***
— Чарли! Чарли! — раздался голос, словно из радио. — Я привёл тебе клиентов! Ха-ха-ха. Блондинка, в чьей внешности можно было чётко отследить родство с королём Ада, выглянула из-за угла. — Аластор? Так вот о какой помощи ты говорил… — она усмехнулась и подошла к демону. Сзади Радио-демона стояли двое, оба мужчины. Выглядели они, мягко говоря, испуганно: то и дело косились на обладателя клыкастой улыбки, которая, кажется, буквально приросла к его лицу. «Что он там с ними делал?» — подумала принцесса Ада. — Аластор, можно тебя на минутку? — она бесцеремонно схватила демона за руку и оттащила в сторону. Такие внезапные прикосновения Радио-демон ненавидел, он вообще ненавидел, когда к нему кто-то прикасается, кроме тех случаев, когда инициатором прикосновений был он сам. Но ради своей цели он был готов терпеть подобное сколько угодно, тем более энтузиазм и оптимизм этой девчонки действительно его поражали. — Аластор, — прошептала принцесса, — ты их сюда насильно привёл, что ли? — Ну да, а что? — не понял демон. — Что-то не так? Я привёл клиентов в твой отель, что ещё нужно? Пусть исправляются. Блондинка потёрла переносицу и тяжело вздохнула. — У нас всё вообще-то в добровольном порядке. Они сами должны прийти и захотеть исправиться, только тогда мы сможем им помочь. На лице аловолосого так и было написано: «Чего?». Он хлопал своими глазами, но все жё произнёс: — Это же бред, Чарли. Может быть, демоны когда-нибудь и будут приходить сюда добровольно, но только после пары демонов, которых сюда запихнули насильно, и то, если они найдут от этого какую-то пользу. Они демоны, Чарли, не люди, они души, которые совершали тяжкие грехи. — Неужели я одна… — дальше она говорила уже невнятно и просто отвернулась, после чего глубоко вздохнула. — Хорошо, я отведу их в комнаты, — она повернулась и широко улыбалась. «Без улыбки ты будто голый», — пронеслись в голове у принцессы слова Аластора. Уже через десять минут она избавилась от гостей, сказав тем, что займётся ими завтра, после чего пошла в свои комнаты. «Люди — жалкие создания, — разнёсся в голове у Чарли голос отца. — Их создали ради потехи, ради неё они и живут. Смертные, слабые, они верят в справедливость и стремятся к свету, но не понимают, что рождены они были тьмой, куда им к свету? Только некоторые доходят. А Богу уже на них плевать. Но наблюдать за их потугами довольно забавно». Она улеглась на кровать. — А демоны ещё хуже, — прошептала девушка. Принцесса Ада посмотрела в окно. Небо было алым от свечения огромной розоватой пентаграммы над городом. Эта пентаграмма была всегда, небо никогда не менялось. За свои грехи души были лишены возможности видеть и луну, и солнце, будто им это было особо нужно… Чарли было нужно. Она никогда не была на Земле, не видела неба в мире людей, все говорили, что оно там голубое, есть солнце, оно светит золотым светом и освещает мир днём, а ночью луна укрываем серебристым свечением мир. Она ненавидела Ад. За всю ту грязь и тьму, которые она только и видела. Никто в Аду не любил, есть только ты и твои желания, никто никогда ни о ком не заботится, как хочешь, так и выпутывайся, карабкайся сам. И даже её родители… если Лилит, её мама, просто не принимала участия и ограничивалась холодной улыбкой, а также иллюзией поддержки её идей, то Люцифер, собственный отец, считал её своим главным наказанием и разочарованием. Люцифер мог часами толкать ей речи о ничтожности грешников, людей и даже ангелов, которые раз в год появлялись в аду, но Чарли его не слушала, не соглашалась, спорила. И тогда правитель Ада злился и говорил те слова, которые навсегда вгрызались в её и без того слабое сердце и чистую, слишком ранимую душу наивного ребёнка. Эти слова эхом звучали в её сознании, стоило ей только оказаться наедине со своими мыслями. Она терпела всё это, никогда не показывая, насколько больно. Пусть все думают, что она глупая девчонка-оптимистка. А ведь она ничем не лучше этих демонов. Она ведь хочет выбраться отсюда, и поэтому ищет способ, а как ещё опробовать свою теорию? Магнэ держалась изо всех сил, чтобы не позволить себе начать истерику. Никто не верил. Никто: Вэгги, её подруга, помогала только из-за дружбы и нежелания расстроить её, Энджел просто нашёл место для ночёвки, Хаск здесь только ради выпивки, Аластор ищет развлечения, хочет увидеть разочарования и разбитые надежды, мать просто холодно улыбается и переводит тему, а отец… «Ты самое главное разочарование в моей жизни. Даже когда я пал, я и том меньше расстроен был. Никогда бы не подумал, что моя дочь будет такой идиоткой!» Она, разбитая, неживым взглядом смотрела на алые бархатные обои, поклеенные на высокий потолок. И, казалось, пролежала она так долго, пока дверь не скрипнула и не послышался знакомый голос Вэгги. — Чарли… всё хорошо? — девушка с серебристыми волосами, косой чёлкой и какой-то сероватой кожей зашла в комнату. — А? Д-да, — слёзы всё-таки не появились на лице принцессы. — Что-то случилось? — улыбка сама по себе, словно по привычке, появилась на её лице. — Ты куда-то ушла, я подумала, что что-то случилось. — Я… — она вздохнула. — Скажи, Вэгги, а ты вообще веришь в эту затею? — девушка отвернулась и поджала колени. Подруга присела на кровати, долго молчала, но всё-таки начала: — Люди умеют исправляться. Демоны лучше людей, здесь меня, по крайней мере, никто не пытался изнасиловать или выколоть глаз ради потехи, — Вэгги скривилась. — Ты поэтому ненавидишь мужчин? — Да. Люди, Чарли, считают, что всё можно купить, если у тебя есть деньги, то ты всевластен. — Разве в Аду не так же? — Здесь есть хоть какие-то рамки дозволенного, через которые осмеливаются перешагнуть немногие… и потом их убивают. Смешно даже, венец творения нарушает законы, а демоны — наоборот, следуют им, создают их и охраняют. В итоге Ад даже кое-где лучше Земли, потому что Ад, как ни как, был создан для того, чтобы правосудие настигло согрешивших. И раз люди могут искупить свою вину, то, должно быть, и демоны. — Но они ведь не знают, что будет потом… Никто не знает, как там, в Раю. — И что? Думаю, многим интересно. Но одним искуплением вряд ли можно отделаться, здесь наверняка есть что-то ещё. И ради этого чего-то и пришёл Аластор. Я ему не верю, Чарли, и ты не верь. Он конченый садист. Если другие демоны хотят власти и ради этого воюют, то Аластор… он просто любит причинять боль. «Никому нельзя верить», — эхом разнеслись в сознании Чарли слова Люцифера.***
— Зачем мы туда едем? — пробормотал брюнет-демон с зелёными глазами и длинными рогами козла. — Будто у тебя много дел, Вельзевул, — улыбнулся король Ада. — Мне правда это не понятно, Люцифер. Я не против, но… зачем? — он приподнял бровь. — Ты мне так же во время восстания говорил. — И мне от этого жутко. В прошлый раз нас сбросили с Небес, куда теперь? — Ой, да успокойся ты, мы же к мой дочери едем, что там такого страшного? — Её чрезмерный фанатизм и вера в добро? — предположил Вельзевул. Улыбка исчезла с прекрасного лица блондина и сменилась гримасой гнева, в ту же секунду правая рука короля схватился за горло и поморщился. — Я… понял… — прохрипел зеленоглазый через силу. Люцифер отвёл взгляд и посмотрел в окно автомобиля. — Когда-нибудь ты меня убьёшь, — брюнет поправил пиджак. — Ты мне отчёт хотел прочитать. — Ах это… Ну, ничего особого. Асмодей трудится, не покладая рук, люди уже, кажется, и вовсе позабыли про верность, ну или про порядочность. Левиафан насылает цунами на людей. Бегемот тоже развращает смертных. Абаддон разжигает войны. Астарот говорит, что к концу этого года у нас будет около ста двадцати четырёх миллионов душ-грешников, тридцать-тридцать пять процентов от них совершат тяжкие грехи, — он посмотрел на Люцифера. — Мало… — голубоглазый поджал губы. — Нужно больше. Не думал, что когда-либо это скажу, но попытайтесь сократить потери среди детёнышей этих безволосых обезьян, они не подвержены нашему влиянию первые три года. Ну или убивайте их сразу, чтобы крестить не успели, — вскинул руки правитель. — А что с этими ряжеными? — Священниками? Ничего. Веры уже давно нет. И в прихожанах её тоже нет. Вера теперь прикрытие для воровства, убийств, войн. Люцифер засмеялся. — А я ведь говорил ему, что эти создания, стоит им только оступиться, исказят всё. «Ничего не происходит без моего дозволения…» Помнишь, Бог сказал нам это? И что теперь, неужели всё это происходит с его дозволения? Неужели он уничтожает всё, что там любил? Я не верю. Должно быть, ему больно. Ну ничего, я заставлю его страдать ещё больше, — вокруг Люцифера снова стала сгущаться тьма. Вельзевул смотрел на своего друга и вспоминал тот гнев, который был сразу после падения.***
— НЕНАВИЖУ! — кричал Люцифер куда-то вверх, в алое небо. Вокруг был один лишь пепел. Ангелы со сгорающими крыльями орали от боли. Сам Вельзевул видел как-то расплывчато, он привстал, спина заныла, и из его горла вырвался стон. Князь мух снова посмотрел на любимчика Бога, бывшего любимчика… Но всё так же умного ангела. Люцифер сгорал, его гнев, ненависть приобрели физическую форму — пламя. Белоснежные, огромные крылья его сгорели, но огонь вернул те, только сейчас они были совершенно иными: они были словно из солнечного света, языки пламени заменили перья и единственным светом был свет от этих крыльев. Несколько огоньков оторвались от крыльев и полетели к небу, в какой-то момент исчезнув, а в следующее мгновение в алом небе зажглась яркая, розоватая пентаграмма, которая стала в будущем светилом. И снова огонь оторвался от Люцифера и приобрел вид чьего-то силуэта. — Я назову тебя Сатана, отныне ты мой гнев, — уже спокойно проговорил блондин. Огонь стал обрастать плотью, появились рыжие волосы, вырисовывались грубые черты лица и мощное тело, глаза светились алым. — Однажды ты станешь моим орудием. Миг — и творение архангела приобрело разум. — Я тоже могу творить… — Люцифер? — послышался чей-то недоумённый женский, грудной голос. Они разом резко повернули голову. — Лилит? Высокая стройная, белокурая, обнажённая женщина стояла перед ними. — Что произошло? Он и вас за неповиновение изгнал? — женщина поморщилась. — Ну хотя бы теперь здесь не одна… — она обвела взглядом лежащих вокруг умирающих ангелов, которых было около пары сотен. Люцифер тоже взглянул на тех, после чего произнёс: — Всё, что я могу сделать, это наделить их иной природой… Только так я их могу спасти… — Ну так кто ж тебе мешает? — хмыкнула женщина. — Мне казалось, ты была бы счастлива меня видеть. Я единственный, кто тебя защищал, Лилит, — скривился бывший архангел. — Ну и что? Разве меня это спасло? — Ты ужасно своенравна. Наградил свободой, называется… Вельзевул молчал, он молчал и тогда, когда Люцифер закрыл глаза — и его стала обволакивать тьма. «Он использует их страдания в качестве силы!» — дошло до зеленоглазого. И дальше была боль. Боль была и у Лилит, и у остальных падших. Все закричали — и их крики сплелись в один. И от этой боли Люцифер получал ещё больше силы. «Я сделаю вас лучше, сильнее, — слышался в сознании рёв Люцифера. — Я сделаю вас совершенно иными, я полностью уничтожу всю божественную природу! Я дарую вам новую жизнь, которую вам не мог дать Бог! Так служите мне! Или умрите…» И им ничего не оставалось, кроме как сказать ему чёткое «Да».***
Так родились первые демоны, так родился Ад, какой он есть сейчас. В конце концов, Вельзевул пришёл к выводу, что Люцифер оказался гордецом только из-за того, что Бог его таким сотворил, он сам позволил этому свершиться, сам дал ему возможность создавать. И Люцифер создал… создал сначала неугомонную и непокорную Лилит, потом грех, смерть и демонов. Света без тьмы быть не может. Эта была та истина, которую, как оказалась, не мог опровергнуть даже Создатель. — Мы подъезжаем, — пробормотал Вельзевул и потянулся . — Чудно, — Люцифер растянулся в клыкастой улыбке, — я так соскучился по Чарли.***
Принцесса ада всё-таки заплакала, когда осталась одна. Она бездумно смотрела на потолок, а слёзы медленно капали на белые простыни. Мысли слились в какой-то хаос, среди которого можно было отгадать ненависть, боль, долю разочарования и обиду. — Чарли? До боли знакомый голос вернул её в этот мир. Она резко перевела взгляд на отца. Король смотрел несколько недоумённо, словно не мог поверить, что девушка плакала. Она так же резко отвернулась от него и накрылась одеялом. — Что случилось? — спросил Люцифер. — Всё в порядке, — зло ответила принцесса. — Зачем ты пришёл? Опять сказать, какое я разочарование? Спасибо, мне хватило и на том канале. Уходи! Люцифер не мог видеть, как девушка ещё сильнее сжалась и с силой вцепилась в голову, но он видел, как она трясётся в истерике. Чарли, его любимая и единственная дочь, рыдает из-за него, из-за тех слов, что он обронил в гневе. Он жутко жалел сейчас об этом. Блондин подошёл к кровати присел рядом с дочерью, после чего посадил ту к себе на колени и прижал к себе. — Ну давай! Что же ты молчишь?! Скажи, какая я жалкая, я ведь рыдаю! — принцесса скривилась и попыталась вдохнуть, но не вышло. — Ну прекрати… — пробормотал Люцифер и обнял её ещё сильнее. — Просто уйди. Ты пришёл потешиться… — она попыталась вырваться, но не вышло. — Я пришёл к тебе, — он заглянул в её глаза, такие же, как у него, только сейчас они покраснели от слёз. — Я ненавижу Ад… Почему… почему они все видели солнце, небо, почему они были на Земле? Почему у них был шанс попасть в Рай, а у меня — нет? — она завыла и уткнулась в плечо мужчине. — Потому что Рай и Земля тебя не достойны. Чарли недоумённо посмотрела на отца. — Я клянусь, однажды, ты побываешь там, — он поцеловал её в лоб. И сейчас Чарли почувствовала себя вновь той маленькой девочкой, с которой сюсюкался Люцифер, прихотям которой он потакал. И от этого на душе стало тепло.***
— Люцифер становится всё сильнее, — пробормотал мужчина-шатен с огромными крыльями, от которых исходило голубоватое сияние. — Я знаю, Михаил, — разнёсся громогласный голос Господа по мраморному огромному залу. — Он опять кичится этим… — вздохнул он. — Он опять говорил? — правая рука Бога посмотрел на золотой трон, где сидел мужчина-блондин лет сорока. — Да. А я опять не отвечал, — он встал. — Он знает, что я его всегда слушаю, даже после его падения. И знаешь, что самое страшное? Он прав. Он всегда был прав… Я низвергнул своего сына, своих детей за то, что те сказали мне правду, люди и вправду… — Бог вздохнул. — Стоило дать им свободу — и они стали хуже демонов. — Не все. — Но большинство. Люцифер мне никогда не лгал, он всегда был предельно честен со мной, даже сейчас. И эта правда что тогда, что сейчас, словно нож в сердце. Люди прозвали его отцом лжи, но разве он говорит ложь? Разве он лгал хоть кому-то? Все сами обманываются… Люцифер прав, я давно перестал творить, искусство превратилось в ремесло, в котором я более не принимаю ни малейшего участия, — он провёл рукой — и возникло видение. По тёмному переулку бежала маленькая девочка, а за той — два каких-то взрослых мужчины. Михаил скривился от увиденного. — Насильники? — вздохнул Бог и собирался забрать жизни грешников, как внезапно оба схватились за сердце. Даже сейчас, на расстоянии он почувствовал тёмную энергию, ту, которой обладали демоны. — С каких пор демоны защищают людей? — не понял Михаил. — Не защищают. Оберегают от попадания в Рай, они хотят всех обратить во тьму… — Но с этим ведь можно что-то сделать?! — воскликнул шатен. — Пусть, — Творец поднял руку и пошёл обратно к трону. — Наступит время — и наши гордыни, боль сразятся друг с другом. «И я проиграю».***
— Прочитай что-нибудь… — пробормотала Чарли, зевая и обнимая отца. — Что угодно? — Ага…— Был зол на друга моего, Но злость прошла, и ничего. Был зол на моего врага, И злость мне стала дорога! Слезами поливал свой гнев И день и ночь, вдали от всех. Его под солнцем согревал, Чтоб гнев мой силу набирал. Растил его и ночь и день… И вот, листва бросает тень, На дереве сияет плод. Надеюсь, он его найдёт. Зажжёт ночь первую звезду, И будет враг в моём саду. Увидит солнце, как взойдет, Что враг под древом распростёрт.
— Как всё мрачно… — она сильнее прижалась к нему. — Но красиво ведь… Это один из переводов стиха Блэйка, помню, он продал душу ради своего таланта. Забавный человек. — Тебе все талантливые люди душу продавали, что ли? — Да. Все без исключения, даже те, которые ещё об этом не знают. Одна фраза, что они отдали бы всё ради чего-то, — и душа моя, а они получают то, чего та хотели. Много ли надо? Контракт даже словесный контрактом быть не перестаёт. Люди настолько разочаровались в Боге, что когда чего-то хотят, даже про него не вспоминают, сразу бегут ко мне, — он потрепал дочь по волосам, — ну, я не в силах им отказать, такое желание променять божий дар на что-то иное ещё иметь надо. Кстати, я устраиваю приём во дворце, высшие демоны, танцы, в честь наступившего нового года, ты придёшь? Это звучало больше как утверждение, нежели как вопрос. — И там будет эта мымра с телика? — Кто? — не понял Люцифер. — А, та страшная, разукрашенная сука? Ну, хочешь, она туда попадёт в качестве жертвы? Хочешь, я её убью? — глаза его заалели. — Даже не говори. Я это и так сделаю. Никто не посмеет оскорблять мою семью. Жалкий демон, — выплюнул Люцифер. Чарли молчала. Она хотела, жутко хотела, чтобы эту тварь заткнули, и раз уж появился такой шанс, то зачем его упускать? Пусть мрут, как они смеют смеяться над ней?! Семья для Люцифера была превыше всего, её ценность он осознал только после падения, вернее тогда, когда эта самая семья у него появилась. Семья не только любовь, это готовность поддержать в любую минуту, пожертвовать защищать. Лилит поддерживала его во всём, помогла построить королевство с нуля, она… да много чего она делала для него. Чарли просто заставляла его улыбаться и на несколько мгновений вновь становиться тем добрым архангелом, которым он когда-то был. И он сделает что угодно, чтобы защитить их. Что угодно.***
— Что там происходит?! — начала злиться Кэти Киллджой, которой не давали нормально работать. Из-за двери послышались крики. Дверь резко распахнулась — и глаза телеведущей расширились то ли в шоке, то ли в ужасе. — Шоу окончено, — послышался чей-то голос. Незваный гость не попадал в объектив камеры, оттого было ещё интереснее наблюдать за шоу . И в следующую секунду жители всего Ада, чей телик работал сейчас, могли наблюдать, как стервозная блондинка хватается за горло, её глаза начинают светиться красным, а тело медленно растворяться, превращаясь в быстро тухнущие алые искры. Та же участь постигла и её партнёра — Тома Тренча. — Пойдём, Вельзевул… — послышался снова голос. И каждый знал, что это был Люцифер. Королевская семья не прощает.***
— Так ладно, — Чарли потёрла переносицу. — Что вы при жизни натворили? Двое мужчин-посетителей молчали. — Вас принцесса спрашивает, — Аластор наклонился к ним, давя на них аурой превосходства. — Я-я… — начал первый. — Игра в азартные игры, а когда проиграл всё, то сбросился с крыши отеля. — А ты? — Магнэ перевела взгляд на второго. — Я защищал свою страну, убил пару человек, которые хотели убить меня, ну или не хотели, может быть, их так же отослали и они так же думали, что я их хочу убить… А потом я не помню. Просто боль — и вот я тут. — Аластор, — девушка посмотрела на Радио-демона, — а ты уверен, что они вообще демоны? — Ну, дорогая моя, — аловолосый засмеялся, — сюда праведники не попадают, здесь только грешники, ставшие демонами. Так что да, я абсолютно точно уверен в этом. «И что это за Бог такой, раз никак не помогает и бросает хороших людей в Ад?» — Ладно. Есть у меня идея, что делать с Вами, — пробормотала принцесса. — Ты, — она тыкнула на первого, — тебя мы избавим от зависимости от азартных игр, а ты, — девушка указала уже на второго, — найдём тех, кого ты убил, попросишь хотя бы у них прощения. — И всё? — удивился второй. — Пока что план таков. Идите погуляйте пока, я ещё подумаю… — Чарли, милая, — протянул Аластор, — нам надо будет ещё открыть проход в Рай. — Чудно. У тебя есть идеи? — Лучше. Я знаю способ, — Радио-демон растянулся в улыбке. — И какой же? — В Рай проход откроет только тот, у кого есть частица светлой, божественной силы. Бывший ангел. — Мой отец? — Или ты, мой невинный оленёнок, — Аластор потрепал её за щёчку. Чарли нахмурилась, словно раздумывая над чем-то. — И как? — Ммм… Я тебе завтра расскажу. — Ты говорил про крушение надежд, но что же тогда это за разочарование? — Я не хочу отвечать на этот вопрос, Чарли. Может быть, я ошибался или соврал? — он приподнял брови. — Ух ты! — он резко обрадовался и оживился. — Мне тут по радио передали, что эту Кэти убили в прямом эфире, ну надо же, какое веселье пропустил, — мужчина вздохнул и кажется даже пустил слезу для эффекта. — Аластор, ты ужасен. — Я знаю. В этом вся моя прелесть!