ту сторону, откуда мы с Лилит и пришли.
Тогда я понимаю: он тащит меня к выходу.
***
Я стою перед замком, не решаясь войти. Путь, преодоленный мной, лишил меня сил, выбил меня из душевного равновесия, и последнее, что я хочу — стоять под тяжёлым взглядом горгульи и бояться открыть двери. Гончий пёс притащил меня прямиком к разлому, который подобно водовороту, выплюнул меня на самый верхний уровень Ада, к факультетам, и теперь слова Лилит о том, что псы чувствуют своих хозяев, уже не казались таким бредом.
А что насчёт других её слов?
Меня одолевали сомнения. Перед глазами чёткой картинкой стоял образ Люцифера, поджигающего того мужчину в попытке доказать легиону, что он — дьявол, который, не раздумывая, казнит любого. Я не могла поверить, с каким хладнокровием он сделал то, что должен был. В то же время, другая моя часть усиленно защищала Люцифера. Повинуясь воле последней, я вздохнула и потянула резные ручки дверей на себя.
Замок встретил меня запахом воска, роз и его парфюма.
— Где ты была? — откуда-то из глубин синеватой тьмы слышу голос Люцифера.
Чувствую себя дочерью, поздно возвращающейся с вечеринки. Строгий родитель уже поджидает меня где-то за углом, подготовив свою обвинительную речь, но я настолько устала, что в ближайшие пару бесконечностей собираюсь его игнорировать.
— А ты? — всё же отвечаю.
Чувство, будто я говорю сама с собой, не покидает меня до тех пор, пока я не слышу его ухмылку над своим ухом. Как он здесь оказался так быстро? Поднимаю голову, встречаясь с пылающим взглядом багровых глаз.
— Где. Ты. Была, — отчеканивает он, склонившись над моим лицом.
Зловещая тьма в его омутах меня не пугает. Люцифер не прикасается ко мне, но я чувствую его каждой клеточкой своего тела. В нос ударяет тонкий запах глифта. Ну, конечно.
— На седьмом кругу Ада, — честно говорю и гордо вздергиваю подбородок, встречаясь с ним взглядом.
На соблазнительных губах вырисовывается ухмылка. Он проводит ладонью по своей щетине, поднимает брови.
— Минус одно наказание за ложь в твою копилку.
— Накажешь меня, как того мужчину?
На мгновение на лице его пробегает тень сдерживаемой злобы. Я громко фыркаю и направляюсь прочь от дьявола, взбираясь по ступенькам на второй этаж. Недолго думая, он поднимается вслед за мной.
— Ты бы хоть громкость регулировала, когда цапаешься с Лилит! — кричит он мне в спину.
Замечательно. Так Люцифер видел меня? Ну, конечно! Кто ещё подошлёт ко мне адского пса, чтобы тот проводил меня к выходу?!
На ходу стаскиваю с себя платье, направляясь в ванную. Нужно смыть с себя этот Ад, эти крики, эти слова, то, что я увидела. Слышу каждый его шаг и недовольное сопение и захлопываю дверь прямо перед его носом. Обнажённая подхожу к ванне. Включив кран, забираюсь в неё, подбираю колени к груди. Горячая вода не успокаивает, не приводит мысли в порядок. Я все ещё вижу эти картинки, всё ещё изо всех сил пытаюсь поверить в реальность происходящего. Я выбрала Люцифера и сама решила стать частью его тьмы, но иногда... иногда мой свет и моя ангельская природа берут верх. Тогда происходят такие вещи, как эти. Или как те, когда меня одна лишь мысль о звании Королевы Преисподней приводила в тихий ужас.
Спустя минуту, а может быть и меньше, Люцифер с ноги выбивает запертую дверь. Закатываю глаза, кладу голову на колени. У меня нет сил и желания ругаться с ним. У меня просто... нет сил.
— Ты знаешь, чего мне стоило отговорить Минотавра отправлять к тебе стражников? — несколько секунд помолчав, говорит дьявол.
Он подходит к ванне и смотрит на меня взглядом, не требующим возражений. Но я и не возражаю.
— Почему ты молчишь? Я напугал тебя?
— Мне не стоило этого видеть, — нервно сглотнув, наконец, отвечаю я.
С губ его слетает раздраженный вздох.
— Что тебе сказала Лилит?
— Что ты придурок, от которого стоит держаться подальше. Ах, да, ещё, что она — твой аманс.
На этих словах поднимаю голову на своего дьявола. В моих глазах застыли слёзы, и каждое слово даётся мне с трудом.
— Что ж, всё, за исключением последнего — правда.
— Люцифер, — всхлипнув, я закусываю губу и накрываю лицо руками. Мне больно делать ему больно, особенно после всего, через что мы прошли, но кажется, если я сейчас не скажу это — меня разорвёт изнутри. — Ты... ты голыми руками подпалил его. И тот холод в твоих глазах, когда ты казнил, он... я была в ужасе.
Снова молчание: угрюмое, удушающее. Люцифер ничего не отвечает, лишь смотрит на меня своими алыми глазами. В них вся тоска и боль, столько непонимания, что я и сама недоумеваю, какого чёрта говорю всё это. Я здесь, с ним, я готова принимать его снова и снова, чтобы он ни делал, но иногда... иногда это становится трудно. Почти невыносимо.
— Зачем ты пошла с ней? Я велел тебе не выходить из замка, — он говорит надломленным голосом, едва сдерживая крик.
— Люцифер, она вошла в твой замок! Пока я ждала тебя, она миновала заклятие! Конечно, я последовала за ней, когда она потащила меня «на шоу».
— Каким, блять, образом, она в него вошла?! — он вспыхивает.
Поднявшись из ванны, я хватаю полотенце и стираю с лица не только воду, но ещё и слезы. Люцифер неотрывно смотрит на меня. Бросаю через плечо:
— Замок впускает всех, кому принадлежит твоя душа. Ты наполовину демон, Люцифер. А значит, у тебя может быть аманс. И все стрелки указывают на неё.
Собственные слова ранят. Не дождавшись ответа Люцифера, оборачиваю полотенце вокруг тела и выхожу из ванной, босыми ногами ступая по коридору в надежде как можно скорее добраться до спальни. Уже слышу его шаги за спиной и не успеваю одуматься, как вдруг оказываюсь пригвождена к стене его сильным телом. Я абсолютно обнажена перед ним — и телом, и душой.
— Кончай бегать от меня, отличница, — угрожающе шипит он. — Так уж вышло, что моя гнилая душонка, если она вообще у меня есть, каким-то образом принадлежит только одной истеричной девице, поверь, вторую такую она просто не выдержит. Я не безголовый идиот, который похоть от любви не отличит. Лилит никогда не была и не будет моим амансом.
Поднимаю глаза, встречаясь с его серьёзным взглядом. Предпринимаю попытку вырваться. Бесполезно. Упираюсь ладонями в его грудь и шепчу:
— Как, по-твоему, я должна это узнать? Ты ничего не говоришь мне. Почему ты не спишь со мной? Почему хотел покончить с собой? Как же так, Люцифер? Ты расправился с этим мужчиной, будто тебе это ничего не стоило.
— Но это ничего мне не стоило.
Гулким ударом сердце отзывается на его слова. Толкнув дьявола в грудь, я высвобождаюсь из его хватки и стремительно направляюсь в спальню. Сажусь на кровать. Зарываюсь пальцами в волосы и сгибаюсь пополам, пытаясь восстановить дыхание и бешено колотящееся сердце. За спиной хлопает дверь. Прогибается матрас. Слышу его тяжёлый вздох, а затем тишина.
Долгая тишина.
— Это было моё первое наказание, — вдруг сквозь толщу собственных мыслей я слышу его голос. Спустя десять бесконечных минут молчания. Не поворачиваюсь, но спина моя натягивается, как струна. — Я тогда только ступил на путь осознанности, поступил на факультет демонов, выбрался из оков зудящего члена и вечной жажды до веселья. Отец решил, что время пришло. Он притащил меня на второй круг, к Миносу. Вообще-то, то, что я должен был сделать, не входило в мои обязанности, даже как будущего правителя. Но на протяжении нескольких веков под строгим взглядом отца мне приходилось круг за кругом с новой жестокостью истязать их. Я не мог противостоять Сатане. Потому что я не знал другой жизни. Не знал, что в мире есть выбор. Тьма, в которой я существовал, окружила меня иллюзией в бесконечные страдания и боль. Боль, которую приносишь ты или которую приносят тебе. И когда изо дня в день ты слышишь эти крики, когда являешься их причиной... это сводит тебя с ума. Может быть, сначала мне нравилось чувствовать власть, но после я и вовсе лишился сна. Тогда были мои первые занятия на Небесах. Все боялись меня, и где-то в глубине души я был этому рад. Мне предстоял девятый круг, когда я решил покончить с этим и прыгнуть в пропасть, не расправив крылья. Меня спас Дино. Он увидел меня, ринулся за мной в бездну.
Вновь образовавшуюся тишину разрезает мой изумленный вздох. Я поворачиваюсь к нему, но из-за пелены слез вижу лишь размытый силуэт мужчины, что, сгорбившись, сидит ко мне спиной и смотрит на свои руки. Его крылья сложены, голова опущена.
— Я ненавидел его за это. Искренне ненавидел. Но именно он был тем, кто помог мне увидеть свет, помог узнать, что у меня и правда есть этот грёбаный выбор, о котором я прежде и поведать не мог. Тогда отец впервые навалял мне за отказ в казнении душ. Сказал, что к этому мы ещё вернёмся. Но мы больше не возвращались, потому как все его попытки вернуть меня к этому дерьму обращались новыми ссадинами, синяками, сломанными крыльями — как моими, так и его. Я уже несколько веков никого не казнил. Но это моя природа, Вики, как бы далеко я от неё не бежал.
От каждого его слова ещё яростнее хочется плакать. Я сдерживаю себя и делаю глубокий вздох, собираясь с мыслями. Это объясняет его холод во время казни, объясняет всю мгновенность случившегося. Не в силах больше находиться так далеко, я встаю и подхожу к его половине кровати, садясь рядом.
— Почему я не сплю с тобой? — он поворачивается ко мне лицом. В его глазах застыла вековая тоска. — Я никогда не засыпал и не просыпался с кем-либо. Одиночество — вот моя постель. Когда ты лежишь рядом со мной, я чувствую себя одновременно самым счастливым и самым несчастным, чёрт возьми. Тяну руки к тебе, чтобы обнять, а потом отдёргиваю их, стараясь отдалиться. Я не могу пересилить себя, не могу впустить тебя дальше своих границ. Но если для тебя это важно, я мог бы... мог бы попробовать.
Меня переполняют такие сильные чувства, что справиться с ними в одиночку не представляется возможным. Не совладав с собой, я перебираюсь на колени к Люциферу и крепко обнимаю его за шею, щекой прижавшись к его груди.
— Прости меня, — шепчу я. — Я глупая. Я очень глупая.
— Ну, с этим и не поспоришь.
— Эти ужасы Дита, слова Лилит, моё отчисление и грядущая война... всё смешалось, и теперь это переполняет меня... я не в силах справиться.
Люцифер обхватывает мои щеки своими горячими ладонями, заставляя меня сфокусировать свой взгляд на нем.
— Уокер, этот мужчина, которого я поджёг... он спалил дом, в котором спала его семья. Он был под тяжёлой наркотой, не соображал, что творит. Все погибли, в том числе и он. И теперь этот ублюдок здесь, и он заслуживает казни.
Реакцией на его слова служит улыбка, какой бы неуместной она ни была. Казнь по-прежнему ничего не значит для Люцифера, но теперь мне стало намного легче. Он открыл мне душу, позволил осветить самые потаённые, самые тёмные её уголки. Наша связь стала лишь прочнее: я чувствую это во всем. И если кто-то подобный Лилит позарится на неё, я проявлю хладнокровие не меньшее, чем мой дьявол во время казни.
— А теперь, знаешь, коль уж ты так безбожно ёрзаешь на моем члене...
С губ слетает смешок вперемешку со всхлипом. Прижимаюсь крепче к его груди и делаю глубокий вдох, вбирая в себя аромат его парфюма. Он целует меня, прижав ладонь к задней части моей шеи, и я сбрасываю с себя полотенце, оставаясь полностью обнажённой на нём. Его брюки и рубашка тоже летят в сторону. Наши тела плотно прижаты друг к другу, языки сплетаются в жарком глубоком поцелуе. Люцифер медленно погружает в меня свой напряжённый член, и я насаживаюсь на него, крепко уцепившись за его плечи. Всё исчезает вместе с толчком его бёдер, вместе с очередным влажным поцелуем, вместе со слишком личным, таким интимным взглядом, подаренным друг другу. Я вскидываю голову от привычного, но каждый раз такого фееричного удовольствия, а дьявол хватает меня за волосы, наматывая их на кулак и глубже в меня вбиваясь. И всё вдруг утрачивает свой смысл.
Не хочу думать о тяготах наступающего дня, о моем отчислении, о матери, что поджидает меня за углом, о Лилит и о надвигающейся войне. Есть только эта ночь и мы, разделяющие боль друг друга. Отныне и лишь на миг.
***
Яркий поток света с силой бьёт по глазам, заставляя меня проснуться и резко принять сидячее положение. Чья-то сильная рука медленно сползает с моей талии, и благодаря тому, что спальня освещена до невозможности, я замечаю на второй половине кровати безмятежно спящего Люцифера. Прерывисто дышу, пытаясь прийти в себя. Он уснул со мной? Этого не может быть.
В неверии устремляю свой взгляд на источник света, когда ослепляющий поток вдруг рассеивается, и передо мной вдруг предстаёт неясный силуэт мужчины с белоснежными крыльями, от которых исходило это свечение. Комната снова погружается в полумрак, и все же его лицо светится, как светятся и открытые участки тела незнакомца. Он смотрит на меня своими тёплыми карими глазами и улыбается, протягивая мне руку.
Испуганно пятясь назад, отчаянно качаю головой. Сон, точно сон! Ангел в замке Люцифера?! В Аду?
— Вставай, дитя моё, — эхом прокатывается по комнате его голос.
Голос.
Меня захлестывает волной изумления, когда я узнаю его. Это он, это он говорил со мной в темнице!
Боже мой...
В удивлении приоткрываю рот, широко распахнув глаза. Смотрю на Люцифера, что не просыпается, затем снова на нежданного гостя.
— К-кто вы? — прежде чем щипнуть себя за руку и проснуться, спрашиваю я.
Ангел подходит к моей кровати, всё так же держа руку вытянутой. Секунды, в которые он молчит, длятся без малого вечность. Наконец, разлепив свои сухие губы, мужчина отвечает:
— Меня зовут Габриэль. Пришло время познакомиться лично, Виктория.
