Неточная вероятность

      Никто не спешил искать Одинсдоттир после пары часов отсутствия. Мало ли, вдруг она решилась на еще один забег через лес с попутным истреблением всего и вся? Огромные двухголовые змеи, пауки с женскими туловищами, трупоеды и бешенные гончие вполне могли привлечь богиню грома.       Только когда пред лагерем предстала нервная Тор, многие из группы озадачились ее видом. Пустой взгляд, подрагивающие пальцы, засохшая кровь, что облепила руки по локоть и частично пристала к легкой броне. Лохматые волосы, не заплетённые в привычную косу, прокушенная бледная губа. И отсутствие Ярнбьерна.       — Идеи? — хмуро поглядывая на сидящую неподалеку Тор, поинтересовалась Вольштагг. У нее были догадки о пропаже секиры. Правда, она не хотела рубить с плеча и обвинять, исходя из своих предположений, ведь это могло принести ненужные проблемы — “Вот если мнения совпадут…”       — Эльфы — подумав, поделилась Хогун. Скрестив руки под объемной грудью, Вольштагг согласно покачала головой. Локи прикрыла глаза, начав поглаживать в размышлении ладонь, а Фандрал приподнял бровь, с вопросом уставившись на воительницу в забавной шапке. Хогун, заметив интерес в глазах светловолосого, по привычке, коротко высказалась в пользу своей догадки — Иллюзии.       — Много, кто владеет иллюзиями. Те же тролли. — Маркус подкинул пару веточек в огонь, и посмотрел на спокойную Локи. Он знал, что, в первую очередь, нужно спрашивать у пользователя магии, а не воинов. Ведь многие существа Свартальфхейма лучше управлялись с маной, чем с мечом.       — Тролли криворуки для хороших иллюзий. Я склонна согласиться с шапочкой. — приоткрыв холодные глаза, она посмотрела на фыркнувшую Хогун, а затем перевела взгляд на сестру, что уставилась на чистые, излеченные от ожогов руки.       — Тогда, …сможешь ты найти секиру? — услышав мнение отряда, Вольштагг обратилась к Локи со следующим важным вопросом.       Прозвучавшие слова вытолкнули Тор из транса и она, резко вскинув голову, зацепилась взглядом за фигуру сестры. Одинсдоттир ждала ответа. Ее кулаки непроизвольно сжались, а в памяти всплыли отрывки – как она вылезла на берег и не увидела топора, как рванула в лес и выбивала сведения из встреченных существ. Как вбивала кулаки в допрашиваемых с повторяющимся “Где?!” и как они умирали с пробитыми головами и дырами в туловищах.       Тор не понимала, что некоторые твари даже не могли говорить или же говорили на их собственном языке. И понять их могла лишь ее сестра – Фригга настояла, чтобы вторая дочь знала все самое важное, в том числе и иные языки.       В тот момент Одинсдоттир просто была погружена в себя, пока тело двигалось автоматически. Пока рот требовал от жертв местонахождение секиры. Пока в мыслях звучало лишь одно – “Не достойна”.       — Да…, с этим проблем быть не должно. — теплой улыбкой приободрив сестру, Локи признала, что могла найти Ярнбьерн.       — Хорошо...       — Хорошо. — повторив тихий шёпот Тор, рыжеволосая воительница несколько раз покивала головой и вновь обратилась к Локи — Ты отправишься на переговоры. Нам не нужны конфликты с эльфами… По крайней мере сейчас, пока идет заключение мира с йотунами. Они легко могут отказаться, несмотря на то, что Всеотец задавил их силой. Также просто, как и нарушили договор.       — А если эльфы пойдут войной, то гиганты точно объединятся с Малекитом. — кивнула богиня лжи. Локи понимала, что Один жаждал знаний своих врагов. Он же и спровоцировал великанов на нарушение мира и сейчас готовился собирать урожай. Зеленоокая была уверена, что, в случае неудачи, Всеотец будет разгневан нарушением планов — “Никто не хочет сердить Одина.”       Представив объединение йотунских общин с кланами темных эльфов, Вольштагг передернула плечами, вспомнив гнев Всеотца. К тому же, пусть она, как и каждый асгардец, любила битвы, рыжеволосая не желала сражаться с подлым врагом – она хорошо помнила восстание короля эльфов. Когда тот, завершив войну с троллями, пошел против Асгарда, похоронил в лесах Темнолесья несколько сотен врагов, а затем первым предложил мир, согласившись с условиями Одина. Без видимых причин и практически не понеся потерь среди воинов.       Пригладив одежду и избавившись от ненужных мыслей, Вольштагг продолжила составлять черновой план:       — С тобой отправятся Хогун и Маркус. У первой есть навыки – она более дипломат из нас четверых. Второй…, Уотсон будет рукой спасения. Как я поняла, он может вытянуть из-под смертельного удара.       Высказав последнее утверждение рыжеволосая получила в ответ спокойный кивок от Хогун и прищур с кривой ухмылкой от богини лжи. Фандрал же показал на лице неприятие. Ему не понравилось решение воительницы. Однако промолчал, понимая ситуацию – Асгард не мог потерять переговорщиков в лице двух богинь. Как и дать узнать, что дочь Всеотца лишилась своего оружия. Иначе не только йотуны и эльфы, но и остальные миры могли бы посчитать, что Один ослаб, стал мягок. Это бы вылилось в очередную длительную войну. Только, кроме Свартальфхейма и гигантов, в противниках были бы и другие старые “друзья”.       Фандрал хмуро посмотрел на друга, действительно хорошего друга, которого он не хотел хоронить, и увидел на его лице безразличие. Маркусу было все равно на тревоги окружающих, он просто поддерживал жар огня, чтобы не замерзнуть. Из-за этого асгардец и не смог удержать смешок. Он перестал волноваться лишний раз, понимая, что его мандраж ничем не поможет Уотсону — “Скорее всего думает, сколько, учитывая нынешний вклад, он сможет выбить из Всеотца.”       Одновременно с Фандралом была недовольна и Тор. Бревно, на котором сидела богиня, жалобно простонало из-за ладоней, что глубоко погрузились в дерево.       — Я знаю, …что это неприятное решение. — посматривая на раздраженную и непонимающую Одинсдоттир, непреклонно сказала Вольштагг — Но так нужно.       — Я. Пойду. — тяжело уронила Тор, тоном выражая непоколебимость своего намерения.       Рыжеволосая понимала, что не сможет остановить принцессу от похода “в гости” к эльфам. Однако, также помнила о ее непостоянстве и взрывном характере. Посмотрев на Локи – единственную, кроме Всеотца и Фригги, кто мог успокоить богиню грома, и получив от нее кивок, Вольштагг решила согласится на ультиматум. Зная, что рядом будет тот, кто сможет сдержать Одинсдоттир, она могла не переживать.       — Хорошо… Слишком много послов могут спровоцировать… Троих будет достаточно. Хогун. — обратилась она к воительнице, что методично начала затачивать метательные ножи — Отправишься со мной и Фандралом к Всеотцу. Нужно сообщить ему об агрессии Темнолесья и о возможной войне. Локи сможет справиться и одна. Кроме Уотсона ее поддержит Тор, в случае чего. — тяжело выдохнув, Вольштагг встретилась взглядом с зелеными глазами — Постарайтесь решить все тихо. Если же переговоры проваляться… — увидев в глазах Локи понимание, рыжеволосая отвернулась от нее. Внимательно осмотрев каждого и не увидев безмолвных вопросов, она удовлетворенно кивнула — Раз все понятно, то собираемся.       После небольшого разбора полетов в преддверии конфликта, Вольштагг сбросила суровое лицо и довольно улыбнулась — “Все же, не просто так я стала генералом!” ***       Среди запутанных тайных дорожек во мху и тени темного леса прятались маленькие поселения. Нередко они располагались около мутных заводей и рек, для связи с другими деревушками и для быстрого спасения от набегов тварей. И чтобы не приходилось долго искать воду... Чаще, конечно, эльфы Свартальфхейма собирали дождевую, для этого выставляя наружу множественные бочки.       Дома облепляли гигантские деревья, а между ними располагались множество мостиков и переходов. Гнилые из-за влаги доски иногда не выдерживали удачливых эльфов, и те падали вниз. Либо к земле. Либо в болотистую заводь, где, при правильном приземлении, эльфа ждала быстрая и приятная гибель. В противном случае, счастливчики получали долгую смерть от тварей, что проживали в иле. Существа любили поедать полуживых, иногда отпуская недоеденных на волю.       Эльфы уже давно привыкли видеть всплывающие на поверхности воды тела, что еще были способны дышать. С объеденными телами, ногами или руками, где кости имели бледно желтый оттенок, а внутренний костный мозг и мышцы отсутствовали напрочь. Обычно таких быстро добивали, чтобы не привлекать еще больше тварей. Однако многие веселились таким образом, посматривая на полутрупы и забрасывая их камнями.       Практически везде были развешаны факелы. Магические фонари были только у зажиточных эльфов, чаще – у воинов в подчинении главы. Или магов, что объяснимо.       Довольно часто, эльфы вырезали комнаты в самих древесных великанах, иногда обустраивая большую часть поселения внутри и оставляя снаружи лишь видимость домов. Такие деревни, созданные из полостей в деревьях, часто опускались вниз к переплетениям корней или поднимались вверх к рослым ветвям.       Локи привела их именно к обычной деревушке у реки. Не совсем обычной. Выделяло ее только то, что та находилась в разгаре праздника.       — Стой, — придержав спешащую Тор, богиня обвела взглядом веселящихся эльфов, заливавших в себя отборное пойло — не спеши.       Промедление взбесило Одинсдоттир, от чего она вырвала руку из хватки сестры.       — Они украли мою секир-ру! — срываясь на рык, еле выговаривая слова, богиня грома всмотрелась в лицо Локи, в попытках понять причину ее медлительности — А теперь пируют… Хель станет им пристанищем, и ты не остановишь меня сестра!       — Успокойся — сведенные брови и тяжелый взгляд вошли в противостояние с яростью и обеспокоенностью — Отец будет недоволен, если гиганты откажутся от своих слов. И ты знаешь, что может стать этому причиной.       Посильнее сжав кулаки, так чтобы ногти пробили ладони, Тор разбавила раздражение каплей боли, чтобы не сорваться и не начать прямо сейчас убивать гнусных синекожих тварей. Локи же только отвернулась от нее, снова осматривая небольшую деревушку. Стараясь найти ловушки, что могли принести ненужные проблемы. Ведь эльфы знали, что Одинсдоттир придет за Ярнбьерном.       — И чего же ты ждешь, сестра? — с трудом проговорила Тор, сквозь сжатые зубы.       — Возможности… — задумчиво закусив красную губу, Локи прищурилась, будто что-то разглядывала вдалеке — Я хочу выкрасть Ярнбьерн.       — Нет! — пренебрегая маскировкой, проревела Тор. Она зависла над зеленоокой, с проступающим гневом в каждом движении. Локи же повернула голову, немного ее приподняла, чтобы смотреть прямо в лицо сестре, и, выгнув бровь, стала ждать ответа на невысказанный вопрос — Ты не будешь подобна этим тварям!       — Хорошо, что я поставила барьер. — отвернувшись, богиня сделала пару пасов руками и белая пленка образовалась на глазах Маркуса. Барьер слегка подрагивал от силы Тор. Казалось он мог разрушиться, если бы не шепот зеленоокой и пара знаков, что образовались в воздухе и стабилизировали его. Убрав видимость маленького купола, Локи вернулась к разговору с сестрой, используя сухой тон:       — Кража никак не скажется на планах Всеотца. И будет безопаснее… К тому же честь — это твоя стезя. Не моя.       Тор не слышала доводов сестры. Или не желала слышать. Ее гнев перестал бурлить, покрывшись коркой льда, руки прекратили дрожать от напряжения, а в глазах мелькали молнии, предвещая сильную бурю.       — Нет.       — Хах, я вижу, как ты жаждешь срубить синенькие головы и подвесить во дворце под потолком... Вот только этого не будет Тор. — скривив рот, Локи пыталась достучаться до разума сестры, с отвращением выплевывая слова — Если не так, то нам придётся изгибаться словно змеям перед ними! Просить… Ждать милости… О~, еще мы не можем убить этих личинок. Даже ударить не получиться – не первыми, уж точно. Ты же помнишь слова Вольштагг: лишь тишина должна остаться, когда мы уйдем! А не крики агонии… Это лучший вариант, сестра…       — Нет. — куда тверже, чем раньше, сказала Тор. И Локи со слабой улыбкой пришлось согласиться.       — Думаешь они так сразу и согласятся? Те, кто стащил твой топор? …Хорошо. Тогда, …переговоры. — на мгновение во взгляде богини промелькнуло раздражение и досада, словно ее кропотливо создаваемые планы и схемы в миг стали ненужными, однако они сразу же пропали, сменившись задумчивостью и сосредоточением. Маркус даже подумал, что такая быстрая смена эмоций была лишь его воображением.       Барьер дрогнул и истаял, как дым, когда сквозь него прошла богиня озорства, сложив за спиной руки и нацепив доброжелательную улыбку. Тор фыркнула и поспешила за ней, как и Маркус, что умудрился случайно зевнуть.       Эльфы были рады гостям и одаривали их презрительными смешками и непонятными для богини грома и Уотсона издевками. Хищные оскалы освещали их лица. Некоторые так и продолжали поглощать приготовленных кабанов и заливать съеденное выпивкой. Другие эльфийские воительницы прямо перед гостями из Асгарда удовлетворяли свою похоть, повалив юных воинов и не сдерживая криков и стонов. Удовольствие в их глазах и прямые насмешки были направлены в лица пришедшим.       В поселении было мало детей, а те, кто был, скорее прятались не от неожиданных гостей, а от эльфов, что могли зарубить за мельтешение в ногах. …И по любой выдуманной в пьяном угаре причине, что было не раз.       Во многом поведение эльфов объяснялось праздником и дикой натурой жителей Темнолесья. “Вряд ли элита позволила бы себе что-то кроме доброй улыбки... И холодной стали в руке за спиной.” —Маркус не удивлялся гостеприимству поселенцев. Как-никак это была обычная деревушка, а не столица царства, что, по рассказам Локи, была подобна бочке чистого яда. Без змей, успевших раствориться в кислоте.       Подойдя к самому большому строению, что погрузилось вглубь древесного великана, Локи аккуратно взмахнула рукой перед толпой, что загораживала вход. На лицах молодых эльфиек, что совсем недавно прошли Испытание, было отвращение. Однако его тут же сменил испуг, когда волны магии мягко оттеснили мешающихся.       Локи не дала издевательской усмешке испортить свой гордый вид – она не хотела опускаться до уровня идиотов. Особенно при Тор. Впрочем, небольшой изгиб уголка губ показал ее отношение к происходящему.       Они вошли в большой зал, заполненный показывающими свои светлые клыки разумными. Музыка прекратила свое звучание, многие оторвались от еды из-за испорченного аппетита, а часть же спокойно попивала редкое для этих лесов вино.       Асгардцы были окружены – позади выход вновь перекрыла толпа, а по краям и впереди стояли столы. В центре всего восседал местный “ярл”, в окружении эльфийских женщин, которых было куда больше в зале, чем мужчин. Глава маленького клана, что подчинялся королю Свартальфхейма. Он не был высоким и сильным, скорее тонким как жердь, с гнилым взглядом и улыбкой, из-за которой Тор хотела разбить лицо наглеца.       А позади его резного стула, погруженный в задницу кабана, находился Ярнбьерн.       Эльф приподнял чашу, качнул ее в сторону асгардцев и с удовольствием отпил, совершая небольшие глоточки. Тор же… Дочь Одина захлебнулась в гневе, и лишь вытянутая рука Локи останавливала ее от сбора украшений для стен ее комнаты. Воспользовавшись интересом эльфов, что перешел на более чувственную Тор, богиня озорства незаметным покачиванием пальца поставила простенький барьер, а Маркус, предполагая не лучший исход, поправил обернутый в ткань меч за спиной.       Эльф счастливо зажмурился, выдохнул и швырнул полупустой сосуд. С шумом прокатившись по дубовому столу, кружка упала с противоположного края и долетела до замшевых сапог зеленоокой богини. Капли расплескавшегося по полу вина попали на мягкий плащ асгардской волшебницы, оставив характерные красноватые следы.       Переговоры начались! ***       Ларум был рад. Ларум был горд собой и изнывал от удовольствия. Перед ним стояли обе принцессы Асгарда, судя по описанию и известиям от разведчиков, и какой-то идиот, что тянулся за ними в придачу. И пришли они сами. За тем, что лежит позади него.       Эльф испытывал неописуемое блаженство от той власти, что была в этот момент в его руках. И все благодаря Лорду Малекиту… Лорд оценил хитрость эльфа, его навыки, с которыми тот пытал несогласных с властью нового короля. Его собачью преданность.       И даровал капельку той самой власти, что была в его распоряжении.       Ларум не смог сдержать счастливой улыбки при взгляде на прекрасные тела и лица богинь. Он представлял маски страдания и боли на этих величественных чертах и наслаждался этой ложью, которая вполне могла стать правдой. Он ведь был действительно хитрым…       Когда воины сообщили о приходе принцесс, он сразу же отправил давно заготовленное письмо в столицу. Прямо в руки Лорду. Король точно осчастливит своим присутствием его маленький край, ведь причина будет не столько в секире, сколько в даре, что преданный эльф подготовит для него. И, если повезет, …Ларум сможет повеселиться с богинями после их с Лордом игр.       — Рад таким высокородным гостям на мом празднике. — даже не попытавшись встать, глава поселения расплылся в слащавой улыбке. Голос Ларума был скрипучим, как у дряхлого старика, но это не была его вина – ранение, нанесенное асгардским воином, было трудно излечимым.       Эльф наслаждался гневом старшей дочери Всеотца и видимым спокойствием младшей. Однако Ларум пусть и не видел ее притворство, знал о нем. Слава богини лжи бежала впереди нее. Единственным, о ком он на удивление волновался, был неизвестный мальчишка, что сквозил беззаботностью. Парнишка явно не понимал ни слова на языке Свартальфхейма, раз продолжал игнорировать предложения некоторых воительниц. Также, как и златовласая богиня.       “Посмотрим, как ты будешь петь после, когда тебя попользуют, а затем отрежут твою драгоценность!” — Ларум видел, как многие матроны, что участвовали в войне против троллей, с жаждой поглядывали на рыжеволосого. Эльф понимал, что парнишка все равно умрет, потому и решил получить хоть немного пользы от ненужного человечишки, подкупив часть заговорщиков. Подкинув им вкусную кость.       “Как сделал бы Лорд”— пролетело в мыслях Ларума.       — Нам приятно видеть ваше гостеприимство — начав разговор на языке темных, Локи разгладила свое платье, не обратив внимания на внимательные глаза эльфа и появившиеся на плаще пятна, сложила руки на животе и выдавила мягкую улыбку с ласковым взглядом —Однако мы пришли не только, чтобы почтить вас, но и ради одной незначительной вещи.       — И что же это за вещь, раз такие прекрасные богини решили посетить нас? — улыбка эльфа превратилась в ухмылку и приподнятые в веселье брови.       — О~, всего лишь простая секира.       — Секира? — спросил он с недоумением, всмотрелся в зеленые глаза и, вспомнив, с удивлением указал на Ярнбьерн — Ааа~, хе-хе, секира! ...Та, что позади меня?       — Да, уважаемый глава. — каждое слово богини было пропитано спокойствием и доброжелательностью.       — Та, что находится в заднице вепря, не так ли?       — Да, уважаемый глава.       — Да~, я сам, собственноручно, загнал его туда! Правда, случайно испачкал как лезвие, так и древко в дерьме. Правда неудача? — похвалился эльф, напоследок притворно вздохнув.       — Да, уважаемый глава.       — Но я отчистил ее… Воин не может держать в руках грязь! Ослиная моча очень хорошо отмыла секиру. — избавившись от ухмылки, Ларум поднялся с места, отбросив для лучшего вида стул, с одухотворенных настроем подошел к вепрю и вынул из него секиру — Посмотрите, …посмотрите! Разве она не блестит? Прямо, как новенькая. А как хорошо смотрится! — поворачивая разными сторонами лезвие Ярнбьерна, эльф старался показать плоды его трудов – грязное древко, что было еще темнее, чем раньше, бледная желтизна уру, что в прошлом отражал солнечные лучи, и еле видимые руны, скрытые за не смытой “грязью”— Я даже специально ее вернул туда же… Чтобы не портить вид лишними ранами на шкуре.       —Да, уважаемый глава. — вид Ярнбьерна не повлиял на спокойствие и располагающий взгляд Локи. Впрочем, состояние оружия породило в сердце Тор жгучую ненависть. Теперь лишь кровь врага, могла смыть ее обиды.       — Что-то вы немногословны… — забавляясь сдержанностью старшей дочери Одина, протянул эльф, так и не выпустив секиру из рук.       — Зачем что-то говорить, если все, что вы сказали находит отклик в наших сердцах?       — Ха-ха, не у всех… — Ларум наслаждался разговором с Локи. Слова той заставляли верить в искренность зеленоокой леди.       Ухмылки эльфов выводили Тор из себя. Зажившие с помощью заклинаний сестры ладони обманчиво разжались, а глаза стали осматривать каждую скалящуюся тварь, до хруста сжав зубы.       — О~, это не так. Моя сестра всеми силами сдерживает слезы радости! От того, что кто-то смог позаботиться о древнем орудии Асгарда.       — И чем же вас заинтересовала эта секира? Раз сами признали, что она незначительна. — качнув рукоятью, эльф направил лезвие в сторону владелицы волшебного топора — Я точно не стал бы вспоминать о ней, если бы не удача на охоте и ее красивый вид в туше.       — Пускай топор и ничтожен, но он дорог нам, асгардцам, как память.       — Неужели? Это то оружие, что оставили падшие воины Асгарда, когда трусливо убежали от наших войск? Когда наш Лорд благородно решился на мир, а Всеотцу не осталось ничего, кроме как принять его из-за своей слабости? Да и сейчас, я посмотрю он снова подписывает договор в войне с йотунами, а его дочери трусливо разыскивают потерянное оружие старых времен. — пренебрежительно отозвался эльф — Незначительное оружие.       — Да, уважаемый глава. — Локи согласилась, не убирая улыбку.       — Хе-хе, и что же вы можете предложить за этот старинный …кусок дерьма? Он ведь даже не может нормально отделить кусок мяса!       Эльф понял, что обычные слова уже не были столь действенны, поэтому, несильно размахнувшись, он опустил секиру в филейную часть борова. Парочку раз. Смех эльфов разорвал нависшую тишину, что образовалась с начала разговора. Гомон не длился долго, успокоившись под конец ударов.       — Не волнуйтесь, заточкой займутся мастера Нидавеллира. — схватив почти сорвавшуюся Тор, богиня озорства покрепче сжала ее ладонь.       — Руки дворфов будут прикасаться к этой грязи?       — Мы уважаем старинные оружия наших воинов... А кузнецам будут компенсированы их страдания. Довольно хорошо. Вы же не понаслышке знаете о жадности подземных карликов? — позволив себе небольшую вольность, Локи напомнила эльфу о конфликте с подземным народом. Когда дворфы обобрали жителей Свартальфхейма и оставили тех десятилетиями страдать от яда Темнолесья. Умирать от него, отбиваясь от ужасных тварей. Токсины впитались в их кожу вместе с огромной и непримиримой обидой.       Сами же карлики сбежали на Нидавеллир — один из девяти миров, что зацепился за ствол Иггдрасиля. Великий чертог, как называют свое пристанище сами дворфы.       — Тогда почему бы вам не оставить его здесь? Эльфы могут заточить секиру не хуже гномьих мастеров! — скривившись от напоминания о прошлом, Ларум провел пальцами по пожелтевшему металлу. Он знал, что топор был частично создан из уру, и единственными, кто мог с ним работать были карлики. Однако, …надо же было как-то развлекать гостей своими вопросами и предложениями.       — Боюсь, мы не можем согласиться, пусть эта идея и привлекательна. Заточка будет происходить в Асгарде наравне с остальной тысячью секир, что были найдены на древних полях сражений. И все они, по желанию Всеотца, должны иметь ту же остроту, что и его любимое копье.       — Не знал, что Один настолько самовлюблен...       — К сожалению, это так.       — Р-р-р… — Тор была истинным сторонником Всеотца и, мягко говоря, не любила, когда о нем выражались нелестным образом. Пусть и на непонятном языке, часть слов которого она все же знала.       — Что-то случилось с вашей сестрой? Мне показалось, что я услышал странный рык.       — О, не стоит волноваться. Мы с сестрой не ели уже несколько дней. Не обладая такой же исключительностью, как темные эльфы, нам приходится искать куда менее токсичную еду. — Локи взглядом указала на праздничную еду, что была больше похожа на объедки и мусор. Ларум принял косвенную издевку благосклонно, подобрав неприятную на вид улитку и закинув ее себе в рот.       — Ховофо… Фохда, — пережевав и проглотив, глава улыбнулся, показав остатки слизи на зубах —…раз вы так желаете забрать этот топор, то я мог бы отдать вам его... В качестве доброй воли… И благодарности за то, что посетили мои владения.       — Мы были бы рады.       — Только не все поймут моих стремлений. Потому я должен на что-то обменять этот топор.       — Не сомневайтесь, мы найдем что-то, что сможет покрыть все ваши тревоги и неприятности. — ее располагающий взгляд заставлял верить.       — Может я смогу предложить одну …вещь? Совершенно незначительную… — эльф с показным сомнением говорил каждое слово, взмахнув пару раз ладонью будто отгоняя назойливых мух.       — И что же это?       — Ночь с вами. — довольная улыбка Ларума контрастировала с убийственным взглядом у Тор и холодным у Локи. Он выгнул палец в сторону зеленоокой, а затем, подождав пару мгновений, перевел острый ноготь в сторону Одинсдоттир — И вашей сестрой.       — Глава, я понимаю, что вы очарованы нашей внешностью, но я уверяю, что это только первое впечатление и асгардские краски. Многие эльфийки смогут посоперничать с нами, если и не выиграть. — сохранив добродушие в голосе и улыбку на устах, Локи пыталась своим взглядом проморозить слизняка до смерти.       — Хе-хе, вы принижаете свои достоинства, леди Локи. — пробежав глазами по ее фигуре и лицу, губам и тонкому носу эльф, несмотря на тон богини, что звучал невероятно искренне, не поверил ни единому слову. Ведь прекрасно видел красоту зеленоокой.       — Ничуть, глава.       — И что же тогда я получу взамен? — вновь подойдя к Ярнбьерну, Ларум медленно погладил древко секиры.       — Благодарность Асгарда. — с истинным удовольствием, впервые за разговор с эльфом, поделилась Локи. Ее взгляд был так искренен, а располагающая улыбка обещала будущее счастье, взамен на согласие.       И поддался бы Ларум, если бы не желал большего. Если бы не знал, что позже, пусть и на мгновение, богини будут принадлежать ему. Эльф был жаден и порочен. Зачем ему какая-то благодарность?       — Это ваше окончательное решение? — спросил он, посмотрев за спины гостей. Глаза эльфа сверкнули, когда он увидел, как одна из его воительниц, позади посетителей, вскинула наполненный вином бокал, немного расплескав напиток. Рот эльфа растянулся в довольной улыбке.       Локи не обратила внимания на странность, понимая, что не увидит причину радости Ларума, и степенно кивнула в ответ на вопрос. Богиня знала, что они в любом случае покинут поселение. Вопрос был лишь в том, как?       — Несомненно.       Продолжительная тишина не стала неожиданностью. Локи осознавала весь идиотизм переговоров с темными эльфами. Просто, потому что знала их натуру. И понимала, что им придётся забирать секиру с боем.       Для того она и выставила барьер в самом начале разговора с главой. Для того она иногда и бросала взгляды на углы зала, балки под потолком и стены – ловушка была, однако богиня смогла бы справиться с ней. Нужно было лишь время, что она и добывала своим разговором, используя разговорчивость грязного животного.       Мерзкий, скрипучий смех разорвал приятную тишину.       — Хи-хи-хи, …зря, зря, зря-я-я. — протянул эльф довольным тоном.       В следующее мгновение богини и Маркус почувствовали сковывающую тяжесть. Словно кандалы, воздух не давал двинуть даже пальцем. Единственное, что они могли — это смотреть как окружающие их эльфы давятся неконтролируемым приступом смеха, и как глава поселения машет чашей с вином в такт тихо напеваемой мелодии. ***       Веселье было заразительным. Эльфы хохотали, давились напитками, что должны были омыть пересохшие от смеха глотки. Они наслаждались триумфом! И возводили Ларума, их главу, на пьедестал за его хитрость. Ведь как иначе? Асгардские боги пришли к ним, понадеялись на их милость и проиграли! “Идиоты!” — проносилось в головах жестоких жителей Свартальфхейма.       Часть эльфов все еще продолжала радоваться неудаче гостей, не предпринимая попыток захватить. Они скалили клыки, как стая шакалов, выжидая, когда враг ослабнет. Сделает фатальную ошибку. Более храбрые лишь приблизились к скованным гостям поближе, не дойдя и пары метров.       Эльфы ожидали приказа.       — Твари! — Тор пыталась выбраться из невидимой клетки, выплескивая злость через ругательства. В отличие от нее, не обращая внимание на окружение, Локи нашептывала непонятные слова. Ее взгляд метался из стороны в сторону, высматривая слабые места ловушки.       Маркус понял, что скоро воздух перестанет сковывать его движения – все же такая энергичность богини озорства наталкивала на вполне понятные идеи. Он мысленно открыл канал к рунным татуировкам на предплечьях, с накопленной ментальной энергией. Накопленной специально для изменения вероятностей.       С использованием его способностей к нему всегда приходила и умственная усталость, а Уотсон не желал терять боеспособность в окружении нескольких сотен неоднозначных личностей.       — О~, хи-хи-хи, какой бойкий язычок! — приблизительно понимая смысл непрекращающихся криков светловолосой, Ларум предвкушающе облизнулся — Жаль, что вы не согласились на прошлый вариант. Но ничего, когда прибудет Лорд, мы договоримся об ином решении. Усыпить! — отдав приказ, он присел на резной стул, что был поспешно поднят слугой и поднес ко рту кружку с прекрасным вином, наблюдая за окончанием большого праздника.       Барьер вокруг асгардцев вспыхнул, разделился на белые потоки и яростно разорвал паутину, что появилась в пространстве. Провисев еще секунду, нарушенные плетения распались на гранулы света и растворились в воздухе. Уотсон ощутил запах свежей травы, что распространился по залу. С попутным ветерком ушла и сковывающая тяжесть.       — Усыпить! — гораздо громче повторил Ларум, почувствовав, что внешняя часть рунного круга оказалась разорвана быстрее положенного. Оторванная голова, подлетевшая к его ногам, оставила алые пятна на сапогах, а голос эльфа дополнился легкой дрожью — Быстрее! Задержать!       Упавшее безголовое тело было отправлено ногой Одинсдоттир в подбегающих к Локи воительниц, что желали своими кинжалами выпотрошить асгардскую колдунью. Остановило это, конечно же, не всех, эльфийская гибкость стала спасением от сломанных костей. Правда, она не сберегла от отрезавшего им ноги воздушного серпа. В честь признания от волшебницы.       Отослав подарок, Локи увернулась от рубящего удара, схватила инициативного эльфа за голову и попробовала новое заклинание. “А вот и эффект крема.” — глаза, кожа и череп подопытного стали плавиться под изящными белоснежными руками, что не желали ослаблять хватку, утопая в синей голове. Многие, увидев успешное применение новых чар, сменили цель, остальные же так и продолжали поглядывать на представление – только жаждавшие показать себя и получить одобрение умирали под заклинаниями и ударами.       Маркус в очередной раз увернулся от прыткого меча. Почему-то никто, кроме молодой на вид эльфийки, что сорвалась к нему не надев броню, не захотел испытать его навыки – большинство стекалось к двум богиням, игнорируя рыжеволосого.       Противница не целилась в голову, словно берегла лицо Уотсона. Тычки направлялись то в туловище, то в ноги, однако, несмотря на техничность и гибкость девушки, Уотсон так и не получил раны или пореза. Он не спешил, контролируя не только противника, но и окружение, иногда посматривая на сестер. В какой-то момент к паре присоединилась еще одна эльфийка, с копьем на перевес. Куда взрослее и пообъемнее в некоторых местах. Возможно ее взбесило безэмоциональное лицо Маркуса, может причиной стала длительность дуэли, но ее нетерпеливое решение дало охотнику возможность. Он сделал шаг, поднырнул под удар копья второй воительницы, немного сместился вправо, пропуская меч первой, и попытался проткнуть ножом грудь эльфийки, что полезла на него в одной рубахе. Она же лишь усмехнулась появившейся царапине на торсе.       Справа подоспела вторая воительница, отправив древко в бок Маркусу. Удар не должен был стать летальным, пострадали бы лишь мышцы живота. Впрочем, Уотсон не сильно хотел попадать под него. Он схватил усмехнувшуюся эльфийку за руку, что лежала на рукояти меча, и потянул на себя, сделав шаг назад. Как итог, кончик копья пробил тонкую синюю шею насквозь. Кровавый привкус во рту и боль стали последними ощущениями мечницы.       Маркус подбил ногой уже мертвую эльфийку, и та, заваливаясь на бок, утянула древко с собой – наконечник не смог прорезать череп девушки, а вторая воительница не успела вернуть оружие из раны. Потеряв равновесие, она выпустила копье из рук, чтобы не упасть вслед за трупом, однако позабыла о человечишке… И удачно насадилась глазницей на лезвие выставленного кинжала.       Два трупа у ног Маркуса были подобны пьянящему вину для остальных. Многие захотели усмирить наглеца. Другие возжелали обладать. Вот только новые противники не успели добраться до рыжеволосого, как в воздухе ярко вспыхнули магические линии, что начали перестраиваться и постепенно замыкаться.       Маркус не обратил внимания на плетения, надеясь на знакомую колдунью, и рванул в сторону остановившихся эльфов. Его метательные ножи, что использовались как обычные кинжалы, были для темных не опасны – слишком уж прочной оказалась их кожа для обычного металла, потому он и потянулся к благословленному мечу. Избавив его от ткани, охотник подбежал к первому подопытному и, избежав косого удара, вспорол эльфу брюхо – синяя, почти лиловая кровь залила бок его штанов.       Легкая лазурная дымка стала подниматься с ног Уотсона. Необычное возбуждение и ярость, при вдохе, пробудились в глубине его разума, но не смогли охватить всех мыслей – охотник мешал распространению, он знал, что, поддавшись, может упустить рисунок боя, легко ошибиться и помереть.       Маркус успел подрезать несколько сухожилий, врубившись в растерянную толпу – мало кто ожидал такой смелости от мидгардца. Меч очень хорошо резал синюю плоть, а благословение прижигало каждую рану, из-за чего вокруг рыжеволосого постоянно плавал лиловый дымок.       Охотник пытался понять причину смутных ощущений, действуя автоматически. Агрессия, сдерживаемая им, побуждала выбросить меч и вцепиться в плоть врагов зубами также, как и тогда, в битве с троллем, когда ядовитая кровь попала на него. Будто та злоба ждала момента, когда охотник начнет кровавое представление. Он пытался понять причину, попутно вырезая наглых остроухих.       — Уотсон! — крик Локи вырвал Маркуса из раздумий. Оставив очередного эльфа с перерезанным горлом – уж очень ловко она орудовала кинжалом –, богиня указала ему на образовавшееся плетение в воздухе и перевела взволнованный взгляд на сестру. Она переживала за Тор – из них троих именно Старшая дочь Одина обладала меньшим сопротивлением к ментальным атакам.       Локи не успевала прервать заклинание, слишком запутанным оно было. Слишком много времени нужно было потратить, чтобы оборвать плетение – разобрать структуру, составить контр-заклинание и вплести его в чужеродную магию. Поэтому зеленоокая решила довериться охотнику, что с помощью индивидуальной предрасположенности мог обойти все эти этапы и просто разорвать эльфийский круг. Правда, богиня не оставила его ни с чем, поддержав в защите его драгоценной тушки.       Выбравшись из своего окружения, Уотсон схватил испугавшуюся его действий эльфийскую воительницу и использовал ее как своеобразный щит. Изящное тело было пробито несколькими мечами и кинжалами, преследовавшими его, а сам Маркус обзавелся дополнительными пятнами на одежде. Запах крови заставил внутреннюю ярость ударить по разуму еще сильнее, однако охотник удержал хлипкий контроль.       Он не получил нормальных объяснений из-за горячки боя, но вспомнив странный приказ Ларума, решил положиться на удачу. Вдруг угадает?       Уотсон достал метательный нож, прикрыл на мгновение глаза — всего на секунду, за которую неприятели позади успели бы только вытащить клинки из мясного щита, а бегущие спереди смогли бы лишь приблизиться — схватил нить вероятности и, используя всю оставшуюся ментальную энергию из печатей для лучшей мгновенной концентрации, изменил свойства лезвия, волей обозначая нужные элементы: “Прорезать” и “Отменить заклинание”.       Завершив преобразование, рыжеволосый чуть не свалился от усталости, растеряв всю ментальную энергию, – помогла мертвая эльфийка, что подтолкнула в спину. Сейчас он мог только бездумно рубить и убивать, оставив разум на вторых ролях.       Открыв глаза, Маркус с трудом успел отразить удар ножом, что обзавелся сколом, прорезал горло одного наглого эльфа, а затем, подтолкнув тело под ноги врагу, вбил клинок по рукоять в шею другого. Хотя тут правильнее было бы сказать “подставить”, ибо эльф самостоятельно решился покончить с жизнью и свалиться на блестящий металл.       Прошли лишь секунды с момента появления плетения…       Вытащив меч из плена плоти, охотник быстро переложил клинок в левую руку, а правой замахнулся для броска. Маркус интуитивно знал, что, если промахнется, выиграет пренеприятнейший приз.       Пробивший предплечье клинок стал очередной помехой, правда удержать лезвие ножа это не помешало. Успевший дернуть рукой Маркус спас себя от тяжелой травмы – металл повредил лишь мышцы, не задев кости. Подлетевший вслед за мечом эльф с силой выдернул клинок из раны и попытался отсечь больную руку. Не давшие доктору спасти молодой организм пара блоков остановили острое лезвие, после чего уже сам охотник пожелал попробовать себя в медицине – как итог, очередной остроухий стал последователем смерти с благословленным клинком в теле.       — Маркус! — крик Локи сопровождался смехом эльфов. Следующей, что увидел Уотсон, стала вспышка – так и не вытащив меч из эльфийского тела, охотник попал под действие плетения рунного круга: второго заклинания – “Сон”.       Удар по разуму пусть и был ожидаем, не лишил охотника приятного удивления. Ощущения, подарившие лишь звон и боль, были подобны соприкосновению огромного молота со шлемом, защищающим голову. Прозрачный купол, окружавший разум охотника, дрогнул под заклинанием сна. Однако не раскрошился на кусочки и выдержал давление.       Конечно, были и отрицательные моменты сопротивления целительному сну. Уотсон перестал ориентироваться в пространстве. Не слышал происходящего. Видел лишь мелькающие фигуры и чувствовал холодные потоки, что проходили рядом. Он был слеп, глух и с одной рукой. Левая перестала ощущаться из-за нарушенного ментального контакта с браслетами – конечность висела куском мяса. Нужно было лишь вновь объединить разум с управляющими кольцами, чтобы вернуть ее в строй, однако этому мешали сбившиеся в ком мысли и животная ярость, что воспользовалась замешательством охотника. Впрочем, боль помогла приструнить странного зверя, скрывавшегося до сих пор. Как и побороть шок.       Используя интуицию и сосредоточившись на ране, Маркус мог лишь уклоняться. От всего, что ощущалось хоть сколько-то опасным или неприятным, в том числе и металлические острые штуки. Боль в правой руке помогла выплыть из странного состояния, вернула звуки и зрение, благодаря чему, охотник успел сделать шаг назад и пропустить перед собой меч. Позади эльфийской воительницы, что пыталась зарубить его, валялись извивающиеся и кричащие тела, что явно были работой знакомой колдуньи, – черная субстанция, как рой муравьев заживо поедала остроухих, под аккомпанемент их воплей.       Спасшая его от потери головы рана пересекала мышцы предплечья до кости, а кровь, не переставая, покидала тело. Он интуитивно понимал, что если не остановит кровотечение, то умрет с мечом в пузе, ослабев или же банально не успев увернуться. Однако спасти себя любимого Маркус не мог, из-за наседающей эльфийки. Злой, обезображенной, медленно умирающей… И желающей распотрошить его.       Благо она была в единственном экземпляре, а остальные… остальные сдерживались богиней озорства, что успевала убивать эльфов как около Маркуса, так и около сестры.       Тор шла по головам, в прямом смысле. Заклинание сна выматывало ее, силой смыкало ей глаза, но Одинсдоттир продолжала идти к своему оружию. Перешагивая через трупы с раздробленными черепами, оторванными через силу ногами и руками. Для Тор не было легко лишать эльфов конечностей, однако она была в ярости, а сами по себе остроухие не являлись элитой, что могли остановить богиню грома – обычные воительницы дальней деревушки, не более. Но и не слабые черви… Они оставляли порезы и маленькие раны на теле Тор, и за каждую получали в ответ мучительные проклятья от ее сестры.       Заметив чуть больше противников, направившихся к нему, как к самой легкой добыче, Маркус подставился под колющий удар – пробитое насквозь плечо помогло ему поймать эльфийку и вбить измененный кинжал, что так и не покинул руки, в глазницу. Крик боли от проворачиваемого лезвия, не заметившего черепную кость и прошедшего сквозь нее, вышел с кровью из изящного рта. Где-то глубоко внутри чувство прекрасного говорило охотнику остановиться, но… Маркус еле удерживал ярость в узде, терпел боль и старался не забыть о Тор, с ее сомнамбулическими приступами. Когда бы он мог слушать свое чувство прекрасного?       Благо он помнил, а потому, вытащив нож из глазницы мертвой эльфийки, он запустил лезвие прямиком в Одинсдоттир. Почему? Как самый логичный вариант – соприкосновение с лезвием могло избавить ее от неприятной ментальной конструкции или же сна.       Нож вошел в предплечье светловолосой по самую рукоять, отчего та сбросила свою сонливость и ускорилась.       — Уф, ублюдок! — стряхнув паутину сна, Тор оставила нож Маркуса в мозгах одного остроухого, предварительно лишив того руки с особо острыми когтями, и почти добралась до красавца Ларума, что уже давно защищался от заклинаний Локи.       — Круг! Сжечь их! — сорвался в крик глава поселения. Он не понимал причин происходящего. Не желал соглашаться с этим. Ларум не пытался сопротивляться. И он побежал. Побежал, скрываясь за спинами воительниц, чей разум был сломан долгими пытками.       Одинсдоттир добежала до секиры, прикоснулась к ней. Тор поняла ее ценность. Потеряв, она осознала значимость Ярнбьерна, пусть он и не мог сравниться с Мьельниром или же с Гунгниром Всеотца. Даже в таком состоянии он был ей дорог.       Вытянув в руке топор и полюбовавшись им, она обернулась к тем, кто надругался над его святостью. Кто издевался и смеялся над ней и ее обидами. Тор начала свой кровавый танец, орошая лиловым лезвие своей любимицы.       — Тор! —Локи окликнула увлекшуюся сестру и рваным рукавом очертила круг, вокруг которого стали появляться символы. Она чувствовала, что заклинания эльфов еще не закончились, да еще и последний выкрик главы подтверждал ее опасения. Поэтому она полностью отдалась созданию нового барьера, когда Тор постепенно сместилась к ее позиции. Ведомый сильной интуицией Маркус также свалился за ограничительную черту, и чуть не лишился головы при встрече с Ярнбьерном и взбудораженной богине грома.       К удивлению, асгардцев эльфы также сбегали из просторного зала, по крайней мере те, кто мог. Многие же оставались лежать. Крики, стоны, плач из-за потерянной ноги – павшие, но не ушедшие в Хель, не желали гибнуть таким образом.       Локи бы и сама попыталась прорваться через живое заграждение, вот только она понимала, что они могли частично пострадать. И она не была уверена, что смогла бы свести шрамы – богиня еще помнила ожог Маркуса, что тот получил от крови тролля…       Прошла лишь пара десятков секунд от побега Ларума…       А затем, появилось пламя…       Древо потонуло в огне. Огне, что рождался из плетений круга. Эльфы сгорали заживо, оглашая криками свою кончину, что были слышны даже через защищавшую асгардцев магию. Барьер, за которым спрятались трое, подрагивал от жара. Маркусу казалось, что прозрачные стенки, за которыми были видны почти алые огненные завихрения, практически плавились.       Небольшая передышка позволила охотнику немного восстановить свою работоспособность. Его разум устал, а тело имело слишком много ран. Раскалив с помощью Локи оставшийся метательный нож, он начал методично прижигать раны. Перевязал правую руку и плечо. Восстановил контроль над левой конечностью, пусть тот и был посредственным из-за усталости. И отчистил рукоять благословлённого меча, что забрал из трупа, – лезвие все также сверкало и переливалось рунами. Маркус бросил быстрый взгляд на Локи и увидел ее мягкую улыбку, когда та заметила клинок в его руках.       Впрочем, была и неприятность: охотник сдерживал себя. Закусив губу, он пытался отогнать кровожадность. Он ожидал окончания огненного ада, когда барьер спадет и он сможет выплеснуть ярость, ослабить жажду и успокоить что-то внутри себя. Что-то что проснулось совсем недавно.       Запах гари и крови ударил по Уотсону, когда Локи убрала барьер. Часть остроухих стала пеплом, а часть… Еще двигающиеся обгорелые, стонущие тела умирали от первого же вздоха. Яд Свартальфхейма убивал ослабленных эльфов, не жалея никого. Каждая часть зала лишь тлела, оставив после себя угли. Жар все еще ощущался в воздухе, а подошва сапог испускала характерный горелый запах при соприкосновении с раскаленным полом.       Древо над ними выгорело ровным кругом, отчего им предстал вид на звездное небо. Охотнику этот вид показался непривычным, чуждым для Темнолесья, где единственное, что ты мог увидеть это ненавистный мох и бесконечные стволы древесных гигантов.       Пережившие первое столкновение решили поквитаться с ненавистными асгардцами. Маркус не понимал, почему Локи называла темных эльфов трусами, ведь он видел, как те рвались вперед, в битву, как те же любимые Тор викинги, когда он вместе с сёстрами покинул бывший главный зал. Однако, …правда действительно была такой. Первые же трупы отогнали мстителей, а затем побежали уже все. Все спасались от смерти в лице асгардских гостей.       Маркус убивал так же жестоко, как и Тор, что оплачивала кровью за обиды. Забирала долг. Впрочем, Уотсон лишь насыщал зверя, неприятного гостя в его разуме, что давил на волю.       Лишь кровь, дым и боль остались на месте деревушки, куда они пришли на переговоры. ***       С трудом увернувшись от кинжала, что целился в его глаз, Маркус проткнул мечом последнюю соперницу, что продолжала сражаться до самого конца. На остатках сил она даже попыталась прокусить охотнику шею – забрать врага вместе с собой в Хель. Рука рыжеволосого остановила эльфийку, схватив ту за шею. Не сжимая, просто удерживая подальше от себя – Маркус не убирал ладонь, пока, спустя пару секунд, она не перестала дышать. Огладив в некоторой степени красивое лицо, он оттолкнул от себя труп, развернулся и, покачнувшись, побрел через остатки спаленной деревни, на которую, по легенде, напали огненные саламандры, что прорыли тоннель из недр Свартальфхейма.       Глупая легенда, что будет выступать лишь ответом на чужие вопросы.       “Об этом говорила Идунн?” — он не переставал задавать себе этот вопрос, пока шел между сожжёнными домами. Ярость не проходила, не желала оставлять охотника в спокойствии. Будто всех смертей было мало для утоления внутренней кровожадности.       Подойдя к главному залу, Уотсон снова взглянул на небо, что уже успело покрыться тучами. Маленькие капли падали с вершины к земле и выбивали струйки дыма из неостывшего пола. Охотник подошел к углям и опустил правую ладонь в глубь раскаленных деревяшек, болью убирая кровавую плену.       — Кха-хр, …ха-ха-ха, ха~… Та, что удерживает клинок… — тихо посмеявшись, Маркус вытащил руку, посмотрел на ожог и, поднявшись, пошел искать сестер. Ведь ранее они разделились… ***       Мощный удар секиры прервал молящего о жизни труса, что не только не принял смерть в бою, но и упал на колени, начав просить пощады. Сплюнув, Тор пошла между тел, выискивая выживших. Свою обиду она уже изрядно окропила, отстояв честь, однако она искала трусов, что прятались от боя. Именно их она и убивала, бродя средь мертвецов вместе с Локи.       Иногда, конечно, добивала эльфов и из милости, под ругательства воинов – это вызывало улыбку у светловолосой. Искреннюю, ведь в такие моменты она видела истинный дух воина. Не показной…       Остановившись на месте, Тор осмотрела тела, сброшенные в кучи, лишенные конечностей или голов, покрытые кровью… Покачав головой, Одинсдоттир прикрыла глаза:       — Дети… — прошептала она и двинулась дальше.       В следующее мгновение, из группы трупов вылетел один. Тот, что оказался девушкой, приблизительно возраста Маркуса. Тор не обратила внимания на движения мертвецов, на колебание воздуха, да даже на воинственный крик. Она не хотела замечать, пока не услышала всхлип и хрипы. Развернувшись Одинсдоттир увидела захлёбывающуюся в крови эльфийку, сжимающую в руках оплавленный, но все еще острый нож, и стоящую над ней любимую сестру.       Тор не понимала… Не понимала причины смерти. Она знала, что девчушка пряталась там, как и знала о ее намерениях, но решила отпустить. Отступить, прекратив убийства.       — Почему… — Тор, не отрывая взгляда от мертвого взора, еле выдавила слово.       — “Почему” что? — также тихо спросила Локи, заставив кинжал исчезнуть — Почему не подставила твою спину под нож?       — Она была ребёнком, Локи…       — Нет, Тор, не ребенок. Воительница. — богиня озорства с легкой грустью посматривала на мертвую эльфийку.       — Дитя, Локи.       — Она взяла в руки оружие. Знала о последствиях. — чуть жёстче произнесла зеленоокая и поймала растерянный взгляд сестры.       — Порез ничего бы мне не сделал. — глухо сказала Тор, и всмотрелась в глаза богини лжи, пытаясь найти причину своего волнения, недопонимания…       — Ну, теперь у тебя не будет пореза. — отвернувшись от светловолосой, Локи безразлично попыталась закончить разговор.       Двинувшись дальше, она не пыталась размышлять о причине волнения сестры. Также, как и не задумывалась о не сумевших сбежать маленьких жителях. Она не хотела задумываться. Зеленоокая прошла лишь пару метров, когда ее настиг вопрос Тор:       — Что с тобой не так?       — Со мной? Что со мой не так? — недоумение выплеснулось на ранее безэмоциональное лицо. Все страхи и переживания, что комком собрались в груди, с этим вопросом просто выбивались изнутри — Ты всегда говорила, что воительница та, “кто крепко держит свое оружие и твердо идет по своему пути”. — развернувшись к трупу, Локи указала на то “оружие”, что девчушка так и не выпустила из рук — Вот она, та что пала, сражаясь за свою цель. Неужели ты отказываешься от своих слов?       — Она была ребенком, Локи… Ты не должна была… — речь Одинсдоттир выдавила пустоту на передний план. Тишину, что подталкивала спорящих к ошибкам… и ссорам.       — “Не должна”…— фраза ударила по пустоте, пусть и не была особо громкой — Ты винишь меня?       — Нет… — поспешила с ответом Тор, поняв, что сказала не то, что чувствовала. Не то, что пыталась донести…       — О~, нет-нет-нет, сестра, я вижу. Прекрасно вижу… Почему тогда ты согласилась на то, чтобы Маркус пошел с нами? Он ведь тоже дитя. — привычная усмехающаяся улыбка контрастировала с отражающими свет глазами — Все это… твое решение.       — Что? — желая исправить ситуацию, Одинсдоттир не услышала Локи, поняв только последние слова.       — Ты отказалась выкрасть Ярнбьерн. — заявила зеленоокая, отвернувшись от сестры и добавив каплю издевки — Конечно, это же бесчестно! Воины не воруют! Они предпочитают убивать!       — Они отказались от мирного решения. — грубость непроизвольно вырвалась из Тор.       — И потому мы вырезали всех!       — Но я не убивала детей. — шепот богини стал обвинением, неосознанным, но от этого не менее болезненным.       — Женщин, мужчин, стариков … Эльфийских тварей, да? — спокойно спросила Локи, взмахнув рукой — На что ты надеялась, вырезая их семьи? На то, что они будут сидеть и смотреть как их родню лишают жизни? Поздравляю! Ты частично справилась. — одобрение в голосе сестры было столь правдоподобным, что Тор не смогла удержать дрожь — Знаешь, смерть для них была бы куда милосерднее…       — Они не заслуживают смерти. — покачала головой Одинсдоттир.       — Конечно, вот только теперь их жизнь будет адом. Они станут детьми войны. — напомнив о возможном конфликте между Асгардом и Свартальфхеймом, богиня озорства сделала еще пару шагов и остановилась напротив покореженного домишки, что был выбит в дереве — Это твое решение. Как и вина…       Собрав на кончиках пальцев зеленые огоньки, Локи шевельнула кистью и отправила светлячков прямо к древесному стволу. Пламя изумрудного отлива, добравшись до цели, быстро стало пожирать косую хижину. Дым заволок пространство перед жилищем.       Вдруг дверь шевельнулась, а затем резко открылась и оттуда выскочили пара эльфов и одна эльфийка. Потрепанных, с парочкой ран и ссадин. И с расширившимися в страхе глазами.       — Остановись, Локи. — Тор видела, как огонь, следуя желаниям Локи полностью, в один миг, поглотил дом и почти касался юных эльфов.       — Я не желаю обрекать их на страдания. — через силу сказала богиня озорства.       Локи знала, что это все ее вина. Что бы она ни говорила Тор, все смерти и все разрушения в этом поселении – ее ошибка. Богиня не хотела чувствовать вину за мучения молодых эльфов. Она не желала оставаться с этой ответственностью… Потому и решилась спалить, …чтобы спасти. Чтобы они не увидели ужасов войны, не почувствовали мучительной боли. Ее пламя обняло бы их, укутало в теплую вуаль и дало спокойствие. Без страха и без боли…       — Стой! — схватив сестру за запястье, Тор вскинула ее руку вверх. Весь огонь, что почти охватил застывших эльфов, ушел вверх по стволу, начав сжигать ветви на вершине. Локи заметила страх в глазах Одинсдоттир и отпустила пламя, развеяв его.       — Ха, вот каков твой выбор? — слабая улыбка появилась вместе с грустным зеленым взглядом, что встретился с голубыми глазами— Ты ведь помнишь, что Малекит тоже дитя войны? Они могут стать такими же… Если выживут… Ты ведь помнишь, что обитает в лесу?       Локи ушла, оставив растерянную сестру одну. Юные эльфы сбежали как представилась возможность, а Тор все стояла и смотрела на сгоревший дом, темное обожжённое дерево и трупы, что лежали повсюду.       Дойдя до площади перед бывшим главным домом, богиня лжи остановилась около Маркуса, что сидел на коряге и бездумно смотрел на пятно грозового неба.       — В норме? — спросила она, увидев новый ожог, что покрывал всю ладонь.       — Тсс~, безусловно… — выдохнув, охотник посмотрел на Локи, что даже в потрепанном платье и с ссадинами выглядела прекрасно. Выделялись только печальные глаза — Ты?       — Разумеется.