Отличница

Всепрощение, говорят, путь к исцелению. Надо только найти в себе силы. Нет, не стиснув зубы и кривя душой, процедить: «Я тебя прощаю». На всё нужно время. Осмысление. Долгий путь к тому, чтобы забыть, переплавить осколки боли во что-то стоящее. Счастье и покой найдут тебя, стоит тебе только отпустить обиду, заполнить зияющую дыру в душе любовью и принять, принять, наконец, тот факт, что её ещё не раз опустошат. Всепрощение — дар божий. А я никогда не отличалась одарённостью. Два солёных озерца моих слёз угрожают сорваться с век крупными каплями, но я сжимаю зубы и втягиваю носом раскаленный воздух собственной ловушки в самом сердце Ада. Она стоит напротив — в одном из многочисленных отражений. Я вижу её победную ухмылку, вижу взгляд, что кричит: «Я ведь предупреждала, предупреждала, а ты не послушалась». Нет, неправильно, не кричит. Она никогда не кричит. Ребекка — зима, что приходит беззвучно, с ледяными порывами ветра, с крупными хлопьями снега, с беспощадными морозами. Аристократичная бледность кожи, вековой лёд во взгляде, белоснежные одеяния, расшитые драгоценными камнями — моя мать настоящая зима, и мурашки на коже моей это подтверждают. Я морщусь под давлением её присутствия, испепеляя в себе желание броситься бежать в одно из своих отражений, разбивая зеркала, разрезая осколками кожу в кровь и ни в коем случае не оглядываясь. Мой страх к ней обоснован и велик, и всё моё естество срывающимся голосом кричит: «Это не она, это не та женщина, которую ты называла своей матерью!» Я никогда не найду в себе силы. Никогда не смогу найти путь к исцелению. Так и останусь с этой гноящейся язвой в душе, каждый раз морщась от болезненных воспоминаний о матери и о том, что она сделала. До мурашек на лице омерзительно. — Вижу, мой визит тебя не столько удивил, сколько огорчил, — вдруг заявляет она, и голос её эхом отбивается от многочисленных зеркал, лезвием проходя по моему сердцу. — Впрочем, ты можешь не беспокоиться. Надолго мы здесь не задержимся. Несколько отражений смело надвигаются в мою сторону, заставляя меня отступить. Что может быть лучше одной слетевшей с катушек Ребекки? Ну, конечно! Сразу с десяток, и к кому мне броситься с объятиями? Какая ироничная встреча матери и дочери. Вот только, она немного не вовремя. Меня как раз насиловал плод её воображения. — Как ты могла так со мной поступить? А главное: зачем? — спрашиваю я, больше не отступая, ведь она остановилась тоже. Из лабиринтов отражений, наконец, выходит она. Настоящая, из плоти. Складывает руки на груди и возводит взгляд к зеркальному потолку. Я знаю: Люцифер найдёт меня. Он совсем скоро меня найдёт, и он уничтожит её за это нелепое похищение, а что самое главное, я даже не всплакну. Для меня Ребекка умерла. — Что ты слышала о воспитании, дорогая? Ты ослушалась, я решила тебя наказать. Ты сбежала, я тебя похитила. Ты нарушила закон Равновесия, неоднократно сношаясь с этим мерзавцем, я ответила тебе тем же. Всего лишь показала обратную сторону медали, к которой ты с таким неистовством тянулась. Истерический смех едва не слетает с уст, но все же я оставляю выражение лица непроницаемым. Она выискивает мои уязвимые места и собирается ударить, но проблема в том, что она и есть — моё уязвимое место. — Зачем я тебе на Небесах? Чтобы исполнить материнский долг? — я усмехаюсь и качаю головой. — Ты не учла, что у меня больше нет матери. Не после всего, что ты сделала. — Это верное замечание, — говорит она, заставляя резкий порыв ледяного ветра подняться в моей душе. Я лишь поджимаю губы и молюсь всем богам о том, чтобы она не заметила этого малейшего изменения в моих эмоциях. Чтобы она не поняла, что это причинило мне боль. — Что мне в тебе особенно не нравится, так это твоя импульсивность. В порыве глупой бессмысленной злости твой мозг вырабатывает самые примитивные варианты. Например, я заперла тебя в темнице, потому что беспокоюсь о твоём будущем. Или другое: моё пособничество Лилит — результат озабоченности вашими с Люцифером отношениями. А рассказ о твоём кулоне, посвящение тебя в историю нашей семьи? Почему мне важно, чтобы смерть твоего дьявола не убила и тебя? Судьба Люциды, заточение в Эдеме... это пустые угрозы, ведь я так жаждала, чтобы ты боялась Люцифера, как напугала тебя лживая новость о том, что Сатана убил свою жену. Подумай, почему я привела тебя сюда, именно в этот замок? Откуда такой контроль, доходящий до вопиющего безумия? Её вопросы жёсткими клювами голодных стервятников вонзаются в мою черепную коробку. Кружится голова. Теряю равновесие от одного лишь осознания, нет, не осознания, а этого состояния, когда ты близок к тому, чтобы всё понять... руки машинально находят кулон. — Тебе нужен ключ, — безжизненным голосом отвечаю я, чувствуя, как сомнения дерут пересохшее горло. — Зачем? Ребекка закатывает глаза, пока я позволяю себе унестись в вихрь догадок. Почему замок Сатаны, почему эта зеркальная комната? Какие, какие дела могут быть у моей матери с этим дьяволом? Лишь один безумный вывод бьётся о грудную клетку вместе с сердцем. Нет. Этого не может быть. — Он нужен не мне, дорогая. Он нужен Повелителю. — Повелителю? — мгновенно слетает с моих уст. — Ты... серафим, служишь Сатане? Усмехающийся взгляд стоящей напротив женщины словно подводит меня к черте, чтобы в мгновение ока столкнуть меня в пропасть. Оттуда не выбраться, туда не доберётся помощь в виде моего дьявола и целого легиона, там я и утону вместе с этой сокрушительной информацией, свалившейся на мои плечи. Задерживаю дыхание и на миг прикрываю глаза: может быть, все это сон? Так не бывает. Моя мать не может оказаться с ним заодно. Зачем ей в Эдем, когда своим статусом она давно оформила себе пожизненный абонемент там? — Пророчество гласит: «Да откроет врата в Сад Божий чистая, неопороченная душа потомка Девы Марии», — тихо молвит она. — Все мы пытались уберечь тебя, Виктория, от роковой связи с дьяволом, ведь ты и только ты сможешь открыть врата в Эдем. Ты и есть ключ. Пусть на плечах твоих много грехов, а твои способности тесно переплетаются с демоническими, ты всё равно остаёшься ангелом, потомком Святой Марии. На тебя возложена важнейшая миссия, благодаря тебе Самаэль вернётся домой и возьмёт власть в свои руки. Падение Шепфы и ангелов... это будет самое захватывающее зрелище, а самое прекрасное в том, что ты сможешь стать частью истории! Мы не стремились тебя убить, мы тебя берегли! Ведь кто, если не ты, пропустит Сатану в Эдем? Изумленно поднимаю на Ребекку взгляд. Пятясь назад, яростно качаю головой. Каждое сказанное слово заставляет меня тонуть, захлебываться в ужасающей правде. Нет, нет, нет, нет! Невозможно. Я — не просто ключ, я та, кто откроет врата Рая? Дышать тяжело. Всё плывёт, а между тем, осознание самого главного уже подбирается к горлу. Едва я успеваю озвучить самое жуткое предположение, как Ребекка вдруг хватается за голову и в облегчении вздыхает, улыбаясь. — Он зовёт. Пора. Паника. Она волной сбивает меня с ног, и я трясу головой, отступая, пока женщина надвигается на меня, протягивая ко мне свои руки. Оглядываюсь, оступаюсь. Ничего, кроме наших отражений и свечей, а руки её уже близко, так близко, что она вот-вот утащит меня в неизвестность. Воззываю к внутренней силе, к свету, к огню — плевать! — и когда на моих руках вспыхивает адское пламя, я бросаю его в сторону Ребекки. Улыбнувшись, одним движением головы она заставляет пожар на её теле исчезнуть. Накрываю ладонью рот. Нет, она не заберёт меня просто так, она не... Хватка на моем запястье заставляет меня беспомощно вскрикнуть, с силой пытаясь оттолкнуть её от себя. Ребекка обхватывает меня обеими руками и взмахивает крыльями — моя сила рушится в объятиях этого существа. Чувствую, как что-то отрывает меня от земли, как жар Преисподней сменяется порывом холодного ветра, а затем все погружается во тьму. Толкаюсь, вспыхиваю огнём, замечаю, как свет сочится сквозь мою кожу, отчего вены на руках начинают просвечивать, дикая борьба, сдерживаемая мощными крыльями Ребекки и моей собственной слабостью от осознания происходящего. И когда под ногами я вдруг чувствую песок, когда свет ударяет в мои глаза, я в испуге поднимаю голову, застонав от дикой боли, пронзившей всё тело. В глазах туманная пелена, в носу запах земли и крови, в ушах звон знакомых голосов. Кто-то хватает меня за плечи, поднимает на ноги. В панике оглядываюсь по сторонам, и сердце вмиг пропускает удар, когда я вижу Сатану и Ребекку, стоящих спиной ко мне. Нас окружают несколько построек, напоминающих античные сооружения, в том числе и небольшая церковь, пустынные дворы, разбросанные по всей территории тела и пролитая кровь... ужаснувшись, я уже готовлюсь бежать, но кто-то с силой сжимает свою костлявую руку на моем плече, и я нервно оборачиваюсь, встречаясь с пустыми глазницами иссохшего человека. Если, конечно, это человек. Он улыбается беззубым ртом. — Отпусти меня, — мёртвым голосом бормочу я, пытаясь вырваться. — Голод никого не отпускает, красавица, — хрипит существо, усиливая хватку. — Делай, что говорят, Голод, — вдруг восклицает Сатана. Страх сдавливает горло. Голод... что ещё за голод?! И как мы здесь оказались, где мы, черт возьми? Неужели мы в том самом месте на Земле, где скрыты врата в Эдем? Когда существо, именуемое Голодом, ослабляет хватку, я мгновенно оборачиваюсь, чтобы заметить улыбки на лицах Ребекки и Сатаны. Последний кладёт ладонь на плечо женщины и одобряюще похлопывает, кивая. Под его ногами знак, напоминающий пентаграмму с какими-то символами внутри и снаружи, начерченный кровью и источающий дым. Сердце сжимается, когда я перевожу взгляд на обезглавленного мужчину, лежащего у пентаграммы. — Что здесь происходит? — срывающимся голосом кричу я. — Ты хорошо поработала, Смерть, — обращаясь к моей матери, говорит Сатана. — Мой сынок никогда не отличался быстротой реакции. Ноги подкашиваются. Голод, смерть... город с архитектурой Израиля, трупы, пентаграмма... в глазах темнеет, и я хватаюсь за голову, чувствуя, как слезы градом льются из моих глаз. — Всадники, — одними губами произношу я, вызывая на лице дьявола улыбку одобрения. — Вы вызвали всадников, чтобы сражаться с нами? — перевожу уничтоженный взгляд на мать. — Ты... ты всадник?! Ты Смерть? Мама, ты... — Право, дорогая, от твоей матери осталась лишь эта красивая оболочка, — говорит Ребекка, размеренным шагом направляясь ко мне. Это не просто убийственно. От меня попросту ничего не остаётся. Я уже не могу дышать, а новости все валятся и валятся на мою голову! В это трудно поверить, но я верю. Мне не впервой свыкаться с её смертью. Лишь злоба переполняет все моё трясущееся тело. — Как давно? — кричу я. — Как давно ты в ней?! Отвечай! Всё это время она была Смертью. Смерть явилась на то поле боя в Атланте, Смерть разговаривала со мной в лабиринте, Смерть закрыла меня в темнице, Смерть сделала это со мной в зеркальной комнате. Безумие в чистом виде, это слишком, слишком для меня. Разве это не адское создание? Как, как она попала на небеса, как заняла тело моей матери?! — О, не стоит так волноваться. Что я говорила тебе об импульсивности? — Смерть подходит ближе, протягивает ко мне руку, и я брезгливо отстраняюсь. — Твоя мать не дожила и до Распределения. Ты думаешь, Непризнанной так просто пробиться в Эдем и стать серафимом? О, эта роль отведена лишь урожденным ангелам. Как легко было всех обмануть, как все диву давались её способностям! Не стоит грустить. Твоя мать борец. Она до последнего сражалась за свое тело, так не хотела отдавать его мне. Что поделать? У меня была важная миссия: следить за тобой. А ещё этот её заносчивый чурбан! Ангел Фенцио... мне ничего не стоило заставить его поверить в то, что Ребекка просто изменилась и выбрала карьеру. Мы с твоей матерью разбили бедолаге сердце, сделали из чувственного ангелочка чёрствого старика, лишили его чина Престола, всем рассказав о запретной связи с Непризнанной. Быть Всадником на Небесах непросто. Каждый рано или поздно начинает что-то подозревать. Но всего одно касание, — она приставляет два пальца к моему лбу, — и от тебя ничего не остаётся. Ни плоти, ни души, ни подозрений. Последний, к слову, был этот неудачник. Габриэль. Он понял, кто я на самом деле, и решил поиграть в героя. Я оказалась быстрее. А теперь почувствуй это, Виктория. Почувствуй всю важность своей персоны. Столько было сделано лишь ради того, чтобы в эту минуту ты оказалась прямо здесь. Невообразимо! Я не могла просто так погибнуть в аварии. Не могла насладиться или горевать в своей загробной жизни, редким призраком являясь в дом своего отца. Всё должно было сложиться именно так, именно здесь. Не могу поверить. Это чудовище убило мою мать, оно убило Габриэля, убило всех невиновных, кто мог догадаться об истинной сущности Всадника. Следило за мной, выверяло каждый шаг, всё ждало, когда я, как послушная пешка, сделаю свой шаг, освободив Сатане путь в Эдем... Это происходит молниеносно. Я поднимаю на неё свой взгляд и не контролирую себя, когда новый поток огня вперемешку со светом вырывается из моего тела, сбивая стоящую передо мной Смерть с ног. Сила такая, что и меня отбрасывает назад — прямо в костлявые руки стоящего за моей спиной Голода. Он смеётся, а Сатана, увидев это, немедленно подлетает к нам, помогая Смерти встать. Когда всадник в теле моей матери оказывается на ногах, Антихрист обращает к нему разъярённый взгляд. Меня трясёт, и я вырываюсь из хватки Голода, выставив на свет свои дрожащие руки. Я не способна сразить их всех в одиночестве... этой силы недостаточно. — Ты должна была сказать это до того, как вы оказались здесь! — рявкает Сатана, закатывая рукава своей белоснежной рубашке. — К чему эмоции? Вы тратите моё время. Осталось вскрыть две печати и вызвать Чуму. Войне приглашение не нужно. Мой взгляд стекленеет, когда я поднимаю его на Сатану. Всадники Апокалипсиса — вот его войско. Ни один легион не справится с той силой, которая есть у них. Одним взглядом Смерть может уничтожить сотни, тысячи ангелов и демонов, одним прикосновением Чума заставит их пасть. Их не сразить, до них не добраться. Четыре всадника против нескольких легионов, но сейчас... сейчас мы одни. Люцифер не знает где я, а значит, никто не знает. Не будет боя и войны, но что мне делать, как бежать, как не дать неизбежному случиться? Я не должна позволить себе открыть врата в Эдем. Может быть, уничтожить кулон? Испуганный взгляд падает на землю в поисках камня. — Даже не думай, — Сатана улыбается. Твою мать. — Всадники не просто подстраховка на случай, если легионы найдут нас. Они те, кто начнут Апокалипсис, те, кто сломают чёртову игрушку моего отца. А мы здесь одни. В Назарете, у дома Иосифа и Марии. Тебе стоит лишь войти в храм и приложить к каменной плите кулон и кольцо, и тогда врата впустят меня. Потрясающе, правда? Я веками ждал тебя, Виктория, я заставил Смерть вселиться в твою мать... По щекам скатываются солёные слезы. Два всадника Апокалипсиса и Сатана стоят рядом со мной, воплощения всемирного зла, чей план так феерично осуществился. И я. Глупая я, не готовая противостоять им. Где же справедливость, где она? Где, черт возьми, Люцифер? Неужели это конец? Всадники уничтожат этот мир, они убьют всех, пока Сатана будет строить новый мир в Эдеме, всех и вся подчиняя себе. — Зачем вам это? — хриплю я. — Зачем, ради Люциды? Из-за того, что вас разлучили? Сатана вдруг начинает смеяться, заставляя меня поверить в бредовость собственного предположения: конечно, он не убьёт целый город, не устроит Апокалипсис ради женщины. Возможно, Люцида одна из причин... — Я люблю свою жену. И всегда любил. Но на вершине пирамиды всё же стоит не она. — Жажда мести, — в отвращении выплевываю я. — За падение. — Жажда власти, — он склоянет голову набок. — Мой отец превратил этот мир в шар, состоящий из дерьма. Это уродливое творение не заслуживает права на существование! Люди — мелкие паразиты, которых надо убивать. А я ангел, и я всегда им был. И имя мне Самаэль. Никто не смеет отнимать у меня это. В памяти всплывают его же слова, сказанные в том лабиринте у кругов Ада: «Я собираюсь вернуть то, что у меня забрали». Это никогда не относилось к любви. Власть, бессмертие, репутация. Он готов разрушить целый мир, чтобы заполучить всё это. — Вы чудовище, — делая шаг назад и снова натыкаясь на руки Голода, отчаянно бормочу я. — Последнее чудовище из всех, которое мне доводилось узнать. Шепфа не допустит вашей победы, архангелы снова низвергнут вас в Ад, если этого, конечно, не сделает Люцифер. — Люцифер? — брови Сатаны подлетают вверх. Он смеётся, и смех этот подхватывают всадники. Смотрю на тело своей матери и всё ещё не могу поверить, что внутри неё находится Смерть, обитающая на этом свете бесчисленное количество лет. Невозможно. Однажды я уже пережила её смерть, но теперь... теперь гораздо проще принять тот факт, что всё это дерьмо со мной делал всадник, а не она. Злость снова затмевает рассудок: стискиваю зубы и пытаюсь сделать все, чтобы не наброситься на Смерть. Она не убьёт меня, ведь тогда Сатана не пройдёт через врата Эдема, так может, пора этим воспользоваться? Но реальность оглушает меня своим истерическим воплем: мысли трезво, отличница! Ты пойдёшь против всадников Апокалипсиса? Правда? — Довольно! — кричит дьявол и подходит к пентаграмме, касаясь кровавых линий руками. — Схватить её, Голод. Мне не нравится настрой девчонки. Пора вызывать Чуму. На его слова сердце отзывается бешеным грохотом. Вопреки борьбе, Голод хватает меня за руки, заводя их за мою спину. Хватка мёртвая, не поможет ни сила огня, ни сила света, и я отбиваюсь, стараясь не смотреть на то, что происходит прямо передо мной, прямо у дверей в церковь, что когда-то была домом Девы Марии. Сатана садится на корточки, проводит ладонью по вершине звезды, и в эту же секунду пламя разгорается в пентаграмме, пробегая строго по очерченным кровью линиям. Тихий шёпот дьявола читает заклинание на латыни, от которого кровь стынет в жилах, а я кричу и отбиваюсь, стараясь перебить Антихриста, спутать ему мысли, только бы хоть один, хоть один всадник не появился здесь, оставив шанс... шанс на что?! Мы здесь одни! — Заткнись! Замолчи! — кричит Сатана, оборачиваясь ко мне. — Я не могу закончить заклинание! Голод тянет свою костлявую руку, чтобы закрыть мне рот, но я верчу головой, не позволяя ему сделать задуманное. Смерть вспыхивает гневом и подлетает ко мне, пока я изо всех сил вырываюсь, кричу и дёргаюсь, пытаясь расправить крылья. В эту же секунду спину пронзает дикая боль, словно кто-то только что содрал с меня слой кожи вместе с мясом. В глазах все темнеет: я вскрикиваю, падая на колени, и вдруг замечаю свои крылья, лежащие у моих ног. Головокружение не побороть, боль растекается по телу, и кажется, на несколько секунд я отключаюсь, отдалённо слыша чьи-то голоса: — Ты зачем сделал это?! — Как ещё я мог призвать её замолчать! Только вырвав крылья! Белоснежные перья покрыты густыми каплями крови. Разлепляю глаза, ощущая горячий песок на своей щеке. Не знаю, сколько прошло времени, но с огромным трудом заставляю себя не отключаться окончательно, не позволять Сатане прочесть заклинание и вызывать Чуму. Слезы мои градом падают на крылья, спина горит от поистине адской боли. Мне вырвали крылья, но я не могу даже позволить сосредоточиться на этом. — Хватит! Остановись! — ору я, подползая к Сатане и его пентаграмме. Голод стоит на моих крыльях и грязно смеётся, пока я, обессиленная, царапаю песком колени. — Я лучше убью себя, спалю к чертям, но не открою врата в Эдем! — С «убью себя» ты, конечно, погорячилась, — вдруг раздаётся за моей спиной. Я не сразу узнаю этот голос. Кровь шумит в ушах, боль затмила рассудок, и только изумленные взгляды Сатаны и Смерти, обращенные за моё плечо, заставляют меня поверить: это не иллюзия. Задерживаю дыхание, не решаясь обернуться. Дьявол встаёт и складывает руки на груди, возвышаясь надо мной и метая молнии своим взглядом в того, кто, вероятно, стоит сзади. — Люцифер? Ты удивил меня, сын. — Я разорву тебя на куски, — снова голос: туманный, далекий, уничтоженный. — За всё, что ты сделал с ней и за всё, что собираешься сделать, клянусь, я тебя уничтожу. Смерть приоткрывает рот, громко усмехаясь, Голод где-то за спиной уже гремит костями. Сатана поднимает ладонь вверх. А я всё так и сижу на песке, ни живая, ни мертвая, содрогаясь от порывов горячего ветра, своим острым языком вылизывающего мою спину. А маленькая надежда уже подбирается к отголоскам сознания: Люцифер нашёл меня, а значит, я не одна. — У тебя не хватит сил, мой дорогой сын, чтобы противостоять мне. Ты будешь мёртв сразу после того, как Вики исполнит свою роль. — Вики, — зовёт мой дьявол. Я не могу шевельнуться. Кожа горит от боли, и кажется, любое малейшее движение вызовет адские мучения. Тогда я слышу шаги, вдруг чувствую руки, подхватившие меня, запах, ударивший в нос. Люцифер крепко держит моё плечо, и я поднимаю взгляд, встречаясь с любимыми алыми глазами, сияющими гневом и страданием. Всё ещё не могу поверить в то, что он здесь, среди этой вакханалии... — Я обещал, что найду тебя, где бы ты ни была, — говорит он, заправляя прядь волос мне за ухо, а затем поднимает взгляд на отца. — Шоу закончилось, Гудини. Собирай реквизит и проваливай. — Повелитель, как он может говорить с вами таким тоном? — воззывает Смерть. Сатана фыркает, качает головой, подходит ближе к нам, оставляя свои попытки вызвать Чуму. Бросаю быстрый взгляд на свои крылья и чувствую, как все внутри сжимается от боли. — Ты так глуп, сын мой. Так глуп! Что даст тебе эта война? Я не хотел её. Я вернусь в Эдем, ты получишь свой трон в Аду. Разве не об этом ты мечтал? — Я что, похож на идиота? — Иногда. В особенности сейчас. — Весь в отца, — выплевывает Люци. — Я вижу тебя насквозь. Я знаю, что возьми ты в свои руки власть — половина ангелов и демонов будет истреблена, половина станет твоими рабами. Не говоря уже о человечестве и о том, что все миры будут подвластны тебе одному. Широкая улыбка расползается по щетинистому лицу Сатаны. Он зарывается пальцами в волосы и качает головой. — Рад, что ты веришь в меня. Но сам не могу поверить, что твоё бездумное повиновение положит конец нашей семье. Я ведь хотел оставить тебя в живых, доверить тебе, хоть и пустующий, но все ещё Ад. Ты ведь мой отпрыск. А когда ребёнок капризничает и хочет чего-то — дай ему это! Он нуждается в сладостях? Дай ему морковь и скажи, что это леденец! Всё просто и талантливо, не находишь? Ах! Зря ты явился сюда, ещё и один. Знал же, на что шёл. Но всё-таки как поэтично оборвется ваша с возлюбленной жизнь. Люцифер усмехается и, придерживая меня, оборачивается, заставляя и меня увидеть то, что происходит за нашими спинами. Кажется, Сатана делает шаг назад и произносит что-то вроде: «Какого чёрта?». Толпы, легионы ангелов и демонов наступают: они выходят из узких улочек, держа оружие и победную улыбку, они спускаются с небес, гордо взмахивая крыльями, они осаждают небольшую территорию вокруг этой церквушки, и я уверена — весь Назарет полон ангелов и демонов, готовых сражаться. Слезы сами выбираются из своего недолгого плена, улыбка расцветает на моих губах. Они нашли нас, нашли, это не конец! И мы будем сражаться с самым кровожадным войском, мы будем биться до последнего, чтобы не пустить Сатану в Эдем. Душевная боль сменяется всплеском счастливых эмоций, где доминирует надежда. Всего несколько минут назад я была морально мертва, я выла от боли из-за вырванных крыльев, а сейчас я в руках того, кто сделает все, чтобы защитить меня, и у нас есть все шансы на спасение. — Это ещё что?! — откуда-то раздаётся недовольный голос Азазеля. Растолкав несколько демонов, вероятно, имеющих свой вес в легионе, Азазель выходит к нам — на небольшую площадь перед церковью. — Один Сатана, один костлявый и предательница-мамаша? Вы с ума посходили? Я на кой чёрт собирал целый легион?! — верещит он. Вглядываясь в незнакомые лица облаченных в броню воинов легиона, я вдруг замечаю пару голубых глаз, сияющих вдалеке. Горькая улыбка расплывается на моих губах. Дино. Впервые я солидарна с Лилит. Не хочу, чтобы он был здесь и участвовал в этом, как и любой, находящийся здесь. — Я не её мать, идиот, — рявкает всадник. — Я Смерть. Оборачиваюсь к Азазелю, чтобы уловить гримасу изумления на его лице. Воитель обращает взгляд к Сатане, приоткрывает рот. Мельком смотрю на Люцифера: он не реагирует, испепеляя ненавистным взглядом своего отца. Вероятно, он уже в курсе. Но как? — Ты... так вот твоё тайное войско! Всадники! А где остальные, затерялись в дороге? — Вам этого хватит, — твёрдо отвечает дьявол. — Если с Чумой не вышло, у нас всегда есть... — Ну что ты, я сама представлюсь! — вдруг радостно пропевает знакомый женский голос. Мы с Люцифером обмениваемся изумленными взглядами. Сатана расставляет руки в стороны и отходит, позволяя выйти последнему всаднику из глубин каменного переулка. Её лицо сияет, чёрные глаза с упоением вбирают в себя каждую изумленную физиономию, а наряд, будто специально подобранный для войны, блестит на безжалостном израильском солнце. — Война, — в унисон с моим дьяволом произносим мы. Лилит изображает реверанс, слегка поклоняется, проводит пальцами по плечу Сатаны и наконец останавливается перед нами. Нет, на сегодня хватит потрясений. Это слишком. Это невозможно. Два из четырёх всадников так хорошо знакомы нам, они всегда ошивались где-то поблизости, знали о каждом нашем передвижении... ну, конечно. Возвращение Лилит на небеса моей «матерью», её желание участвовать в войне, чтобы знать о нашей стратегии, «предательство» Сатаны, чтобы сбить нас с толку. Никто не отбирал у неё кольцо. Она сама отдала его дьяволу. Она всё это чёртово время была грёбаным всадником. И никто в неё не вселялся. — Ой, а где твои крылья? — спрашивает дьяволица, вероятно, в этот самый момент копошась в моих мыслях. — Голод! Паршивец! Ты же знаешь, у неё отрастут новые, а эти мне так нравились. — Дрянь, — шёпотом протягивает Люцифер, — и ведь я нисколько не удивлён. Главная героиня предательства, в тебе не осталось ничего живого. И твоя поддельная одержимость Дино... Услышав это, Лилит бросает быстрый взгляд в толпу. Меньше всего на свете я бы хотела, чтобы это услышал ангел. Из раза в раз она причиняет ему такую боль, справиться с которой никому не под силу. Но он справляется, он сжимает кулаки и продолжает идти дальше, впуская в свою жизнь кого-то, кто, по его мнению, заслуживает доверия. И я делала ему больно. И я подрывала его. — Не могу поверить! — где-то в толпе снова психует Азазель. Меня напрягает взгляд Сатаны, прикованный ко мне, и я крепче прижимаюсь к Люциферу, в любую секунду готовая бежать. — Мы будем воевать с двумя всадниками и одним недоповелителем! Собирайтесь, мальчики-девочки, мы уходим! — Воевать с нами? — хохотнув, вскрикивает Лилит. Она сощуривается, находит в толпе Азазеля и стремительным шагом пересекает небольшую площадь, подходя к воителю. В ту же секунду, застав всех врасплох, дьяволица обхватывает его шею ладонями и впивается поцелуем в губы мужчины. Бросаю удивлённый взгляд Люциферу, что хмурится, а затем смотрю на улыбающегося Сатану. Что-то не так. — Зачем воевать с нами, милый? Мы здесь только ради гибели человечества, — говорит она ему. — А вот вы... вы сделаете всё сами, напав друг на друга. — Поцелуй войны разжигает конфликт, — дополняет Сатана и отходит на несколько шагов. — Да будет шоу! Сердце пропускает удар. Рука Люцифера вжимается в мою талию, и в следующую секунду Лилит, точно дирижёр взмахнув руками, телепортируется к нам. Взгляд Азазеля становится осознанным. Он оборачивается к легиону недоуменных ангелов, суровым голосом вскрикнув: — Это наши истинные враги! Взять их! Всё происходит молниеносно: демоны, будто под гипнозом, набрасываются на ангелов. Звенят двуручники, гремят секиры, цепи, и всё вокруг превращается в какое-то совершенно безумное месиво. Страх горечью своей заполняет ротовую полость, и я вдруг чувствую руки Сатаны, тянущиеся ко мне. Люцифер реагирует мгновенно: взмахивает крыльями и подхватывает на руки, взмывая со мной в воздух. — Люцифер! Куда ты меня несёшь?! — кричу я, пытаясь побороть поток ветра. Раны на спине постепенно затягиваются, оставляя шрамы от вырванных крыльев. Мне остаётся лишь смотреть сверху вниз на развернувшуюся войну. Не могу поверить! Одним поцелуем Лилит настроила демонов против ангелов! Безумство. Вот, что значит — поцелуй войны. — Я должен убить всадников, только так эти идиоты перестанут сражаться друг с другом! — кричит Люцифер. Кто-то подлетает к нам, и я заглядываю за плечо дьявола, узнавая Дино. Облегчение волной омывает меня, но паника вновь захлестывает тело, когда ангел забирает меня из рук Люцифера. — Что вы делаете?! — Спрячь её в безопасном месте, как можно дальше отсюда! — дьявол рассекает крыльями воздух, держась возле нас. Его ладонь касается моей щеки, когда он заглядывает в мои глаза. — Я прошу тебя. Сделай, как я сказал. Хоть раз. — Я не позволю тебе сражаться одному, — скидываю со щеки его ладонь, пытаюсь выбраться из рук Дино, напрочь позабыв о том, что у меня нет крыльев. — Сатана не убьёт меня, я нужна ему живой! И он найдёт меня везде! Это глупо! — Здесь нет «разумного» решения, Вики! — встревает ангел. Мимо проносится демон, рассекая воздух секирой и собираясь наброситься на Дино. Ангел ловко уворачивается от столкновения, и воин вдруг падает, поражённый огнём, что запустил в него Люцифер. Переглянувшись между собой, ангел и дьявол отлетают дальше от развернувшегося сражения. Но в каждой улочке, в каждом дворе я вижу ангелов и демонов, бьющихся насмерть. Сердце сжимается от ужаса. — Ангелы защищаются, — проследив за моим взглядом, бормочет Дино. — На них не подействовали чары этой твари. — Её я убью первой, не беспокойся, — быстро говорит Люцифер. — Улетай. Улетай как можно дальше, а я вернусь к битве... — Люцифер, — я вздыхаю, в панике хватаясь за голову. — Мне хватило сил сбить с ног смерть, возможно, я смогу справиться со всадниками, смогу помочь тебе! Я не собираюсь бежать. — Думаешь, я собираюсь?! — вспыхивает Дино. — На мне твоя жизнь, Вики. — Это не имеет смысла, если там убьют Люцифера. — Хватит! Дино. Ты слышал меня. Береги её, — голос дьявола твёрд, и едва я успеваю ответить ему, как он вдруг растворяется в воздухе. Страх сдавливает грудную клетку. Обращаю умоляющий взгляд к ангелу, но он качает головой, взмывая выше и улетая в ту сторону, где виднеется черта города. — Я не могу телепортироваться, это проблема. — Проблема в том, что я беспомощна, у меня нет крыльев, я бесполезна, Дино, я умоляю, давай вернёмся! Он не произносит ни слова, крепче сжимая руки на моей талии, когда вдруг чертыхается, заставляя меня нервно оглянуться, чтобы увидеть белоснежные крылья, рассекающие небосвод. За нами погоня. Сощуриваюсь, пытаясь узнать, кто это, и когда силуэт приближается, в ужасе вскрикиваю. — Дино, это Смерть! Она гонится за нами! — Нет, нет, нет, — шепчет он, добавляя скорость. В эту же секунду Ребекка оказывается перед нами. Изо всех сил цепляюсь за рубашку Дино, и он разворачивается, возвращаясь к полю боя. Ветер бьёт в наши лица, шум рассекающих воздух крыльев стоит в ушах, я слышу сердцебиение своего ангела и чувствую, каждой своей клеточкой чувствую, как Смерть дышит нам в затылок. — Ну, перестаньте играть в кошки-мышки со смертью! — голосом моей матери кричит всадник. Дино не останавливается. Мы пролетаем над церковью: машинально бросаю взгляд на развернувшуюся битву, замечая разбросанные по земле кости Голода. Вижу и Люцифера, с пылающими от огня руками направляющегося к Сатане, что пытается открыть дверь в церковь. Резкий толчок заставляет меня поднять голову, чтобы лицом к лицу встретиться с глазами моей матери. Она уже тянет ко мне свои руки, уже собирается забрать меня, когда я, преисполнившись нечеловеческой ярости, вдруг позволяю бешеному потоку света выйти из моей грудной клетки, а огонь из рук. Смерть расправляет крылья и, пошатнувшись, готовится упасть, как вдруг исчезает. Мы с Дино переглядываемся. — Лети! — кричу ему я. — Давай же, лети! Ангел делает рывок, но у него не выходит: тогда я и замечаю руку всадника на его плече. Взгляд Дино стекленеет, кровь отливает от моего лица, когда пальцы Ребекки начинают светиться, прожигая рубашку моего друга. Он взмахивает крыльями, пытается взлететь, выбраться из объятий смерти, пока я изо всех сил стараюсь убрать от него её руки, ломая пальцы и обдавая их огнём. Но она намертво вцепилась в ангела. Опустив на меня уничтоженный взгляд, одними губами Дино молвит: «Прости меня». Вспышка света от рук смерти пронзает всё его тело, забирая из него и энергию, и жизнь. Я чувствую, как душа покидает тело, как предчувствие чего-то поистине ужасного перекрывает ток кислорода. Так и происходит: сложив крылья, Дино издаёт свой последний вздох и закрывает глаза, стремительно падая на землю. — Нет! — кричу я, цепляясь за его рубашку, ударяя его по щекам, чтобы только он скорее открыл глаза, скорее пришёл в себя, но ни за что, никогда и ни при каких обстоятельствах не умирал от прикосновения смерти. — Нет, Дино! Он не может умереть. Не так и не сейчас. Нет, нет, нет, нет! Но в свободном полете, в нескольких ярдах от земли, сотрясающейся от сражения ангелов и демонов, прижимаясь к его обмякшему телу, пытаясь уловить пульс, мимолетное дыхание, тепло, я строго осознаю жуткую истину, когтями своими царапающую на моей душе вечный шрам: он мёртв. С губ слетает беспомощный крик, и когда до земли остаётся всего ярд, кто-то подхватывает меня на руки и взмывает со мной в воздух, не позволяя разбиться. Я кричу, не слышу себя, но точно кричу, царапая горло рыданиями, и образ падающего Дино, раскинувшего руки и навсегда запечатлевшем на своём побледневшем лице умиротворенное выражение, размытыми очертаниями тонет подо мной, в пучине воюющих бывших союзников. Чьи-то руки, знакомые руки, руки, которые гладили меня по голове, которые укладывали меня спать, которые качали меня, крепко сжимают мою талию, стремительно поднимаясь ввысь. — Не стоит брыкаться и кричать, я отнесу тебя к Повелителю. Боль во мне превозмогает все прочие чувства. Закричав во всё горло, задыхаясь от шока и ужаса пережитого, я выпускаю всё, что хранилось во мне всю мою жизнь, всю тьму, что я взяла от Люцифера, весь свет, что рос со мной в утробе. Это чудовище убило мою мать, убило моего лучшего друга, убило Габриэля. У смерти много жнецов, и убийство их начальника не пошатнет равновесие мира. Во всяком случае, это последнее, о чем я думаю, когда вдруг вся вспыхиваю светом и огнём, приложив ладони к груди Смерти. Она открывает рот, беззвучно вскрикивая, и в эту же секунду вдруг рассыпается на мельчайшие почерневшие от огня частицы. От всадника больше ничего не остаётся. И от меня. Не остаётся. Лишенная своих крыльев, я падаю, но полученная боль от столкновения с землёй никогда не сравнится с болью душевной. Я попросту не чувствую, как разбиваю руки и ноги, упав с высоты трехэтажного дома, слышу лишь протяжное «нет» и глухие рыдания. Оборачиваюсь и застываю, когда вижу Лилит, пробивающуюся сквозь сражающихся воинов — прямиком к бездыханному телу Дино, одиноко лежащему на земле. Она падает перед ним на колени, прижимает его тело к себе и горько рыдает, целуя щеки ангела. Смотреть на это невыносимо, сердце моё разбивается на сотни осколков: я не могу, я не могу справиться с этим. Сгибаюсь пополам и накрываю лицо руками, слыша лишь уничтоженный, сорванный голос Войны: — Мой ангел! Это всё моя вина, только моя вина! Но я просила, я приказывала не являться на эту войну, — крик вперемешку с плачем летят с её уст. — Я не сказала тебе, я не могла сказать тебе, так многое не сказала! Ты бы и не взглянул на меня, узнав, кто я на самом деле! Пожалуйста, Дино! Я прошу тебя! Не умирай! Нет! Я люблю тебя, я так тебя люблю. Ты не можешь, кто угодно только не... Голос дьяволицы обрывается, заставляя меня убрать ладони от лица. Девушка поднимает голову к небу и расставляет руки в стороны, прикрывая глаза. «Умрёт Дино — умрёшь и ты», — гремит в голове голос Люцифера, а в следующую секунду она вдруг рассыпается, как фарфоровая ваза, не оставляя после себя ничего — ни плоти, ни пепла. Лишь тело Дино одиноко лежит на земле, лишь капли её слез остались на его рубашке... глухая боль поражает душу. Я не могу пошевелиться, не могу встать, не могу даже возненавидеть Лилит так же сильно, как я возненавидела Смерть. Если бы дьяволица не развязала войну ангелов и демонов, он был бы жив, он был бы с нами... Всё вдруг утихает. Демоны, как по команде, замирают, роняя оружие, что делают и ангелы, будто очнувшись от этого транса. Лилит мертва. Война перестала туманить их рассудок. Вот только время не повернуть вспять, и сотни тел ангелов и демонов, разбросанных по земле, не очнутся от её поцелуя, они не будут живы. На дрожащих ногах встаю. В висках отчаянно бьётся одна мысль: «Отыскать Люцифера». Пока ангелы и демоны пытаются прийти в себя и, сокрушаясь, склоняются над телами погибших воинов, я бреду, с трудом передвигая ногами, когда вдруг останавливаюсь, заметив Кая, склонившегося над чьим-то телом. Страх захлестывает душу, подорвавшись с места, бегу к нему. — Мой брат... — хриплым от горя голосом шепчет он, поглаживая Азазеля по голове. Слезы скатываются по моим щекам. За спиной учителя, накрыв рот ладонью, стоит Мими. Она поднимает на меня взгляд и мигом оказывается рядом, заключая меня в своих объятиях. — Закончилось, — шепчет она. — Всё закончилось. — Ничего не закончилось, — я мягко отстраняю от себя девушку и оборачиваюсь в поисках Люцифера. Успокаивает одно: я жива, а значит, он тоже жив. Он где-то рядом, я чувствую это, осталось его найти. — Дино мёртв, Мими. — Я знаю, — она всхлипывает. — Мы потеряли стольких демонов, ангелов... это какое-то наваждение. Что-то затмило наш рассудок. Ади едва не убил Сэми. — С ними всё в порядке? — в испуге восклицаю, оглядываясь по сторонам. Она кивает. — Ни один архангел не спустился, никто не услышал нашу молитву, — содрогаясь от рыданий, шепчет Кай. — Они все по ту сторону ворот Эдема. Защищают Сад и плевать хотели на то, что половина легиона мертва. Слезы душат. Поднимаю взгляд к небу, мысленно проклиная всех и вся. Время на исходе, и что-то в моей душе ломается, когда я понимаю, что теряю время. Паника подгоняет, адреналин рассеивает горе: переступая через трупы, я уверенно следую к церкви, к тому месту, где всё и должно произойти, когда вдруг резко останавливаюсь, замечая две фигуры, лежащих на земле. — Нет! — срывается с моих губ, и я несусь, что есть мочи, к Люциферу и Сатане, каждый из которых всего в дюйме от убийства. Сатана сверху. Он занёс над Люцифером серебряный клинок, с которого капает кровь, он тяжёло дышит и почти шипит, когда произносит эти слова: — У неё будет ещё несколько минут, прежде чем я надену на неё кольцо и затолкаю в дом Марии, чтобы она открыла эти грёбаные врата! А потом вы смело можете отправляться в небытие! Люцифер бросает взгляд на меня: в алых глазах тонет отчаяние. Нет, я не выдержу, я не переживу ещё одну смерть, я просто... что мне делать?! Как выхватить клинок, ведь ни свет, ни огонь не подействуют на Сатану! Если он почувствует моё присутствие, он непременно убьёт Люцифера, чтобы добраться до своей чёртовой цели. — Я ненавижу тебя, — мой дьявол сплевывает кровь, качая головой. — Ты делал... — Это я ненавижу тебя, выродок, — рука Сатаны, сжимающая клинок, дрожит. Совершенно ясно: он не решается убить сына. — Из-за тебя забрали Люциду, это ты, ты не давал мне выбраться из этого Ада, вернуться домой! Мерзкое отродье. Я сделаю всё, но вернусь в Эдем, и ты, маленький ублюдок, мне не помешаешь! Сатана заносит руку с клинком, всё ещё не решаясь нанести удар, я подрываюсь с места, и в это же мгновение всё озаряется ярким светом, заставляя меня затормозить, а оставшихся в живых ангелов и демонов обратить свой взор на это явление. Двери в храм открываются, но свечение настолько беспощадно, что глазам моим доступен лишь тёмный женский силуэт. Люцифер перемещает свой взгляд за спину Сатаны, и глаза его округляются в удивлении. Отец его, кажется, не замечает ничего вокруг, видя своей единственной целью убить сына. Тогда свечение исчезает, позволяя всем нам увидеть женщину — до невозможности красивую женщину в белоснежном платье, с поистине ангельскими голубыми глазами и улыбкой, готовой любого сразить наповал. Она поправляет свои пшеничные волосы и с лаской смотрит на сына. Почувствовав неладное, Сатана оборачивается, тут же замирая. Клинок падает из его рук. — Люцида... — шепчет он, не отрывая от жены восхищенного взгляда. — Здравствуй, Самаэль, — голос её — истинная музыка для ушей. Она садится на колени перед ним, проводит ладонью по щетинистой щеке мужчины. — Ты совсем не изменился. — Как ты выбралась? — первый вопрос, который задаёт Сатана. Люцида улыбается, пожимает плечами. Её взгляд перемещается на остолбеневшего Люцифера, а затем она снова смотрит на дьявола. — Почувствовала, что моему любимому грозит опасность. Пришлось повздорить с парой архангелов на входе. На лице Сатаны запечатляется восхищение. Он выдыхает, вероятно, почувствовав облегчение, и тянется к своей жене, заключая её в своих объятиях. Она обнимает его в ответ. Сжавшееся от собственного волнения и волнения Люцифера, сердце почти не бьется. Если они на одной стороне, всем нам конец. Этот мир погряз в предателях: все началось с предательства — им же и закончится. — Я люблю тебя, Люцида, — сжимая её в своих объятиях, шепчет Сатана. По щекам его катятся слезы, и он втягивает носом аромат её белокурых волос. — Я так счастлив, что ты спустилась ко мне, мы вознесемся вместе, это будет... — Я тоже люблю тебя, — я не вижу её лица, но под взгляд мой падает ладонь Люциды, тянущаяся к валяющемуся на земле клинку. Люцифер приоткрывает рот, ищет меня глазами. Секунда: и клинок вонзается в спину Сатаны. Он округляет глаза, выпускает вздох, слегка отстраняется от жены, чтобы посмотреть ей в глаза. Она снова кладёт ладонь на его щеку. — Но я никогда не позволю тебе убивать нашего сына. Ты не заслужил смерти. Никто здесь её не заслужил. Спи спокойно, Самаэль. Я всегда буду с тобой. Спустя пару мгновений тело Сатаны обмякает в её руках. Она осторожно укладывает его на землю, и когда кулак дьявола разжимается, взору нашему предстаёт поблескивающее кольцо, являющееся половиной ключа к вратам Эдема. Люцида забирает его и поворачивается к изумленному Люциферу. На дьяволе лица нет: я чувствую в своей душе его боль, его пустоту, его надежду. Она берет его ладонь в свою. — Мой мальчик, — теперь мне предстаёт возможность видеть её лицо, её сияющие от слез кристально-чистые глаза. — Прости меня. — За что? — с трудом разлепив губы, шепчет дьявол, прожигая мать уничтоженным взглядом. Люцида кивает на бездыханное тело Сатаны. Люцифер даже не смотрит на него, сосредоточив все свое внимание на сидящей перед ним и сжимающей его руку женщине. — Я не была в твоей жизни. Я позволила тебе расти во тьме, мой ангел, взвалила все тяготы на Самаэля, что и сам погряз в геенне. Никто не показал тебе, никто убедил тебя в том, что твоя ангельская сущность тоже живёт в тебе, и я... — Мне необязательно быть ангелом, чтобы каждый день видеть свет, — шепчет он, переводя взгляд к остолбеневшей мне и протягивая руку. — Он у меня уже есть. Вики. Люцида оборачивается, встречаясь со мной взглядом. Чувствую перед ней страх, благоговение. Не могу оторвать ноги от земли, но все же подхожу, садясь на колени рядом с ними и стараясь не смотреть на обездвиженное тело Сатаны. Женщина в этот же миг тянет руку к моему лицу и касается щеки, одаривая меня широкой улыбкой. Одно лишь касание действует на меня исцеляюще: кажется, будто вся боль уходит, а раны на сердце затягиваются. Но стоит ей убрать руку — все возвращается на круги своя. — Ты красивая, Виктория, — её голос ласкает слух, ложится на мои плечи мягким флером. — Там, в Эдеме, у нас нет возможности наблюдать за близкими, и я не знакома с тобой. Но я чувствую, что душа моего сына принадлежит тебе. Слезы скапливаются в уголках моих глаз. Она снова касается моей щеки, смахивая скатившуюся каплю. — Твоя мама. Ребекка, верно? Её душа сейчас в Эдеме. Я слышу вашу связь. Она не видит тебя, но я расскажу ей о том, какая ты красивая. Ты пережила горе. Кто-то близкий тебе погиб. Но его душа уже вознеслась в Рай. Тихо всхлипываю, благодарно киваю, стыдясь поднять на неё свой взгляд. Конечно, конечно Дино и Ребекка в Эдеме. Они заслужили покой. Заслужили лучшее место, где больше не будет ни страха, ни страданий, ни боли. Дрожащие пальцы тянутся к кулону, и я наконец снимаю со своей шеи источник всех бед, протягивая его Люциде. — Думаю, он должен остаться у вас. — Спасибо, — шепчет она, сжимая реликвию в своей руке. — Ты очень сильная девушка, Виктория. В тебе есть как свет, с которым ты родилась, так и тьма, которая пришла к тебе вместе с любовью моего сына. Вас ждёт большое будущее. Не такое, как у нас, — печальный взгляд ложится на побледневшее лицо Сатаны, с вишневых губ слетает обречённый вздох. Она оборачивается к Люциферу. — Я люблю тебя. Я всегда любила тебя, с первой секунды, как почувствовала тебя. Знаю, ты останешься в Аду. Ты будешь делать те же вещи, что делал твой отец, но никогда не совершай его ошибку. Помни о любви в своём сердце. Она не позволит тьме полностью завладеть тобой. Моё время на исходе, скоро бросятся меня искать. Словно услышав её, двери церкви открываются сами. Поцеловав Люцифера в лоб, Люцида ласково проводит ладонью по щеке Сатаны и встаёт, напоследок одарив меня улыбкой. Она исчезает так же внезапно и с тем же ослепляющим светом, как и появилась. Мы остаёмся одни. Среди бесчисленных трупов ангелов, демонов и людей, среди осколков собственных душ, победившие и побежденные, разбитые и уничтоженные. Что значит эта победа? Унесённые жизни, разбитое сердце, туманное будущее. Мы столькое пережили, стольких потеряли, мы уже никогда не будем прежними. Подняв взгляд на Люцифера, я замечаю тень тоски и боли, отразившиеся на его лице. Несмотря на это, я понимаю: война позади. Единственное сражение, которое навсегда останется с нами — это битва света и тьмы в наших душах. И я уверена: здесь победителей не будет.