Центурион

IV

Солнце в зените стоит, Где-то в лесу поет соловей Бабочка в поле летит, Жить от этого здесь веселей. Купцы у врат кола товар продают, А легионеры за плату его охотно берут. Лагерь был восстановлен Всего лишь за день Дыры в стене и пожоги на ней Были заделаны елью младой, А остатки сраженья убраны были След Амбиорига словно бы смыли. Вновь воцарилась буйная жизнь В центральной полководца палатки Цицерон с квестором своим Толкует о стройности и пышности слова. И квестор им восхищаясь, Думал, что на новые знания полагаясь, Направит волю толпы туда, Куда надо ему. Рядом же с ними На центральной площадке Муштровались когорты Центурионовской волей. Легионеры в горячем поту Своими щитами строят стену, Которая бы бреши не знала И от врагов защищала И так было с утра после сна До комариного вечера. И через каждые десять минут слышится хлыст. А затем чей-нибудь крик. В палатке для больных И для раненных Доктор Бакулу повязки меняет, Муруя всё тело его, И на благо ему повторяет, Строго смотря на него: Секстий не вставай ты с постели И не делай никаких резких движений. Иначе откроются раны твои, И если, я не поспею, В царство Плутона тебе придется уйти. Доктор уходит, А Бакул погружается в сон. Ему снится день, В котором он, Ровно в полдень Наниматься на службу идет в легион И весь страшно терзается, Окидывая взглядом семью, Но его кулак твердо сжимается. И он идет на войну, Чтоб если не он, То хотя б родные его, Из долгов бы вышли куда-нибудь вон, Проживая в сытости да красоте… На следующий день в лесу также пел соловей, Бабочка в поле летала, а еще росли горы елей Купцы продавали товар. У торговли был самый разгар. Цицерон также беседовал о стройности и пышности слова. Свои когорты центурион муштровал, Уча делать стену, которая бы бреши не знала. Доктор Бакулу повязки менял, А тот затем засыпал. Так было на следующей день И потом. Но со следующим Солнцем. Цицерон решил выслать разведчиков, Чтобы узнать, сколько еще Цезаря ждать, Но они вернулись без вести о нем. Тогда легат и квестор принялись думать О сокращении пайков для бойцов. И согласившись на этом, Разошлись кто куда. Утром в лесу всё также пел соловей, Бабочка в поле летала, Росли горы новых елей, Купцы продавали товар, И торговля имела самый разгар. В лагере всё было так, как всегда. И почти также было в другие два дня. Только вот легионеры ворчали. Говорили они, что, почему это Сильнейшие римляне должны Ходить с полупустым животом тогда, Когда кругом тишь да гладь процветает. И Цицерон с квестором идею фуража одобряет. И после разошлись кто куда. Красное Солнце встает, где-то в лесу поет соловей, Бабочка в поле летает, освещаются ветви елей. Купцы расставляют товар, Легионы выходят за лагерь, И с ними окрепшие ветераны уходят Под знаменем когорты отдельной. И как только ушли все за холм На горизонте появляется темная туча, Которая закрывает красное Солнце. Соловей умолкает, бабочка с поля прочь улетает Вдруг! С леса деревьев взлетают вороны, Что-то, каркая себе прямо под нос. Земля задрожала! полчища германцев появилась из леса И сразу устремилась в ворота открытые, Сметя купцов, сбежать не успевших. Оставшиеся центурионы и стража сразу же пали Под сильным наскоком коней. Все, кто остались сбегались к вратам, Но строй был кривым и колеблился, И кто – то вмиг вспоминал Гибель Сабина и Котты неподалеку от лагеря этого И ужас, который их в нем настиг. И сам масло, бросая в свой огненный страх, Другим его разжигал. На холме красуется Ровно стоящая хижина. В поле колышутся Неустанно колосья ячменя. Из корыта с чистой как небо водой Испанский конь её неустанно хлебает. Четыре сыночка идут друг на друга горой, А лапочка дочка своей маме косу заплетает. Весь сарай набит инструментом железным. Курятник наполнен, как голубь, мелкими курицами. И всё это обслуживается мелким галльским рабом, Который, однако, круглый щеками. Встает с постели Бакул, Слыша с улицы гул. И выходит он на улицу ревущую, Видя пред собой братскую погибель. Взирает он на дерзость галльскую И на германскую мощей обитель, Которые олицетворены в Варе и в старом галле. Римляне ж иль бегут, Имея страх в своих глазах, Иль режут захватчиков незваных, Кое-как держа поток коней: Стена щитов кривая и брешь до кучи в ней. А Вар и галл через неё пройдя, Своих коней лишившись, Вели себя за ней словно господа. А легионеры из строя уходящие С непониманием смотрели на примипила У бежавшего солдата Бакул меч да скутум вынимает. И выбежав на галла, Мигом с ног его сшибает И меч в плоть ему вонзает. Вар на Бакула стал смотреть, Стараясь, страх в его душе разжечь. Бакул смотрит на Вара в ответ, Сохраняя присутствие духа, И сводя всё на нет. Тогда Вар начинает орать на Бакула, Но и на сей раз центурион не утратил Всю великую смелость свою. Вар, мечами звеня, Идет на него будто океана волна. А Бакул стоит прямо, Как всякий корабль при виде неё. Германец на последнем мгновении Толчком пытается сбить его с ног. Но центурион, стоя за щитом, Лишь чуть пошатнулся. И сразу в сердце последовал выпад Великану зарейнскому. Бакул смотрит на руки и тело своё И видит красный окрас повязок своих, Он становится всё гуще и гуще. И он почувствовал слабость И ему кажется что всё вертится Из стороны в сторону. Раны открылись – Бакул падает вслед за германцем, Но его сразу хватает Вдохновленный вигил И передает другому такому. Другие же, возвращенные в строй Соорудили щитами своими стену, Которая бреши не знает. Поток страшных коней Без толку об неё разбивался. И Трувор, осознав безумство сраженья, Команду отдал отступить за холмы На горе себе и людям своим, Ибо войско, собрав с полей все хлеба, Шло в лагерь обратно…